Текст книги "Как белый теплоход от пристани"

Когда твоя любимая зазвенит ключами или бряцнет сковородкой, когда из ванной выбежит тебя встречать или свесится к тебе с балкона, когда она опустит моську в букет цветов и поднимет её, озарённую улыбкой, когда с самого утра сбросит смс-ку «Я так соскучилась!», а вечером свернётся калачиком на твоей груди, когда, наконец, она поцелует и обнимет так, что захочется распасться на атомы, чтобы перемешаться с воздухом, которым она дышит – тогда приходит чёткое понимание, ради чего ты терпел свои прошлые мытарства. Я слишком много всего перепробовал, чтобы путаться в догадках: что для меня является главной ценностью в жизни.

30 сентября

От оно, как надо! Пришёл, увидел, убедил.

Теперь за право поставить свой логотип на наших официальных релизах, концертных билетах и рабочих футболках бьются сразу три крупнейших компании, приблизительно подходящие нам по тематике: молодёжная спортивная одежда, энергетические напитки, немецкие автомобили. Может, допущу «к телу» все три, разделив спонсорский пакет на равные доли, а может – выделю фаворита. Посмотрим, кто из них как будет улыбаться и секретарш с какой длиной ног уполномочит подавать мне чай-кофе-потанцуем.

В любом случае с набором танцоров проблем теперь не будет. Если и будет проблема, то лишь счастливое утомление от ильюхиного энтузиазма. Окрылённый новой творческой задачей он вдруг обрёл трогательную подвижность фигуристки на льду – такой же лёгкий, плавный, блистательный. Названивает мне каждую ночь, предлагает новые идеи, отрывает от семейной жизни. Я его обожаю!

Чуточку досадно, что всё это время мы не были друзьями.

1 октября, 2003 год

Виделись с Ирунькой. Ещё до моего предложения вместе прогуляться я скромно попросил её одной фразой объяснить что-нибудь великое и вечное. Повергая меня в хохот, душенька взвилась точно клуша, которую ущипнули за гузку:

– Я что тебе – машина по производству перлов?

Однако на мою повторную просьбу тут же выдала:

– Не нервируй мои нервы!

Откуда что берётся?

Тем не менее, её сбивчивую сосредоточенность можно легко объяснить: смертельно унижена её лучшая подруга Харатьян. Снова лучшей она стала автоматически после того, как её бросил наш общий злой гений – Огуречкин. То есть – со вчерашнего дня.

Чтобы девушка окончательно не скисла, мы с Ирой в демонстрацию заботы и поддержки собрали ей утешительную корзину гостинцев. На дно плетёной ёмкости я отправил два килограмма обезжиренного йогурта, расфасованных на порции, грейпфрут, пакетик специй для глинтвейна и подробную карту Москвы с указанием лучших туристических маршрутов. Ничтоже сумняшеся, пани дополнила набор упаковкой презервативов.

– Пригодится, поверь мне, – коротко сказала она в ответ моим вздрогнувшим бровям.

Ей, конечно, было лучше знать – я поверил. Затем она, молча подумав, добавила ещё две. И снова замерла с плотно сжатыми губами. Так поразмыслив немного, она вслепую нашарила в собственной сумочке и переложила в корзину ещё одну, четвёртую.

– В её состоянии… – пояснила она доверительно, заботливо качая головой, – много не будет.

Корзину красиво перевязали и отправили с посыльным.

2 октября (четверг)

Я параноик? Мне кажется – нет. Определённо не параноик. Но почему-то каждый раз, когда диктор по громкой связи объявляет станцию «Марксистскую», преследуюсь жгучим фольклорным оборотом:

 
Я к марксизьму приобщусь,
Я на Фурцевой6161
  Фурцева Екатерина Алексеевна, 1957—1961 гг. член президиума ЦК КПСС, с 1960 г. – Министр культуры СССР. (А. С.)


[Закрыть] женюсь —
Буду шшупать сиськи я
Самые марксиськия!
 

Роман Трахтенберг6262
  Популярный радио– и телеведущий, шоумен, ресторатор. (А. С.)


[Закрыть] о своей сексуальной активности:

– В моём возрасте может встать только сердце.

