Текст книги "Кровь аистов"

Усталые люди залезли в спальные мешки и быстро заснули, а парень отстоял два часа на вахте, после чего разбудил старшего. Перед тем как отправить парнишку отдыхать, тот отвел его в сторону.

– Завтра пойдете вдвоем. – Вожак показал на спящего сталкера в маскхалате. – И давай без глупостей. Мужик он нормальный – найдете общий язык. Покажет тебе, как работать. И чтоб ни на шаг от него.

Парень кивнул. Утром сталкерам было не до шуток – начиналась работа, требующая полной концентрации. Молодой пошел в паре со вчерашним шутником на северо-запад. По пути и в самом деле быстро нашли общий язык. Мужик оказался совершенно адекватным и был очень опытным следопытом, так что парень слушал его с большим интересом.

Часам к одиннадцати пополудни вдвоем вышли к гряде невысоких холмов, между которыми журчала бойкая речушка.

– Вон там источник, – сталкер показал в сторону холмов, – сразу за ними.

Парень сгорал от любопытства и нетерпения.

– И что, действительно там туман этот, белая стена?

– Действительно, – усмехнулся мужик. – Пошли, сейчас убедишься.

Они миновали прохладную лощину, обогнули холм и застыли, глядя на гигантский багрово-красный купол, мерцающий изнутри кровавым отблеском.

– Это так и должно быть? – неуверенно спросил паренек.

Сталкер, не говоря ни слова, вытащил спутниковый телефон и набрал номер:

– База? Оперативного дежурного по лагерю, пожалуйста. Говорит техническая группа «два четыре Б». – Он задумчиво прикусил губу. – Источник, юго-западный сектор, – здесь происходит что-то странное.

* * *

Комната для производственных совещаний в бункере охраны была забита до отказа. Человек сорок научного и технического персонала, представители всех служб и подразделений с трудом втиснулись в небольшое помещение. Повод для этого имелся более чем существенный.

На проекционном экране мелькали изображения, полученные с камер технической группы, люди оживленно совещались, и в комнате стоял нескончаемый гул, так что директор научного корпуса призвал всех к дисциплине, официально озвучив то, что витало в воздухе: «источник активизировался».

Когда слово взял начальник службы безопасности, в комнате уже стояла полная тишина: Гроху уважали. Он вкратце обрисовал ситуацию. Силовое поле исчезло, вместо плотной молочно-белой массы возник багрово-красный туман. Сталкеры попытались войти в него, но их отпугнула высокая радиация. В специальной защите проникнуть внутрь пока еще можно, но уровень излучения растет, так что необходимо торопиться.

– Когда выходим? – спросил один из начальников отделов.

– Завтра. – Семен обвел глазами ученых. – Не позже четырех.

– Не успеем! – раздалось взволнованные возгласы. – Оборудование не готово!

– Успеем, – твердо сказал начальник охраны. – Должны успеть. Через трое суток источник заполыхает на всю катушку. У нас маленькое окошко: не втиснемся – другого шанса не будет. А чего не соберем, позже доставят сталкеры и служба безопасности. К нам уже идет колонна спецтехники, часть оборудования выслали по воздуху.

– У меня людей не хватит, – подал голос начальник технической службы.

– Решаем этот вопрос, – успокоил его Гроха. – Наши поставщики и обслуживающие компании уже выслали к нам монтажные бригады. Плюс Киев нашел субподрядчиков. Через несколько часов здесь будет куча народу, поэтому, коллеги, за сутки нужно выложиться по полной. Все вопросы через своих руководителей, и прошу всех за работу.

В последующие сутки научный лагерь напоминал дурдом на выезде. Через всю Зону тянулись вереницы спецтехники, в небе кружили тяжелые грузовые вертолеты, садились прямо в поле, и там же разгружалось и монтировалось оборудование. Были срочно вызваны все сталкеры (благо они числились внештатными сотрудниками научного центра) для сопровождения техперсонала. К ночи в степь протянули осветительную систему, так что работа не затихала ни на минуту. К рассвету все уже еле держались на ногах, но большая часть работы была выполнена, и участники экспедиции могли отдохнуть.

