Текст книги "Россия за Сталина! Вождь народа против жуликов и воров"

Из этого списка кроме первых фигур антисталинской оппозиции – Бухарина, Зиновьева, Каменева, Раковского, Рыкова, Сокольникова и Пятакова – в период чисток 1937–1938 годов были репрессированы также Бубнов, Радек, Рудзутак, Томский, Чубарь, Исаак Зеленский (член партии с 1896 года), Киселев (член партии с 1898 года), Комаров, Лебедь (член партии с 1909 года), Лобов (член партии с 1913 года), Михайлов, Рахимбаев, Смирнов (член партии с 1906 года), Смилга (член партии с 1907 года), Сулимов (член партии с 1905 года), Шмидт (член партии с 1905 года).

Репрессирована была, другими словами, примерно половина последнего «ленинского» (то есть при деятельном Ленине избранного) состава ЦК.

Но был ли даже этот ЦК полностью ленинским, ленинским без кавычек?

Увы, нет!

Уже в этом составе хватало и троцкистов, и других – бывших и будущих оппозиционеров (вспомним того же Бубнова).

При этом не стоит забывать, что по крайней мере пяти членам ЦК (Троцкому, Зиновьеву, Каменеву, Бухарину и Пятакову) сам Ленин выразил, в той или ной форме, по сути, политическое недоверие – в его «Письме к съезду».

Но и остальные, выпавшие из «обоймы», члены последнего «ленинского» ЦК политически оказались людьми непрочными.

Как пример скажу несколько слов о двух из членов ЦК образца 1922 года – Николае Павловиче Комарове (1886–1937) и Иване Ивановиче Короткове (1885–1949).

Вот – Николай Комаров…

Настоящие имя и фамилия – Федор Евгеньевич Собинов, сын тверского безземельного крестьянина, рабочий. В партии с 1909 года, с января 1919 года – начальник Особого отдела Петроградской ЧК, с апреля 1921 года – секретарь Петроградского губернского исполкома, Был близок к Зиновьеву, затем вступил с ним в конфликт.

По характеристике 1923 года: «Подбирает работников под себя, руководит ими, как механическими исполнителями, не всегда владеет собой, сумбурен».

В 1925 году Комаров – секретарь Северо-Западного бюро, в 1926–1929 годах – председатель Ленинградского городского и губернского исполкомов (пост немалый).

В декабре 1927 года, на XV съезде партии, Сталин говорил: «Вы знаете, что председателем Московского Совета избран вместо Каменева Уханов, рабочий-металлист. Вы знаете также, что председателем Ленинградского Совета избран, вместо Зиновьева, Комаров, также рабочий-металлист. Стало быть, «лордами-мэрами» обеих столиц состоят у нас рабочие-металлисты, Правда, они не из дворян, но управляют хозяйством столиц лучше всяких дворян…»

Затем Комаров был назначен членом Президиума Высшего Совета Народного Хозяйства СССР, а с 1931 года – наркомом коммунального хозяйства СССР.

А в июне 1937 года он (как, к слову, и Константин Уханов) был арестован и в ноябре 1937 года приговорен к расстрелу за участие в троцкистско-зиновьевской антисоветской организации.

Был расстрелян и Уханов.

В 1927 году Сталин говорил о них на весь мир, гордясь.

В 1937 году он же санкционировал их расстрел,

Что, он поступил так из якобы «кровожадности» или желая «укрепить личную диктатуру»?

Какая чепуха!

Нет, дело было не в Сталине, а в пошедших «не туда» Комарове и Уханове, Вначале они много работали, потом – почили на лаврах, а когда поняли, что они скоро «сойдут с круга» как отставшие, ушли в заговоры.

