Текст книги "От Садового кольца до границ Москвы. История окраин, шедевры зодчества, памятные места, людские судьбы"

Кроме распланирования самой Миусской площади, городские землемеры проложили рядом с ней и новые городские проезды, которые в конце XIX – начале XX в. стали интенсивно застраиваться новыми доходными домами и общественными сооружениями. Так, на большом участке на углу 5-й Тверской-Ямской (переименованной в 1967 г. в улицу Фадеева) в 1900 г. началась постройка Петровско-Александровского дворянского пансиона и приюта, предназначенных для детей бедных дворян. Ранее он находился в центре города, рядом с Российским дворянским собранием, а здесь, в заново возведенном здании (архитектор А.Ф. Мейснер), его открыли 20 января 1902 г. Основное помещение приюта (к заднему фасаду которого пристроено здание церкви Св. Николая Чудотворца), сооруженное на пожертвованные графом С.В. Орловым-Давыдовым 40 тысяч рублей, выходит на 1-й Тверской-Ямской переулок (№ 13), а квартирный корпус – на 5-ю Тверскую-Ямскую. Сейчас здесь – Институт нейрохирургии имени Н.Н. Бурденко. Здание его отмечено несколькими мемориальными досками в честь тех, кто работал в институте – А.И. Арутюнова, Б.Г. Егорова и самого Н.Н. Бурденко.

Недалеко от института, на улице Фадеева, привлекает внимание здание (№ 4) в виде плоского куба с большими витринами и скульптурной композицией – звонницей с колоколами, один из которых из села Новоспасского, родины М.И. Глинки. Его имя носит Музей музыкальной культуры, переехавший сюда из троекуровских палат в Охотном ряду. Новое здание выстроено в 1980 г. по проекту И. Ловейко, М. Фирсова, А. Афанасова. В коллекциях музея не только уникальные музыкальные инструменты и богатая фонотека, но и много документов известных композиторов. Музей проводит музыкальные вечера в своем концертном зале.

Получилось так, что музыкальный музей находится совсем рядом с домом, в котором жили известные композиторы. На улице Чаянова (бывшая 3-я Миусская), на доме № 10 можно видеть мемориальные доски, посвященные Р.М. Глиэру, жившему здесь с 1938 по 1956 г., и Ю.А. Шапорину – с 1938 по 1966 г.

Непосредственно с Миусами граничила ямская Тверская слобода. Ямские слободы начали образовываться в конце XVI столетия, когда московские власти были вынуждены обратить внимание на необходимость регулярного сообщения в пределах все более и более расширяющейся страны. Первые сведения о ямщиках восходят к царствованию энергичного и просвещенного Бориса Годунова. Он поселил за пределами Деревянного города, у его Тверских ворот, целую слободу ямщиков, тяглом (повинностью) которых была ямская гоньба – доставка почты и царских гонцов по важной дороге, соединяющей столицу с Тверью и Новгородом.

Слобода с течением времени постепенно увеличивалась: в 1638 г. в ней насчитывалось 65 дворов, в 1653 г. – 96, в 1686 г. – 107. Застраивалась она вдоль главной проезжей дороги длинными параллельными порядками домов с мелкими – узкими и длинными – участками. Эти улицы получили название Тверских-Ямских под разными номерами: справа от проезжей дороги, которая получила первый номер, находились 2-я и 3-я (2-я и 3-я назывались еще Средней и Задней Тверскими-Ямскими), а слева проходила также 2-я Тверская-Ямская и параллельно ей Ильинская. В 1870-х гг. во избежание путаницы эти улицы назвали Брестскими, так как они вели к недавно тогда открытому Брестскому (теперь Белорусскому) вокзалу.

Слобода в продолжение многих лет была застроена обычными деревянными избами. В 1812 г. они сгорели, и еще долго одна из главных улиц Первопрестольной представляла собой неприглядное зрелище; только в 1830-х гг. Николай I «благоволил назначить большия пособия жителям Ямской слободы, составляющей начало Тверской улицы, от заставы до Триумфальных ворот, и теперь, – как писал современник, – вместо прежних полуразвалившихся хижин все протяжение слободы застроено большими каменными домами. Нельзя не заметить этого, потому что прежде, то есть до французов, и даже лет двадцать после их вся эта часть города представлялась пустынею».

