Текст книги "Россия за Сталина! Вождь народа против жуликов и воров"

Поговорить им было о чем, к тому же они все более сближались человечески – до крепкой дружбы.

Да, год начинался наконец по-деловому… 15 января Сталин выехал в Сибирь – разбираться с хлебозаготовками, которые шли туго.

6 февраля он возвратился в Москву, и через его кремлевский кабинет вновь потек человеческий поток, вбиравший в себя самых разных людей – от председателя Госплана СССР Кржижановского до слушательницы рабфака имени Покровского Наримановой по личному делу, и от командующего Ленинградским военным округом Тухачевского до японского виконта Гото…

О политическом и деловом содержании для Сталина (и для СССР в целом) 1928 года можно судить уже по заголовкам его речей и статей 1928 года, опубликованных в 11-м томе Сочинений…

Вот лишь некоторые из них: «О хлебозаготовках и перспективах развития сельского хозяйства», «Приветствие к десятилетию Красной Армии» и «О трех особенностях Красной Армии», «Приветствие рабочим Костромы», «Речь на VIII съезде ВЛКСМ», «На хлебном фронте», «Против опошления лозунга самокритики», «Ленинградскому Осоавиахиму (Общество содействия обороне и авиационно-химическому строительству СССР. – С.К.)», «Рабочим «Катушки» (Смоленская швейная фабрика «Катушка». – С.К.) и рабочим Ярцевской фабрики Смоленской губернии», «Рабочим завода «Красный Профинтерн», г. Бежица», «Телеграмма в Проскуров красноармейцам, начсоставу и политсоставу Первого червоно-казачьего полка», «Национальный вопрос и ленинизм»…

В 1928 году Сталину удалось даже уйти в полноценный отпуск на два месяца – с августа по октябрь. Конечно, «отпуска» Сталина не были «праздниками жизни» «куршевельско-горнолыжного» образца. Сталин просто менял географическое место работы – Москву на родной ему Кавказ – и снижал объем ежедневной работы. К тому же на Кавказе не было того утомительного разнородного людского потока, который так утомлял в Москве.

Но в 1928 году в политической жизни СССР появился новый фактор – теперь уже «правый» уклон в виде группы Бухарина…

19 октября 1928 года Сталин выступил на пленуме Московского комитета и Московской контрольной комиссии ВКП (б) с большой, явно подготовленной им в «отпуску», речью «О правой опасности в ВКП (б)».

В этой речи, опубликованной 23 октября в «Правде», Сталин говорил о том, что в СССР все еще существуют условия, «делающие возможным восстановление (реставрацию) капитализма», и что «между возможностью построения социализма и действительным его построением существует большая разница».

Через месяц, 19 ноября 1928 года, Сталин выступил уже на пленуме ЦК ВКП (б) с докладом «Об индустриализации страны и о правом уклоне в ВКП (б)».

Сталин тогда много полемизировал с Фрумкиным, Сегодня это имя известно лишь историкам, а тогда его в партии знали все хорошо. М.И. Фрумкин (1878–1938) отсчитывал свой партийный стаж аж с 1898 года, но видных ролей до революции не играл. Зато после революции он вошел в круг деловых сотрудников Ленина, в 1918–1919 годах был членом коллегии и затем – заместителем наркома продовольствия. Был заместителем председателя Сибревкома.

С 1922 года Фрумкин – заместитель наркома внешней торговли, С 1926 года – заместитель председателя Совета Труда и Обороны, заместитель наркома финансов СССР, а кроме того – известный партийный литератор-экономист и при этом – теоретик «правого уклона».

С 1931 года Фрумкин стал членом Президиума ВСНХ, затем был членом коллегии НКПС СССР, а в 1932–1935 годах – вновь заместителем наркома внешней торговли СССР.

Замечу вот что…

Сталин был к Фрумкину жесток и насчет его не заблуждался. 4 октября 1931 года Сталин, будучи в отпуску, писал Кагановичу, что «…Рухимович (бывший нарком путей сообщения. – С.К.) есть Фрумкин № 2, с той только разницей, что Рухимович опаснее, так как он, к сожалению, член ЦК…».