А вот Иван Короткое…

Сын крестьянина, с 1899 года – маляр, В партии с 1905 года, неоднократно арестовывался, с 1913 по 1916 год в ссылке. С 1921 года – секретарь Иваново-Вознесенского губкома партии, с 1923 года – заведующий Организационно-инструкторским отделом ЦК, с 1924 по 1934 год – член Президиума

Центральной Контрольной комиссии партии, с 1934 по 1939 год – член Комиссии партийного контроля при ЦК, с 1939 по 1944 год – директор Государственного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина, с 1944 года – на пенсии.

Две судьбы…

Начало и зрелость у обеих судеб очень схожи, конец – очень разный.

Почему?

Почему сын зажиточного владимирского крестьянина Короткое в СССР Сталина спокойно дожил до пенсии и умер в возрасте шестидесяти четырех лет в почете, а сын тверского крестьянина-батрака Комаров в том же СССР Сталина был в сорок один год расстрелян?

Не отыскивается ли ответ при сопоставлении партийной характеристики Комарова («…руководит как механическими исполнителями…») и ленинской характеристики Пятакова («…слишком увлекающийся администраторством и администраторской стороной дела…»)?

Между масштабами личности Комарова и Пятакова и занимаемыми ими постами была, конечно же, «дистанция огромного размера», Но, как я понимаю, роднило их и им подобных то, что все они имели, так сказать, «максимум амбиции при минимуме эрудиции».

Амбиции их и подвели.

И если даже у кого-то из тех, кто пошел в 30-е годы против Сталина, с эрудицией дела обстояли не так уж и плохо, то амбиции все равно имелись у них «не по разуму».

Иван Короткое амбиций не имел. Вовремя понял, что заслуги перед партией и славное революционное прошлое – не гарантия высокого положения в стране, где за годы советской власти и благодаря советской власти к высшему управлению приходят более молодые и более способные.

Оценить их идейную закалку член высшей парткомиссии Короткое может. А деловую квалификацию их пусть оценивает товарищ Сталин – ему виднее, страной руководит он.

Но так – разумно и трезво – в 20-е и 30-е годы мыслили и чувствовали не все!

Противостояло Сталину меньшинство, но противостояло оно рьяно, хотя причины всегда были мелкими…

Многократно завышенные самооценки…

«Обиды» «старых партийцев», которые начинали борьбу «даже раньше Кобы», на то, что Сталин выдвигает на первые роли других…

Просто зависть…

Вульгарное моральное перерождение, а то и еще более вульгарное моральное разложение…

Много, много было таких факторов и причин, которые вначале рождали зависть и недовольство, а потом – амбициозные заговоры…

Еще при живом, но уже не руководящем, глубоко больном Ленине Троцкий с «компанией» спровоцировал в октябре 1923 года так называемое «Заявление 46-ти», подписанное совместно троцкистами, «децистами», бывшими «левыми коммунистами» и членами «рабочей оппозиции».

Все эти группы были при их возникновении, собственно, антиленинскими.

Но Ленин умирал в Горках, и теперь эти группы оказывались уже антисталинскими, утверждая при этом, что они-то как раз и есть ленинцы.

Н-да…

«Сорок шесть» заявляли, что партийный аппарат (читай – Сталин) подменил партию, что необходимо восстановить свободу фракций и группировок, запрещенную решением X съезда партии.

Итак, вместо дел – дискуссии?

Склоку Троцкий устроил уже на XII съезде ВКП (б), который проходил с 17 по 25 апреля 1923 года впервые без Ленина.

Тем не менее Сталин всегда исходил из того, что худой мир лучше доброй ссоры. 2 декабря 1923 года он сделал доклад на расширенном заседании Краснопресненского райкома РКП (б), где говорил о дискуссии как о признаке силы партии.

В конце же, имея в виду некоего Радзина, обосновывавшего принцип «неограниченной дискуссии» ссылкой на Троцкого, который якобы сказал, что партия – это «добровольный союз единомышленников», Сталин говорил:

«Я искал в трудах Троцкого эту фразу, но не мог ее найти. Да едва ли Троцкий мог это сказать, как законченную формулу определения партии, а если он сказал, то едва ли он поставил здесь точку. Партия не есть только союз единомышленников, она есть, кроме того, союз единодействующих, боевой союз единодействующих, борющихся на основе общей идейной базы… Я считаю ссылку на Троцкого неправильной, ибо я знаю Троцкого, как одного из тех членов ЦК, которые более всего подчеркивают действенную сторону партийной работы».