В три часа дня восемь грузовых вездеходов с оборудованием и охраной и колонна джипов с учеными покинули научный лагерь и направились на север. К источнику.

* * *

– Ну что ж, как говаривал в свое время наш старик: «Этот сукин сын Барт себя еще покажет!»

Главный редактор, пожилой мужчина с неизменно закатанными по локоть рукавами, стоял посреди офиса с бокалом шампанского в руках. Слова его вызвали оживление среди коллег.

– Год назад, когда наш живчик, едва вернувшись из Анголы, прибежал ко мне с безумным блеском в глазах и попросился в трехмесячную командировку в Чернобыль, я, конечно, решил, что геморрагическая лихорадка повредила его мозг сильнее, чем мы все ожидали.

Раздался смех, и виновник торжества, высокий стройный мужчина, поднял бокал, приветствуя говорившего.

– Но потом он назвал меня старым идиотом, – продолжил редактор. – И я понял, что с ним все в порядке!

Все присутствовавшие в комнате захохотали. Сотрудники всемирно известного лондонского журнала «Этот безумный мир» чествовали своего коллегу по случаю издания его новой книги. Пилотный экземпляр в красивой глянцевой обложке стоял на кофейном столике посреди редакции, и название книги гласило: «Чернобыль. Дары Богов».

– Конечно, после выпуска интернет-издания бумажная версия всего лишь дань традиции, – подмигнул редактор. – Но ты все сделал правильно. Форма детектива добавила интриги, и при этом ты умудрился вложить массу реальной информации, собранной в Чернобыле. В общем, за тебя, Барт. За твой литературный талант. Твоя книга – действительно бестселлер!

Раздались аплодисменты и поздравления. Бартоломью Чейли – известный репортер, фанатичный адепт экстремальной журналистики, выглядевший для своих сорока пяти просто шикарно, со счастливой улыбкой принимал поздравления коллег. А на душе у него скребли кошки. Все слова, что звучали вокруг, были фальшивы. Кое-кто из коллег, конечно, был искренен, насколько вообще можно быть искренним по отношению к чужому успеху. Но его близким друзьям, составляющим костяк журналистского отдела, книга не принесла ничего, кроме неприятностей.

Барт поблагодарил коллег и отпустил шуточку насчет «старых идиотов, которые таковыми лишь прикидываются, а взаправду их на мякине не проведешь», когда сотовый в его кармане настойчиво завибрировал.

– Отец! – Дочь его рыдала в телефон. – Джонни… Джонни умирает, папа!

Трубка вывалилась из рук Барта, и через несколько минут журналист уже несся сломя голову в госпиталь Сент-Мартин к больному внуку и убитой горем дочери. В такси он спешно набрал номер своего друга, одного из лучших диагностов Лондона.

– Скоро буду, – раздался в трубке знакомый уверенный голос. – Постарайся успокоить девочек.

Это было легче сказать, чем сделать. Его жена с дочерью пребывали в истерике, так что добиться от них толку было сложно. Все, что удалось выяснить, – ребенку стало худо в детском саду и «скорая» забрала его с высокой температурой и сильным кровотечением из горла. Врачи узнали, что в семье год назад был случай лихорадки, поэтому Джонни сразу поместили в изолированный инфекционный бокс – симптомы подходили.

– Мистер Чейли? – Двое полицейских в стерильных марлевых повязках на лицах отгородили его с женщинами от остальных посетителей. – Пройдемте с нами.

– В чем дело?

– Признаки инфекции, сэр. Мы должны изолировать вас и вашу семью.

– Там мой ребенок, я никуда не пойду! – взвилась дочь. – Немедленно отведите меня к нему!

– Мэм, вам придется пройти с нами. – Копы знали свою работу. – Ради вашей безопасности и безопасности окружающих.

– Пойдем, Мари. – Отец тронул ее за плечо. – Они действительно должны нас изолировать – боятся эпидемии. Не волнуйся, я все устрою.

– Не прикасайся ко мне! – Дочь с криком оттолкнула его руку. – Уже устроил! Это ты во всем виноват!

