Текст книги "Ноосферное мышление. Часть II. Эволюция. Культура. Экспансия"

Хочешь, не хочешь, а служителям религиозной ЛПКК пришло историческое время уступать, и это время было названо Возрождением. В эпоху Возрождения окрепшая интеллектуальная элита начала осваивать когнитивную культуру с осознаваемой рефлексией, а с нею оч ень даже хорошо различать, где из-за недостатка знаний когнитивная самоорганизация продолжает оставаться условной, а где, благодаря добытым научным знаниям, когнитивная самоорганизация безусловна. В обществе со времён Античности воскресает и становится всё более напряжённым поликультурное противостояние «наука – религия». Философы со своим естественным ролевым вольнодумством всё более занимают сторону учёных, выдвигают материалистические философские учения. Но инерционность когнитивной организованности людей, а с ней и инерционность культуры никуда не пропадает. Материалистам продолжают противостоять идеалисты и Богословы, для которых религиозная догматика – это их ролевой хлеб, без которого они себя просто не представляют. И они остаются востребованными – ибо численно подавляющее большинство граждан сохраняют в душе веру и не мыслят себя без такого социального института, как Церковь. Клерикалы бы давно «задвинули» бы куда подальше учёных с их атеизмом, но это уже невозможно: светская власть ведёт себя все более рационально, да на достижениях науки держится вся техносфера, а без неё уже никак нельзя. Мировоззренческая, а за ней и этическая поликультурность с её раскрепощающимся культурогенезом всё более теснит консервативную религиозную монокультурность.

Устав от притеснений монархии, граждане совершают буржуазно-демократические революции и для объединения в государство создают новую монокультурность: правовую, выразив её в написанной Конституцию. В которой признают право каждого гражданина быть свободным в выборе своего мировоззрения, религии, частного образа жизни, но обязанного подчиняться государственным законам. Таким образом, на уровне морально-нравственной самоорганизованности общество закрепляет за собой право быть поликультурным, но на уровне правовой самоорганизо-ванности – монокультурным. Другими словами, начинает жить единой системой государственного права. Так как для организации и управления государством всё же требуется единая политическая воля, с подачи Монтескьё создаются гиперциклы властей (из законодательной, исполнительной, судебной). Что такое законодательная власть с точки зрения тематики главы? Это социальный механизм, преобразующий технологией голосования когнитивную и морально-нравственную поликультуру депутатов в монокультуру государственного права. Другими словами – политическую поликультурность партий в единую линию государственной политики.

Политическая поликультурность – это культура жизнедеятельности политически самоорганизовавшегося общества при демократическом парламентаризме. Выбранные в законодательную власть сенаторы (депутаты) путём голосования выбирают единую линию поведения своего государства в его внутренней и внешней политике.

Всё бы хорошо, но когда граждане со своей либеральной экспансией не имеют тормозов и думают только о правах человека, но совершенно ничего не хотят слышать о его обязанностях, то это уже плохо. На щит оказывается поднято такое социальное явление, как «мультикультурализм» с его индивидуалистической поликультурностью. С этой индивидуалистической поликультурностью люди доходят до того, что в религиозной (казалось бы, в традиционно монокультурной!) среде создают собственные варианты субкультуры. Это явление получило название «шейлаизмИ Приверженцы шейлаизма считают для себя приемлемым собрать «под себя и свои интересы» те религиозные морально-нравственные нормы и традиции, которые им нравятся, и которыми они хотели бы жить. И им всё равно, откуда они берут конкретную нравственную норму или традицию: из христианства, ислама или из тотемизма аппачей. Как самоукомплектовались – так и живём. А что? Мы люди и имеем право!

Мультикультурализм – идеология, обосновывающая необходимость сохранять и развивать как в отдельно взятой стране, так и в мире в целом все существующие культуры со своими индивидуальными особенностями и различиями. Не отдавая предпочтения при этом какой-либо одной или нескольким особенным культурам.

Идеологи мультикультурализма противопоставляют себя идеологам, придерживающимся концепции «плавильного котла», в которой отстаивается необходимость слияния всех культур в одну. В качестве примеров можно привести Канаду, где культивируется подход к различным культурам как частям одной мозаики, и США, где традиционно провозглашалась концепция «плавильного котла», но в настоящее время более политкорректной признана концепция «салатницы».