Город со временем надвигался на слободу, захватывая под застройку все новые и новые участки, а с развитием железнодорожных сообщений ямщики и вовсе стали исчезать как профессия: бывшая ямская слобода стала обычным районом города, где все чаще и чаще появлялись новые доходные дома и другие постройки. Прежде всего, была полностью заново застроена главная улица, продолжение Тверской, – 1-я Тверская-Ямская, а за ней новые здания стали появляться и на других улицах бывшей слободы. Например, крупный жилой дом на углу улиц Чаянова и 4-й Тверской-Ямской (1914 г., архитектор Н.Л. Шевяков), над входами в который видны буквы «ОД» – эмблема общества «Домохозяин», построившего здание, или дом № 24 на 4-й Тверской-Ямской улице (1913 г., архитектор Э.К. Нирнзее), или же дом № 50 на 2-й Тверской-Ямской (1912 г., архитектор К.А. Дулин).

Рядом с ним пример более раннего строительства – небольшой красивый особняк купца В.А. Аристова, выстроенный в 1873 г. (2-я Тверская-Ямская ул., 48). Но не только доходные жилые дома строились тут. Одним из интересных зданий стало подворье известного в России Валаамского монастыря (2-я Тверская-Ямская ул., 52). Оно занимает почти весь участок между двумя улицами, которым до конца 60-х гг. прошлого столетия владели ямщики. В самом конце века участок жертвуется монастырю, и он в 1890 г. строит здание подворья по проекту А.И. Роопа. Большая часовня на первом этаже, вмещавшая более тысячи молящихся, была освящена в память валаамских чудотворцев Сергия и Германа 8 октября 1901 г.

Любопытно, что при строительстве как часовни, так и подворья использовали гранит, привезенный с острова Валаам: нижний этаж облицевали серым, лестницу внутри, колонны в часовне и подоконники сделали из красного гранита.

После 1917 г. коммунисты часть подворья отобрали и устроили там «общежитие беспризорных женщин», а в газетах того времени раздавались призывы ликвидировать и последние остатки подворья: «Помещение можно использовать под жилую площадь!» Подворье и часовню окончательно закрыли в 1926 г., но ныне оно снова принадлежит знаменитому монастырю.

На 2-й Тверской-Ямской улице сохранился дом (№ 2), в котором 29 января 1890 г. родился Борис Пастернак. Родители его незадолго перед тем переехали в Москву из Одессы, наняли за 50 рублей в месяц квартиру из шести небольших комнат, но для Леонида Осиповича Пастернака ни одна из них не подходила для занятий живописью, и поэтому он в письмах часто жаловался на тесноту.

На Брестских улицах – части Тверской слободы ямщиков – мало свидетелей прошлого, ибо большая часть обеих улиц перестроена. В начале 1-й Брестской находится здание «Главмосархитектуры» – этим несколько странным сокращением (так можно изобрести, скажем, «Главмосисторию») названа организация, объединяющая проектные и планирующие органы мэрии. Здесь же мрачноватое здание, где помещается постоянная выставка по градостроительству Москвы (2-я Брестская ул., 6). Далее несколько зданий были возведены для посольства бывшей Чехословацкой Республики, которая в начале 1993 г. разделилась на две – Чехию и Словакию. Посольство Словакии заняло бывшее чехословацкое торговое представительство (ул. Юлиуса Фучика, 17), а посольство Чехии осталось в своем старом помещении (ул. Юлиуса Фучика, 12/14), состоящем из трех зданий (среднее – административное, а два крайних – жилые), соединенных декоративными стенками с проездами, которые закрыты красивыми решетками; наверху свидетельства недавней истории Чехословакии – три проема, в первом из них буквы «CS», что означает Чехословацкая, средний пустой – там должна была быть буква «S», то есть Социалистическая, а в последнем – буква «R», то есть Республика. Здания посольства были выстроены в 1955 г. по проекту В. Андреева и К. Кисловой.