Как видим, Сталин старался быть по отношению к Троцкому лояльным.

6 декабря 1923 года все это было опубликовано в «Правде», и это был ясный, обращенный к троцкистам, призыв к единым действиям.

А Троцкий?

Ну, Троцкий не был бы Троцким, если бы этому призыву внял.

К слову, в реальном масштабе времени ни в РКП (б), ни затем в ВКП (б) не было в ходу понятие «сталинцы» – говорили лишь о ленинцах.

И еще – о троцкистах…

Деталь ведь показательная, как сейчас говорят – знаковая! И вдумчивый анализ лишь одной этой детали позволяет понять – кто раскалывал партию…

На призыв Сталина Троцкий тут же «откликнулся» письмом в ЦК, где распинался о бюрократизме-де партийного аппарата и заявлял:

«Перерождение «старой гвардии» наблюдалось в истории не раз… Мы должны сказать, – именно мы, «старики», – что наше поколение, естественно играющее руководящую роль в партии, не заключает в себе, однако, никакой самодовлеющей гарантии против постепенного и незаметного ослабления пролетарского и революционного духа… Молодежь – вернейший барометр партии – резче всего реагирует на партийный бюрократизм… Нужно, чтобы молодежь брала революционные формулы с боем…»

Все это было безответственной провокационной болтовней. Россия начинала новый сложнейший, ответственнейший этап своей истории, и по всему получалось так, что основную управляющую роль на себя придется взять партии.

Это означало, что партия все более должна становиться, по сути, не только политической, но и государственной структурой, организующей повседневную жизнь страны во всех ее сферах, и прежде всего в сфере материального производства, в сфере экономики.

А Троцкий провоцировал молодых членов партии на то, чтобы они вместо освоения науки делового управления (что без налаженной аппаратной работы невозможно) брали «с боем» «революционные формулы».

Сталину пришлось выступить в «Правде» 15 декабря 1923 года с новой статьей «О дискуссии», где он, демонстрируя способность в полемике к тонкой и умной иронии, язвительно замечал:

«…я должен рассеять одно возможное недоразумение. Троцкий, как видно из его письма, причисляет себя к старой гвардии большевиков, проявляя тем самым готовность принять на себя те возможные обвинения, которые могут пасть на голову старой гвардии, если она в самом деле станет на путь перерождения. Нужно признать, что эта готовность жертвовать собой несомненно является чертой благородства. Но я должен защитить Троцкого от Троцкого, ибо он, по понятным причинам, не может и не должен нести ответственность за возможное перерождение основных кадров старой большевистской гвардии. Жертва, конечно, дело хорошее, но нужна ли она старым большевикам? Я думаю, она не нужна…»

Пикантность ситуации заключалась, напомню, в том, что подающий себя как партийного «старика» Троцкий стал членом большевистской партии лишь в… августе 1917 года, а до этого был, чаще всего, не просто противником Ленина и большевизма, но был противником злостным, заслужив от Ленина прозвище «Иудушка»…

Глубоко, смертельно больной Ленин был еще жив, его «Письмо к съезду», продиктованное год назад, в декабре 1922 года, и содержавшее оценку Троцкого как небольшевика, еще хранилось в запечатанном конверте у Крупской, и партия еще не знала об убийственной для Троцкого ленинской оценке.

Однако Сталин, как видим, и без этого относительно Троцкого не заблуждался и, хотя и тонко, но внятно указал на эту особенность политического облика Льва Давидовича…

Ленин в это время умирал в Горках, а новая, провозглашенная год назад страна – Союз Советских Социалистических Республик – не могла жить и развиваться без мощного лидера, способного вести страну верным курсом.