– У нас чрезвычайная ситуация в холле, – вполголоса пробормотал полицейский в рацию на груди. – Пришлите людей.

– Тебе все мало было! – Мари билась в припадке. – Когда меня выгнали из университета, когда муж потерял работу! Из-за тебя, старый ублюдок! Спидозные ниггеры тебе важней собственной семьи! Если Джонни умрет, будь ты проклят!

Она с рыданиями упала на грудь матери. Та обняла ее, пытаясь успокоить, а растерянному мужу показала глазами: «Не сейчас». В сопровождении полицейских они пошли в карантинный бокс, Барт уныло плелся сзади.

– Вы Барт Чейли, журналист? – тихо спросил один из копов.

– Да.

– Я ваш поклонник. Всегда смотрю ваши репортажи. Вы отважный человек.

– Спасибо, – горько усмехнулся Барт. – Вы тоже, раз здесь работаете.

– Такое у нас редко случается, – отмахнулся полицейский. – Африканской лихорадкой в Англии не болеют. Я вот чего подумал, сэр: если вы ее перенесли год назад, у вас ведь иммунитет? Я могу связаться с инфекционным отделением. Подпишете бумаги и, на свой страх и риск, пойдете к внуку. Но потом вас оттуда выпустят не раньше чем через неделю, пока не закончится карантин. Готовы рискнуть?

Барт поспешно кивнул. Минут через пятнадцать он подписал бумаги, что принес ему юрист госпиталя, в которых снимал ответственность с врачей за любые для себя последствия, и, переодевшись в больничное, пошел в инфекционное отделение.

Семилетний Джонни держался молодцом, хотя был очень слаб и на щеках его запеклась кровь от недавнего кровотечения. Войдя к нему в палату, Барт впервые в жизни испугался по-настоящему: риск всегда присутствовал в его жизни, но он не привык рисковать родными людьми.

– Привет, капитан! – Чейли собрал всю свою волю, чтобы изобразить веселую улыбку. – Медосмотр перед полетом?

– Так точно, командор! – пропищал малыш. – Не могу понять, почему эти коновалы до сих пор меня тут держат.

«Коновалы» в лице реанимационной бригады прыснули со смеху за стеклами скафандров биологической защиты.

– Будете дерзить, капитан, – отберем лицензию, – улыбнулся врач.

Подмигнув внуку, Чейли вышел с врачом в коридор. Навстречу им уже спешил коренастый мужчина с умными глазами на непримечательном лице, и у Барта чуть отлегло от сердца. Это был Джек – старинный приятель, доктор, не раз ставивший пациентов на ноги, когда у других опускались руки. Если кто и нужен был сейчас Барту, так это именно он.

– Ну? – спросил он, раздраженно срывая с себя марлевую повязку.

Лечащий врач широко раскрыл глаза:

– Джек, немедленно надень маску!

– Отвянь, – бросил тот.

– Если сейчас же не наденешь, я выдворю тебя вон!

– А я заявлю, что ты меня сексуально домогался, и дедуля подтвердит! – Джек усмехнулся. – Успокойся, мой голубой друг, – у меня прививка от Крым-Конго. Вы ведь ее подозреваете?

Врач позеленел от злости:

– Я не голубой!

– Кто ж тебе теперь поверит? – Джек уже вертел в руках историю болезни мальчика. – Ладно, пошли осмотрим. Надену я маску, надену. Только заткнись.

Он оставил Барта снаружи, чтобы не мешал, а сам зашел в палату. Около получаса он осматривал ребенка, расспрашивал, после чего вышел наружу с несколько удивленным выражением лица.

– Что, не лихорадка? – обрадовался Барт.

– Да нет, вроде лихорадка. Это и странно.

– Почему? – пришла очередь удивляться Барту.

– Потому что год назад, когда ты притащил эту дрянь из Африки, я убил всех возбудителей в твоем организме, а семье твоей сделал прививки. И в первую очередь Джонни. У них иммунитет.

Джек задумался, судорожно потирая лоб.

– Забери его к себе! – взмолился Барт. – Прошу тебя!