Но Сталин, не приемля Фрумкина как теоретика (тут он был вреден), долгое время мирился с Фрумкиным как с практическим работником – дело-то делать надо, а опытных специалистов никогда в избытке не бывает, Однако кончил Фрумкин, как и «Фрумкин № 2» Рухимович, плохо – участием в заговорах и расстрелом.

Сталин ли в том виноват?

К слову уж – о Рухимовиче…

Моисей Рухимович (1889–1938), член Бунда с

1904 года и большевик с 1913 года, до 2 октября 1931 года был наркомом путей сообщения, но провалился и был снят. В том же письме Кагановичу от 4 октября 1931 года Сталин предлагал: «Рухимовича надо снизить и послать на внемосковскую работу по линии ВСНХ. Тогда все поймут, что ЦК не шутит и не зря болтает о генеральной линии, Поймут и подтянутся».

И 12 октября 1931 года Политбюро утвердило Рухимовича управляющим объединением «Кузбассуголь».

А менее чем через три года, в июне 1934 года, Рухимович стал заместителем наркома тяжелой промышленности, курируя оборонную промышленность, С 8 декабря 1936 года, когда из Наркомтяжпрома был выделен отдельный Наркомат оборонной промышленности, Рухимович стал наркомом, А в октябре 1937 года он был арестован и в июле 1938 года расстрелян.

Виноват ли Сталин и в этом? Он-то рассчитывал на Рухимовича как на товарища по напряженной работе. 8 апреля 1936 года Сталин писал Орджоникидзе: «…с военной промышленностью все еще скрипит дело. Надо зверски нажимать на авиацию, артиллерию, на качество (качество!) продукции».

Рухимович же предпочел «нажимать» на «клавиши» амбиций, В 1937 году (до августа 1937 года) нарком оборонной промышленности Рухимович только на совещаниях в кремлевском кабинете Сталина был полтора десятка раз! С чего же было его арестовывать и расстреливать, если бы он не был виновен в том, в чем был виновен?

Теперь же пора вернуться к Фрумкину образца 1928 года, когда он оформился как идеолог «правых», и к пленуму ЦК 19 ноября 1928 года…

ПРЕДЕЛЬНО краткая формулировка «идей» «правых» в ВКП (б) укладывалась в одну фразу: «Не трогайте кулака, ибо он дает хлеб, и не форсируйте индустриализацию страны, ибо это надорвет страну»…

Соответственно 19 ноября 1928 года Сталин говорил на пленуме ЦК по трем основным вопросам: об индустриализации страны, о слабых темпах развития сельского хозяйства и «об уклонах от линии партии» и особой опасности правого уклона.

Сталин признал, что контрольные цифры по развитию индустрии «составляются и осуществляются у нас под знаком напряженности», но сразу же пояснил, что иначе нельзя:

«Мы пришли к власти в стране, техника которой является страшно отсталой. Наряду с немногочисленными крупными промышленными единицами, более или менее базирующимися на новой технике, мы имеем сотни и тысячи фабрик и заводов, техника которых не выдерживает никакой критики с точки зрения современных достижений…»

Сказав так, Сталин сказал и так:

«Посмотрите на капиталистические страны, и вы увидите, что там техника не только идет, но прямо бежит вперед, перегоняя старые формы промышленной техники. И выходит, что, с одной стороны, мы имеем… наиболее передовой советский строй… с другой стороны, мы имеем чрезмерно отсталую технику промышленности… Думаете ли вы, что можно добиться окончательной победы социализма в нашей стране при наличии такого противоречия?»

Сталин ставил задачу «догнать и перегнать передовую технику развитых капиталистических стран», Между прочим, этот его лозунг, как и многое другое, был историками перевран – мол, Сталин нереалистически требовал «догнать и перегнать капитализм». Однако Сталин говорил о передовой технике, а это уже нечто иное.

