Текст книги "Орден геноцида"

– У меня большие потери в отряде после предыдущей миссии. Потребуется время на набор и боевое слаживание…

– Времени у нас нет, Конрад, – цеппелин улетает через две недели. Так что пойдешь в составе группы Кузнецова.

Эта идея мне определенно не понравилась.

С Кузнецовым мы были на ножах. Точнее, не мы, а он со мной – я ему не нравился со всех сторон. И потому что потомственный аристократ, и потому что служил Пакту… И потому что гонял по лесам Перми его земляков. Но отряд у него был неплохой, сработанный.

– Может, тогда вообще без меня обойдется?

– Соваться в Араф без специалиста по тварям? – приподняла бровь Ингеборга. – Смеешься, что ли?

– Ладно, ладно… Как пойдем? Тоже по воздуху? На чем?

– Эмир Мангыстау даст двестипятидесятую «готу» – дальности как раз хватит, чтобы добраться до предполагаемого местонахождения некрополя.

– Как мило. А обратно-то как? Пешком по пустыне?

– Зачем же… пешком? Захватывайте цеппелин и уходите в Бактрию либо снова воспользуйтесь «готой». Но тогда придется выделить людей на ее охрану, пока вы будете заниматься пактовцами…

– Ладно, – поморщился я. – Разберемся… Не самое сложное задание все-таки.

– И, Конрад, – Ингеборга пристально посмотрела на меня, – если там и правда город Древних, то умри, но достань там что-нибудь ценное…

«…ведь мы проигрываем войну», – закончил я то, что тетя не решилась произнести вслух.

Часы бьют десять вечера.

Мы возвращаем книги в библиотеку, гасим камин и лампы, поднимаемся на второй этаж и расходимся каждый в свою комнату.

Я раздеваюсь до исподнего, чищу зубы, сажусь на кровать, бросаю взгляд направо…

Корешки книг в книжном шкафу сливаются в одно сплошное пятно – огонь пощадил большинство фолиантов в моей комнате, но от копоти никуда не деться.

Окна передо мной нет. Как и части стены. Как и крыши над головой. Лишь обломанные бревна и оголенные ребра обгоревших стропил.

Следов осколков нет, пламя угасло быстро, разрушения относительно небольшие – значит, ударили магией, а не снарядом. Магия огня, ранг шестой-седьмой, не выше – вполне типичные чары типичного армейского колдуна…

Я встаю и делаю несколько шагов. Прохожу мимо старого комода – две ножки обломаны, ящики вывалились. Сверху – толстый слой пыли и занесенные ветром листья.

Сметаю их рукой.

Рисунок. Старый рисунок, когда-то сделанный Вилли.

Касаюсь его, чувствуя под пальцами легкое покалывание. Детская спонтанная магия иногда бывает очень долговечна и непредсказуема…

Не глядя захватываю узор чар, превращая его в построение. Не глядя правлю его…

Взгляд цепляется за короткий отблеск чего-то блестящего.

Сметаю листья и достаю из-под них фотографию в треснувшей рамке и с расколотым стеклом.

Райнхард по центру – чисто выбритый, с причесанными волосами, одетый в черный военный мундир. Левая рука – на эфесе палаша. Непривычно, но дядя не мрачен – скорее просто серьезен и собран. Настоящий Глава клана!.. Такой и среди императоров и королей не потеряется.

По правую руку от дяди – я. Мне здесь… Четырнадцать? Пятнадцать? Тоже черный мундир, палаш – еще слегка великоватый для меня. Ну и глупая же у меня рожа была…

Перед нами на стульях – Хильда и Вилли. Обе в строгих темных платьях с глухим воротом и совсем небольшим вырезом – моду на голые плечи Райнхард категорически не одобрял. Хильда, помнится, всего пару раз это платье надела – уже через год не смогла затянуть корсет, даже полностью выдохнув. Росла она тогда как на дрожжах и сразу везде, да…

Вилли – лет двенадцать-тринадцать, совсем еще ребенок. И потому она единственная, кто широко и по-детски открыто улыбается на этой фотографии.

Я провожу по стеклу пальцами.