– Не отдадут – эпидемиологическая угроза, – отмахнулся Джек, но, заметив умоляющие глаза друга, смягчился: – У них здесь лучшее инфекционное отделение в городе. Они делают все что нужно. – Он показал на врача за стеклом палаты. – Юридически его лечит он, фактически – я. Я не работаю в этой больнице, но главврач мой старый друг и дал мне полный карт-бланш. Так что, считай, Джонни у меня. Иди к нему, но надень маску.

– Зачем? – удивился Барт.

– Потому что я не уверен, что это Крым-Конго.

Джек ушел в лабораторию глянуть на результаты анализов, а журналист отправился в палату посидеть с внуком. Тому уже давали специальные противовирусные препараты, от которых ему явно полегчало. Температура спала, мальчик заметно порозовел, повеселел и даже проголодался. Барт с замиранием сердца следил за ребенком, молясь, чтобы Джек оказался не прав и это была Крым-Конго, от которой его совершенно точно вылечат.

Но вскоре Джонни стало худо. Температура ударила за сорок, начался горячечный бред, и вновь открылось внутреннее кровотечение. Лекарства не действовали – ребенок умирал. Когда его органы начали отказывать один за другим, главврач созвал экстренный консилиум и приказал всем слушаться Джека. Врачи выдвигали одно предположение за другим, но ничего не подходило. Перепробовали все, вплоть до отравления и аллергии, – никаких результатов.

Когда они окончательно зашли в тупик, Джек обратил внимание на молоденького врача-инфекциониста, все это время тихонько просидевшего в углу. Парень несколько раз порывался что-то сказать, но его перебивали более горластые коллеги, так что он в конце концов просто умолк.

– Есть что сказать? – спросил Джек, когда они вышли в коридор.

Парень смутился:

– Ну, предположение…

– Бога ради, не мямли! – взорвался Джек. – Пока ты мнешься, там ребенок умирает! Говори!

Врач вспыхнул и покраснел:

– Я только что от пациента – Крым-Конго не дает гнойных нарывов во рту. Это определенно геморрагическая лихорадка. Только не та, которая мы думаем.

Джек замер на несколько секунд:

– Дуй в лабораторию, пусть сделают на антиген к другим вирусам из этого замечательного семейства.

– Каким именно?

– Их не так много, возьми десяток основных, на своей вкус. Сейчас подойду.

Джек ненадолго задержался возле палаты, глядя на своего друга с умирающим ребенком на руках. Он всегда разделял врачебную и личную жизнь, но сейчас пациент и был частью его личной жизни, так что позволить ему умереть он не мог. Джек не пошел в палату, иначе бы он просто перестал что-либо соображать, поддавшись эмоциям. А соображать было необходимо, поэтому он направился в лабораторию.

Тихая, размеренная обстановка биохимической лаборатории привела его в душевное равновесие. Молодой врач был там. Они немного поговорили, обсудили врачебные вопросы, из чего Джек понял, что парень очень толковый. А через час пришли результаты анализа на антиген. Пока врач читал бумагу, глаза его от ужаса и удивления открывались все шире. С бьющимся сердцем Джек взял листок из его рук и, взглянув на него, остолбенел.

– Господи боже! – прошептал он. – Только не это!

* * *

В больничных коридорах надсадно выла сирена, заглушая крики молодой женщины, бьющейся в истерике среди бетонных стен карантинного бокса. Она кричала как раненый зверь, грозила, умоляла пустить ее к сыну, но стены были глухи к ее мольбам. Мать пыталась успокоить несчастную, но ей это плохо удавалось. Коридоры тем временем стремительно заполняли военные в костюмах химзащиты с автоматами в руках. В больнице была объявлена эпидемиологическая тревога наивысшего уровня опасности.

Когда Чейли увидел своего друга в скафандре биологической защиты, сердце его рухнуло. Он на негнущихся ногах вышел из палаты.

– Выяснили? – Пересохшие губы не слушались Барта.

Джек с трудом кивнул.

– Говори…

– Эбол, – выдавил врач.

– Что?!!

– Эбол! – Джек чуть не плакал.