ОДНАКО лидер уже определялся, и это был Сталин, Именно он стал и фактическим творцом СССР.

Происходило это так…

6 октября 1922 года на пленуме ЦК РКП (б) была образована комиссия под председательством Сталина для разработки законопроекта об объединении РСФСР, Украинской ССР, Закавказской Федерации и Белорусской ССР в Союз Советских Социалистических Республик.

18 ноября Сталин дал интервью о будущем Союзе Республик, а 26 декабря 1922 года он выступил с большим докладом об объединении советских республик на X Всероссийском съезде Советов, открывшемся 23 декабря.

30 декабря 1922 года открылся I съезд Советов СССР, на котором выступал тоже Сталин, Его доклад, начавшийся словами: «Товарищи! В истории советской власти сегодняшний день является переломным…», был и кратким, и в то же время объемным.

Дело в том, что в доклад Сталина – сам по себе небольшой, было включено зачтение Декларации об образовании СССР и Договор об образовании СССР из 26 пунктов, и это, конечно, увеличивало время, необходимое для доклада.

Деловой стиль Сталина сказался и в том, что он, понимая, что зачтение в его докладе двух достаточно объемных и сложных по структуре официальных текстов будет утомлять делегатов, свел собственно свою речь к необходимому минимуму.

Но его краткое вступление было, что называется, к месту.

Сталин сказал, в частности:

«Сегодняшний день является днем торжества новой России

..превратившей красный стяг из знамени партийного в знамя государственное и собравшей вокруг этого знамени народы советских республик… Нас, коммунистов, часто ругают, утверждая, что мы не способны строить. Пусть история советской власти за пять лет ее существования послужит доказательством того, что коммунисты умеют также и строить…»

Зачитав Декларацию и Договор (проект которых был написан им же), Сталин закончил доклад словами: «Товарищи, предлагаю принять их со свойственным коммунистам единодушием и вписать тем новую главу в историю человечества».

Так началась история великого государства, просуществовавшего формально без года семьдесят лет, но исторически все еще существующего.

В декабре 1922 года юридически совершилось то, что де-факто существовало практически с первых дней после Октября. Большевики исходили из права наций на самоопределение вплоть до отделения, но всегда были последовательными сторонниками и проводниками объединения народов.

Белые силы России провозглашали лозунг «единой и неделимой России», но сражались против советской власти с тем же остервенением, что и украинские, белорусские, кавказские сепаратисты. И если бы – представим на мгновение абсолютно невозможное – в Гражданской войне победили белые, то никакой «неделимой» у них не получилось бы…

Не то что Украину и Кавказ, но даже Дальний Восток гипотетической белой буржуазной России удержать не удалось бы. И то, что именно большевики сохранили великую Россию, признал в 30-е годы даже великий князь Александр Михайлович – дядя последнего российского императора.

Вопрос о дальнейших формах государственного бытия народов России встал уже в первые месяцы советской власти, 3 и 4 апреля 1918 года в «Правде» была опубликована беседа наркома по делам национальностей Сталина с сотрудником «Правды» об организации Российской Федерации.

Два заключительных раздела беседы были озаглавлены так: «Переходная роль федерализма» и «Процесс политического строительства Российской Федерации. Федерализм в России – переходная ступень к социалистическому унитаризму».

В беседе были и такие слова:

«История показала, что федерализм Америки и Швейцарии есть переходная ступень от независимости штатов и кантонов к полному их объединению… В России политическое строительство идет в обратном порядке. Здесь принудительный царистский унитаризм сменяется федерализмом добровольным для того, чтобы, с течением времени, федерализм уступил место такому же добровольному и братскому объединению трудовых масс всех наций и племен России…»

В декабре 1922 года это объединение получило законодательное закрепление. Но кому мы обязаны созданием СССР – Ленину или Сталину?