На Васильевской улице (Глазовский пер.) – знакомое всем любителям кино здание (№ 13), в котором находятся Союз и гильдия кинематографистов России. Эти учреждения заняли старый дом, который до советской власти был знаком другим любителям – «зеленого змия». В нем 5 октября 1909 г. был открыт народный дом столичного попечительства о народной трезвости имени цесаревича Алексея Николаевича.

На угол 2-й Брестской улицы выходит плоская стена нового помещения Дома кино, предназначенного для кинозала (1967 г., Е. Стамо, М. Полторацкий, К. Топуридзе). После пристройки его, так грубо не соответствующего своему старому соседу, пресса мягко намекала, что «было бы целесообразно архитектурно связать новый объем с существующим. Эту задачу архитекторы решили не до конца…» – думается, однако, что они и не пытались ее решить.

С Брестскими улицами соседствует обширная и еще в конце XIX в. слабо застроенная местность с огородами и лугами, где вдоль тоненьких ниточек дорог стояли избы ямщиков Тверской слободы. На юго-восточной границе проходила дорога к Ходынскому полю, носившая название Живодерки (или Староживодерного переулка) – тут, поодаль от города, находилась конная живодерня. Неблагозвучное название заменили в 1891 г. на Владимиро-Долгоруковскую улицу в честь многолетнего московского губернатора князя Владимира Алексеевича Долгорукова. При коммунистах улицу, конечно, переименовали, дав ей имя австрийского социалиста Фридриха Адлера, очевидно, за убийство премьер-министра Австрии, что должно было импонировать большевикам. Но Адлер оказался неправоверным марксистом, в связи с чем улицу опять переименовали – с 1926 г. она носит имя большевика Л.Б. Красина.

Одна из здешних улиц носила название Глазовской (теперь Васильевская) по фамилии владельца большого земельного участка. В.М. Глазов происходил из выслужившихся дворян и занимался адвокатурой, как говорили тогда, был стряпчим. «Он жил постоянно в Москве, в собственном доме в Грузинах, где у него было много земли, лавки, бани и тот знаменитый трактир, куда москвичи и их залетные гости ездили слушать грузинских цыган». По воспоминаниям современника, он видел, как однажды Глазовский трактир посетил Пушкин, любитель цыганского пения.

Цыгане почему-то облюбовали эту местность. Они появились тут задолго до 1812 г. «В неторговые дни они большей частью толкутся около своих домов, около трактиров, сидят на ступеньках и тумбах, иногда дрессируют лошадей или ищут покупателей. Вечером некоторые из них поют и пляшут в рощах, в ресторанах и в домах, опоражнивая карманы молодых и нередко пожилых, по-видимому, почтенных купцов и дворян», – писал в 1872 г. священник, автор книги о Георгиевской церкви и ее приходе.

Строительство в этих местах началось во второй половине XIX столетия. В 1870 г. крестьяне вотчины графа Панина села Поречья Ярославской губернии Николай и Василий Пыховы скупили у ямщиков Тверской слободы более 15 тысяч кв. сажен земли, распланировали ее и стали распродавать по отдельным участкам. Таким образом, застройка здесь появилась в основном в конце XIX – начале XX в. Так, например, в последние десятилетия XIX в. на Новой Чухинской улице (потом Тверской-Ямской переулок, а теперь улица Гашека) появляется табачная фабрика, получившая название «Дукат», а в 1914 г. ее владелец Илья Давидович Пигит, тот самый, в чьем доме на Садовой была булгаковская «странная» квартира, строит современный дом (№ 6). Соседний дом (№ 8) с надписью над входом «Центр Дукат», тщательно восстановленный и переделанный, сейчас занят банками и различными конторами, там, в частности, находится Международный банк развития и реконструкции. Большое жилищное строительство здесь производилось в 1960–1970 гг.