Земля ушла из-под ног Чейли. Он покачнулся, ухватился за стену, чтобы не упасть, а перед глазами повисла кровавая пелена. Геморрагическая лихорадка Эбола, ужас африканского континента, – ни вакцины, ни лечения. Смертность – пятьдесят процентов, и это среди здоровенных белозубых негритосов, которых мама-Африка наделила способностью успешно бороться с любой заразой. Маленькому английскому мальчугану с искусственным иммунитетом однозначный конец.

Срывая с себя маску, журналист вломился в палату.

– Барт, не дури! – кричал за спиной Джек, но тот его не слышал.

Врачи попытались остановить Чейли, на что он, схватив со стола хирургический скальпель, которым брали образцы ткани у малыша, пригрозил, что отправит на тот свет любого, кто приблизится.

– У вас есть моя подпись, – бросил он. – Подохну, с вас взятки гладки!

– Оставьте его! – На пороге стоял главврач.

Врачи расступились. Дрожащими руками Барт поднял ребенка с постели, прижал его к груди. Он почувствовал, как бурлит и клокочет кровь в маленьком тельце, пока страшный вирус рвет его изнутри на кусочки. Он всегда был слишком занят, постоянно находился в разъездах, так что дочь выросла без него и с огромным трудом училась быть счастливой. А теперь он убил своего внука. Мари была права: это он во всем виноват.

Джонни начало рвать кровью – у него фактически уже не было внутренних органов, сплошная кровавая масса, которую он выплевывал прямо на лицо и одежду своего деда. Перед смертью малыш пришел в себя на несколько минут. Инфекция уже глубоко поразила мозг, и болевые ощущения отключились.

– Дед, мне не больно, – улыбнулся мальчуган. – Все нормально, да? Я выздоровел?

– Да. Да. – У Барта струились слезы по лицу.

– Не плачь, все же хорошо, – пробормотал малыш. – Я тебе рубашку испачкал, извини. Чего-то я устал. Спать хочу…

Через минуту его не стало. Последнее, что помнил Барт, это как Джек аккуратно вынимал из его рук маленькое мертвое тело. А потом он провалился в небытие.

* * *

Сознание возвращалось медленно. Тело болело, во рту ощущался металлический привкус, но голова была ясная. Барт открыл глаза: в помещении царил полумрак. Настенные ходики показывали три часа ночи. Едва журналист пошевелился на своей койке, из кресла в углу палаты поднялся Джек, дежуривший у постели больного.

– С возвращением! – Врач подсел к нему поближе.

– Я заразился? – Голос у Барта был слабый.

Джек кивнул:

– Чудес не бывает.

– А как же я?..

– Выжил?

– Да.

– Ты был в начальной стадии заражения. Сделали переливание крови, подстегнули иммунитет. – Врач посветил фонариком в глаза больному, проверяя реакцию зрачков. – Организм справился. Тебе повезло.

– Джонни? – глухо спросил Барт.

Джек помрачнел и покачал головой. Журналист обессилено откинулся на подушки:

– Как девочки?

– Мари я госпитализировал: у нее нервный срыв, так что пусть пока побудет у меня. Так спокойней. – Джек пощупал пульс у больного. – Твоя «половина» держится, но, конечно, им обеим очень тяжело.

Барт несколько минут собирался с силами, прежде чем задать главный вопрос, тот, что мучил его все сильней:

– Как он мог подцепить это дрянь?

– Никак, – поднял взгляд Джек. – Сам знаешь. Его заразили. Эпидемиологическая служба проверила детский сад, всех ваших знакомых и соседей, с кем вы контактировали. Носителем был только он, а перед смертью заразил тебя.

Барт стиснул зубы – гнев помутил его разум, застилая кровавой пеленой.

– Барт! Очнись, сукин сын!

Джек тряс его за плечи, пытаясь привести в чувство. Сильные эмоции едва не сгубили все еще висевший на волоске организм. Электрокардиограф угрожающе запищал, предвещая сердечный приступ, и только оперативное вмешательство врача вновь спасло журналиста от смерти. Когда в палату влетела дежурная реанимационная бригада, больному уже стало легче.

– Все нормально. Можете возвращаться. – Джек выбросил пустую ампулу. – Я его стабилизировал.