Сталин говорил и о том, что такая линия верна «не только с точки зрения построения социализма», но и «с точки зрения отстаивания независимости нашей страны».

Как часто сейчас утверждают, что до войны весь предыдущий период русской истории представляли в СССР некой «черной» и беспросветной «дырой», но вот как Сталин в 1928 году говорил о Петре:

«Когда Петр Великий, имея дело с более развитыми странами на Западе, лихорадочно строил заводы и фабрики для снабжения армии и усиления обороны страны, то это была своеобразная попытка выскочить из рамок отсталости…»

Как видим, большевик Сталин вполне считал возможным для себя ссылаться на царя Романова и даже проводить линию некой преемственности от России петровской к России советской!

И так же, как тогда – в начале XVIII века, вопрос о скорейшей ликвидации технико-экономической отсталости был для России, как сказал Сталин, ссылаясь уже на Ленина, «вопросом жизни и смерти нашего развития».

Говоря о зерновой проблеме, Сталин дал точную и ее оценку:

«Характерная черта нынешнего состояния народного хозяйства заключается в том, что мы имеем… чрезмерное отставание темпа развития зернового хозяйства от темпа развития индустрии (и это – еще до начала первой пятилетки! – С.К.)…при колоссальном спросе на товарный хлеб со стороны растущих городов…»

Итак, село уже неплохо кормило себя, но не могло накормить город. А именно в городах производили не только керосин и ситец, но и пушки, призванные защитить города и села от внешнего врага.

Что делать?

Сталин, вопреки «предупреждениям» фрумкиных, видел будущее так:

«…задача состоит не в том, чтобы снизить темп развития индустрии до уровня развития зернового хозяйства (это перепутало бы все и повернуло бы развитие вспять), а в том, чтобы подогнать развитие зернового хозяйства к темпу развития индустрии и поднять темп развития зернового хозяйства до уровня, обеспечивающего быстрое продвижение вперед всего народного хозяйства, и промышленности, и земледелия».

Ну и где тут «сталинская ограниченность»?

На мой взгляд, здесь все пропитано высшим типом социальной логики… Как часто политики (точнее – политиканы) ставят проблему с ног на уши, У Сталина же любой вопрос прочно стоял на ногах, крепко стоящих на почве реальности и правды.

В 30-е годы Александр Потресов (это бездарный-то меньшевик Потресов, высланный из РСФСР в 1922 году!) писал, что Сталин-де присвоил «все то грубое и примитивное, что было в ленинизме, то есть способность видеть лишь одну сторону явления», что Сталин освоил лишь одно искусство «до крайности упрощать сложные жизненные процессы».

А ведь Сталин не упрощал! Он всего лишь умел простыми словами раскрыть всю проблематику сложных жизненных процессов.

При всей простоте и эффективности результата, это непростое умение дается очень немногим в любой сфере деятельности, но особенно тяжело – в сфере социального и политического анализа и тем более – прогноза.

Сталин не скрывал ни от кого (его речь была ведь опубликована в «Правде»), что грядущие события не будут легкими.

Ну, например, он предупреждал:

«Дело… не в том, чтобы ласкать крестьянина и в этом видеть установку правильных отношений с ним, ибо на ласке далеко не уедешь, а дело в том, чтобы помочь крестьянину перевести свое хозяйство (далее Сталин привел слова Ленина. – С.К.) «на новую техническую базу, на техническую базу современного крупного производства», ибо в этом основной путь избавления крестьянства от нищеты».

И где здесь «сталинское коварство» по отношению к селу?

Но основную опасность тогда представлял как затаившийся троцкизм, так и открытый «правый уклон».

В своем выступлении на пленуме ЦК 19 ноября 1928 года Сталин сказал о Фрумкине, что тот «любит вообще хватать за фалды тех или иных членов Политбюро для обоснования своей точки зрения» и что «вполне возможно, он… постарается схватить за фалды Бухарина».