Новая слобода

Улица, идущая от Садового кольца на север к Савеловскому вокзалу и Дмитровскому шоссе, называлась Новослободской, по бывшей здесь когда-то Новой слободе, образовавшейся недалеко от старых Дмитровских слобод внутри Земляного города. Она была, очевидно, выселком и получила название Новой Дмитровской или просто Новой слободы.

В 1880-х гг. ее обитатели, полные благодарности московскому генерал-губернатору князю В.А. Долгорукову, обратились к нему же с просьбой назвать часть улицы от Садового кольца до пересечения с Селезневской Долгоруковской. Как сообщала газета «Русские ведомости», «препятствий к этому ни с чьей стороны не встретилось», и улица так называлась до 1924 г., когда ее переименовали в честь террориста Каляева, бросившего самодельную бомбу под коляску московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, который был разорван взрывом буквально в клочья.

На своей главной улице слобожане выстроили церковь во имя св. Николая Чудотворца, первое упоминание о которой относится к XVI в., когда она была еще деревянной. В конце XVII в. они просили построить в слободе каменное здание церкви и получили разрешение царя Алексея Михайловича. Он пожаловал им икону св. Николая Чудотворца «с чудесами», с тех пор находившуюся в церкви. Строительство затянулось надолго – начали в 1672 г., а закончили в 1712 г. Именно эта церковь изображена В.И. Суриковым на картине «Боярыня Морозова».

Через двести лет церковь пришлось строить опять – Москва расширялась, все больше народу жило на бывших окраинах, и церковь стала тесной. В 1903 г. по проекту архитектора С.Ф. Воскресенского начали возводить новые трапезную, приделы и колокольню. К концу 1904 г. все, за исключением колокольни (ее построили через год), было закончено, и церковь, в которой прежде едва помещались 50 молящихся, стала достаточна для 4 тысяч. При сооружении трапезной, возможно, впервые в России было применено новшество: железобетонное перекрытие двоякой кривизны, спроектированное А.Ф. Лолейтом.

В советское время церковь, конечно, была закрыта и ее приспособили для конторских нужд – там обосновался трест строительства набережных. В 1936 г. Моссовет распорядился устроить в ней Центральный антирелигиозный музей, который ранее помещался в Страстном монастыре, предназначенном под снос. Сейчас в бывшей церкви (№ 23) – студия мультфильмов.

Долгоруковская улица еще сравнительно недавно состояла в основном из маленьких домов, построенных в XIX в. небогатыми владельцами. Появление множества мелких строений на этой улице объясняется тем, что в Новой слободе, как и во многих других московских слободах, каждый участок был сравнительно небольших размеров, выходя на главную улицу своей узкой передней границей и протягиваясь в глубину длинным (до 100 м) садом.

Как в начале, так и в конце улицы находятся новостройки: в начале, у Садового кольца, вместо небольших домиков построен большой жилой дом, на первом этаже которого находится магазин фирмы «Стокманн», а рядом с ним – здание Стоматологического института. В конце же улицы, на перекрестке ее с Селезневской, также на месте небольшого здания выстроен крупный объем жилого дома с помещениями для банков внизу.

Между этими двумя новостройками на правой стороне улицы осталось лишь несколько зданий, построенных в конце XIX – начале XX в. Первым в этом ряду стоит двухэтажный дом (№ 32) с пышно украшенными оконными наличниками – результат «исправления» в 1910 г. архитектором И.А. Гущиным фасада здания, построенного в 1830-х гг.