Мультикультурализм – один из аспектов толерантности, заключающийся в требовании параллельного существования культур в целях их взаимного проникновения, обогащения и развития в общечеловеческом русле массовой культуры. Идея мультикультурализма была выдвинута главным образом в экономически развитых странах Запада, вобравшими в себя значительный объём мигрантов. С идеологией мультикультурализма политики разрушают традиционные многовековые национальные культуры, что в итоге ведёт к их своеобразному эклектическому усреднению. Так как допущенные в европейскую страну мигранты из Азии и Африки имеют по отношению к коренному населению более низкую культуру, то мультикультурализм приводит к падению общего культурного уровня в Европе. Когда это было осознано «задним числом», в 2010-е годы такие лидеры европейских стран, как А. Меркель, Д. Кэмерон, Н. Саркози и др. признали политику мультикультурализма провалившейся. Критики мультикультурализма считают, что различные этнические и культурные группы должны ассимилироваться к существующим законам и ценностям принявший их страны и не разрушать существующую и уже устоявшуюся единую национальную идентичность.

Чтобы не потеряться во всей этой моно-, мульти– и поликультурной многомерности, её, с одной стороны, надо хорошо знать, а с другой – самому быть самоценно культурным человеком, осознавать свой культурный стержень и не допускать его «размывания». Среди всей этой поликультурности в нашу жизнь уже входит новая, более высокая монокультура с огромным внутренним культурным потенциалом – ноосферная.

Динамику развития и сосуществования ролевых культур, которые складываются на существующих логико-поведенческих когнитивных культурах (ЛПКК), рассмотрим ниже. [34]34
  При написании главы использован материал из открытых источников и Википедии


[Закрыть]

2.10. Транскультурные переходы и транскультурализация

Ум дает нам свет, он – наше внутреннее око, но он холоден. А доброта теплая, но слепая. Вот и установить бы равновесие в развитии ума и доброты, в этом всё дело. Иначе ум без доброты переходит в злобу, а доброта без ума – в глупость.

Патриарх Сербский Павел (1914–2009)

Для нас эта тематика особенно трудна потому, что до настоящего времени в эволюции никогда не было потребности к созданию человека, способного к транскультурности. Чтобы выживать в борьбе за существование и человек, и его общество должны быть монокультурными, нести в себе единую программную организованность и выживать с нею как единая эволюционирующая единица, перерастающая в гипопостему. Будущей особи IV уровня организации, созревающему государству, какие-либо транскультурные «штучки» в себе тоже не нужны и чужды. Внутренняя сплочённость на основе единой культуры – вот необходимейший и первейший фактор успешного выживания.

Выживания – да, но эволюция – это ещё и культурогенез. Эволюция пробивает себе дорогу вперёд не только единством, но и многообразием. Люди и общества, нации и народности не живут своими культурами постоянно и неизменно. Культура – это и эволюционирующее, и самоорганизующееся явление. Развитие культуры идёт и монокультурно, и транскультурными переходами. Можно сказать, вся история человечества состоит из транскультурных переходов. Какие-то из них – локальные, а какие – эпохальные. В этом смысле ноосферные культурология и социология – это науки прежде всего о транскультурных переходах человечества. Какие были, какие есть и какие будут. Мы живём не только совершенствованием существующих культурных норм, мы ещё и вынашиваем в себе новые. А выносив новые, отказываемся от старых. Развитие культуры – это переход субъектов истории к более высоким культурным нормам и образцам, а деградация культуры – это переход к более простым, более низким нормам и упрощённым установкам.

Определимся:

Транскультурный переход – это переход субъекта (человека, организации или социума) от одной культуры к другой. От одной программной организованности к другой. После этого субъект становится субъектом с другой культурой. А так как в каждой культуре содержится своя индивидуальная когнитивность и духовность, то после транскультурного перехода можно считать, что субъект стал другим субъектом.