Увы, так вскоре и произошло!

В ноябре 1928 года Сталин говорил, что Бухарин думает совсем не так, как Фрумкин, однако в начале 1929 года было созвано объединенное заседание Политбюро ЦК и Президиума Центральной Контрольной комиссии (ЦКК) ВКП (б), где Сталин начал свое выступление со слов:

«Товарищи! Как это ни печально, приходится констатировать факт образования в нашей партии особой группы Бухарина в составе Бухарина, Томского, Рыкова. О существовании этой группы раньше ничего не было известно партии – бухаринцы тщательно скрывали от партии факт существования такой группы. Но теперь это стало известным и очевидным, Эта группа, как видно из ее заявления, имеет свою особую платформу, которую противопоставляет политике партии…»

Итак, теперь – уже Бухарин и «бухаринцы»… А суть их «платформы» была следующей:

– снижение темпа развития индустрии, ибо он якобы «гибелен»;

– свертывание строительства совхозов и колхозов, ибо они «не играют и не могут играть серьезной роли в развитии сельского хозяйства», и опора на кулака;

– отказ от регулирующей роли государства в области торговли, ибо такая роль «делает невозможным развитие торговли».

В отличие от «левых», правые» не очень-то ссылались на Ленина, потому что ленинской подобную «платформу» назвать было трудно. Зато на Ленина сослался Сталин: «Ленин был тысячу раз прав, когда он писал Шляпникову еще в 1916 году, что Бухарин «дьявольски не устойчив в политике»…».

Сталин напомнил аудитории о письме, посланном Лениным в марте 1916 года из Цюриха в Стокгольм Шляпникову (тогда – связному ЦК, после революции – лидеру «рабочей оппозиции» и т. д.). Ленин писал в нем и о Бухарине: «Ник. Ив. занимающийся экономист, и в этом мы его всегда поддерживали, Но он (1) доверчив к сплетням и (2) в политике дьявольски неустойчив»,

Да уж, что верно, то верно!

И тут уместно сказать пару слов о Николае Ивановиче Бухарине (1888–1939)…

Сын податного инспектора, член партии с 1906 года, Учился на экономиста в Московском университете, но в 1911 году был исключен за революционную деятельность и сослан на три года в Онегу. Бежал, в эмиграции примкнул вначале к Ленину, жил в Швейцарии, в Лондоне, в Стокгольме, состоял членом редколлегии журнала «Коммунист», занимая немарксистские позиции по вопросам о государстве, диктатуре пролетариата и т,д.

В апреле 1916 года выслан из Швеции, жил в Дании, а с октября 1916 года – в США, где с января 1917 года редактировал вместе с Троцким журнал «Новый мир», В мае 1917 года Бухарин через Японию вернулся в Россию, был избран членом ЦК, с 1918 по 1929 год редактировал «Правду».

Пестрая, очень пестрая биография была у Николая Ивановича Бухарина, всю жизнь собиравшего коллекцию бабочек и ценившего красоту не только чешуекрылых, но и красоту молоденьких женщин…

В 1918 году он шарахался влево, будучи «левым коммунистом», теперь вот шарахнулся вправо, а при всем при том шел прямиком тоже к заговорам, к государственной измене…

И в итоге – к пуле.

Виновен ли был в том Сталин?

Вернемся, однако, в год 1929-й…

Правый уклон Бухарина оказался для Сталина тяжелой неожиданностью и ударом, Сталин надеялся на единство в Политбюро, а тут – новый раскол…

И когда!

Накануне принятия 1-го пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР на 1929–1932 годы!

Удружил-таки Бухарин!

Ближе к концу книги я отдельно коснусь справедливости и правомерности оценок Сталина как якобы диктатора, Но уже сейчас скажу, что достаточно прочесть те места речи Сталина на пленуме ЦК и ЦКК в апреле 1929 года, которые относятся к Бухарину, чтобы убедиться в полном антидиктаторстве государственного и партийного стиля Сталина.