9 октября

На выходные приезжает маруськина мама. В гости. Это онá так думает. А дядя Слава думает иначе. Я хотел посидеть дома – скромно и без шума. Он же распорядился, что отмечать знакомство мы будем в ресторане. И не в простом ресторане, а в том, где он нарезает свои джазовые соло. Саксофон уже отполирован, ботинки начищены, с концертного пиджака стряхнута перхоть.

Короче, Надежда Викторовна ничего не знает. Мари тоже думает, «что это только танцы». И дядя Слава будет для них обеих, как перламутровая пуговица в пироге с картошкой. Нет – с яйцами и капустой (если в корень смотреть).

10 октября (пятница)

Итак, рапортую: балет сформирован полностью. На сегодняшний день мы имеем достаточный бюджет, танцоров на два состава, полный набор постановщиков и художников всех мастей – от света и звука до костюмов. Думаем к этому делу живой вокал присовокупить и фигуристых девчонок на подпевке. И, возможно, живые гитары. Уж если рвать публику – то рвать по швам, чтобы шкура клочьями летела. Один не справляюсь – взял в помощницы Инну, бессовестным образом сманив её у Владиславы Марковны. Уф, поручаю ей всё, с чем не могу справиться сам. Кстати, положительно решённый вопрос с кормёжкой всей труппы – её ухватистых рук дело.

Дальше. Макс самоотверженно зарабатывает «великие тыщи»: понял, что голыми руками такую мамзелю, как Катюшка, не удержать. Толоконников тоже затеял какую-то социумную возню ради той самой молчаливой Беллы. Катька – под надёжным присмотром: в соседнем стойле появился вороной огнедышащий дьявол, к чьим знакам внимания она так трепетно благосклонна. Ирунька с головой нырнула в актёрское искусство и даже пробуется в телесериалах. В общем, все при делах – и лишь Андрейке пока не удалось приткнуться. О! Может, сблизить их с Инной? Что-то в последнее время я зачастил с хлопотами свахи…

А за витринным окном кафе лениво перемещаются автомобили, уставшие толкаться в пробках. Под утешительным светом заведения прощаются с рабочим стрессом горожане. На столике – заварник, винтажная закуска из марципанов к чаю, кое-какие бумаги, стильный лаптоп. За столиком – фигура, облачённая в костюм без галстука. Из расстегнутого ворота рубашки блаженно торчит и вертится по сторонам русая маковка человека, который, занимаясь своим делом, обретает гармонию с окружающим миром, полон любви и абсолютной моральной готовности к встрече будущей тёщи со всеми причитающимися её статусу почестями.

14 октября

И чёрт-те знает, что за слабоволие!

Всё ж ведь было нормально! И невестка (моя мама) с одобрением, и белая скатерть, и музыка, и яства, и изумрудные глаза, и тонкие пальцы, и рубиновые блики бокалов как отражение романтичного настроя. И шутили, и смеялись, и толковали о серьёзном. И упивались тем, как саксофон зачёсывал локоны нотных строчек в стильный, набриолиненный кок. И отогрелась ж ведь женщина – бери её тёпленькую за талию и веди себе в танце хоть к барной стойке, хоть за кулисы, хоть в номера, а хоть по жизни. Но дядя Слава, как божью коровку на асфальте, раздавил, быть может, самый лучший шанс устроить, наконец, счастливую судьбу.

Дядя Слава, тот самый, который возгорается пламенем африканской страсти от одной искры из-под женского каблучка, не выказал ни малейшего желания сблизиться с прекрасной Надеждой. Разорвал знакомство холодным, отстранённым прощанием. Жал ей руку пусть с улыбкой, но как-то боязливо, с какой-то плохо скрываемой то ли досадой, то ли обидой. Не понятно только – на что и на кого можно было обижаться, ведь всё ж было замечательно!

– В чём дело, дядь Слав, – выдохнул я холодный октябрьский пар, пулей вернувшись с Ленинградского вокзала, куда мы с Машей провожали милейшую Надежду Викторовну. – Что не так-то, родной?

Родной сидел, на стуле, поникнув, как без любви подаренный тюльпан. Взгляд его давно выпал, как жемчужные бусинки, из глаз и закатился за самый тёмный уголок. На безвольно ткнувшихся друг в друга коленях лежал саксофон.

– Я всё понимаю, Саш, но – не осилю.