Не знаю, где Хильда и жива ли она вообще… Пятнадцать лет прошло с тех пор, как я видел ее в последний раз. Расстались мы… не лучшим образом. И с ее словом, что в следующую нашу встречу она меня убьет.

Райнхарда и Вилли нет, и нет совершенно точно. Их могилы стоят рядом, хотя тела дяди так и не нашли.

Ну и, наконец, я.

Остался ли в живых? Сложный вопрос. Смотря что считать жизнью.

Пальцы сжались в кулак, скрипнула кожа перчатки, и я разбил стекло, доставая фотографию и убирая ее во внутренний карман плаща.

– Что ты делаешь в нашем доме? – прорычал кто-то от входа.

Скосил глаза.

Дюжий мужик в облезлом тулупе и драных сапогах. Лохматый, до самых глаз заросший густой черной бородой…

Я втянул носом воздух и отошел от комода, неторопливым шагом направляясь к мужику.

– Ты кто такой вообще?! – взревел тот и выхватил из-за пояса ржавый топор.

Замахнулся…

Резкий удар по локтю, и я отбиваю руку с оружием в сторону, а сам выхватываю из кобуры наградной маузер и дважды стреляю мужику в грудь.

Из дырок в тулупе выплескивается маслянистая черная жидкость. Из дырок в тулупе выплескивается не кровь.

Хрип мужика превращается в низкий гортанный рык… А затем неизвестный валится на пол, когда его голова отделяется от тела.

Перешагиваю через начинающее стремительно разлагаться тело… Хотя почему – стремительно? Всего лишь приходит в нормальное состояние для трупа как минимум недельной давности…

Из-за угла коридора на меня с визгом вылетает какая-то старуха с иззубренным кухонным ножом.

Воздушный кулак отбрасывает ее к стене, а маузер выплевывает две пули – одна в голову, вторая в сердце.

Спускаюсь по разбитой лестнице на первый этаж, рядом скатывается отрубленная голова старухи.

Отрубить голову. Да, именно так. Самое надежное средство в борьбе хоть с тварями…

Перед выходом ко мне спиной стоит еще один… одна тварь. Женская фигура, пальто до пят, собранные в тугой узел на затылке грязно-рыжие волосы.

– Уходи, – шипящим голосом говорит тварь, поднимая руку и проводя ею по волосам. – Уходи, и я тебя не трону.

Молча нацеливаю пистолет ей в затылок… И в тот же момент она одним рывком распускает волосы и буквально тает в воздухе.

Пальто оседает на заваленный опавшими листьями пол…

Легкое колебание воздуха, мгновенно ставлю барьер слева от себя, и он тотчас же содрогается от удара. Бросаю Тройные клинки – два лезвия в облаке пыли и щепок пробивают бревенчатую стену, а еще одно влетает в дверной проем на кухню и с грохотом крушит что-то в другой комнате.

В воздухе остается легкий смазанный след из капелек черной маслянистой жидкости.

Еще порыв воздуха.

Пригнуться. Шаг назад. Отклонить корпус вправо. Удар ногой – сапог бьет по чему-то мягкому.

Блок снизу, выстрел перед собой.

Прямо из воздуха выплескивается харз. Воздух разрывает вопль, полный боли.

Еще удар ногой. Опавшие листья передо мной разлетаются в стороны, а стена содрогается от удара.

В треске серебристых искорок тает невидимость скорчившейся на полу твари.

На человека она или оно уже похоже слабо – бледная морщинистая кожа, глубоко запавшие глаза с черными белками и алыми точками зрачков. Пасть, полная острых зубов. Увенчанные внушительного вида когтями длинные тонкие пальцы.

Из раны чуть ниже левой ключицы вытекает харз.

– Как… – хрипит монстр. – Как у тебя… Кто ты такой?!

Спокойно иду вперед, не сводя взгляда с твари.

Та попыталась рвануть в сторону, но еще один Воздушный кулак отбрасывает ее обратно.

Замерцала одна из выбитых на стволе маузера рун: «кауна» – «факел». Пистолет выплюнул пулю, и, под дивный аккомпанемент взвывшей от боли твари, на пол упала ее левая рука, оторванная в плече.