Сталин самым подробным образом разбирает поведение Бухарина, начиная с дореволюционных времен, анализирует ошибки Бухарина, и все это не для того, чтобы унизить или политически уничтожить оппонента, а для того, чтобы постараться переубедить друга и соратника, для того, чтобы жесткой и развернутой критикой встряхнуть его и заставить прийти в чувство после вдруг проявленного беспамятства!

Диктатор никогда и никого не убеждает – он только вещает и заранее уверен в том, что есть лишь две точки зрения – его и неправильная, Диктатор никогда не приглашает к размышлениям. Сталин же во всех своих публичных выступлениях всегда рассчитывал на то, что сказанное им будет побуждать думать, пробуждая мысль.

В случае массовой аудитории – вплоть до всей страны, чаще всего так и получалось: мысли и чувства Сталина доходили до умов и сердец народной массы, пробуждали ответные мысли и чувства, а в итоге становились исходными точками действий масс!

Но как редко подобный метод давал желаемый результат в том случае, когда Сталин пытался переубедить своих непосредственных коллег по руководству из числа как левых, так и правых оппозиционеров.

Думаю, объясняется это тем, что Сталин-то был человеком большого сердца и редкой души, а вот его оппоненты, увы, оказывались натурами иного – мелкого – склада.

Раз утвердившись в своих заблуждениях, они уже не желали и не могли признать интеллектуальное верховенство Сталина – как бы убедительно оно ни проявлялось.

С 16 ПО 23 АПРЕЛЯ 1929 года проходил пленум ЦК и ЦКК, где 22 апреля Сталин выступил с речью «О правом уклоне в ВКП (б)», продолжавшейся не один час.

Он говорил о многом: о НЭПе и рыночных отношениях, о крестьянстве, о темпах развития индустрии, о Бухарине как теоретике, о валютных резервах и посевных площадях, и сказал много нужного и дельного – как всегда.

Между прочим, Сталин сказал вот что:

«Чтобы провести план массового движения за колхозы и совхозы…необходимо прежде всего, чтобы партийную верхушку поддержала в этом деле в первую очередь партия в своей массе. А партия у нас миллионная, как известно. Следовательно, нужно убедить широкие партийные массы в правильности политики руководящей верхушки…»

И это – позиция «диктатора»?

Да полноте, господа!

Диктатор – диктует, предписывает. Собственно, само слово «диктатор» происходит от латинского «dictum» – «предписанный».

Сталин же не диктовал, не предписывал, не изрекал, а убеждал. Причем цитируемая выше речь была адресована не к массе, а как раз к партийной верхушке – членам ЦК и ЦКК, и в печать тогда не пошла.

В своей работе с массами Сталин тоже раз за разом разъяснял им свои идеи – через печать.

Конечно, противники Сталина из числа «верхушки» могли поступать так же (тот же Бухарин тогда был редактором «Правды»!). Но вот в чем была разница – идеи Сталина оказывались близки как партийной, так и самой широкой народной массе, а идеи Бухарина оказывались созвучными с желаниями лишь «верхушечных» слоев общества, то есть с желаниями нэпманов и кулаков!

Так за кем тогда была поддержка народа, взятого в своей массе?

Говоря о Бухарине, Сталин заявил, что, «вчера еще личные друзья», они теперь «расходятся в политике». И интересно в свете этого заявления то, как Сталин свою речь завершил!..

Он сказал:

«Некоторые товарищи настаивают на немедленном исключении Бухарина и Томского из Политбюро ЦК. Я не согласен с этими товарищами. По-моему, можно обойтись в настоящее время без такой крайней меры».

Ну и где же здесь «нетерпимость», «диктаторство» и «кровожадность»?

Бухарин был выведен из состава Политбюро лишь в ноябре 1929 года, но долго еще играл в СССР немалые роли, с 1934 года до момента ареста в феврале 1937 года редактировал вторую газету страны – «Известия»…

Томский был выведен из Политбюро еще позже – в 1930 году, но до 1934 года оставался членом ЦК, а потом был переведен в кандидаты в члены ЦК.