– Что? – Я этой робости не понял. – Кого ты не осилишь? Дядь Слав, это, вообще, ты или вялое эскимо в белом костюме?.. Ну-ка вставай. Поехали на вокзал. Поезда отходят каждые полчаса – нагонишь её с усами и вздохами в Петербурге и объяснишься, красиво, как ты умеешь.

Пан Самородский посмотрел на меня с решительной тоской и ответствовал:

– Нет, Сань, дохлый номер. Не по-тя-ну.

– Да что ж за ёкалэмэнэ! – развёл я со злости руками. – Кого ты не потянешь?! Это ж не репка из сказки, это – женщина! Умная, лёгкая и прекрасная! Ты видел, как она двигается? какая у неё походка и какая чистая и гладкая кожа в сорок пять лет?

Дядя Слава грустно улыбнулся.

– Помнишь, – сказал он, – «Москва слезам не верит»: если женщина в семье зарабатывает больше мужчины, то это уже не семья?..

– Ну, помню, – говорю, – а при чём тут это? Зарабатываешь-то ты всяко больше неё – тут и сравнивать нечего: она – государственный культурный работник, а ты – коммерческий. Если б ей бывший муж не помогал, то она давно бы уже растянулась поперёк Невского с голодухи.

– Я не о том, Саня. Она из тех самых вкусных яблок, что ласкаются с солнцем на макушке. И мне дотянуться до них не хватит ни длины рук, ни роста, даже если я встану на цыпочки. А лезть наверх, карабкаться по стволу, у меня нет ни смелости, ни сил. Потому-то я и довольствуюсь тéми яблоками, что сами упали к подножью… Слишком хороша она для меня, это надо сразу признать и не строить иллюзий.

Он покачал головой, прикрыл глаза, вдохнул вязкой прохлады в кипящую грудь, прикусил мундштук и затянул «What a Wonderful World»…

Хорошо, что об этом скорбном сюжете, ни Мари, ни Надежда Викторовна так и не узнали. Иначе мне было бы стыдно. Плюс к тому, что до жути обидно: оспади, ну чего ему ещё надо? о какой недостижимости он говорит? с кем он меряться собрался? с мудрейшей, воспитаннейшей женщиной, что ли? Мой друг, с недавних пор помудревший Максим, не устаёт повторять одну подхваченную где-то фразу: «Мужчина, сердце которого не обожгла любовь к женщине, только наполовину мужчина». А этот! Закопался в телесах своих шлюх и настоящую любовь иметь разучился…

А может… Стоп, кадр! А не может ли так быть, что он влюблён в мою мать? Пусть у меня нет доказательств, но я заметил, как он смотрел на неё со сцены. С таким взглядом, как говорится, тут двух мнений быть не может. Оба-на – вот это ириски!

17 октября (пятница)

Возможно, это судьба уберегла Надежду Викторовну от дяди Славы. И то, что не получилось у шляхтича, получится у рыцаря.

С Игорем Валерьевичем мы встретились у Жени на могилке. Разговаривали спокойно, без надрыва и трагизма. Я уже собирался навестить отца, прилегшего на соседней аллее, когда показал ему её фото просто как одну из иллюстраций к изменениям в собственной жизни. Он же так восхитился, что занял у меня немного денег (это – нормально для нас) и, как был – в лёгком плаще, отглаженном костюме, белоснежной рубашке и вощённых ботинках —умчался вслед за прекрасной донной на первом же поезде на Петербург.

Ох держитесь, Надежда Викторовна. Вас ещё закружит в свадебном вальсе. И это движение не остановить. Это – жизнь. И прости отцу, Жень, и всем нам, что она продолжается…

18 октября (суббота)

Представьте: московская осень, вечер выходного дня, в окна бьёт лёгкая, зябкая дрожь, и дождь отмывает от асфальта следы прошедших будней. Что может быть лучше, чем дома, где так уютно тикают старые, добрые часы, закутаться с любимой девушкой в плед и, по краю стеклянного фужера отпивая любимый шампанский нектар, в девять тысяч семьсот шестнадцатый раз пересмотреть любимый фильм «Покровские ворота».