Следующий дом (№ 34) привлекает внимание эркерами по обеим сторонам и купольным завершением – это произведение архитектора П.П. Щекотова (1898 г.), построенное им для потомственного почетного гражданина В.И. Ждановского. Дом № 36 сооружен в 1909 г. по проекту архитектора Ф.Н. Кольбе. На месте этого большого дома стоял маленький, принадлежавший певице, актрисе знаменитого частного мамонтовского театра Татьяне Спиридоновне Любатович. Она купила его у полковника В.С. Мышецкого 5 августа 1895 г. за весьма немалую сумму – 30 тысяч серебром – как злословили в Москве, на деньги Саввы Мамонтова. В этом одноэтажном деревянном домике происходили репетиции многих оперных спектаклей мамонтовского театра, а позади него, в дворовом флигеле, поселился Федор Шаляпин, незадолго до того (27 июля 1897 г.) женившийся на балерине Иоле Торнаги.

С бывшим участком Любатович соседствует солидный доходный дом № 38, выстроенный архитектором Н.И. Жериховым в 1913 г.

Левую сторону улицы открывает жилое строение 1930-х гг. (№ 5), а за ним два небольших здания, оставшиеся от старой застройки. Они заняты иностранными фирмами и потому содержатся в отличном состоянии: в доме № 17, возведенном по проекту В.И. Мясникова в 1902 г. для купчихи Евгении Ковригиной, помещается фирма Hoechst, в соседнем доме № 19, построенном в 1872 г. архитектором Д.А. Гущиным для купчихи Елены Финогеновой, – банк «Австрия».

В доме, находившемся на месте нынешнего № 17, поселился после успешного участия во Всемирной выставке в 1900 г. художник Константин Коровин. Здесь он создал одну из самых лучших своих работ – портрет Н.Д. Чичагова.

В начале XIX в. на этой же стороне улицы, за студией мультфильмов, находился большой участок купца Ивана Макарова – на улицу выходил деревянный дом, а позади простирался сад общей площадью 6000 кв. метров с прудом посередине. После пожара 1812 г. новая владелица, коллежская асессорша Е.П. Палицкая, выстроила по красной линии участка небольшой домик в три окошка, который и дожил до наших дней (№ 25, около 1830 г.). Уже в конце XIX в. участок разделился на две половины, одну из которых приобрел прусский подданный Август Зиберт, выстроивший в 1891 г. особняк (№ 27) по проекту одного из самых интересных архитекторов рубежа веков Романа Ивановича Клейна. Далее идет жилой дом (№ 29) статского советника М.И. Фишера, сооруженный в 1913 г. архитектором В.В. Воейковым, виртуозно решившим проблему размещения большого жилого дома на неудобном – узком и длинном – участке.

На Долгоруковской улице в доме Бутюгиной (№ 33, 1887 г., архитектор В.П. Загорский) жила семья Маяковских. Еще будучи гимназистом, Владимир Маяковский участвовал в революционном движении и по младости весьма неудачно: в 1908 г. его, попавшегося в засаду у подпольной типографии, арестовали и препроводили в расположенную неподалеку Сущевскую часть, но в скором времени выпустили. В этом доме перед Октябрьским переворотом и в первые годы после него была квартира ученого и писателя, расстрелянного коммунистами, А.Я. Чаянова, где находилась его великолепная библиотека, насчитывавшая около 5 тысяч томов.

У самого конца Долгоруковской улицы – вестибюль метро «Новослободская», построенный в 1952 г. (проект архитекторов А. Душкина и А. Стрелковой). Отсюда начинается Новослободская улица, идущая до Сущевского вала (части бывшего Камер-Коллежского, старой границы города). До перекрестка с Палихой и Лесной улицей она во многих местах существенным образом «вычищена» – вместо небольших рядовых строений, во многом определявших ее лицо, зияют пустыри. Только на правой стороне улицы еще остались неплохие доходные дома, возведенные в начале нашего столетия. Это дома № 10 (1910 г., архитектор В.И. Станкевич), № 12 и 14 (1909 и 1914 гг., архитектор С.А. Чернавский). При расчистке участка для станции метро «Менделеевская» снесли выступавший за красную линию жилой дом (№ 16), который ничем особенным не выделялся, за исключением любопытной надписи, выложенной керамическим кирпичом на его торце и чудом сохранившейся с досоветских времен: «Мясная и рыбная торговля».

