Текст книги "Орден геноцида"

Хочется закричать, но из горла, будто стертого наждачной бумагой, не вырывается и звука.

Да и незачем кричать.

Здесь нет никого, кроме меня и пустого Арафа. И прошлого уже не вернуть, сколько ни кричи и ни сожалей. Все, нет его. Оно ушло.

Когда? Наверное, когда погибла Вилли. А может, оно умерло окончательно, когда я оставил Хильду в том аду…

– Как я могу быть в аду, – надо мной склоняется женщина, – если я навсегда в твоем сердце, Конрад?

На меня смотрит… Хильдегарда.

Не та, какой я ее запомнил – безбашенной шестнадцатилетней девчонкой. И не та, какой я встретил ее в последний раз – почти безжизненной куклой.

Хильда, что сейчас с мягкой улыбкой смотрела на меня, была не младше меня. В длинных, пшеничного цвета волосах хватает седины, но она все еще красива.

– Тебя нет… – прошептал я. – Тебя нет… Я убил тебя…

– Может быть, – усмехнулась сестра. – А может быть – это я убила тебя? Но сейчас и я, и ты – здесь, вместе.

Невесть откуда взялись силы, чтобы перевалиться на бок и подняться на колени. Я протянул руку, чтобы коснуться своего наваждения…

Пространство под моими пальцами пошло волнами, когда я натолкнулся на призрачную преграду.

– Не получится, – грустно улыбнулась Хильда, прикладывая к моей руке свою.

Нас разделяла невидимая стена.

Я смотрел на сестру… какой она могла бы стать, если бы дожила до сегодняшнего дня.

Длинные светлые волосы с сединой, морщинки в уголках алых глаз с вертикальным зрачком – не девочка все-таки: как и мне, ей уже пятый десяток должен был идти… Пустынный маскхалат, ремни и подсумки разгрузки, высокие прыжковые ботинки, пистолетная кобура на бедре и…

Герб Сопротивления на плече.

– Я бы тоже хотела тебя обнять, Конрад, но… не получится, – вздохнула Хильда и посмотрела мне за спину. – Ведь правда, малая?

– Да, сестренка.

Я обернулся и увидел… Вильгельмину.

И снова не ту, что я помнил. Мой младшей сестре было навсегда пятнадцать, а этой явно за сорок.

Коротко стриженные черные волосы с одинокой седой прядью, спадающей на лоб. Алые глаза с вертикальным зрачком… Точнее, только один – вместо левого, как и у меня, был магомеханический протез, а на щеке залегла паутина шрама. Из левого рукава вместо обычной руки выглядывал затянутый в перчатку с обрезанными пальцами точно такой же протез, как у меня.

Песочного цвета мундир, высокие прыжковые ботинки, ремни, разгрузка, пистолетная кобура на поясе… И снова герб Сопротивления на плече.

– Вот мы и встретились снова, – с улыбкой сказала Мина, усаживаясь на землю. – Я всегда верила, что нас нельзя разлучить.

Разумом я понимал, что это всего лишь очередные галлюцинации, порожденные истощением и обезвоживанием. Умом я это понимал…

Но сердцу было все равно.

Впервые в жизни мне не хотелось приходить в себя, становиться нормальным, прогонять прочь наваждения и галлюцинации.

Впервые в жизни мне хотелось остаться в этой грезе наяву, где я могу быть снова единым со своей семьей.

Вилли достала из кармана мундира… Портсигар?

– Ты куришь?! – вырвалось у меня…

А спустя мгновение мы втроем рассмеялись хриплым смехом.

– Ты все еще помнишь, как я ненавидела эту ужасную привычку? – улыбнулась Мина. – Увы, но пришлось… Сначала пришлось курить противорадиационные, а потом как-то втянулась…

– Что за противорадиационные?

Да на кой мне это знать-то?! Можно подумать, это сейчас самая важная вещь на свете!..

– Когда Прорывы Той Стороны стали слишком сильными, Пакт не нашел ничего лучшего, чем начать закидывать их ядерными бомбами, – объяснила Мина. – И алеманцы так этим увлеклись, что загадили почти все Северное полушарие… У вас было не так?

– У нас? – тупо переспросил я.