Выпроводив врачей, он зашипел на друга, как бешеный кот:

– Если тебе, идиоту, не терпится на тот свет, подожди до выписки! Когда я тебя вылечу, можешь разбить свою пустую голову прямо о светофор у ворот больницы, а пока не мешай мне делать мою работу! – Немного побушевав, Джек успокоился. – Пока ты не наломал дров, подумай о своих женщинах – их жизнь сейчас зависит от того, как ты себя поведешь. Те, кому ты перешел дорогу, могли запросто отправить на тот свет тебя самого, но поступили иначе. Как думаешь – почему?

Лицо Барта исказилось от боли. Он прикрыл глаза, и по щекам его покатились слезы.

– Я не враг тебе, Барти, сам знаешь. – Джек немного смутился – он не любил открыто проявлять свои чувства. – Я сопереживаю твоему горю. Поэтому умерь, бога ради, свой горячий ирландский норов и начни думать головой. Джонни не вернуть, и да, черт возьми, это ты виноват в его смерти, но ты можешь спасти живых. Итак, почему не тебя, а ребенка?

Чейли стиснул зубы – ему удалось взять себя в руки.

– Моя смерть вызовет резонанс, люди начнут задавать вопросы.

– Согласен, – кивнул Джек. – А почему ребенок?

– Месть, – с трудом выдавил Барт. – Хотели ударить побольнее.

– И им это удалось. Выбрали самого беззащитного. А почему таким экзотическим способом?

– Да какое это имеет значение?! – взорвался Барт. – Он мертв!

– Огромное! – Джек был вне себя от злости. – Хватит истерить, пока вся твоя семья не переселилась на кладбище! Они сделали ровно столько, чтобы те, кто нужно, поняли, что это месть. Джонни могли бы запросто заразить Крым-Конго, подорвав перед этим иммунитет, и тогда я бы сейчас ломал голову, почему не подействовала прививка. Его могли бы отравить какой угодно дрянью, и возмущенная общественность задавала бы глупые вопросы. Но твои враги поступили, как гроссмейстеры высшей категории. Почему?!

Барт остолбенело смотрел на него:

– Чтобы все думали, что это я его заразил?

– Правильно, – кивнул Джек. – Обыватель понятия не имеет, чем один вирус отличается от другого, – одно только упоминание об африканской заразе вселяет в него ужас. Слово «эбол» нигде не прозвучит, и завтра почтенные сквайры скажут своим женам за утренним чаем: «Ну, этот парень всегда был чокнутым. Вечно лез в самую ж…, подцепил какую-то мерзость, наградил ею внука, отчего бедный парнишка помер в корчах. Все закономерно». И любые попытки оправдаться еще больше оттолкнут их от тебя. Люди с мозгами, а в твоем окружении именно такие, конечно, разберутся. Но это испугает их до смерти и заставит держаться от тебя подальше.

Журналист подавленно молчал.

– Так вот, возникает вопрос: где ты умудрился нажить настолько умных и безжалостных врагов? И не пора ли тебе признаться, что это напрямую связано с твоей книгой, пока у меня не лопнуло терпение и я не начал пытать тебя электрошоком?!

– Откуда ты знаешь? – удивился Барт.

– Потому что больше года слежу за твоими публикациями, и особенно за тем, что происходит вокруг них.

Чейли непонимающе вскинул глаза.

– Когда ты нарыл в Конго свою аномальную область, для тебя это была просто очередная журналистская сенсация. Все так круто: озера кипящей плазмы, штучки всякие размером со спичечный коробок и весом в несколько тонн. Как ты там писал? Кажется, «небольшой участок величиной с футбольное поле сконцентрировал энергию целой звезды»? При этом ты и не заметил, что каждая обезьяна на дереве мечтала снести тебе голову, едва ты приблизился к этому месту. И не задался вопросом, почему о нем до сих пор не известно широкой общественности, хотя такие явления не могли остаться незамеченными. И почему сначала мы, англичане, а теперь и наши преемники-американцы, как злобные собаки, держат этот регион под своим контролем уже несколько столетий?