Монстр вскочил на ноги, рванул на меня, замахиваясь оставшейся рукой…

Перехватить, заблокировать и выкрутить. Тварь сильна – сильнее обычного человека, но я – еще сильнее.

Удар левым предплечьем ломает твари руку в локте. Пинок под колено, и еще один удар ногой – в плечо, ломая кости и там. Шипящая от боли тварь валится на пол.

Еще один удар – подошвой сапога – перебивает ей пальцы.

Хватаю монстра за волосы и тащу прочь из дома. Та шипит, рычит, сучит ногами, но ничего сделать не может – слабовата… Пока что слабовата. Если дать время – станет намного опаснее и справиться с ней будет уже не так и просто – демон в ней сидит пусть и мелкий, но посильнее, чем в тех двоих…

– Отпусти меня! Отпусти! – Голос твари снова становится похожим на человеческий, да и она сама становится более-менее похожа на человека – женщину лет тридцати. – Госпожа этого так не оста…

Остановился. Ударом ноги сломал ей челюсть и выбил часть зубов, а затем потащил дальше.

Выволок на крыльцо и пинком сбросил ее вниз по ступеням. Тварь прокатилась по ним, пересчитав себе ребра, попыталась вскочить… И тут же рухнула обратно, придавленная изгоняюшей печатью.

На земле высветился голубоватый магический круг со вписанной в него колдовской схемой экзорцизма, а затем корчащееся тело твари вспыхнуло все тем же голубоватым пламенем.

Когда утихли вопли, я подошел ближе и пинком отшвырнул лежащий в груде пепла череп.

– Это не ваш дом, – сказал я…

Схватился за голову, но разрывающая череп боль была ерундой по сравнению с накатывающими волнами тоски и отчаяния.

Я почти наяву ощущал боль и горечь от потери всей своей семьи, и это было самое страшное, что я только испытывал в жизни.

Не страшно, если я умру. Не страшно, даже если мы все умрем, но сражаясь бок о бок. Страшно – остаться одному, зная, что только ты во всем и виноват.

От этого чувства хотелось взвыть, но я лишь глухо зарычал, махом оделся и буквально вылетел во внутренний двор, подскочив к висящей на перекладине груше для отработки ударов.

Я бил по ней снова, и снова, и снова, и снова, пока из-под содранной на костяшках кожи не начала капать кровь. Тяжело дыша, осел на колени прямо на стылую землю, опустил голову… и резко дернулся, когда кто-то положил мне руку на плечо.

Одетая только в ночную рубаху Хильда присела передо мной, перебрасывая собранные в хвост волосы на грудь.

– Конрад, что стряслось? – мягко – необычно мягко для нее – спросила меня сестра.

Ее лицо в тусклом свете уличного масляного фонаря казалось неестественно бледным…

Мгновение, я вижу перед собой Хильду – постаревшую на много лет, худую, бледную и изможденную, с погасшим взглядом алых глаз с вертикальным зрачком.

– Что случилось, Конрад?

Вилли умрет через год-два, а может, и раньше. Потом погибнет дядя. Хильда возненавидит меня и уйдет. Через двадцать лет мы встретимся снова только для того, чтобы я пустил ей пулю в лоб.

И все это – моя вина.

– Я не смогу вас спасти… – прошептал я. – Никого из вас…

– Что ты видишь? – пристально глядя в глаза, спросила сестра, а затем слегка встряхнула меня за плечи. – Что. Ты. Видишь?

Я молчал. Хильда сидела, пристально глядя на меня и ожидая ответа.

Но его не было.

– Подожди, я сейчас приду.

Девушка встала, зашла в дом, а затем вернулась с баночкой заживляющей мази и принялась аккуратно обрабатывать мои раны.

– Год-два, – тихо сказал я. – И Вилли погибнет. Ты возненавидишь меня, обвинив, что между тобой и ею я выбрал тебя. Уйдешь из дому. Скоро погибнет дядя… Наверное, не выдержав всего этого. Спустя много лет мы с тобой встретимся снова. И тогда я убью тебя.