– Ну, в твоем варианте реальности, – помахала руками Хильда. – В моем этого вот тоже не было…

– Не понимаю…

– Как по-твоему, Конрад, – где мы сейчас? – спросила меня Вилли.

– В… Центральном Арафе?

– Да. Но не только. Оглянись.

Я посмотрел по сторонам…

Разрывы облаков открыли расколотое на куски небо, где в трещинах виднелись исполинские движущиеся механизмы. А вокруг, сколько хватало глаз, лежали каменные руины.

– Это – Акаши, брат. Город Древних, – сказала Мина. – Первый город этого мира. Здесь законы мироздания сходят с ума, а время может течь вспять. Здесь плоть реальности содрана с костей Земли, обнажая механизмы сотворения… И только здесь мы смогли встретиться снова.

– Я все еще не очень понимаю…

– Давай я! – азартно предложила Хильда. – В кои-то веки я могу поиграть в умную чародейку, объясняющую простыми словами сложные вещи… Смотри. Ты ведь удивился, когда увидел меня?

– Мягко сказано, – хмыкнул я. – Ведь ты…

– Умерла, так? – Сестра внимательно посмотрела мне в глаза.

– Да. И ты, и Вилли. Я остался последним.

– А в моем мире… или временной линии – последней осталась я.

– Знаешь, понятнее что-то не стало.

– Я пришла сюда первой, – сказала Хильда. – К нам поступила информация, что Пакт напал на след неизвестного города Древних, и мы немедленно снарядили отряд следом за ними, чтобы не дать алеманцам захватить археотех…

– …и захватить его самим, ведь Сопротивление проигрывало войну, – закончил я. – Так?

– Ага, – кивнула блондинка.

– Хоть что-то неизменно во всех временах… – насмешливо фыркнула Вилли, выпуская колечко дыма.

– Опущу неинтересные подробности о том, как Пакт облажался и умудрился устроить базовый лагерь прямо под огромным гнездом тварей, как потом я уводила толпу гейстов прочь от остального отряда и пару недель брела на север… Но в итоге я оказалась здесь – в Акаши.

– Ты обретешь то, что желаешь.

Мы втроем поморщились.

– Прям надоел уже – хуже горькой редьки надоел, – пожаловалась Хильда. – Не знаю, что это – то ли какая-то древняя охранная система, то ли еще что…

– А почему мы понимаем этот голос? – спросил я.

– Ты еще разве не понял? – спросила Вилли. – Потому что это тот же язык, на котором говорят Заклинатели тварей. Первый язык этого мира.

– Знаете… – продолжила Хильда. – Я ведь думала, что эта миссия – чистой воды самоубийство. И то, что я хотела здесь обрести, – это покой. Просто ну… Вы-то меня, наверное, поймете как никто другой. Когда мне было шестнадцать, то случился Потоп и Вилли погибла – ее убила какая-то жуткая тварь… И у нашей семьи будто вырезали сердце. Я поехала учиться в Архангельск, ты остался в Печоре… И мы расстались на десять лет. В следующий раз мы встретились по разные стороны баррикад, когда ты служил Пакту, а я была в тверской дружине. Слушай, я до сих пор вспоминаю, как охренел тот алеманец, когда он попытался меня застрелить, а ты ему башку снес!..

Сестра рассмеялась, но затем ее улыбка стала грустной.

– Потом мы прятались и от Пакта, и от Коалиции, а когда Конфедерация пала, то ушли на восток. Знаешь, как я на тебя злилась, пока мы сидели в этой гребаной Джунгарии? Нет, ну место ты и правда мог получше поискать… Но сейчас когда я это вспоминаю, то думаю, что это были очень даже неплохие годы.

– Но затем ты все-таки оказалась в Сопротивлении. Почему?

– Нас нашли ищейки Пакта – в том бою, где мы встретились, ты убил сынка какой-то важной шишки, который и спустя годы не успокоился… – Хильда посмотрела мне в глаза. – Прости, я не смогла тебя спасти, Конрад, я виновата…

– Чушь собачья, – фыркнула Мина. – Если кто в этом и виноват, то лишь Пакт.

– Да я, в общем-то, так же подумала. Ну и решила хотя бы отомстить, потому что, ну… потому что…

– Потому что у тебя больше ничего не осталось, – сказал я.

– Да, – просто ответила Хильда.