Этот вопрос не надуман, потому что нередко даже в «академических» «трудах» позиция Ленина и позиция Сталина противопоставляются друг другу – мол, Ленин был за полноценный Союз, а Сталин упирал на «автономизацию», считая, что советские республики должны не образовывать равноправный союз с Россией, а войти в РСФСР как автономные республики.

На деле все было и так, и не так…

А поскольку вокруг достаточно ясной ситуации очернители Сталина еще из числа «идеологических кадров ЦК КПСС» напустили много тумана, на истории подготовки к созданию СССР надо остановиться отдельно.

ВОТ отрывок из статьи Сталина «Октябрьская революция и национальная политика», опубликованной в «Правде» в начале ноября 1921 года.

Говоря о национальной политике русских коммунистов, Сталин писал:

«Существо этой политики можно выразить в нескольких словах: отказ от всех и всяческих «притязаний» и «прав» на области, населенные нерусскими нациями; признание (не на словах, а на деле) за этими нациями права на самостоятельное государственное существование; добровольный военно-хозяйственный союз этих наций с Центральной Россией; помощь отсталым нациям в деле их культурного и хозяйственного развития, без чего так называемое «национальное равноправие» превращается в звук пустой; все это на основе полного… сосредоточения всей власти в руках трудовых элементов окраинных наций (выделение текста жирным курсивом мое. – С.К.) – такова национальная политика русских коммунистов».

В целом этот подход не отличался от подхода Ленина…

Собственно, все разумные и лояльные к советской власти люди в пределах российского геополитического пространства понимали, что необходимо прочное законодательное закрепление того комплексного союза РСФСР и национальных советских республик, который, с одной стороны, сложился за годы революции и Гражданской войны, а с другой стороны, имел многовековую общую геополитическую и, что было еще важнее, экономическую базу.

Ведь даже царская Россия была не только «тюрьмой народов», но и их естественным объединителем вокруг себя… А хозяйственные связи не в один день налаживаются, и оборвать их можно лишь насильно и с обоюдным убытком – как это было проделано врагами России с республиками СССР в 90-е годы.

Вопрос, однако, состоял в том, насколько широко и далеко должна пойти централизация верховной власти в Москве?

Весной 1922 года в Генуе должна была собраться международная конференция по экономическим и финансовым вопросам, где одним из центральных вопросов являлись экономические отношения и финансовые расчеты внешнего мира с Россией.

Естественно, не пригласить на конференцию Советскую Россию и другие республики, образовавшиеся на месте Российской империи, было невозможно.

Их и пригласили.

И тогда для обеспечения полного дипломатического единства советских республик 22 февраля 1922 года в Москве был подписан протокол о предоставлении Российской Федерации полномочий защищать права советских республик (Украины, Белоруссии, Грузии, Армении, Азербайджана, Бухары, Хорезма и Дальневосточной Республики) на Генуэзской конференции, заключать и подписывать от их имени выработанные на конференции отдельные международные договоры и соглашения.

Этот официальный дипломатический союз стал первым шагом к конституционному объединению советских республик, Однако летом 1922 года ЦК КП (б)Г. подстрекаемый Мдивани, разрешил турецкому Оттоманскому банку открыть отделение в Тифлисе, что подрывало позиции и без того не очень-то прочных советских денег.

Госбанк РСФСР, естественно, возражал, и афера была прикрыта, но вызвала бурный протест Тифлиса, Нервно повел себя и советский Киев, где заправляли многие «будущие жертвы сталинской тирании».

10 августа 1922 года Политбюро ЦК РКП (б) предложило Оргбюро создать комиссию для рассмотрения вопроса о взаимоотношениях РСФСР и национальных республик, В комиссию вошли Сталин, В, Куйбышев, Орджоникидзе, Раковский, Сокольников (Бриллиант) и Петровский от Украины, Червяков от Белоруссии, Агамали-оглы от Азербайджана.

Мясников (Мясникян) от Армении и склочник Мдивани от Грузии.