– Этого нет, Конрад. Это просто виде…

– Твою мать, да это не просто видения!! – неожиданно взорвался я, вырывая свои руки из рук Хильды. – Все, что произошло за последние недели… Я видел все это!

– Но все ли произошло так, как ты это видел? – тихо спросила сестра.

Она была права. Наша вроде как не самая сообразительная и где не надо до хрена энергичная Хильда была тысячу раз права.

Я и правда видел совершенно другие вещи. Вещи, события, что произошли бы, если бы я не стал вмешиваться.

Но я вмешался.

И изменил будущее. Непредсказуемо, временами страшно, но все же изменил.

Но сейчас тоска и отчаяние почти полностью парализовали мой вроде как весь такой из себя рациональный мозг…

– Конрад, послушай. – Сестра взяла меня за руки. – Я верю, что если ты видишь будущее, то сможешь его изменить. Я верю, и ты верь. И в себя верь, что сможешь все исправить. Ну, или если не хочешь верить в себя – верь в меня. В безбашенную, драчливую, глупую Хильду, которая так же глупо верит, что ее брату все по плечу. Понимаешь, нет? Я никогда не смогу тебя возненавидеть, а если когда-то и скажу такое… то, значит, я совру.

Сестра обняла меня и крепко сжала в объятиях, а я обнял ее в ответ.

– Прорвемся, Конрад. – Хильда уткнулась мне в плечо. – Кровь за кровь, брат, кровь за кровь… У нас есть только мы, и плевать на всех.

– Я не хочу вас терять… – прошептал я. – И я пойду на все, чтобы этого не произошло…

Темнота около забора сгустилась и оскалилась зубастой пастью; блеснула пара алых огоньков.

– Едиными, Конрад. Снова едиными.

Я слегка кивнул.

Пусть так. Пусть это будет платой, а затем я сам пущу себе пулю в висок.

Один умрет – трое останутся. Честный размен. Я готов к такому.

– Кто нас обидит – тот и трех дней не проживет. – Хильда шмыгнула носом и разомкнула объятия.

– Спасибо, – слабо улыбнулся я.

На душе и правда полегчало. Вся эта боль, вся эта тоска… пришедшие из несбывшегося и неслучившегося будущего, – отступили. Не ушли совсем, оставаясь напоминанием о плохом варианте, но отступили.

– Сопливая. – Я с улыбкой щелкнул Хильду по носу. – Расчувствовалась, что ли?

– Аггга, держи карман шире. – Сестра ухмыльнулась и снова шмыгнула носом. – Холодно, е-мое! Мерзну я, вот что.

Я снял китель и набросил его на плечи девушки.

– Все, быстрее в дом. Еще чего не хватало – простуду подхватить…

Мы пошли к двери… И тут нас нагнала неяркая зеленая вспышка где-то позади.

Мгновенно обернулись и увидели то, чего бы нам видеть не хотелось ни в коем случае. Только не сейчас.

К ночному небу у самого края горизонта подымался громадный крест изумрудного пламени.

– Твою-ю-ю ма-а-ать… – протянула резко побледневшая Хильда. – Это же…

– Да, – сказал я. – Это Потоп.

Развешанные снаружи дома сторожевые колокола начали звонить не переставая. По всему имению зажглись тревожные лампы алого цвета.

– Буди Мину. Берем оружие, боеприпасы, керосин, динамит, артефакты… Все берем. – Я на мгновение прикрыл глаза. – Попробуем задержать тварей, пока не подойдет подкрепление.

Глава 27

В усадьбе будто только что закончилась битва – беспорядок царил просто феноменальный по нашим меркам. Носящиеся туда-сюда сестры лишь усугубляли это впечатление, перетаскивая к конюшне оружие и боеприпасы.

На каждого – по винтовке, еще – дробовик Хильды, ручной пулемет и по автомату на брата и сестру. Патроны ко всему этому добру, револьверы, патроны к револьверам… Даже палашами в этот раз не побрезговали – мало ли что, как говорится. Еще тащили эликсиры из лаборатории – усиливающие и все боевые, что только имелись в наличии.

Я же в это время направился в подвал – в арсенал.