– Здесь я оказалась точно так же, поэтому, наверное, не буду повторять про то, как попала в Акаши, – произнесла Вилли. – А прошлое… Мою жизнь тоже изменил Потоп. Но, как вы могли догадаться, я тогда не умерла. Умерла Хильда, умудрившись так измочалить гейста исключительного ранга, что когда прибыл дядя, то смог его прикончить. Жуткая дрянь – как будто человека и коня слили воедино, но при этом содрали кожу и облили харзом… Накелави – так я назвала его в своем дневнике. Потом… Ну, я тоже поступила и училась в Новгороде, только в самом Великом, а не Архангельске – прошла по квоте. Потом… Потом выпустилась, а Конрад уже ходил в неплохом отряде наемников, ну мы и стали служить вместе. Когда умер папа, ты заменил мне его.

Мина посмотрела на меня.

– Возможно, в твоей линии я тоже умерла, так что ты меня не знаешь… Вернее, знаешь, но только пятнадцатилетней девчонкой, если я правильно поняла то, как на нас влияет событие Потопа… Но я-то знаю тебя как самого лучшего брата на свете и всегда хотела это сказать. – Сестра улыбнулась. – Да, именно так.

– Спасибо, – тоже улыбнулся я. – А… что было потом?

– Да то же, что и всегда, и везде, – махнула рукой Вилли. – Начинается война в западных княжествах, в дело вступают наемники Пакта, фронт катится на восток. Война западных княжеств против восточных превращается в войну Пакта против Конфедерации. КРК проигрывает, мы уходим в Сопротивление, деремся больше десяти лет, но по сути только и делаем, что отступаем… Пять лет назад на одной из миссий ты погибаешь. Ну а затем я прихожу сюда и встречаю призрак Хильды.

– Не призрак, – поправила сестру блондинка. – Я думаю, что мы – слепки воспоминаний настоящих нас, которые прошли здесь на пути к сердцу Акаши. Эдакое эхо, если так можно выразиться.

– Какая ты стала у-у-умная…

– А то! – самодовольно задрала нос Хильда. – А ты, Конрад? Какова твоя история?

И я рассказал.

Про Потоп, смерть Вилли и разрыв с Хильдой. Про то, как спустя пару лет пропал дядя, собрав вещи и уйдя в Ожог… Его тела так и не нашли, хотя было видно, где шел Райнхард – несколько верст сплошных разрушений…

Учеба, служба в наемном отряде, контракт с Пактом, служба Пакту. Превращение наемного отряда в часть регулярной армии. Встреча с Хильдой. Ее смерть.

Я рассказывал, как мы дезертировали всем батальоном и будто бронебойный снаряд прошли сквозь весь протекторат Рутения.

Переход в Сопротивление. Долгие годы партизанской войны… А затем я тоже оказался здесь.

– И что думаешь делать теперь? – спросила меня Хильда.

– Не знаю, – пожал я плечами. – Может, я уже умер и все это мне только снится. А может, еще жив, раз я себя так дерьмово чувствую, и тогда…

– Попробуешь пройти дальше? – понимающе кивнула Вилли.

– Ты обретешь то, что желаешь.

– Прошли вы – значит, должен попробовать пройти и я. А что там?

Сестры переглянулись.

– Помнишь, Конрад? – улыбнулась Хильда. – Мы лишь эхо. Настоящие мы прошли здесь, но мы не знаем, что мы там нашли. Может быть, и смерть.

– Если даже и смерть, то тогда я вернусь к вам, – улыбнулся и я. – И мы сможем быть вместе. Навечно.

– Но ты лучше все-таки не умирай там, братик Конни, – тоже расплылась в улыбке Вилли. – Договорились, да? Ты должен меня слушаться вообще-то! Раз я последняя в роду, то, стало быть, и единственная и неповторимая Глава…

– Последняя? – спросил я. – У тебя не было детей?

Мина подняла левую руку-протез и дотронулась до магомеханического глаза.

– Алеманский шестидюймовый снаряд. Рука и глаз – так, ерунда. Меня же по частям собирали, пару фунтов осколков вытащили. Выжить – выжила, но детей иметь больше не могла. А у тебя детей просто не было… Ну, в моей линии. А в твоей?