Так как мышление человека фрактально и гиперциклично, то соответственно так же фрактальна и гиперциклична его культура. В культуре есть своя цельность, но в то же время в ней есть и своя внутренняя структура, которая при транскультурном переходе резко и существенно меняется. Именно резко и существенно, ибо если плавно и несущественно – это монологичная эволюция культуры. Изменения в культуре могут быть самые разные: от частичной и локальной трансформации до полной и всеобъемлющей. Одни части могут оставаться практически неизменными, в то же время другие меняться принципиально и разительно. Однако транскультурный переход «вообще» есть понятие отвлечённое и им можно пользоваться только в самых общих и предварительных рассуждениях. Дальше – с обязательной конкретизацией: какой транскультурный переход? каких масштабов? от какой культуры к какой? с какими результатами и последствиями?

Разбираясь в этом спектре вопросов, мы закономерно приходим к следующему.

В соответствие с природой культурной эволюции существуют три основных вида транскультурных переходов.

1. Транскультурные переходы «в сторону». Это переход от одной к культуре к другой, существующей рядом. Сбоку. У которой примерно одинаковый уровень развития культуры. Такие транскультурные переходы разумно назвать «ST-переходы». Буква «S» от английского слова 3side»– сторона. «Т» – это сокращение сравнительно длинного слова «транскультурный». Вводя новый термин, мы должны позаботиться не только о том, чтобы он был точным и адекватным, а ещё и о том, чтобы он был кратким и удобным. Насколько возможно при нашей лексической сложности и нашем лексическом разнообразии.

2. Транскультурные переходы «в будущее». От культуры в настоящем к культуре, которая [ожидается или запланирована] в будущем. Будущее по-английски – «future». И тогда название транскультурного перехода в будущее такое: «FT-переход».

Вариантов перехода к культуре будущего два:

– эта культура является более совершенной, более высокой, более жизнеспособной и т. д. и

– эта культура оказывается менее совершенной, относительно низкой, более простой.

В первом случае эволюция и развитие, во втором – деградация и дезорганизация, упадок.

В первом случае можно сказать, субъект в своей культуре что-то существенно прибавил, а во втором – что-то существенно убавил, потерял. Если бы для обозначения этих изменений используем знаки «+» и «-», то последуем требованию предельной краткости термина. Таким образом:

– S+FT-переход» – это транскультурный переход в будущее к более высокой культуре и

– «-FT-переход» – это транскультурный переход в будущее к более низкой культуре.

Так как мы в своей культуре владеем так или иначе развитой рефлексией, то ещё одна важнейшая характеристика транскультурного перехода – насколько субъект совершил его сознательно и по своей инициативе сам или неосознаваемо и вынужденно под внешним давлением. При такой оценке мы должны учитывать свою тонкость, которая идёт от понимания того, что «под давлением ничего не работает». Самоорганизация – это внутренний и естественный процесс в системе, и «снаружи» его провести нельзя.

Но и здесь свои варианты.

Одно дело, транскультурный переход в обществе назрел (выросла предреволюционная социальная напряжённость), и начаться раньше или позже он может от случайного внешнего толчка. Который при наличии рядом находящегося и заинтересованного в этом транскультурном переходе субъекта может быть далеко не случайным. В этом случае мы говорим о провоцировании нужного (или не нужного) события.

Другое дело, когда субъект, заинтересованный в нужном ему варианте транскультурного перехода, владеет соответствующими технологиями. В этом случае мы имеем дело с управляемым транскультурным переходом у второго субъекта, находящегося под влиянием первого. Если первый субъект заинтересован в том, чтобы у второго была более высокая и зрелая культура, то он инициирует «+FT-переход». Если наоборот, хочет понизить культуру второго субъекта (например, в конкуренции или гибридной войне), то он инициирует «-FT-переход».

Отсюда мы можем говорить так: насколько транскультурный переход совершён культурно или не культурно. Технологично или не технологично, под угрозой физического воздействия или обещанных вознаграждений. Сознательно и открыто или подсознательно и скрытно.

В послереволюционные годы социалистического строительства у всех на слуху были слова «электрификация», «механизация», «автоматизация», «индустриализация»… Насколько рационально и удобно в наше время начать пользоваться термином «транскультурализация»? Не сделаю научного открытия, если скажу (а точнее, напомню), что за каждым таким «масштабным» термином стоит целый культурный пласт со своим рефлексивным сопровождением. Мало выдвинуть новый масштабный термин, если он выражает какую-то поведенческую активность, к нему надо приложить соответствующую культуру пользования им, а значит и должное рефлексивное сопровождение. В этом свете «электрификация», «автоматизация», «индустриализация» – это термины директного мышления, для компетентного «распоряжения» ими достаточно простой рефлексии, рефлексии первого уровня. Термин «транскультурализация» – это термин когнитивной природы, уже содержащий в себе рефлексивную составляющую. А значит, для компетентного «распоряжения» этим термином нужна уже рефлексия второго уровня, а это принципиально сложнее. С первыми терминами мы переделывали окружающий мир, свою техносферу, то с термином «транскультурализация» мы замахиваемся на переделку самих себя!