Оказавшись перед массивной деревянной дверью, окованной металлом и покрытой письменами, рунами и построениями, без всяких намеков на ручку, достал Печать Наследника. Уколол палец хиршфангером, смазал кровью серебристого цербера на медальоне и приложил его к двери. Та загудела, заскрипела, а затем начала потихоньку распахиваться, открывая проход в закрытую часть фамильного арсенала.

Зажглись магические светильники, освещая тускло-алым светом небольшую комнату с каменными стенами.

С сожалением скользнул взглядом по стеллажам с фолиантами, до которых нас еще не допускали – зайти сюда при наличии Печати труда не составляло, но дядя потом бы об этом прознал, а мы все-таки слово давали сюда без разрешения не лазить.

Взял сумку с самыми сильными эликсирами, применение которых было сопряжено с нехилым таким риском для жизни. Захватил мешок с готовыми шашками с Прахом, посмотрел на стену…

А, двум смертям не бывать, а одной не миновать!..

Повесил сумку на одно плечо, мешок с Прахом – на другое, а сам снял со стены гандальв и откинул вбок массивный затвор. Лязгнул, закрывая его обратно, взял патронташ с тускло поблескивающими в свете магических светильников латунными гильзами и вышел из арсенала.

Гандальв у нас был старый – больше полувека активного использования, но мощный и надежный. Как и все гандальвы, со своим личным именем – Доннер. С откидным вбок затвором системы графа Крнка, номинально шестилинейный, способный применять магические выбросы всех трех атакующих стихий и пятого ранга мощности.

Вышел из усадьбы, дошел до конюшни.

– Вилли, сбылась твоя мечта, – сказал я, передавая гандальв Мине. – Доннер на тебе. Но используй его с умом!

С кузины слетели последние остатки сна, она просияла, радостно взвизгнула и немедленно утащила крепить тяжеленную винтовку поперек седла своей Звездочки.

Патрикей между тем тоже собрался с нами и сейчас нагружал своего Даффа – флегматичного вороного тяжеловеса. Ящики с динамитом, бочонок керосина, старенький маузер в три с половиной линии и…

Я даже глаза потер, решив, что мне привиделось, но нет – к седлу и правда был приторочен здоровенный меч. Судя по стилизованным четырехлистникам клевера на концах дужек гарды – самый настоящий клеймор.

На сборы убили больше часа – намного меньше, чем положено по любым нормативам мобилизации, но все равно слишком долго в нашей ситуации.

Крест призрачного изумрудного пламени все еще горел в ночном небе, хотя уже и тускнел понемногу.

– Всё взяли? – спросил я, поднимаясь в седло своей Пылинки. – Ничего не забыли? Тогда – выдвигаемся!

Пронеслись через Зуевку, которая была в десяти минутах езды от нас, – там уже вовсю суетился народ под руководством Потапыча, собирая пожитки и скотину. До Ожога, конечно, было больше ста верст, но в былые годы Потоп даже до этих мест докатывался…

Нас провожали молитвенно воздетыми руками. Не все из деревенских, но даже и такое благословение лучше, чем плевки в спину. Может, нас не шибко и любили, но сейчас три подростка и старик были единственными, что стояло между ними и тварями Ожога.

Ехали всю ночь, даже немного подремали на ходу… Но весь сон унес еще один взлетевший на рассвете к небу зеленый крест.

– Еще одна застава… – негромко сказала Хильда.

– Ускоряемся, – скомандовал я.

По дороге миновали несколько деревень, охваченных легкой паникой, и пару небольших караванов тех, кто уже не первый час был в пути. Крестьяне здесь – народ тертый, тварей боятся, однако головы не теряют. Так что пусть женщины и дети рыдали, а старики молились и причитали, но хмурые мужики собирали самое ценное, готовили телеги, сгоняли скот и уходили на юг.

Волна тварей уничтожит все живое, а вот за имущество как раз можно и не беспокоиться: Потоп – это не разбойники.

Потоп…

Рядом с Ожогом можно вполне спокойно жить, а единичные прорывающиеся из него через кордоны твари – не опаснее волков, медведей или тигров обычных лесов. Но рано или поздно Ожог все равно напомнит, что он – логово опасных чудовищ и древней злой магии.