– Тоже нет, – ответил я. – Я прошел через множество экспериментов и мутаций в лабораториях Пакта. Добровольно. Мне повысили ранг, оптимизировали клетку, еще кое-что по мелочи… Но за все надо платить.

– И какова плата? – спросила Вилли.

– Стерилизация. Я бесплоден.

– А я много лет страдала от неразделенной любви, а когда наконец решила признаться, то мой любимый умер, вот, – беззаботно развела руками Хильда. – Так что я решила, что и хрен с ним – тут целый мир погибал на моих глазах, отчего бы нашему роду не разделить общую судьбу?

Я тяжело поднялся на ноги и, пошатываясь, сделал пару шагов.

– Попробую дойти и посмотреть, – сказал я, обернувшись к стоящим позади меня сестрам… сквозь которых проглядывала древняя крепостная стена. – Попробую не умирать зазря и… Простите меня. Пожалуйста.

– Ни в чем не вини себя, Конрад, – я прощаю тебя, – сказала Вильгельмина. – И как последняя из клана Винтер, я приказываю тебе жить.

– Я прощаю тебя, Конрад, – сказала Хильда. – И как последняя из клана Винтер, я приказываю тебе жить.

И я зашагал вперед, больше не оборачиваясь назад. Ведь я знал, что теперь есть кому меня ждать.

– Путь завершен, человек.

Ну и пусть.

Впервые за долгие годы на моей душе спокойно. И пусть даже это были только лишь галлюцинации, в уста которых я вложил те слова, что мучительно хотел услышать много лет.

– Прости меня, Конрад! – отчаянно кричит мне вслед Хильда. – Прости, что не смогла тебя спасти! Прости, что так и не смогла сказать, как сильно тебя люблю!..

Тебе не за что просить прощения. Если кто здесь и виноват, то лишь я. Потому что всегда был слишком слабым – слишком слабым, чтобы защитить одну сестру. Слишком слабым, чтобы защитить другую. Слишком слабым, что прекратить даже собственные мучения.

Я давно не боюсь смерти, но и пустить пулю в висок мне духу не хватило. Но именно поэтому я всегда и рвался на самые опасные и безумные задания в поисках смерти.

Но всякий раз судьба, Бог и само Провидение зачем-то хранили меня. Может быть, только ради этого самого момента…

Я шел через занесенный песком и временем город Древних, шагая к его сердцу.

Откуда я знал, куда идти? Я не знал.

– Иди ко мне.

Я просто шел, веря, что иду правильно.

На моем пути начали попадаться обломки статуй, а затем появились и целые – в человеческий рост, поразительно реалистичные, будто бы…

Будто бы это и не статуи вовсе, да?

Я шел по первому городу этого мира, а на его улицах стояли превращенные в камень люди.

Одетые в шкуры дикари и воины в кирасах гоплитов, бойцы в чешуйчатых индийских панцирях и латах легионеров, в миланских доспехах и мундирах Первой Республики.

В пыли под ногами валялись ржавые мечи и копья, топоры и булавы, которые затем сменили аркебузы и фузеи…

– Вознагражден будет только достойный.

Я вышел на широкую площадь, где десятки и сотни каменных изваяний стояли, глядя на висящий в воздухе над каменной чащей пульсирующий шар первородной тьмы.

– Я ждала тебя.

Обернулся на чудовищно знакомый голос… И рука невольно дернулась к лежащему в кобуре маузеру, к которому, правда, не осталось патронов.

– Ты лишь третий на моей памяти, кого не обратило в камень Голосом Тех, Кого Нет. Мои поздравления.

Стоящая около лежащей на земле колонны Дагмар Геннегау улыбнулась и пару раз хлопнула в ладоши.

Тайный советник императора Пакта, фельдмаршал и гранд-мастер ордена Серебряной Стороны – все это герцогиня Геннегау. Второе, а по факту первое лицо в Пакте – гениальная изобретательница и выдающийся полководец, гениальный маг и великий реформатор… И та, что создала евгеническую программу «Идеал».

– Судя по тому, с какой ненавистью ты смотришь на меня, мы знакомы, – усмехнулась Дагмар. – Но, вероятно, лишь в твоей временной линии. Не представишься ли?

Геннегау была похожа на ту, какой я ее помнил… И в то же время совершенно непохожа.