А это посложнее будет… Для транскультурализации, если мы хотим провести её сами и осознанно, нужны не просто технологии, а особые – когнитивно– и психо-технологии. Чтобы осознанно и предметно говорить об этих вещах, рассуждать над ними, надо иметь весьма высокий уровень осознанной рефлексии. Я предлагаю тебе, Читатель, на этом уровне рефлексии со мной немного поработать.

Начнём с термина «транскультурность». Что мы им обозначаем? Явление определённой социальной природы. Но вот термин «транскультуризация». Что мы им обозначаем? Ответ находим, оглянувшись в Историю на уже известные нам термины: «электрификация», «механизация»… Транскультуризация – это уже технология. И технология, заметь, Читатель, прежде всего из сферы структурной рефлексии. Которая, как более сложная, идёт вслед за технологиями из сферы содержательной рефлексии: «информатизация», «компьютеризация», «чипизация»…

Определимся:

Транскультуризация – это технология транскультурных переходов.

Для различения её вариантов используем предложенную выше терминологию:

– «S-транскультуризация» – транскультурализация «в сторону» – переход к находящейся «по соседству» культуре, к которой примерно такой же уровень развития;

– З-Р-транскультуризация» – транскультуризация к менее развитой и менее совершенной культуре и

– З+Р-транскультуризация» – транскультуризация к более развитой и более совершенной культуре.

А теперь зайдём вот с какой стороны: не есть ли +Р-транскультуризация осознанный культурогенез? Причём культурогенез «высшей пробы», когда в нём (или с ним) мы замахиваемся на капитальную, основательную, фундаментальную переделку культуры? И не то чтобы «переделку» как «перестройку», в которой приставка «пере-» ничего не говорит о том, что это переход «вверх» или «вниз». Здесь не просто «переделка», а тюнинг! Если мы транскультуризации обеспечим полную научную осознанность, то это уже не просто тюнинг, а научно управляемый научный культурогенез! Кстати, о птичках:

Тюнинг (англ. tune – настраивать) – доработка законченного изделия за пределами завода-изготовителя с целью придания ему индивидуальных черт или улучшения характеристик. Предметом тюнинга наиболее часто являются легковые автомобили и персональные компьютеры.

Ну и что с того, что предметом тюнинга наиболее часто являются легковые автомобили и персональные компьютеры? А мы это понятие распространим на культуру. Чем культура хуже автомобилей и компьютеров? По сути они – всего лишь часть нашей культуры. И довольно малая часть. Если мы открываем в себе возможности придать культуре не только новые индивидуальные черты, а существенно улучшить её характеристики, то почему не назвать это тюнингом?

Сегодня за общим понятием «культура» мы подразумеваем настолько широкий смысл, что для того, чтобы быть истинно культурным, человек должен понимать культуру и её транскультурные переходы не на уровне отдельных, пусть и наглядных примеров, а на концептуальном уровне, и быть психологически готовым практически к любому транскультурному сдвигу. К тому, который происходит не просто рядом с ним, а с ним самим. Условием успеха является правильное его понимание, правильное к нему отношение и готовность правильно воспользоваться его результ атами. Не всем дано принадлежать к научной и интеллектуальной элите, не всем дано быть самоактуализированными, но сегодня, каждый человек должен отслеживать все главные культурные тенденции в обществе и осознанно к ним относится. Так, чтобы не только не быть в числе культурно отстающих и отставших граждан, а чтобы не быть ещё и чьей-то марионеткой.

Это трудно, но кто говорил, что Жизнь – это лёгкое предприятие?

Теперь немного теории.