Лёгкая, музыкально-лирическая комедия о Москве и москвичах 50-х годов. Идеальная лента для поднятия настроения. Для воцарения в душе ясной и тёплой погоды. Для ощущения необходимости срочно влюбиться. И не важно во что или в кого – лишь бы во что-нибудь красивое, доброе, умное, тонкое, динамичное, смешное и трогательное, как этот фильм, созданный для тех, кто признателен своим несбывшимся надеждам, кто благодарен ошибкам дерзновенной и беспечной молодости, кто любит этот большой и противоречивый город.

«Москва молодеет, а мы стареем», – вздыхает главный герой картины, задумчиво, с ностальгией вглядываясь в небо, и вспоминает страницы своей юности, проходившей в коммунальной квартире у Покровских ворот. И перед тобой возникают пейзажи уникального микромира. Полноцветные картины взаимоотношений людей разных поколений – переживших годы сталинизма и вдохнувших полной грудью во времена оттепели. И вместе с ними, с прекрасными мастерами, ты в девять тысяч семьсот шестнадцатый раз с наслаждением ощущаешь, как душа и сердце наполняются лёгкостью, всесильным добром и как лучатся озорным и юным светом глаза.

Ты «бьёшь ключом», как всегда одетый с лёгкой, стильной небрежностью Меньшиков. Ты начинаешь понимать прелесть простого невмешательства и мудрого созерцания, как ученица великого Станиславского Софья Пилявская. Ты молодеешь душой, как беспомощный интеллигент Анатолий Равикович. Твоё мировоззрение наделяется искромётной и пробивной силой, как у фундамента «семейного трио» Инны Ульяновой. Ты лихо подбираешь ритм пришедшим на ум рифмам, как куплетист-фельетонист Леонид Броневой, сменивший служение музам на служение Мосэстраде. Ты исполняешься мастеровитости, как рыцарь дрели и штихелей Виктор Борцов…

Любовь, любовь, любовь! – вот основная канва этой истории, пронизанной фееричными сценами, бурлескными диалогами, растасканными народом на цитаты, обрамлённая песнями Булата Окуджавы. Мы вплетаем в эту канву себя. Мы окунаемся в страсти уголка старой Москвы. Она посвящает нас в почти забытые человеческие секреты. И всё становится так близко и так понятно, будто и нет между нами с ней этой полувековой давности.

50-е, 60-е, 80-е годы, 21-й век… Москва молодеет. А мы?.. А мы – становимся крупнее. Потому что для решения превратностей судьбы, внезапных осложнений и случайных обид есть одна вечная формула – «Хоботов, это мелко!».

19 октября

Да, не скрою, я часто думаю вслух. Причём так, что время от времени Маше это надоедает, и она, из чистого принципа, начинает бунтовать против, казалось бы, прописных истин.

– Женщина, – заявляю из уборной, – должна быть красивой! Или хотя бы выглядеть так, чтобы красивою казаться.

– А женский ум и хозяйственность? – упрямится у двери умная и хозяйственная женщина. – Ничего не значат?!

– Значат. Разумеется, значат. С такими качествами она каждым мужчиной будет принята в сердце как бесценное сокровище. Однако своё значение они приобретают – позже. Нежность, ум, стойкость у кухонных редутов – всё это мужчина может сам воспитать в ней со временем, вооружившись терпением и тактом. А красивой она должна быть изначально, своими собственными стараниями, если стараниями родителей не вышло, чтоб было от чего мужчине зажечься, набраться того самого терпения.

– Всё витрины рассматриваем? В поисках розовых куколок? Ну, а как же душа? А поговорить чтоб интересно было? М? Твои поверхностные воззрения, мистер мужчина, примитивны и… и даже оскорбительны.

– Оскорбительны? Тебе? Странно. Уж кому-кому, а тебе-то точно нечего сомневаться в своей внешности.

– А была бы я уродиной?! Что – не полюбил бы? Я за объективность! Неприятно, если внутренний мир ничего не решает, что как человек ты никому не интересна. И не потому, что ты осина осиной, а потому… – Маша вдруг оборвалась, чтобы проявить редкую наблюдательность: – Все вы, мужики, одинаковые!