Барт напряженно молчал.

– Все трудности ты списал на злобность аборигенов, хотя до этого они тебя терпели. Потом вы с редактором опубликовали твои репортажи, хотя вас отговаривало от этого само Научное Королевское общество (с чего бы это вдруг?). Но это были только цветочки – вас все еще пытались вразумить, не прибегая к крайним мерам. Твое внимание переключили на очередного диктатора-каннибала, а по телевидению пошли очень толковые и зрелищные передачи с замаскированным опровержением всех ваших публикаций. – Джек ненадолго замолчал, обдумывая сказанное. – Ты заболел не случайно. Я проверял – в районе, кроме твоего, не было зарегистрировано ни одного случая заболевания. И для клеща-переносчика был не сезон. Тебя до поры до времени щадили, но отнюдь не по доброте душевной, конечно, а чтобы не вызвать шум. Шутки закончились, когда тебе пришло в голову связать африканский объект с теми искусно замалчиваемыми событиями, что последние два года происходят в Чернобыле.

Врач замолчал, откинувшись в кресле. Он явно давал Барту время обмозговать свои слова, и слова эти достигли цели – тот успокоился и начал соображать. И первое, что его озадачило, – необычно нервное состояние друга, которое невозможно было объяснить даже трагедией с Джонни. Джек – врач, смертью его не удивишь. Раз он бьет тревогу, значит, считает, что ситуация из ряда вон.

– У меня ведь и раньше недоброжелателей и неприятностей хватало. – Журналист пристально смотрел на Джека. – Но ты никогда не вмешивался в мои дела. Что изменилось сейчас?

– Понял, что прожил жизнь зря: вокруг столько интересных мужиков, а я все время волочился за женщинами, – невозмутимо выдал тот. – Вот, не хочу упустить последний шанс.

Барт опешил – своеобразное чувство юмора друга не раз приводило его в замешательство. Тот горько усмехнулся:

– Ты, как ребенок, играющий на железнодорожных рельсах, готов спорить, что поезд свернет первым. Если бы ты назвал королеву старой проституткой и обвинил ее в многолетней торговле наркотиками, – как первое, так и второе, кстати, правда, – а потом наблевал на парадный китель дражайшему принцу и вдобавок надавал ему по физиономии, я бы и ухом не повел. Чем тебе может грозить подобная выходка? Пригвоздят к позорному столбу, сдерут штраф аж в тысячу фунтов, да и то не с тебя, а с редакции. Ну а если вдруг влепят полгода тюрьмы, то в комфортабельной одноместной камере с телевизором и мини-баром, здоровенный волосатый охранник будет смотреть на тебя с обожанием и шептать перед сном на ушко: «О, вы мой герой, мистер Чейли! Вы такой отважный, сэр! Я ваш самый преданный поклонник!» Через три месяца, после досрочного освобождения за хорошее поведение, твои акции взлетят до небес – редакции будут стреляться из-за твоих репортажей о суровой тюремной жизни, а сам ты, окруженный сиянием великомученика, поплывешь по волнам народной славы.

Журналист, не выдержав, улыбнулся – о чем бы ни говорил Джек, он умел делать это так, что никто не оставался равнодушным. Но тот больше не шутил и был более чем серьезен:

– Ты перешел дорогу людям, перед которыми королева со своими прихвостнями и все прочие королевы, коронованные и некоронованные, прыгают на задних лапках и по первому свистку бросаются исполнять любые указания. Тем, кто сам назначал королей во все времена. Мир для них – шахматная доска, на которой они разыгрывают свои гамбиты. И ты умудрился влезть в их партию.

Джек нервно дернул головой, что с ним случалось только в минуты крайнего волнения.