Ну конечно же после атаки террористов и Прорыва Той Стороны чего нам еще не хватало? Потопа, чего же еще!..

Уж не с этим ли было связано и то, что в ту нашу охоту гейсты были активны ночью, да и химеры с тойфелем объявились?

Хотя обычно признаки грядущего Потопа копятся месяцами. Появление не одиночного тойфеля, а десятков гейстов высшего и исключительного рангов. Набеги стай тварей калибром поменьше, странные магические явления, такие как…

Меня прошиб холодный пот.

А не с этим ли связан, например, мой спонтанно пробудившийся Дар предвидения? Что, если у меня и вовсе нет никакого Дара, а это просто наваждения, насланные Ожогом? Ведь больше всего их стало аккурат накануне Потопа…

Ну а что он нагрянул столь внезапно и без особых знамений… ну так у нас же совсем недавно самый настоящий Прорыв случился. Чего уж тут удивляться, что тварей сюда потянуло?

Так-то Потоп – штука, в общем-то, редкая. Случается от силы раз в двадцать-тридцать лет, а последний был, когда я под стол пешком ходил, так что столь скоро его никто не ждал…

Его не ждали, а он приперся, угу.

И как раз в тот момент, когда с границы Ожога отозвали бо́льшую часть порубежной стражи – в Чердынь сейчас нагнали кучу княжеских солдат, оставив на заставах наверняка по паре человек… А что сделают двое бойцов, пусть даже ранга одиннадцатого-десятого, против тысяч тварей? Да ничего. Ну разве что подать сигнал тревоги, если хватит духу принять тот факт, что от Потопа им не сбежать и потому остается лишь выполнить свой долг. До конца.

К чести порубежников – обе заставы так и поступили.

Между ними – где-то полсотни верст. Значит, если ничего не сделать, то еще до вечера твари будут уже под стенами нашей усадьбы. Да, к тому времени должно будет подойти подкрепление из Чердыни, но до того момента полдюжины деревень прекратят свое существование – гейсты порвут всех.

В обычное время их бы постарался задержать дежурный разъезд порубежной стражи – на два десятка человек там штатно должны быть легкая пушка и пара пулеметов. Истребить весь Потоп подчистую не получится, но вот задержать – вполне.

Но сейчас время было необычным, а бо́льшая часть порубежников была переброшена в Чердынь.

И все, что сейчас стояло между ней и толпой гейстов, – это три подростка и один старик.

Все, что стояло между живыми и Той Стороной, – это мы.

Умом я понимал, что это практически верная смерть, но… Если мои видения правда – то Хильда и я можем выжить. А вот Вилли может погибнуть. Но все равно – шансы у нас есть, и немалые. Возможно, сам Потоп из-за внезапности не столь ужасающ по масштабам, как прошлые? Тогда при наличии четырех человек, магии, взрывчатки и кучи стволов есть шанс продержаться до подхода подкрепления…

В любом случае это не то, от чего можно сбежать. Потому что егеря не бегут от тварей. И потому что егеря рождаются и живут с осознанием того, что они лучше многих именно потому, что готовы умереть за других. Не потому, что мы все из себя такие добренькие и альтруистичные или так любим крестьян и других аристократов, а потому что именно это делает нас теми, кто мы есть. И тот, кто отступит, – перестанет быть Винтером…

Встать заслоном я предполагал у Кривого Ручья – деревенька небольшая, но расположенная на невысоком холме. Твари будут идти на запах человеческого духа, так что мимо нее не пройдут, даже если там не будет ни единого человека. Справа – река, слева – заболоченный луг. Лучшего места не найти… И дальше продвинуться не получится. Как прибудем в деревню, у нас будет где-то пара часов, чтобы организовать оборону – подготовить себе позиции основные и запасные, соорудить кое-какие магические ловушки, раскидать по округе динамитные шашки…

– Еще один караван, – сказала Мина, прикладывая ладонь козырьком ко лбу.

– С Кривого Ручья нам уже вроде встречались… А эти тогда кто? – задумалась Хильда. – Между теми заставами был кто?