Столкнувшись с непониманием, вовсе не бешусь на унитазе, а выхожу, мою руки, складываю их на щёчках любимой и проявляю мной же упомянутые терпение и такт. Объясняя, начинаю с азов:

– Сокровище моё, – говорю, – послушай, пожалуйста. Ум, душа, таланты, мировоззрение, стеллажи прочитанных книг – всё это действительно очень важно. Но первостепенное – это когда мужчина, глядя на свою избранницу, любуется ею, пока она, например, лопочет что-нибудь на своем языке. Когда его пронизывает током, коснись он её талии или руки. Когда хочется прижаться к ней плотнее в медленном танце. Когда не одно лишь эмоциональное, но также эстетическое наслаждение доставляет целовать ее в губы, гладить по коже и просто быть рядом. Мужчина в восторге, когда ведёт свою женщину под руку и чувствует направленную со всех сторон стрельбу завистливыми взглядами своих несостоявшихся конкурентов. И будь она хоть семи пядей во лбу, хорошая хозяйка, душа-подушка и все такое прочее – не заинтересовать ей своего избранника, если она дурна собой, а ее избранник – Мужчина, а не иллюзия и не эфемерность, под мужчину подстраивающаяся. Не спроста ведь поэтами и художниками воспеваются женские образы во многом различные, но схожие в одном: «Как она прекрасна!». Потому, что во все времена красивая женщина вдохновляет на подвиги.

– … Ну, допустим. А что дальше?

– Дальше – или боготворить её, такую недоступную, посвящая произведения искусства, или строить с ней отношения… что тоже, в общем, – искусство. Вот здесь на авансцену под громкие аплодисменты и выходят её личностные достоинства. Вот здесь они уже оцениваются по всей строгости. Но всё же необходима завязка – как в кино: если уснул на первом получасе, то едва ли есть смысл досматривать фильм до конца.

– Ну, а если не повезло? Не все же рождаются тобосскими дульсинеями, чтоб ради них на мельницу бросаться!6363
  – Дульсинея Тобосская, героиня романа Мигеля де Сервантеса Сааведры «Дон Кихот», ради прославления красоты которой странствующий рыцарь совершал различные подвиги, в т. ч. сражался с мельницами. (С. О.)


[Закрыть] Что, если вместо волос – слипшийся мокрый пушок, вместо губ – клюв, глазки, как в той песне, два бриллианта всего по три карата каждый, и сиськи висят уныло, как карточный долг на поручике Ржевском?

– Хм. Это ужасно… В таком случае, у неё нет шансов. Разве что – с тем, кому врач-терапевт, этот гиппократовский клятвенник, брезгливо объявляет каждый раз, дёргаясь лицом: «Здоров! Свободен!», и тут же орёт в коридор: «Следующий!», а потом, оставшись один, думает: «Эх, был бы я акушером – задавил бы его ещё при рождении, ей богу. Сколько тогда случайно встреченных им на пути старушек не пало бы от инфаркта».

– Злой ты!..

– Душа моя, я добрый. Я добрый, но откровенный и справедливый. И я знаю, что некрасивых женщин не бывает, а бывают женщины ленивые или те, которые не умеют за собой следить. Все остальные – добро пожаловать в страну «Жизнь только начинается».

Дорогие мужчины! Вы знаете, как улыбаются женщины, когда они капитулируют с чувством выполненного долга? Это прекрасно. Прекрасно.

20 октября

Новости из Петербурга. Точнее, не столько новости в чистом виде, сколько краткий смс-отчёт, прочитанный, как реляция о победе: «Я ещё здесь. Всё ок :)».

Чтобы столько времени продержаться в чужом городе, нужна крыша. А Игорю Валерьевичу ещё и тёплая постелька. На те деньги, что я ему одолжил, номер в гостинице не снимешь. И даже на вытрезвитель не напьёшься, чтобы переночевать. Значит, его приютили в другом месте. И, кажется, я догадываюсь, в каком.

23 ноября, 2003 год (воскресенье)

Открыл дневник – и чуть не захлебнулся от взметнувшейся облаком пыли. Как давно я к нему не притрагивался! Хотя постоянно вожу его с собой. Видимо, мне просто нечего сюда записать. День за днём – одно и то же. Ничего не меняется. Нет никаких новых эмоций – сплошное постоянство: я счастлив! Каждый день оставлять на листе «я счастлив», «я счастлив», «я счастлив» – это всё равно, что, как за хлебом, ходить в магазин за радугой. Ругать кого-то, жаловаться на что-то у меня нет сейчас ни причин, ни настроения. А нахваливать себя, такого молодца-де, как красиво я ухаживаю за Машей и как виртуозно администрирую брейк-шоу-балет, тоже – неохота.