Транскультурный переход субъект истории (человек, организация или социум в целом) совершает (в зависимости от природы перехода) либо сознательно и по своей инициативе, либо вынужденно, при необходимости. В первом случае он благодаря своему когнитивному развитию совершает культурогенез, сам создаёт новые культурные нормы и образцы, и сам, с ожидаемой выгодой начинает пользоваться ими. Во втором случае – более самоорганизованные сородичи ставят перед фактом существования новых культурных норм и необходимостью их усвоения своих менее образованных соплеменников. Последнее может происходить косвенно, когда человек видит, что без новых культурных норм он просто не выживет (не сделает карьеру, не добьётся желаемого) и сам их усваивает. Но ситуация может быть и круче: человек догадывается, что если он не усвоит новые культурные нормы, то будет просто репрессирован как чуждый элемент. Это уже обновление своего личного культурного облика под «давлением». Первый случай можно назвать «сознаваемым и управляемым транскультурным переходом», а второй – «вынужденным», «адаптационным».

Почему при социальных революциях происходит так много индивидуальных транскультурных трагедий? Потому что люди не понимали, что происходит, не представляли, как им дальше жить в условиях новой культуры и погибали.

Можно сказать так: потому что динамика социальной революции существенно быстрее, чем эволюция масс-культуры, опирающаяся на огромную часть медленно перепрограммируемого подсознательного.

Можно сказать иначе: перед социальной революцией в обществе накапливается огромное интеллектуальное и культурное расслоение. Пассионарии новой культуры вырабатывают и носят её в себе, но выплеснуть раньше времени не могут: мешают устаревшие официальные культурные нормы по внедрению и применению новых культурных норм. Или таких норм просто нет. Другими словами, в культуре общества нет адекватного культурогенеза. Рефлексия, как обратная связь, всегда отстаёт со своими лаговыми задержками. А пока они зреют, назревает революционная ситуация: низы хотят, но до поры не могут. Пока не соберутся с силами, не объединятся и не организуются. Пока происходит последнее, лавинообразно нарастает ещё и эмоциональное расслоение. Представители разных классов всё более по-разному чувствуют жизнь. Эта разница накапливается настолько, что снизу начинают ненавидеть «верхи», а «верхи» всё более презрительно относятся к «низам». Элита и народные массы перестают понимать друг друга потому, что они живут принципиально разным образом жизни. Разными сословными культурами. Внизу нищета и борьба за выживание, вверху роскошь и то, что называется «с жиру бесятся». Обыгранный Марк Твеном сюжет в романе «Принц и нищий» – из той же обоймы транскультурных приключений главных героев. Каждый из этих героев окунулся, что называется, «с головой» в полярный для себя культурный слой и не просто посмотрел, а прочувствовал его изнутри. Но сюжет Марка Твена – это сюжет из частной, можно сказать приватной жизни, а социальных процессов не затрагивает. Но вот когда «кипит наш разум возмущённый» – тут уже совсем другой масштаб!

Так как транскультурность как столкновение разных культур в человеческих судьбах на исключительно комична, драматична или даже трагична, её очень любят обыгрывать кинематографисты. Берут главного героя из современности и на машине времени переносят в прошлое. Или наоборот: наш герой из прошлого каким-то образом «засыпает», «замораживается», «консервируется» (это определяется фантазией режиссёра) и попадает в наше время. И вот полтора часа публика забавляется культурными нестыковками, которые возникают вокруг главного героя и с самим главным героем. То он в кольчуге и бесстрашно размахивает мечом перед танками, то среди монахов в средневековом монастыре пытается установить через сотовую связь свою привычную включённость в электронное информационное пространство. Интересно, забавно, весело. Французский фильм «Замороженный» с Луи де Фюнесом – классика этого жанра. Так как при таком сюжете происходит перемещение героя из одной исторической эпохи в другую, то такой транскультурный переход можно назвать историческим.

Путешественники, перемещаясь в другие страны и на другие континенты, сталкиваются с таким явлением, как географическая транскультурность.

Но всегда ли это так забавно и весело, как это представляют в комедиях?