Новослободская улица никогда не считалась престижной. Жизнь тут была дешевой, ее населяли мелкие чиновники, мещане, торговцы, ремесленники. На улице есть несколько памятных мест, связанных с именами русских художников, и надо думать, что выбирали они здесь жилье именно из-за дешевизны.

Недалеко от начала улицы, на правой ее стороне, жил выдающийся русский художник Василий Иванович Суриков. В июне 1884 г. он вернулся из поездки по Европе и поселился в доме некоего Ксенофонта Збука, владельца пуговичной фабрики (дом находился на месте современной пустой площадки около входа в метро «Менделеевская»).

Как вспоминал художник А.Я. Головин, «его (Сурикова. – Авт.) скромная мастерская… была недостаточно светла и недостаточно просторна для работы над большими полотнами… Василий Иванович занимал две небольшие квартиры, расположенные рядом, и, когда писал свою „Боярыню Морозову“, он поставил огромное полотно на площадке и передвигал его то в одну дверь, то в другую, по мере хода работы». Суриков, как обычно, делал множество подготовительных этюдов к картине: «Все с натуры писал… Я все за розвальнями ходил, смотрел, как они след оставляют, на раскатах особенно. Как снег глубокий выпадет, попросишь во дворе на розвальнях проехать, чтобы снег развалило, а потом начнешь колею писать. И чувствуешь всю бедность красок. И переулки все искал, смотрел, и крыши где высокие».

Суриков жил в доме Збука до весны 1887 г., когда, закончив «Боярыню Морозову», уехал в долгожданную поездку к родным в Красноярск. Вновь он поселился здесь в конце 1892 г., переехав с Цветного бульвара. «На той квартире, – писал он родным, – невозможно было работать – совсем темно. Збук мне немного уступил: плачу не 60 рублей, а 55 рублей – все хоть немного на дрова перехватит».

Здесь Суриков прожил довольно долго – до лета 1896 г., заканчивая картину «Исцеление слепого Иисусом Христом», начатую им в самую тяжелую годину, после смерти горячо любимой молодой жены (это с нее он писал Марию Меншикову в картине «Меншиков в Березове»). В этом же доме Суриков работал над этюдами к картине «Покорение Сибири Ермаком», а саму картину писал в одном из больших залов Исторического музея; здесь же он задумал писать «Переход Суворова через Альпы».

Рядом с домом Збука стояли винные склады купцов Трофима и Дмитрия Пановых, для которых в 1886 г. по красной линии улицы было выстроено двухэтажное здание (№ 24).

Несколько далее по улице, за палисадником, стоял небольшой одноэтажный домик с мезонином, который с июня 1882 г. принадлежал Ивану Федоровичу Червенко. Он был инженером на Московско-Курской железной дороге, а в возрасте 36 лет поступил в Училище живописи, ваяния и зодчества и получил специальность архитектора. У себя в саду Червенко построил мастерскую, где в конце 80-х – начале 90-х гг. XIX века работали молодые художники, составившие гордость и славу русского искусства.

В конце 1880-х гг. здесь поселяется молодой Константин Коровин, а позднее к нему присоединяется Валентин Серов, для которого Червенко строит еще одну мастерскую рядом. Вероятно, о новоселье в этой мастерской писал В.М. Васнецов к Е.Г. Мамонтовой 22 октября 1891 г.: «Серовы праздновали открытие мастерской. Пир удался блестяще и даже с оригинальностью художественной…

Были танцы, были споры, угощение на широкую ногу… Угощения составлены были на прилавке (как в магазине) целыми ящиками и бочонками – оригинально».

Вскоре к двум художникам присоединился третий. Коровин вспоминал: «Однажды в октябре (1889 г. – Авт.) поздно вечером я шел в свою мастерскую на Долгоруковскую улицу. Фонари светили через мелкий дождик. На улице грязно. „Костя Коровин“, – услышал я. Передо мной стоял Михаил Врубель».