Вместо строгого черного мундира и белого плаща – что-то вроде диковинно выглядящей брони, закрывающей тело герцогини от массивного ворота до тяжелых латных сапог. Это металл? Да нет, скорее похоже на кость… Или пластик? Но из пластика не делают брони…

Лицо тайной советницы было, как всегда, неопределенного возраста – ей можно было дать и тридцать, и сорок лет, но на самом деле вряд ли герцогине было меньше семидесяти.

– Полковник армии Пакта граф Конрад Винтер. Командир панцергруппы «Цербер». Специализация – контрпартизанские, диверсионные и штурмовые операции, – сказал я и оскалился. – В прошлом. А сейчас – боец Сопротивления, поклявшийся уничтожить Пакт.

– Майор Дагмар Геннегау, армия Пакта, – приветственно кивнула герцогиня. – Член отряда «Нова», специализация – разведка. Рада знакомству… Если так можно выразиться, учитывая то, в каком месте мы находимся. И прошу простить за любопытство, но чем тебе так не угодил Пакт, что ты, полковник, решил дезертировать?

– А с чего бы мне вам отвечать, а, герцогиня? – резко ответил я.

– Герцогиня?.. – На лице Дагмар появилось недоумение, а затем она рассмеялась. – Ах, вот оно что… Ну, тогда поздравьте меня, полковник, – значит, я оказалась права и у меня все получилось!.. А ответить мне можете, потому как здесь – на краю времени, где законы мироздания сходят с ума, – я тебе не враг, а, можно сказать, коллега.

Геннегау хихикнула, чем ввергла меня в откровенный ступор… и поэтому я даже ответил:

– Пакт устроил геноцид в Русских княжествах. Из-за Пакта погибла моя сестра. Это вина Пакта! Это твоя вина!

– А, так ты, значит, русский? – Дагмар с легкостью перешла на русский. – Извини, но имя и фамилия у тебя как-то не слишком подходящие, так что не поняла, что мы земляки… Геноцид, говоришь?

– Да, геноцид! – рявкнул я. – Как только на Западном фронте дела Пакта стали плохи, вы тут же прекратили изображать из себя добряков! Простолюдинов – в трудовые лагеря, как рабов на каторгу, а всех пленных магов – в лаборатории, на развод…

Меня передернуло от отвращения.

– Как животных, как… живые инкубаторы…

– Значит, вот как случилось у вас… – протянула Геннегау и затем неожиданно вскинулась. – А хочешь послушать, что было у меня, а?! Как эта ваша Конфедерация решила устроить маленькую победоносную войну, но влипла в многолетнюю бойню с половиной Европы? А когда стала проигрывать, то русские князья обратились к Той Стороне и обрушили ад на землю?!

Дагмар шагнула вперед и ткнула в меня пальцем, закованным в броню.

– Думаешь, ты тут такой хороший и добрый, да? – прошипела герцогиня. – Ложь!

Ее слова отозвались эхом далекого грома. Вокруг шарика тьмы в центре площади запульсировало ослепительно-белое сияние, а в чаше под ним стал собираться харз, по которому начали пробегать волны игл.

– Ты не добрый человек, Конрад Винтер, – сказала Геннегау. – Тебе просто повезло – ты мог делать то, что хочешь. Любить, ненавидеть, служить, предавать… Но когда смерть хватает за горло, человек делает то, что должен, а не то, что хочет. А раз ты называешь меня герцогиней, то, значит, я оказалась права, и это, – она махнула рукой в сторону черной сферы, – не оружие. Инструмент. Исток – Исток Акаши. Дыра в пространстве и времени, через которую можно попасть в прошлое… И значит, у меня все получилось.

Я посмотрел на разлом в ткани мироздания.

– Путь завершен, человек, – прогремел в моей голове Голос, словно разом идущий отовсюду и ниоткуда конкретно. – Проси – пришло твое время. Иди ко мне, и ты обретешь то, что желаешь. Проси, но ты не вернешься назад.

Голос бился в такт пульсациям Истока Акаши. Бился в такт с черным сердцем Арафа.

– Хочешь сказать, что ты пыталась предотвратить конец света, развязав мировую войну? – тихо спросил я.