Ленин одобрил исходные тезисы Сталина, предлагавшего федерацию в части «военного, хозяйственного дела и внешних сношений (иностранные дела, внешняя торговля)» при сохранении за республиками «автономии во внутренних делах».

Затем Сталин разработал проект резолюции комиссии «О взаимоотношениях РСФСР и с независимыми республиками», который предусматривал вступление всех национальных республик в РСФСР на правах автономных республик. Это обеспечивало бы ту системную централизацию, без которой жить становилось все сложнее.

Но оставались же еще и национальные амбиции!

А кто является их носителем?

Известно кто – «образованные» слои «нации», «элита»…

Простые люди в республиках были от этого далеки, зато амбиции переполняли «партийных интеллигентов» типа Мдивани, не говоря уже об интеллигентах беспартийных, националистические претензии которых были вообще беспредельными, как и гражданская безответственность.

Проект Сталина поддержали в ЦК компартий Азербайджана и Армении, белорусы колебались, в украинском ЦК от обсуждения проекта уклонялись, а Мдивани бурно протестовал.

23 и 24 сентября 1922 года комиссия ЦК заседала под председательством Молотова, и проект Сталина был принят все же единогласно за основу.

При воздержавшемся Мдивани.

А 26 сентября Ленин в Горках беседует со Сталиным и затем пишет письмо Каменеву, где есть строки: «По-моему, вопрос архиважный, Сталин имеет немного устремление торопиться. Надо Вам… подумать хорошенько; Зиновьеву тоже».

Можно подумать, что Ленин со Сталиным разругался и апеллирует к Каменеву и Зиновьеву. Но в том же письме есть и такие строки: «Одну уступку Сталин уже согласился сделать…»

Речь шла о замене в параграфе 1-м слов о вступлении республик в РСФСР на слова: «Формальное объединение вместе с РСФСР в Союз Советских Республик Европы и Азии». Заметим, что это, не самое удачное, название было, похоже, Лениным и предложено.

Ленин предлагал и другие поправки, ненужность которых, как я понимаю, сам же вскоре и понял.

Существенно, впрочем, то, что Ленин написал письмо Каменеву после беседы со Сталиным, И из текста письма следует однозначный вывод – эта беседа была не спором глухого со слепым, а товарищеской дискуссией, в результате которой идея объединения прошла дополнительную предварительную «обкатку».

То есть шел нормальный рабочий процесс выработки важнейшего решения, И мнение Ленина о якобы «торопливости» Сталина имело не принципиальный, а текущий характер. Не забудем – до 26 сентября Ленин и Сталин встречались уже 12 сентября, и об этой встрече Сталин написал в «Правде». Причем из его заметки однозначно можно было понять, что атмосфера их беседы была самая дружеская и непринужденная, нередко прерываемая искренним хохотом обоих.

Увы, 27 сентября 1922 года Ленин встречался с Мдивани, 28 сентября – с Орджоникидзе, а 29 сентября – с членами грузинского ЦК Окуджавой, Думбадзе и Цинцадзе, И, похоже, эмоции грузин-провокатаров (Орджоникидзе исключаем, так как он поддерживал Сталина) взвинтили Ленина.

2 октября 1922 года Ленин возвращается из Горок в Москву, а 6 октября он пишет в записке Каменеву:

«Т. Каменев! Великорусскому шовинизму объявляю бой не на жизнь, а на смерть. Как только избавлюсь от проклятого зуба, съем его всеми здоровыми зубами.

Надо абсолютно настоять, чтобы в союзном ЦИКе председательствовали по очереди

Русский

Украинец

Грузин и т. д.

Абсолютно/

Ваш Ленин».

При этом главными «великорусскими шовинистами» оказывались… грузины Джугашвили и Орджоникидзе, на которых Ленину жаловался Мдивани с присными.

К слову, впервые эта ленинская записка была опубликована в «Правде» в «ленинский» день 21 января 1937 года.