– Пара хуторов, – ответил я. – Получается, и правда смогли вырваться…

…а я-то мысленно их уже в покойники записал. Ан нет, случаются и воскрешения из мертвых…

Беженцев на этот раз было немного – пяток телег, полтора десятка всадников – и полусотни человек не наберется в общей сложности.

– Не ходили бы вы в ту сторону! – крикнул едущий во главе худощавый мужик с колючим взглядом и «мосинкой» поперек седла, останавливая коня. – Потоп! Чудища сплошняком прут! Сами насилу ноги унесли.

– Значит, мы идем туда, куда надо, – пожал плечами я, тоже заставляя перейти на шаг Пылинку. – Обер-форестер Винтер, идем задерживать Потоп.

– Прощенья просим, вашбродь, не признал, – извиняющимся тоном произнес мужик. – Но… вы же, эт самое…

Ну да, трое подростков. Сам знаю. Но – больше некому.

Если никто, то мы. Если не мы, то кто?

– У нас оружие и магия – продержимся.

Честно говоря, говорил я куда увереннее, чем сейчас себя чувствовал, но не перед крестьянином же свои страхи показывать?

– А еще – мы князю слово давали. Такая у нас служба.

– Понял, вашбродь, – кивнул крестьянин, а затем свистнул и повернул голову назад. – Гришка! За старшего остаешься, баб и детишек поведешь. Пахома, Ивана и Митяя возьмешь. Остальные – поворачиваем обратно!

– Не стоит, – покачал я головой. – Куда вам воевать-то?

– Не извольте беспокоиться, вашбродь, – ухмыльнулся мужик. – К охоте привычны – даже чудищ, что послабее, бьем. А вам сейчас, мнится мне, лишние стрелки не помешают.

– Как звать?

– Аристархом кличут, вашбродь.

– А по батюшке?

– Семенычем.

– Аристарх Семенович, – вздохнул я, – воля, конечно, ваша, но кто с нами пойдет – не все вернутся. Жарко будет, очень жарко… Понимаешь меня?

– Понимаю, вашбродь, – кивнул мужик. – И что чем дольше мы там стоять будем, тем вернее наши родные спасутся. Мы бы и сами остались… Но куда нам с десятком винтовок супротив такого полчища?

– Уговаривать не буду, – бросил я. – Давайте за нами, значит.

Так нас стало пятнадцать.

Лошади у деревенских были похуже наших, так что к деревне мы подошли где-то на полчаса позже ожидаемого. Неприятно, конечно, но десять пар рабочих рук есть десять пар…

Кривой Ручей стоял покинутым и, как всякое покинутое поселение, навевал тоску. Всюду были раскиданы брошенные впопыхах пожитки, где-то надрывал глотку старый петух – лошадей и коров крестьяне с собой забрали, а вот мелкий скот могли и бросить. Жалко, но свою-то жизнь еще жальче.

Наше пополнение начало было зыркать по сторонам в поисках плохо лежащего добра – вполне нормальная крестьянская привычка, чтобы хорошие вещи без дела не пропадали, но Аристарх на них цыкнул, и мародерство закончилось, толком не начавшись.

– Аристарх Семенович, помогите разгрузить лошадей, – произнес я, спрыгивая с лошади и придерживая висящие на поясе ножны с палашом. – Вилли, наметь нам позиции и подготовь гандальв. Хильда, займись взрывчаткой – надо разместить ее по периметру, если нас возьмут в кольцо…

В голову пришла внезапная, но вполне логичная мысль.

– Так, отставить. Пусть сначала пара человек пробежится по деревне – надо поискать гвозди и ткань, чтобы вот примерно такие мешки из них скрутить. – Я показал руками размер. – Хильда, засыпешь в ткань пару пригоршней гвоздей… Не будет гвоздей – камешки мелкие сыпь, стекло битое, кирпич дробленый. Сверху связку динамита, и закрепи его примерно в паре аршин над землей. Поняла?

– Сделаю. – Если сестра и была удивлена таким причудам минно-взрывного дела, то виду все равно не показала. – А ты чем займешься?