Единственная из миллиона женщина спит, ест, умывается, смеётся, живёт со мной рядом. Интересное, перспективное дело, отличный заработок, живая творческая мысль. Горячее дыхание лошади над ухом как минимум три раза в неделю. Друзья, родные и близкие живы и здоровы. Что ещё надо? Откуда возьмётся конфликт, подходящий запискам по формату?

All you need is love, love is all you need!

Тверичанка и москвич будут подавать в один из загсов невского архипелага. Мы сами для себя решили, что зарегистрируемся в прирождённой столице – Петербурге, а повенчаемся в третьем Риме – Москве. Все родители в восторге – грозятся благословением. Блистательный дядя Слава Самородский разучивает на саксофоне новую партию, специально к Торжеству.

Жизнь прекрасна, господа! Жизнь прекрасна, если мы заветам Леннона верны.6464
  Под заветами Леннона автор иносказательно (в оригинале звучит как бахвальство пионеров «Заветам Ленина верны!») подразумевает цитату из песни «All You Need Is Love», приведённую выше. (С. О.)


[Закрыть]

27 ноября (четверг)

(После очередного киносеанса.)

Задумывать фильм о реанимации традиционной семьи как первый кинематографический опыт – поступок более чем смелый. Сделать его таковым – почти что достижение. Хотя бы потому, что повествование о кризисе взаимоотношений предполагает дорого оплаченную ношу за спиной, как правило, нелёгкую. Неуверенности зритель не прощает.

Часто режиссёрский дебют становится заголовком к дальнейшему творческому пути мастера. Но «Возвращение» Звягинцева это не заглавие. «Возвращение» – это эпиграф. «Возвращение» – это эпилог. «Возвращение» – это мотив, подвигающий нас постоянно обращаться к уже перелистанным страницам, как это сделал герой-отец, или перескочить на несколько глав вперёд, как это вышло у двух мальчиков, его сыновей.

Характер фильма схож с характером ключевого персонажа, потому и обожание он принимает сдержанно и немногословно. Картина, после которой смотришь во все глаза – и ничего, и никого не замечаешь; думаешь сразу обо всём на свете – и будто ни одной мысли в голове; когда чувствуешь, что сосуществуешь с миром, в котором заложен огромный потенциал – и сам вот-вот готов взорваться от похожего избытка… Именно такое настроение возникает от соприкосновения с гениальным. С таким гениальным, постигнуть которое, увы, далеко не всем доступно, а многим попросту лень.

Думая об этом, хочется сделать что-то подобное по масштабу, и, самое главное: пока об этом думаешь – остро чувствуешь в себе наличие сил для таких свершений. В каждом ударе пульса, в каждой клеточке лёгочной плевы. Главное, настроение не растерять, не растратить попусту. Не зажевать его попкорном и не залить газировкой.

«Возвращение». Что он способен сделать с нами! С каждым из нас!!!

Маруська почувствовала меня бесконечно своим и расслабилась, как я погляжу. Позволяет себе, подбоченившись, интересоваться с порога: где это я шлялся весь вечер. Ну, не скажу же я, что был в кинотеатре – обидится. А сознáюсь, что смотрел картину один – сочтёт за лжеца, рассердится. В первом случае на ужин мне достанутся пельмени, во втором – листик салата.

Такая приятная зависимость!

2 декабря, 2003 год

Уши, допустим, можно заткнуть, чтобы не слышать безграмотной речи. Но глаза-то ведь не замажешь. Даже если не глазеть нарочно по сторонам, а просто смотреть себе под ноги, – в периферический обзор непременно влезет продукт рекламной мысли.

Когда это сделано красиво и со вкусом, я благодарю дизайнеров и копирайтеров за мир в моей психике и проникаюсь уважением к профессии. И незлобивый, пахнущий плодом познания двигаюсь дальше.