В 1936 году, когда его имя было упомянуто в связи с процессом Зиновьева и Каменева, Томский застрелился у себя на даче в подмосковном Болшеве, и сегодня не приходится сомневаться, что он поступил так, зная, что виновен в тех же преступлениях, за которые судили зиновьевцев.

Нет, Сталин не только не был нетерпим, но раз за разом выказывал, напротив, очень немалую терпимость к оппонентам – до тех пор, пока он считал их всего лишь заблуждающимися, а не врагами его дела.

В КОНЦЕ апреля 1929 года XVI конференция ВКП (б) приняла план первой пятилетки, а в 1930 году началось «наступление на кулака», и в документах ЦК была поставлена задача ускорения темпов коллективизации сельского хозяйства. Начинался, как оценил его Сталин, «великий перелом»…

Тема коллективизации в преломлении ее через личность и позицию Сталина не столько исследована, сколько замызгана, И даже появление в последнее время капитального исследования Елены Прудниковой на эту тему положения не исправило. Виновен в этом, конечно же, не автор исследования – просто правда о Сталине и коллективизации нынешнему обществу не очень-то нужна.

Тем не менее попробуем кое-что дополнительно прояснить. «Дополнительно» и потому, что немалая работа уже совершена Еленой Прудниковой, и потому, что на эту тему, но – другими словами, я не раз писал в прошлых своих книгах.

Писал я, кроме прочего, и о том, что Сталин, может быть, не пошел бы на форсирование коллективизации, при всей очевидности ее скорейшей необходимости, если бы не его знакомство с запиской члена коллегии Центрального статистического управления, крупнейшего статистика сельского хозяйства профессора Немчинова (1894–1964).

Впрочем, по порядку…

В двух номерах «Правды», за 13 и 15 ноября 1927 года, была опубликована запись шестичасовой беседы Сталина с иностранными рабочими делегациями, Беседа состоялась 5 ноября 1927 года, и в ней приняло участие восемьдесят делегатов от Германии, Франции, Австрии, Чехословакии, Южной Америки, Китая, Бельгии, Финляндии, Дании и Эстонии, Сегодня с записью беседы проще всего познакомиться по 10-му тому «Сочинений Сталина», и, надо заметить, даже сегодня она отвечает на многие насущные наши вопросы и уж, во всяком случае, позволяет многое понять как в Сталине, так и в том времени.

Так вот, подробно, развернуто отвечая на вопрос «Как думаете вы осуществить коллективизм в крестьянском вопросе?», Сталин сказал, в частности (выделение в тексте жирным курсивом мое, – С.К.):

«Всеохватывающая коллективизация наступит тогда, когда крестьянские хозяйства будут перестроены на новой технической базе в порядке машинизации и электрификации, когда большинство трудового крестьянства будет охвачено кооперативными организациями, когда большинство деревень покроется сельскохозяйственными товариществами коллективистского типа.

К этому дело идет, но к этому дело еще не пришло и не скоро прилет…»

Сталин пояснял, что одной из причин нескорой коллективизации является необходимость крупнейших вложений в сельское хозяйство, «которых еще нет у нашего государства, но которые будут, несомненно, накапливаться с течением времени».

Итак, понимая насущную необходимость для России крупного товарного сельскохозяйственного производства (необходимость этого умные люди в России понимали задолго до Октября 1917 года) и понимая, что без обобществления миллионов крестьянских хозяйств крупного товарного производства не получить, Сталин даже в конце 1927 года был склонен считать, что массовая коллективизация – дело не ближайших лет.

А 2 июня 1928 года в той же «Правде» было опубликовано обширное извлечение из уже другой беседы Сталина – со студентами Института красной профессуры Коммунистической академии и Свердловского университета (имеется в виду не университет города Свердловска, а Коммунистический университет имени ЯМ Свердлова).