На этот счёт есть не только комедии, но драмы и трагедии. И это ближе к правде, ибо, попав в другую эпоху и другую культуру, человек сознаёт себя слабым и беспомощным. Он не понимает, чем и как делать свою жизнь. Или просто теряется, как жить. Его не понимают, его элементарные и обычные для него поступки вызывают неадекватные реакции окружающих и самое главное – человек утрачивает ощущение хоть какой-то определённости своего будущего. Он не представляет, что с ним может случиться даже в ближайшие минуты и переживает сильнейший стресс. И только если он герой и способен проявить исключительное мужество и самообладание, хитрость и практически моментальную адаптацию, то тогда появляется надежда, что он всё-таки выживет. А если этого нет – наверняка погибнет. В далёком прошлом его «как человека ниоткуда» почти наверняка повяжут и определят в рабство, а в современности наш «непросвещённый» предок попадёт под какое-то слишком динамичное и опасное, но непонятное для него устройство из техносферы. Под колёса поезда или под линию электропередачи. А то и со своими дикарскими замашками нарвётся на полицию и загремит за решётку.

Ещё один широко эксплуатируемый киношниками транскультурный сюжет – это столкновение главного героя с инопланетной цивилизацией. Или наоборот – появление инопланетянина на нашей планете. Как он может прижиться среди людей? Никак. Слишком большие различия в культуре, тем более если инопланетянин проявляет себя как агрессор и захватчик. Такого, разумеется, наши земные герои успешно уничтожают. Или инопланетяне неожиданно гибнут от земной инфекции как в «Войне миров» Герберта Уэльса. Если режиссёр запланировал у своего сюжета менее кровожадный финал, то пришельцы с весьма потрёпанными нервами благополучно возвращается к своим.

Жизнь – это борьба за существование. Напряжённость этой формулы можно смягчить, художественно приукрасить, чтобы публика переживала «в меру» и не очень расстраивалась, её надо «помурыжить» в меру разнообразными мизансценами и напоследок, в итоговом «моралите», показать, что добро в лице положительных героев всегда побеждает. Если так, то за чужой судьбой всегда интересно и занятно понаблюдать «со стороны», «облиться над вымыслом слезами», а потом вернуться к своей мерно и мирно текущей жизни.

Когда добро борется со злом в одном, скажем так, «в своём культурном измерении» – это всегда понятно. У «хороших парней» добропорядочная культура и правильные жизненные установки, у «плохих парней» криминальная культура и неправильные жизненные установки. Наша культура так устроена, что присутствующая в ней криминальная субкультура – это естественная, можно даже сказать, органичная часть, и потому для типового зрителя логика такого сюжета легка для восприятия. Экшн он и есть экшн, события мчатся одно за другим, задумываться над высокими духовными материями некогда, чувства захвачены ожидаемой развязкой… На таком уровне «конструирования» жизнь не совсем борьба за существование – она скорее Игра, причём чужая Игра, за которой наблюдать «со стороны» совершенно безопасно. А потом можно и заценить полученное от просмотра удовольствие – удовлетворительное, неудовлетворительно, хорошее, отличное… Ты, Читатель, конечно же, смотрел фильм «Джентльмены удачи»?

Принципиально другое дело, когда самого человека обстоятельства его судьбы ставят перед выбором добра и зла, да ещё так, что на кону его жизнь. Или жизнь его детей. Или другие предельные и запредельные для него ценности. Хорошо ещё, если расклад «добро/зло» классический и знакомый – понятно, что делать надо. И человек организуется от своей внутренней сущности. А если расклад «добро/зло» непонятен? Да мало непонятен – он транскультурен! Добро в одном культурном измерении оказывается злом в другом, и наоборот. В одной культуре курение – сибаритская прихоть и человеку, имеющему возможность курить дорогие сигары – завидуют. В другой культуре, что бы человек не курил, его осуждают, как никотинового наркомана, вредящего собственному здоровью. Но курение – это мелочь по сравнению с другими культурными ценностями: семейными, общественными, государственными. А так же нравственными, религиозными, идеологическими и мировоззренческими. Ты помнишь, Читатель, из советской истории классический сюжет про Павлика Морозова?

Конфликт культур может достигать такой напряжённости и остроты, что одним неверно сказанным словом человек ломает свою судьбу. Когда и где такое проявляется?

Там, где в стране происходит социальная революция, где общество разделено баррикадами и где вспыхивает гражданская война. Люди говорят на одном языке, но совершенно не понимают друг друга. Одни продолжают цепляться, не представляя себе иной, за отмирающую культуру, другие же наоборот – вдохновлены ещё во многом незрелой, но новой культурой, и готовы биться за неё даже с самыми близкими людьми. Отсюда и другое название гражданской войны – братоубийственная.