– Одного такого везунчика ты знаешь. До сих пор мир гадает: «С чего бы это какой-то дурачок со снайперской винтовкой караулил президентский кортеж?» И почему этот «дурачок» один, а дырок в теле Кеннеди три? Всё рассказали, об одном упомянуть забыли: что единственным, но самым страшным прегрешением румяного техасца было его признание любимым соотечественникам, что американский доллар, он и не американский вовсе, а кучки богатеньких, которые его Штатам вроде как в долг дают под проценты. А потом этот идиот решил свой доллар печатать – народный, американский, и быстро помер от отравления. Свинец ведь такой токсичный. Особенно если он в черепе в виде пули. Весь клан на корню вывели, всех братьев. Остались так, жалкие тени, живое напоминание, чтоб другим неповадно было. – Джек закрыл лицо руками, растирая пальцами усталые глаза. – Ты их зацепил. Не знаю как, да и знать не хочу. Знаю лишь, что месть их прагматична и оттого еще более страшна – будут преследовать всю жизнь, доставать через поколения. Чтобы отбить охоту у любого совершить ту же ошибку. Что-то есть в этом богом забытом Чернобыле, чего они боятся как огня. И страх этот толкает их на любые крайности.

Джек поднялся, собираясь уходить.

– Восток раздавили, славяне повержены и вымирают, деградируют. И все же боссы чего-то боятся до трясучки. И сосредоточие этого страха сейчас почему-то в Чернобыле.

– Ты уходишь?

В голосе Барта врачу почудились боязливые нотки.

– Пришлю сиделку. Мне надо отлучиться. – Джек задержался в дверях. – Решай, Барти. Надумаешь принести своих близких в жертву… что ж, дело твое. Позаботься только заранее о том, чтобы сделать ампутацию совести. Иначе вскоре она достанет револьвер из письменного стола и вышибет тебе мозги.

* * *

Участок загородного шоссе, перекрытый из-за недавней аварии, уже привлекал к себе внимание зевак. Человек десять, собравшись за стальным ограждением автострады, с интересом разглядывали разбитый легковой автомобиль, тяжелый грузовик, неуклюже припаркованный возле обочины, и целую бригаду врачей и спасателей, залитых мерцающим светом полицейских мигалок. Кареты «скорой помощи» стояли в стороне, приглушив сигнальные огни, из чего опытные зеваки сделали правильный вывод: торопиться уже незачем – два бездыханных тела медики упаковали в непроницаемые пластиковые мешки.

Машина старшего инспектора дорожной полиции, требовательно повизжав сиреной, протиснулась к месту аварии, после чего ее хозяин, покинув автомобиль, присоединился к оперативной группе.

– Ну? – обратился он к эксперту. – Чем обрадуешь?

– «Опель-седан», лобовое столкновение. – Эксперт показал в сторону грузовика. – Водитель и пассажирка погибли на месте.

– Алкоголь, наркотики?

– Медики ничего не обнаружили. – Эксперт протянул инспектору небольшой пузырек с лекарством. – У пассажирки нашли вот это.

Инспектор взял пузырек и желчно усмехнулся:

– Дамочки на антидепрессантах. Такое до добра не доведет, приятель. Личности установили?

– Миссис Аванда Чейли, сорок пять лет, – водитель. Мисс Мари Джефферсон, двадцать шесть, – пассажирка.

– Мисс, говоришь… – инспектор покачал головой, разглядывая фотографию мальчика лет восьми, найденную в сумочке молодой женщины. – Молод он для ее бойфренда, не находишь? Глянь в базе Мари Чейли.

– Думаешь, мать с дочерью?

– Угу, – кивнул инспектор и показал взглядом в сторону обочины, где трясся как осиновый лист мужчина лет пятидесяти, укутанный в медицинское одеяло. – Водитель грузовика? Что говорит?

– Толку мало. В шоке. На все вопросы только: «Голову схватило, голову схватило, а тут они».

– Проверяли?

– Чист. – Эксперт начал складывать оборудование в сумку. – Ни алкоголя, ни наркоты. Лекарств не принимает.

– В шоке, значит… Может, притворяется?

– Незачем – это не его вина. Они сами выскочили на встречку, есть свидетели.

Инспектор в задумчивости кивнул и отправился поговорить с водителем, прихватив по пути к «скорой» кружку с горячим питьем.

– Как вы? – Он протянул кружку трясущемуся человеку.

Тот вскинул больные глаза, не сразу сообразив, что от него хотят. Затем кивнул, взял питье, но даже не притронулся к нему.