Но чаще попадается обратное. На безвкусицу я давно перестал реагировать, а бездарщина меня, счастливого человека, оскорбляет. Изничтоженная мораль и пошлость творческой мысли сменяет «фруктовые ароматы» в моей душе на «терпкость уксуса». Один такой образчик попался мне сегодня. Плакат, не замечая своей грошовости, несёт в народ идею праздника азартной жизни. Брызжет пропагандой, словно мелочь бросает в толпу нищих. Картинка на плакате убедительна, как факт неизменной удачи в таких заведениях.

Картинка такая: ныне модный артист собрал последние творческие силы и скомкал их в исступлённо счастливом лице персонажа, якобы сорвавшего куш. Агитировать труженика за проигрыш зарплаты на игровых автоматах – так сказать, добить харизмой – берётся рекламный слоган: «Будет что вспомнить!»

Будет что вспомнить… Жизнь, вероятно, так скучна и так бледна, что, кроме вертящихся барабанов, в ней и вспомнить-то по существу нечего больше. А вот Фаине Георгиевне, например, было чем наполнить свою благодарную память! До самой смерти вспоминала она Станиславского в ролях: Гаев, Крутицкий, Астров.

Воистину, каждому – своё. Ровно такая надпись встречала «гостей» над вратами лагеря «Освенцим».

14 декабря (воскресенье)

Ильюха пашет днём и ночью. Неутомимый, будто крепостной, дорвавшийся до собственной землицы. Рвётся в бой уже сейчас, хотя первый показ спонсорам по плану только в феврале, а боссам Манхэттена и того позже – в мае. Вот, что значит – увлечься. Вот что значит: сбывается мечта у человека. Ещё бы его английский выучить заставить…

Дядя Слава попросил у меня прощения. За что именно – не уточнил. Кхе, думает, я ничего не вижу, не понимаю, не знаю.

С богом, дядь Слав! Может, и тебе повезёт наконец-то.

16 декабря

Устраиваю чужие судьбы с остервенением. Будто искупаю грех за убийство тех двух несчастных, кровь которых чернилами брызнула в мою тетрадку.

Мамулечка задавала мне вопросы, как будто извиняясь.

Да ради бога, любимая! Будь счастлива сколько угодно! Может, тебе, как с отцом, так же повезёт с его младшим братом.

18 декабря (четверг)

Толоконников растёт. В смысле – карьерно. Ну и финансово, само собой, тоже. Жалкая надпись на визитке «корреспондент» сменилась пафосной «главный редактор». При этом, правда, умалчивается, что там же другая надпись «Издательский дом «Глянцев и Ко» сменилась на «Заводской корпоративный журнал». Но!.. Зато в трудовой Толоконникова теперь не прибавить. Согласно ей ему теперь положена собственная секретарша. До обеда и после. Намедни соединяет она меня с ним, я даже рта не успел открыть – слышу главредовский зёв из телефонной трубки:

– Вот и подошёл к концу рабочий день. И слава богу. И забыли. Всё. Пойду сейчас домой. Шесть часов вон уже. Не буду же я тут сидеть до ночи, как ненормальный. Сегодня по телику обзор матчей прошедшего тура! Закончился, считай, день. И отлично. Ну а кадровик Игнатова пусть схемы кадровых перемещений расписывает, сколько ей будет угодно. И технолог Плотников пусть с техническим разделом сам разбирается. У него Хахамов, если что, есть – тут ещё, на месте, поможет. Фотограф Хазов выставку помчался снимать. Ну и что, долго её снимать, что ли? А Радченко-то что сидит? Дома разве нельзя отредактировать информационные блоки?.. Пойду-ка я, пожалуй. Юрченко загрузил фотошоп, сел фотографии обрабатывать зачем-то – заняться, что ли, больше нечем? Связанная крепкими узами с общественностью Гурьянова склонилась над письмами в редакцию от клиентов… Почему на ночь глядя-то?! Дня им всем, что ли, мало? Ну, пойду, наверное. День-то рабочий закончился – что сидеть? Носова рванула брать интервью у передовицы Кожевниковой. Следом за ней умчалась Галчёнкова – на интервью с Христюк из второго цеха. И что эти производственники так поздно аудиенции назначают? А мне-то что? Кто куда, а я – домой. Лично у меня рабочий день закончился. А остальные – как хотят. Ну, пошел, наверно… Что сидеть-то? Главный редактор я или кто?

Поржали, в общем.