Запись (см, том 11-й Собрания сочинений) была опубликована в виде статьи под заголовком «На хлебном фронте» и, соответственно, полностью посвящалась проблемам сельского хозяйства.

Название труда Елены Прудниковой повторяет название сталинской статьи. И уже эта статья Сталина все расставляет по своим местам, Тем, кто с пеной у рта рассуждает о якобы «тиранстве» Сталина, якобы разрушившего русскую деревню, не мешало бы познакомиться вначале с доводами и логикой Сталина, а уж затем брызгать во все стороны слюнями «праведного гнева».

Сталин, в частности, привел данные из записки «члена коллегии ЦСУ т. Немчинова», из которых следовало, что основную массу товарного (то есть на продажу, а не для личного крестьянского потребления) хлеба производили до революции крупные помещичьи и кулацкие хозяйства.

Профессор Немчинов был крупнейшим и авторитетным статистиком сельского хозяйства, представителем сильной русской статистической школы. Ссылаясь на него, Сталин сообщал следующие данные по проценту товарности (в тексте статьи данные были сведены в две таблицы)…

До войны: помещики – 47 %, кулаки – 34 %, середняки и бедняки —14,7 %.

После войны (в 1926/27 году): совхозы и колхозы – 47,2 %, кулаки – 20 %, середняки и бедняки – 11,2 %.

Собственно, для понимающего человека уже из этих цифр все должно было быть предельно ясно! При существующей структуре сельского хозяйства, когда середняки и бедняки произвели в 1926/27 году 85,3 % валовой продукции хлеба (4052 миллиона пудов) и дали всего лишь 11,2 % товарного хлеба (466,2 миллиона пудов), накормить страну было нельзя.

Особенно – в условиях остро назревшей индустриализации.

Даже кулак больше кормил себя, чем отдавал на рынок, а уж середняки и бедняки…

Себя они при советской власти обеспечивали досыта, а вот рабочего…

Товарность крупных советских хозяйств (совхозов) и коллективных хозяйств (колхозов) стояла высоко, но их абсолютная доля в зерновом производстве была крайне малой – всего 6 %!

Ранее, говоря о необходимости коллективизации, Сталин исходил из общих, так сказать, соображений. Он знал, конечно, цифры сельскохозяйственного производства, но в полной мере проанализировать их не мог, да и не обязан был. Анализ – дело специалиста, ученого.

Другое дело, что политик, исходящий из интересов народа, обязан после ознакомления с данными ученых сделать из них верный практический вывод.

Ученый Немчинов на основании анализа сельскохозяйственной статистики пришел к определенному выводу, а политик Сталин, ознакомившись с доводами ученого Немчинова, понял, что вывод Немчинова верен.

Ранее Сталин надеялся на то, что можно снять остроту зерновой проблемы для государства простым улучшением хлебозаготовок. Немчинов методами статистики показал, что это – не выход.

После анализа Немчинова и других ученых-экономистов стало ясно, что у страны есть лишь два выхода – или возвращаться к помещикам и господству кулаков (чего середняк, естественно, не хотел), или в кратчайшие сроки преобразовать единоличное по преимуществу сельское хозяйство СССР в мощное, использующее технику и современную агрономию и селекцию, коллективизированное сельское хозяйство.

Последнего середняк тоже не хотел, хотя для него это было – в итоге – выгодно не только в социальном, но и в чисто экономическом смысле.

Увы, времени на постепенное «врастание середняка в социализм» уже не было, За десять лет России надо было – по известной формуле Сталина – пробежать расстояние в десятки лет, иначе Россию просто смяли бы.

Сама эта формула появилась чуть позже – в 1931 году, но суть ее стала понятна уже к началу 30-х годов.

Вот и все объяснение того, почему советской власти и Сталину, начиная уже с 1929–1930 годов пришлось провести на селе «великий перелом».

При этом «перелом» был бы, скорее всего, не настолько болезненным, несмотря на социальную инерцию деревни и провокации кулачества, если бы не сознательные провокации руководящих троцкистов и «правых» «на местах».