Он только что приехал из Киева и решил поселиться у Коровина, который так описывал их быт: «Денег у Михаила Александровича не было ни рубля, он взял у меня двадцать пять рублей – у меня тоже было плохо, пошли в магазин на Кузнецкий мост и купили духи, мыло „Коти“… В мастерской утром делалась ванна – брался большой красный таз, грелась на железной печке вода, в нее вливались каплями духи – раз, два, три и т. д., потом одеколон. Михаил Александрович вставал ногами в таз и губкой от затылка выпускал пахучую воду. Еще купили самый лучший ликер, и через неделю у нас ничего не было. Михаил Александрович вздумал сам готовить. Послал дворника за яйцами, положил их в печь в уголок – они все лопнули. Я смеялся, он обиделся».

Сюда, к художникам, часто приходил после спектаклей Федор Шаляпин; тогда посылали дворника за снедью в ближайший трактир и сидели за полночь.

Мастерскую в доме Червенко Коровин и Серов занимали примерно около трех-четырех лет: в начале 1894 г. их там уже не было, и Н.Н. Ге хлопотал о том, чтобы получить одну из двух мастерских с верхним светом, прежде занимаемых ими.

Теперь, конечно, этого участка не узнать. Еще в конце XIX в. сам владелец решил извлечь побольше дохода из него и построил по своему проекту жилой дом по красной линии улицы, сохранившийся до нашего времени (№ 28). В 1903 г. владение Червенко было продано товариществу кондитерской фабрики «Реномэ», еще до этого приобретшему соседний участок. В глубине его сейчас можно видеть краснокирпичное производственное здание, построенное по проекту Ю.Ф. Дидерихса в 1901 г.

Далее по Новослободской улице, но уже не на территории бывшей Новой Дмитровской слободы, а за нею, за городом, в конце XVIII в. выстроили тюрьму и назвали ее по ближней солдатской слободе Бутырской.

Ее стены и здания не видны с улицы – они находятся за домом № 43. А.И. Солженицын писал о ней в книге «Архипелаг ГУЛАГ»: «У, какая суровая высокая стена на два квартала! Холодеют сердца москвичей при виде раздвигающейся стальной пасти этих ворот».

Это те самые зловещие Бутырки, приобретшие мрачную славу еще во времена отдаленные, но многократно «прославившиеся» за советское время. Сколько сломанных судеб, сколько загубленных жизней, сколько трагедий знают стены этой тюрьмы!

Вот слова того же Солженицына, вспоминавшего, как его привезли в эту тюрьму: «Освещенная из-под двух куполов двумя яркими электрическими лампами, камера спала вповалку, мечась от духоты: жаркий воздух июля не втекал в окна, загороженные намордниками. Жужжали бессонные мухи и садились на спящих, те подергивались… Остро пахла параша – разложение ускорялось в такой жаре. В камеру, рассчитанную на 25 человек, было натолкано не чрезмерно, человек восемьдесят. Лежали сплошь на нарах слева и справа и на дополнительных щитах, уложенных через проход, а всюду из-под нар торчали ноги».

Здание Бутырского тюремного замка, как тогда именовалась тюрьма, было построено в конце XVIII в. самим Матвеем Казаковым, знаменитым московским архитектором. В плане это был квадрат, окруженный стенами с башнями по углам, с внутренними корпусами и церковью во имя Благовещения посередине. В 1879 г. в Бутырском замке устроили церковь во имя св. Александра Невского – в связи с закрытием пересыльной тюрьмы в бывшем Колымажном дворе на Волхонке ее храм перевели сюда, в Бутырки.

С правой стороны от Новослободской улицы, на углу Бутырского вала и Приютского переулка, находится надстроенное здание бывшего приюта Василие-Кесарийской церкви (она находилась на 1-й Тверской-Ямской улице) с церковью Св. Александра, архиепископа Константинопольского (Бутырская ул., 26) (1892 г., архитектор А.С. Каминский).

Почти в конце нынешней Новослободской улицы уже на исходе XIX в. образовался Скорбященский монастырь.