– Попробую пару ловушек установить, – ответил я и возвысил голос: – Время, время, господа! Его у нас не так много.

И я чувствовал это совершенно отчетливо – ощущение надвигающейся с севера угрозы становилось все сильнее и сильнее.

Пока остальные разгружали припасы и возводили баррикады, я вышел за околицу деревни, прихватив с собой винтовку. Примкнул штык к «мосинке» и начал чертить на земле построения, напитывая их магической энергией.

Огненная ловушка, ледяная, земляная… Капля в море, но сейчас ничем нельзя было пренебрегать. Каждый выбитый гейст – это плюс какие-то доли процента к нашему выживанию. А еще надо будет наложить укрепляющие чары на те дома, что мы решили использоваться в качестве опорных пунктов, – избы крепкие, построены добротно, так что полевым блиндажам в прочности не уступят. Все ж таки не артиллерийский обстрел нам пережидать, а от тварей защищаться… И тут самую большую угрозу будут представлять разные гиганты, но они незамеченными подобраться не смогут, а большую тушу не так уж и сложно свалить издали. Особенно когда в арсенале есть гандальв, то есть магическая винтовка, бьющая на чистом Прахе и способная выплюнуть хоть Воздушный каток, хоть Дыхание дракона… Фактически – легкая артиллерия, но уж больно дорогая по сравнению с артиллерией обычной, не говоря уже о простых винтовках.

– Ко-о-онни-и-и! – проорала Вилли, обустраивающая себе место для стрельбы на крыше одного из крестьянских домов. – Там кто-то едет!

Вернулся к деревне, усилил зрение, высматривая, кого там гейсты несут… Да и еще не со стороны Чердыни, а откуда-то с запада.

Десятка два человек, вооруженные, даже на лафете что-то тащат… Форма черная, военная. Дружинники? Нет, обшлаги и тульи не красные, а зеленые – значит, порубежники.

Вышли встретить.

Хильда и Вилли, правда, на всякий случай залегли на крышах – недавние события научили их держать ухо востро всегда и со всеми. Ну а я, думаю, если что – отмахаюсь… Заготовку Щита и Белого пламени на руку подвесил, револьвер в кобуре под рукой – прорвемся.

– Вы чего, сигналов не видели, что ли?! – с ходу наорал на нас молоденький офицер. – А ну немедля сваливайте отсюда – твари на подходе!

Ну да, вид у нас был не шибко презентабельный – десяток местных мужиков да я в своем потертом кителе и дорожном плаще. Форма нам полагалась точно такая же, как и у порубежников, но мы ее даже не шили – один хрен каждый год пришлось бы новый комплект заказывать. Ну вот или у Райнхарда есть мундир, а толку? Он же его тоже считай что не носит – говорит, что в основном по лесам ходит и в лесу в мундире очень уж неудобно. Так-то да, там и правда сподручнее в более удобной одежде лазить, а форму денно и нощно пускай таскают те, кому это положено – дружинники там, порубежники…

– Обер-форестер Винтер, – представился я. – Свалить… не представляется возможным. Мы решили удерживать эту позицию до прихода подкрепления. А с кем, собственно, имею честь?

– Виноват, ваше благородие, не признал. – Офицер спрыгнул с коня, подошел ближе и коротко отсалютовал. – Корнет Латышев, к вашим услугам. Возвращались с задания-с, а ночью сигнал увидели. Сколько вас?

Говорил офицер уважительно, хотя и был лет на пять постарше меня, но скорее всего – из неблагородных. А о Винтерах тут каждая собака по-хорошему пусть и не знала, но слышала. Ну, может, и не прям каждая, но уж сторожевая или цепная – наверняка.

– Пятнадцать стрелков, из них три мага, считая меня, – ответил я. – Есть ручной пулемет и динамит – сейчас минируем периметр. А у вас?

– Два десятка стрелков, два станковых пулемета и легкая пушка Барановского. – Корнет изрядно повеселел. – Кажись, живем, ваше благородие, а?

– Лучше, чем было, – скупо улыбнулся я.

И правда – живем. И даже, может быть, еще поживем.