Но смех смехом, а я не просто так позвонил. Я задал вопрос, судейским молоточком оборвавший его беззаботный хохот.

– Ты собираешься проставляться, вообще? – спрашиваю строго.

– Это зачем ещё? – включил он дурачка.

– Как зачем, Толоконников? Ты разве не в курсе, что радостью по поводу назначения на должность принято делиться с друзьями?

– А я поделился.

– Неужели?

– Да.

– И как?

Короче, завтра мы все идём в ресторан. Толоконников, как хочет, но он оплачивает.

23 декабря

Сегодня – не просто двадцать третье декабря. В этот день ровно двадцать три года назад Бог досоздал меня, сотворив из половинки целое. И мне надо было на двадцать шесть зим постареть со дня собственного появления на свет, чтобы, наконец, почувствовать эту нехватку. В каждой минуте моего существования, в каждом шаге по грешной земле – невыразимая благодарность к богу за этот голубоглазый подарок, своевременный, точно манна, и бесценный, словно благодать.

Маша, в твой День рожденья я снова хочу тебе признаться, что ты – самое ценное богатство всех моих светлых мыслей и мечтаний. Твои выразительные, прекрасно-милые глаза, полные любви и нежной благодарности! Твой сладкий голосок с едва заметной хрипотцой! Твои ласковые прикосновения и горячие губы! – всё это стало для меня, как солнце, по утрам настойчиво бьющее светом в мои спящие глаза… в сущности всё это стало для меня самым ярким, тёплым и единственным источником света, который, к тому же, в отличие от солнца, никогда не прячется за тучи и не покидает меня, чтобы осветить другую половину земного шара.

Сегодня я опередил тебя и первым разлепил глаза. Честно признаюсь, красивей это чистой, аккуратной мордашки, доверительно ткнувшейся носиком в моё плечо, я в целой жизни ничего не видел! Я смотрел на тебя спящую, на моё чудо, на мой цветочек и думал, как буду любить его до конца своих дней, до последнего взмаха своим мотыльковым крылышком… Это для меня очень важно, ибо на всю жизнь верные друг другу лебеди всегда были для меня привлекательней лабораторных беспорядочных крыс.

Мне безразлично, что о единственной любви теперь немодно даже заикаться. Мне никакого дела нет до того, что, как говорят, любовь живёт всего три года. В моей любви всё будет красиво и вечно! Как в сказке. От начала «жили-были» до самого конца, где злодеи всегда остаются ни с чем. И я буду сам себе по тысячу раз пересказывать эту сказку пред сном, чтобы просыпаться с радостным чувством.

3 января, 2004 год (суббота)

Всё смешалось в доме Самородских: праздник, балаган, женихи и невесты.

В этот Новый Год мы приняли единодушное решение отказать клубам и центрам развлечений в своём обществе. Выбрали до чесотки неоригинальный вариант: собраться за негасимым светом московских окон. Самым негасимым из всего негасимого был почти (за исключением двух голосов) единогласно признан свет окон квартиры жениха-Самородского и невесты с фамилией менее удачной, но поправимой. Как мудрецы Маша и я спорить не стали – принялись хлопотать.

Двухкомнатное помещение общей площадью 52,4 квадратных метра решили украсить непременными атрибутами праздника – «чтоб всё, как у людей»: Снегурочкой и Дедом Морозом. Обеспечить антураж взялись я и Зенин. Толоконников дал нам свою карточку VIP-клиента – мы позвонили.

– У вас будут особые пожелания? – ответил нам вопросом женский с придыханием голос.

– Нет. Какие могут быть особые пожелания? Чтоб Снегурочка не уродина была – вот единственное пожелание.

– Я понимаю, – продолжал голос, от которого у меня возникло чувство измены собственной невесте. – Но, может быть, вы предпочитаете блондинок, там, рыжих, азиаток, темнокожих, мам с дочками? Кстати, – добавил голос интригующе, – имейте в виду – по этой карточке у нас специальное предложение: каждая двенадцатая Снегурочка – бесплатно!

Мы с Максом переглянулись – полусемейная жизнь притормозила нашу сообразительность.

– Что это за предложение? Куда нам одиннадцать Снегурочек?

– Как – куда? Пригодятся! Таких Снегурочек, как наши, много не бывает. Полóжите их под ёлкой как подарок приходящим.