В конце XVIII – начале XIX в. эти места, которые назывались Новым Сущевом, облюбовали богатые дворяне – Скавронские, Вадбольские, графы Толстые, устроившие тут загородные усадьбы. Среди них была и обширная – более 6 десятин – усадьба вдовы действительного тайного советника Н.В. Шепелевой. По воспоминаниям современника, «это была как бы подмосковная усадьба. Длинный одноэтажный деревянный дом… много служб и флигелей, обширный парк и большая луговина…».

В XIX в. в Москве, да и во многих местах России, дворянство стало беднеть и разоряться, и блиставшие роскошью усадьбы, в которых прежде предавались неге их титулованные обитатели, увидели новых посетителей: мещан, купцов и крестьян. Барская усадьба Шепелевой, перешедшая в 1837 г. к князю С.В. Голицыну, сдается внаем под увеселительные заведения, такие как Немецкий клуб и «Тиволи». О голицынской усадьбе вспоминал литератор Николай Греч, описывая поездку в Москву в 1852 г.: «Из загородных московских увеселительных мест посещал я сад князя Голицына… В воскресенье было у него до трех тысяч посетителей». Возможно, что именно здесь находился популярный сад «Эльдорадо», где в 1858 г. в честь автора нашумевшего романа «Граф Монте-Кристо» Александра Дюма, который в то время приехал из Петербурга в Москву по пути на юг Российской империи, давался роскошный праздник под названием «Ночь графа Монте-Кристо. Эпизод из романа Александра Дюма». В саду выступали оркестр, хор цыган и два хора военной музыки; устроители обещали, что «будут спускаться воздушные шары» и что в заключение праздника состоится «блистательный фейерверк из 12 перемен». Из Петербурга было приказано на всякий случай следить за знаменитым писателем, и в жандармском донесении отмечалось, что «сад был прекрасно иллюминован, и транспарантный вензель А.Д. украшен был гирляндами и лавровым венком». Стоило все это великолепие один рубль серебром с персоны.

Продолжалось, однако, веселье недолго: последняя владелица усадьбы княгиня Александра Владимировна Голицына решила закрыть «гнездо разврата»: она сильно занемогла и просила позволения у митрополита Филарета устроить домовой храм. Он позволил, но с условием открыть какое-либо богоугодное заведение, и Голицына основала в своем доме приют для 20 монахинь, сборщиц подаяний, для которого отделила восточную половину своего дома, где и была освящена церковь во имя иконы Скорбящей Божьей Матери. В 1889 г. приют преобразовали в женский монастырь, которому много жертвовала монахиня Рафаила (в миру Акулина Алексеевна Смирнова). Монастырь назвали Скорбященским по церкви.

В монастыре 26 мая 1891 г. заложили большой собор (проект архитектора И.Т. Владимирова), освященный с окончанием строительства и украшения его 25 октября 1894 г. Через три года в двухэтажном здании трапезной заложили храм во имя архангела Рафаила и окончили постройку в 1900 г., а через год освятили церковь Тихвинской Божьей Матери (проект Н.Д. Струкова). Еще один храм – кладбищенский Трехсвятительский – освятили 5 октября 1910 г.

В монастыре находились епархиальное училище, гимназия, богословские курсы.

Теперь же Скорбященский монастырь почти весь исчез – остались лишь обезглавленный и обезображенный Спасский собор и небольшая часовенка над погребением благотворительницы монастыря А.А. Смирновой. Не остановились и перед прямым надругательством: уничтожили монастырское кладбище. На нем среди других памятников выделялись сделанное по рисунку В.М. Васнецова надгробие на могиле журналиста В.А. Грингмута, его же памятник критику Ю.Н. Говорухе-Отроку, великолепное надгробие с «Пиетой» на могиле знаменитого адвоката Ф.Н. Плевако, памятники историку Д.И. Иловайскому, зоологу Н.Ю. Зографу, издателю популярной газеты «Московский листок» Н.И. Пастухову. Там же были похоронены философ Н.Ф. Федоров, книговед Н.М. Лисовский, дрессировщик А.Л. Дуров.