– Мне-то откуда знать? – поморщилась Геннегау. – Ты судишь обо мне по Дагмар, что была в твоем мире, в твоем времени. Сделала бы я то, о чем ты сказал? Да, сделала бы. Потому что видела, во что превратилась половина мира, когда прорывов Той Стороны стало слишком много. Если надо убить каждого десятого, чтобы выжили остальные…

– Это геноцид.

– Значит, пусть будет геноцид, – резко бросила Дагмар и нахмурилась. – Ты, наверное, просто не понимаешь, о чем говоришь, Конрад Винтер. Представь себе не просто единичные слабенькие прорывы Той Стороны, что устраивают всякие малефикары-неудачники… Представь себе прорыв размером с город. Демонов, лезущих оттуда. И против него надо бросать сотни бронеходов и десятки чародеев, которых не хватает. А теперь представь себе, что это длится уже полвека и человечество проигрывает эту войну.

– В моем мире не было этого! – прорычал я. – В моем мире была только война Пакта!

– Ну, значит, еще будет. В мире ведь хватает стран, где полагают, что заигрывание с Той Стороной в обмен на силу – отличная идея… Контроль, контроль и еще раз контроль – только это может отсрочить большой прорыв. А теперь попробуй представить, что кто-то попытался бы поставить под контроль магов Конфедерации – с их гордыней, с их заносчивостью, с их… Как – хорошо тебе такое представляется? Вот и мне не особо. Думаешь – нельзя просто взять и убить тысячи людей? Но лучше бы ты подумал над тем, что их было просто… Нельзя. Оставлять. В живых.

– Знаешь, герцогиня, – сказал я, – а ты все-таки врешь – Пакт обрушился с такой яростью именно на Конфедерацию. Нигде больше вы не посягнули на устройство государства – сохранили республику в Эспаньоле, королевские семьи в Британии и Кордове… Это что-то личное, так?

– Какая разница? – Дагмар посмотрела на сферу тьмы, сияние вокруг которой все шире и шире расходилось волнами вокруг. – Скоро откроется проход. И если думаешь, что я не права, – попробуй сам и найди там другое решение. Но если нет…

Геннегау улыбнулась.

– …то ты всегда знаешь, что можно сделать.

– Я скорее устрою геноцид Пакту, – бросил я, делая шаг вперед.

– Ну и прекрасно! – неожиданно расхохоталась герцогиня. – А то те две девчонки, что проходили перед тобой, такое отвергли начисто. Но я их даже уважаю – остаться такими чистыми людьми после многих лет войны дорогого стоит. А вот мы-то с тобой не такие. Верно, Конрад Винтер? Хоть одна родственная душа нашлась, кто считает, что невозможно сделать действительно большое дело, не замарав руки… Можем основать общество, знаешь ли.

– Угу, – буркнул я, шагая к пульсирующей сфере. – Орден.

– Орден геноцида! – Дагмар шутливо отсалютовала мне.

Ботинок зацепился за что-то в пыли. Я остановился, наклонился и подобрал валяющуюся на земле «мосинку». Старую, пехотную – наверное, еще первых годов выпуска…

– Разрыв сейчас откроется, – сказала Геннегау. – Но, кажется, это будет последний раз. Энергия истока иссякает.

Я с натугой лязгнул затвором винтовки – внутри даже патроны оказались. Старые, с закругленной пулей…

Не знаю, что там за разрыв пространства и времени, но лучше я встречу это вооруженным…

Машинально повесил левитационную сферу, быстро разобрал винтовку и начал чистить ее магией.

– Знаешь… – послышался позади голос герцогини. – А ведь ты действительно прав – это, наверное, было личное. Ты кого-нибудь ненавидел, Конрад Винтер? Хотя о чем это я… конечно же ненавидел… Хочешь историю? Глупую, неинтересную, но которую я не рассказывала никогда и никому…

Я сбил магией воздуха пыль и ржавчину и начал собирать винтовку.