А таких на рубеже 20—30-х годов в СССР хватало.

Приведу показательный пример, взятый из речи Сталина на пленуме ЦК и ЦКК в апреле 1929 года…

В начале года Экономический Совет (ЭКОСО) при СНК РСФСР принял постановление, которое Сталин назвал антисоветским и которое иначе и не назовешь! В тот момент, когда партия усиленно наступала на кулаков и боролась за сплочение бедняцко-середняцких масс против кулачества, проценты сбыта сельскохозяйственных машин и орудий повышались для «верхушечных слоев деревни» (то есть для кулаков) до 20 %, а для середняцких слоев понижались до 30 %.

И решение это санкционировал один из заместителей председателя Совнаркома СССР Рыкова с его ведома и согласия.

ЦК, узнав об этом, как сказал Сталин, «казусе», постановление ЭКОСО отменил, и возмущение Сталина было понятно. Это была не глупость, а «принципиальная» линия «правых». Раз-де середняк дает – в отношении процента товарности – хлеба меньше, чем кулак, то и техники ему дадим меньше, чем кулаку…

В то, что середняки, объединенные в колхозы и снабженные техникой, неизбежно повысят процент товарности, «правые» не верили.

Реально же они провоцировали крестьянскую массу против советской власти во главе со Сталиным. Причем я привел пример открытой провокации, а ведь скрытых и невскрытых провокаций было намного больше! И провоцировали не только «правые», но и «левые», и бывшие «белые», которых в органах управления было немало.

Ведь все это надо понимать – иначе мы в той эпохе не разберемся!

Вот Рыков – еще председатель СНК СССР – как о случае якобы «ошибки» рассказывает на XV съезде о том, как в Фергане было начато строительство хлопчатобумажной фабрики при следующих условиях: в 4–5 километрах от железной дороги, в 17 верстах от питьевой воды, в 14 верстах от воды для производства и в таком месте, где отсутствовало жилье для работников. В результате такого выбора места один кубометр земляных работ вместо 4,5 рубля по смете обходился в 14 рублей.

Рыков иронизировал: «Как будто нарочно выбрали самое необитаемое и плохое место в нашем Союзе»…

А почему «как будто»?

Нет, все было сделано с умом, но – умом вредителя.

Потом все это кончилось, в том числе и для Рыкова, репрессиями 1937–1938 годов.

Но Сталин ли был в том виновен?

Если же иметь в виду общий, теоретический, так сказать, подход к отношениям советской власти и крестьянства, то Сталин прекрасно и с самого начала понимал, что пережимать с крестьянством нельзя.

Достаточно знать, что 7 мая 1919 года Сталин направлял чрезвычайному ревизору Государственного контроля в Щигры Курской губернии, где волновались крестьяне, следующую телеграмму (привожу почти полностью):

«При производстве обследования причин возникновения аграрных беспорядков, кроме обследования общего политического настроения крестьянских масс в уезде прошу вас обратить внимание:

1) На политику Земельного отдела и Управления совхозами при организации советских хозяйств: не было ли случаев неправомерного изъятия из пользования крестьян земель для организации советских хозяйств, не сопровождалась ли организация их другими принудительными действиями, отражающимися материально на состоянии крестьянского хозяйства.

2) На политику Земотдела при организации коллективного земледелия: не были ли проявлены элементы принуждения в деле организации сельскохозяйственных коммун, артелей, общественных запашек и т. д.; не сопровождалась ли организация коллективного земледелия нарушением существенных интересов местного крестьянства.

3) На политику Главсахара в деле национализации земель под свеклосахарные плантации: не проводится ли национализация с нарушением коренных интересов крестьянства; не причиняют ли национализированные земельные участки затруднений в крестьянском землепользовании; нет ли других действий, могущих вызвать возмущение крестьянства…»

Не думаю, что этот текст нуждается в особых комментариях, однако напомню, что он относится к 1919 году!