Впрочем, и это было лишь проявлением избытка ленинских эмоций – он был человеком с живыми, сангвиническими реакциями. Сталин тоже не был флегматиком, однако внешний рисунок его поведения был, конечно, более скупым… Хотя и Сталин умел в те поры хохотать.

Это уж потом жизнь и предательства бывших соратников делали его все более и более сдержанным.

Судя по всему, все текущие разногласия между Лениным и Сталиным были в течение ноября 1922 года утрясены, иначе Ленин бы то и дело тормошил членов Политбюро по поводу принципов будущего союзного устройства, а этого не было. 29 ноября секретарь Ленина и жена Сталина Надежда Аллилуева сделала в дневнике дежурных секретарей запись:

«29 ноября, утро,

Владимир Ильич в 12 ч. 20 м. был в кабинете, вызвал к себе Сталина, тот сидел до 13 ч. 40 м. Поручений на вечер никаких, Пакетов тоже пока нет».

Вечером того же дня уже дежурный секретарь Володичева записала:

«Из Политбюро сообщено (8812), что вопрос о союзных республиках будет стоять на Политбюро завтра (прислан не для сведения, а для рассмотрения).

Звонил Владимир Ильич от 51/2 до 6-ти. Спрашивал, получена ли от Сталина бумага о судоремонтной программе…», и т. д.

Скорее всего утром 29 ноября Ленин и Сталин окончательно обсудили вопросы, связанные с будущим Союзом.

30 ноября 1922 года Сталин от имени комиссии ЦК сделал доклад на заседании Политбюро «О Союзе республик», и Политбюро одобрило проект Конституции СССР. Хотя Ленин был в Москве и даже в тот день работал, его на заседании Политбюро не было, но он ознакомился с протоколом заседания и возражений не высказал.

После этого началась подготовка к I Всесоюзному съезду Советов.

Но между 30 ноября и 30 декабря 1922 года произошел тифлисский «инцидент» с оплеухой Орджоникидзе, о котором в свое время знали все советские студенты, изучавшие историю партии и который, как сейчас понятно, был раздут уже послесталинскими «историками ЦК КПСС» в русле общей установки на дискредитацию Сталина.

Ну в самом-то деле!

Комиссия во главе с Дзержинским выехала в Тифлис по жалобам Мдивани на Орджоникидзе в конце ноября 1922 года, когда все основные вопросы по будущему Союзу были решены, И если бы не оплеуха Орджоникидзе (а точнее, если бы черт не дернул Дзержинского сообщить об этом Ленину), то вряд ли Ленин – уже после приступов, после обострения болезни и как раз в день провозглашения СССР 30 декабря – стал бы диктовать в Горках секретарям свои записки «К вопросу о национальностях или об «автономизации».

Только работая над той книгой, которую сейчас держит в руках читатель, я со всей ясностью осознал, что «знаменитыми» и «классическими» эти записки сделали хрущевцы, потому что впервые эти записки были опубликованы в сентябрьском номере журнала «Коммунист» – теоретического органа ЦК КПСС, за 1956 год.

То есть после антисталинского XX съезда КПСС.

В помянутых выше ленинских записках все крутилось вокруг «инцидента», а главное (главное для хрущевцев) – там не лучшим образом поминался Сталин…

Все это было Хрущеву и хрущевцам очень кстати.

Ленин начал так:

«Я, кажется, сильно виноват перед рабочими России за то, что не вмешался достаточно энергично и достаточно резко в пресловутый вопрос об автономизации, официально называемый, кажется, вопросом о союзе советских социалистических республик».

Должен предупредить читателя, что слова «…союзе советских социалистических республик» написаны со строчных букв в соответствии с орфографией 45-го тома Полного собрания сочинений Ленина издания 1978 года (т.45, стр. 356), а почему они написаны так, знала, очевидно, та из дежурных секретарей, которая вела запись, то есть Володичева. При этом употребление слова «кажется» позволяет предполагать, что Ленин к тому времени был уже, что называется, не совсем «в теме».