– Жила-была девочка, – улыбнулась Дагмар. – У девочки был небольшой уютный дом, игрушки, красивая мама и храбрый папа, служивший в дружине местного князя… Девочка любила гулять, любила чай с пирожными и мечтала когда-нибудь стать принцессой. Девочка была самой обычной. Но однажды ее папа умер – такое, знаешь ли, случается с дружинниками, особенно если княжество частенько воюет с соседями. А князь решил, что мама девочки должна стать его любовницей. Она не хотела, но кто же пойдет поперек слова князя? Особенно если забрать девочку во дворец и отдать в служанки, наказывая кулаком и плеткой за малейшую провинность. И каждый раз, если мама девочки была неласкова. Или просто потому что настроение плохое. А когда девочка немного подросла, то князь решил, что она ему тоже нравится. Мама девочки вступилась за нее, и князь ее… Нет, не убил. Просто выкинул надоевшую игрушку, отдав дворцовой страже… А вот они ее убили, да. А девочку князь утащил к себе. Но знаешь, девочка была храброй. И девочке уже нечего было терять. Поэтому она вогнала шпильку в глаз князя и ночью сбежала из дворца. Далеко убежала – в другую страну. Где оказалось, что у нее есть способности к магии. Жить в другой стране было нелегко и не так уж и сытно, но здесь ее хотя бы не мог избить дворянин. За косой взгляд, недостаточно низкий поклон, ну или потому что настроение плохое случилось. Девочка выросла, девочка надела военный мундир и поклялась, что однажды вернется и убьет всех злых князей и им подобных. И знаешь что? У нее это получилось. Но всю свою жизнь она думала об одном – если бы ее папа тогда не умер, как бы сложилась судьба девочки?

– Думаешь, я тебя пожалею? – спросил я.

– Нет. Зачем? Пожалей лучше маленькую девочку, чья жизнь сломалась только потому, что какой-то высокородный ублюдок решил, что он бог на своей земле.

Осталось лишь вставить в винтовку затвор… И встретить что бы там меня ни ожидало лицом к лицу.

– Я встретил много людей со сломанной жизнью, герцогиня, – сказал я. – Некоторые я сломал сам. И если ты в чем и права, то лишь в том, что я и правда не добрый человек.

– Тогда подумай, где сломалась твоя жизнь и куда бы ты хотел вернуться, – сказала Дагмар. – Маленькая девочка хотела спасти своего папу от смерти. А чего хочешь ты, Конрад Винтер?

Чего хочу я? Куда бы я хотел вернуться?

На пятнадцать лет назад, чтобы спасти Хильду? Но к тому времени мысли о ней не спасали, а лишь не позволяли совсем уж нырнуть в пучину безнадеги…

На двадцать пять лет назад, чтобы каким-то чудом попытаться предотвратить вторжение Пакта? Вот уж точно нет. Не в моих силах остановить такое. Даже если я убью герцогиню Геннегау или даже самого императора… Особенно императора. Проверено. Одного я уже убил, и ничего не изменилось – просто одна говорящая голова поменялась на другую. А до герцогини мне не добраться ни при каком раскладе…

Спасти своих родителей? Ага, будучи четырехлетним. Да и я ведь даже толком не знаю, как и почему они умерли…

Так куда и когда я хотел бы вернуться?..

– Я вижу твое желание, человек.

…Перед глазами как наяву встала картина из почти забытого времени, когда мы все были еще вместе.

Мы сидим вечером перед камином.

Потрескивают дрова в камине. На столике стоят чашки с чаем и домашнее печенье, что испекла Мина.

Справа от меня – Хильда, слева – Вилли. Чуть поодаль в кресле листает газету Райнхард…

Мы читаем книги, делаем уроки, спорим над дневниками егерей, смеемся над шутками друг друга, играем в карты и шахматы…

Мы молоды, и впереди у нас целая жизнь, в которую мы смотрим с надеждой…

Мы живы, и мы – вместе.

– Еще раз… – прошептал я, глядя в пульсирующую тьму Истока Акаши. – Пусть всего только один раз, но я хотел бы вернуться туда, где… Где мне не надо будет больше прятаться за ненавистью. И где больше не будет всей этой боли и всей этой пустоты… Я не знаю, кто ты или что ты, но, пожалуйста, сделай нас снова едиными. Пусть всего только один раз, но я хочу вернуться туда, где я еще не был последним из клана Винтер. Туда, где мы все были вместе. Туда, где мы все были счастливы.

И, глядя в бьющий в лицо ослепительный свет, я ударил ребром ладони по рукоятке затвора винтовки.

Невельск

Март – октябрь 2020