Не есть ли это то самое «время перемен», в котором так не рекомендуют жить китайские мудрецы?

Человек в наше время может многое, но он не может выбрать время, эпоху и культуру, в которой жить. К тому моменту, когда он начинает что-то понимать в жизни и обретает способность проявлять какую-то серьёзную волю, он уже вырос носителем своей культуры и её за него уже выбрали его родители и его общество. Но тут всё сложнее: ни сам человек, ни его общество не настолько постоянны, чтобы говорить о том, что какая-то «включённость» человека в окружающую его культуру состоялась раз и навсегда.

Общество для человека – эволюционирующее явление, а человек для общества – самоорганизующееся явление. И тенденции в развитии того и другого далеко не всегда идут синхронно и параллельно. Активный интеллектуал своей индивидуальной культурой личностного саморазвития быстро обгоняет культуру деградирующего вокруг него общества, или молодое общество со своей раскрепощённоё культурой быстро чувствует чуждость в себе человека с консервативными и устаревшими взглядами. Не то что на конфликте, но для начала на естественном неприятии культур возникает так или иначе проявляющееся отторжение. Молодой человек с прогрессивными взглядами избегает бывать в кругах, где гарантированно будет не понят, а не вписавшийся в новую жизнь обыватель не рискует лишний раз поговорить с соседями, боясь, что на него «настучат». Он боится сказать «что-то не так», и это может быть поводом к обвинению его в политической неблагонадёжности. А как надо быть «политически благонадёжным», он не знает и не умеет. Даже просто сыграть роль лояльного к режиму гражданина в скользкой ситуации – он и того не умеет, потому что так и не понял, что же произошло и почему «на дворе» новые культурные ценности. Если граждане одного государства оказываются однажды разделены реальными уличными баррикадами, то это значит, что немногим ранее между ними образовались сначала транскультурные баррикады, только не всеми видимые и не всеми осознаваемые.

Понимать динамику культурного развития человечества – это прежде всего понимать динамику эволюции гиперцикла ЛПКК – логико-поведенческих культур. У каждой ЛПКК своя историческая судьба и эта судьба Жизнью встроена во весь гиперцикл ЛПКК и оказывает на него своё влияние. Которое по мере исторического развития очень даже меняется. И меняется транскультурными переходами.

Да, религиозной ЛПКК общество застабилизировало свою оперативную социальную самоорганизацию. Заповеди основателя монотеизма становятся нерушимым моральным кодексом на целые века, но на прогресс науки и техники не распространяются. Если философа с его гипотетическими догадками можно ещё как-то прижать и обвинить в вольнодумстве, то технаря и художника, которые выдают конкретную пользу, да ещё преподносят её «во славу Господа», вольнодумством так просто не прижмёшь.

Хочешь, не хочешь, а служителям религиозной ЛПКК пришло историческое время уступать, и это время было названо Возрождением. В эпоху Возрождения окрепшая интеллектуальная элита начала осваивать когнитивную культуру с осознаваемой рефлексией, а с нею очень даже хорошо различать, где из-за недостатка знаний когнитивная самоорганизация продолжает оставаться условной, а где, благодаря добытым научным знаниям, когнитивная самоорганизация безусловна. В обществе со времён Античности воскресает и становится всё более напряжённым культурное противостояние «наука – религия». Философы со своим естественным ролевым вольнодумством всё более занимают сторону учёных, выдвигают материалистические философские учения. Но инерционность когнитивной организованности людей, а с ней и инерционность культуры никуда не пропадает. Материалистам продолжают противостоять идеалисты и Богословы, для которых религиозная догматика – это их ролевой хлеб, без которого они себя просто не представляют. И они остаются востребованными – ибо численно подавляющее большинство граждан сохраняют в душе веру и не мыслят себя без такого социального института, как Церковь. Клерикалы бы давно «задвинули» бы куда подальше учёных с их атеизмом, но это уже невозможно: светская власть ведёт себя все более рационально, да на достижениях науки держится вся техносфера, а без неё уже никак нельзя. Одни транскультурные переходы в обществе переходят по историческим меркам очень быстро – за считанные годы. Другие могут растягиваться на век, полтора, а то и два. Так, эпоха Просвещения – это тоже транскультурный переход, длившийся примерно два столетия.