С другой стороны, подобное странное написание нового названия государства позволяет предполагать, что авторство окончательного названия союзного государства принадлежало не Ленину, а Сталину.

Ленин, диктуя свои записки, явно волновался и был взвинчен, а причинами были его болезненное состояние и наложенные на недомогание «тифлисские» эмоции.

Ленин возмущался:

«…Если дело дошло до того, что Орджоникидзе мог зарваться до применения физического насилия, о чем мне сообщил тов, Дзержинский, то можно себе представить, в какое болото мы слетели. Видимо, вся эта затея «автономизации» в корне была неверна и несвоевременна…»

Как видим, Ленин в волнении забыл, что «эта затея» уже отставлена и как раз 30 декабря провозглашается Союз равноправных Республик, имеющих право выхода из Союза.

В целом ничего особо конструктивного заметки «К вопросу о национальностях или об «автономизации» не содержали. Но как же хрущевцы могли не извлечь их из архива и не обнародовать, если «сам Ленин» надиктовал такие слова, которые для Хрущева были слаще меда, а именно:

«Я думаю, что тут сыграли роковую роль торопливость и администраторское увлечение Сталина, а также его озлобление против пресловутого «социал-национализма». Озлобление вообще играет в политике обычно самую худую роль…»

И еще:

«Политически-ответственными за всю эту поистине великорусско-националистическую кампанию (а речь-то всего об оплеухе, данной грузином Орджоникидзе грузину же и несомненному негодяю Кобахидзе. – С.К.) следует сделать, конечно, Сталина и Дзержинского…»

Я уверен, что именно осуждающие Сталина строки и сделали с 1956 года эту явно неудачную и «проходную» ленинскую диктовку «хрестоматийной», хотя там содержалась уж просто ошибочная мысль о том, что на следующем съезде Советов стоило бы «вернуться… назад, т. е. оставить союз советских социалистических республик (орфография опять Володичевой, – С.К.) лишь в отношении военном и дипломатическом, а во всех других отношениях восстановить полную самостоятельность отдельных наркоматов…»

Однако все это не дает оснований говорить о конфликте Ленина и Сталина по вопросу о форме и содержании Союзного государства, На всех этапах практического движения к СССР оба лидера мыслили примерно одинаково, а в самом конце 1922 года в конфликте оказались не Ленин и Сталин, а Сталин и болезнь Ленина.

Маленькая деталь – к слову…

Ленин отношение Сталина к Мдивани охарактеризовал как «озлобление против пресловутого «социал-национализма»…». Простая перестановка частей в слове «социал-национализм» дает нам вариант, который с некоторого момента приобрел в мировой истории более чем одиозный характер, То есть Сталин, не приемля позиции группы Мдивани, был абсолютно прав – Мдивани уже тогда вполне можно было охарактеризовать как грузинского «национал-социалиста», Только грузинский «национал-социалист» Мдивани не был последователем национал-социалиста Гитлера с его «Дойчланд, Дойчланд, юбер аллее!», поскольку Мдивани авантюристически считал, что «превыше всего Грузия, Грузия!».

В 1937 году Мдивани расстреляли, и, насколько известно, его последние слова были проклятиями Сталину, якобы «погубившему Грузию»…

Что ж, о «Великой Грузии» в духе химер Мдивани Сталин действительно не грезил никогда.

А вот цветущую и развитую Грузию народ Грузии под руководством Сталина и его соратника Берии в составе СССР создал.

ПОСЛЕДНИЙ период политической деятельности Ленина – это время с 23 декабря 1922 года по 2 марта 1923 года. Именно в этот период Ленин продиктовал свои «последние статьи и письма», то есть: «Письмо к съезду», «О придании законодательных функций Госплану», «К вопросу об увеличении числа членов ЦК», «Странички из дневника», «О кооперации», «О нашей революции», «Как нам реорганизовать Рабкрин».