Текст книги "От Садового кольца до границ Москвы. История окраин, шедевры зодчества, памятные места, людские судьбы"

Участок Скорбященского монастыря находится на углу Вадковского переулка, название которого произошло от фамилии домовладельца 1775 г., полковника Егора Васильевича Вадковского.

Интересные здания расположены у пересечения переулка с Тихвинской улицей. На самом углу – особняк (№ 7/37) в стиле модерн с далеко выдающимся эркером и интересным козырьком над парадным входом. Он построен в 1904 г. для некоего потомственного почетного гражданина А.В. Маркина по проекту архитектора П.В. Харко: здесь теперь находится «представительство Святого престола», то есть посольство Ватикана.

Рядом с ним в переулке стоит примечательное, причудливой формы здание, состоящее как бы из нескольких различных объемов – это не только незаурядный архитектурный памятник, но также и значительный памятник истории культуры.

Здание спроектировал один из талантливых зодчих эпохи модерна Александр Устинович Зеленко. Он был приверженцем стилевого направления модерна, для которого характерно внимание к природным формам, воспроизводившимся во внешнем облике здания: многие его части похожи на фантастические образования, выросшие сами собой и соединившиеся в причудливое сообщество.

Это необычное здание было выстроено для одного из самых замечательных педагогических начинаний в старой России. В начале 1905 г. А.У. Зеленко вернулся из поездки по Соединенным Штатам, восхищенный тем, какое значение американцы придают воспитанию молодежи: он увидел «поразительную картину необычайной настойчивости американцев, серьезного труда, бодрости и силы, которые вкладывают в это дело все слои их общества – от миллиардеров, дающих огромные деньги, до простых работников на этом поприще, общими усилиями создающих великое национальное дело». Теми же воспитательными идеями был одержим и молодой педагог Станислав Теофилович Шацкий. Он окончил Петровскую сельскохозяйственную академию и уже подумывал о научной карьере, но, как писал он, «…меня охватила чрезвычайно сильная жажда реального дела».

Познакомившись, Зеленко и Шацкий решили посвятить себя воспитанию подрастающего поколения. Для своей работы они выбрали отдаленный район, населенный бедняками, – Сущево и Марьину Рощу.

В начале 1907 г. Зеленко и Шацкий собрали среди крупного московского купечества около 40 тысяч рублей, купили участок и весной приступили к строительству дома, который закончили в том же году. Поздней осенью здесь начали действовать детские кружки, учебные классы, мастерские, библиотека, небольшой театр. Особой известностью пользовалась обсерватория, где юными астрономами руководили ставшие позднее известными учеными К.Л. Баев, А.А. Михайлов, П.И. Попов. Она была оборудована трудами сына художника В.М. Васнецова, который получил математическое образование в Московском университете, а впоследствии стал священником.

Новое детское учреждение приобрело необычайную популярность не только по соседству, но и во всей Москве. Его заметили и власти предержащие, обнаружив, что основатели пытаются «ввести социализм в среду детей», что быстро послужило причиной для его скорого закрытия. Однако в те времена можно было обойти самые строгие запреты, и вскоре деятельность этого учреждения продолжалась под названием общества «Детский труд и отдых».

После большевистского переворота общество было преобразовано в «Первую опытную станцию по народному образованию», а через некоторое время вообще заглохло, только в 30-х гг. еще работала обсерватория. После войны здесь находился Дом пионеров, а теперь его занимают различные организации.

Сущево

К северу от центра города находится несколько улиц – Сущевская, Сущевский вал и Сущевский переулок, носящие название древнего села, которое существовало еще, вероятно, в XII–XIII вв. Оно впервые упоминается в 1433 г. в духовной князя Юрия Дмитриевича Галицкого: «А из Московских сел даю сыну своему Дмитрею… селце, что у города, Сущевьское…» Сын князя, получивший Сущево, был тем самым Дмитрием Шемякою, от прозвища которого пошло на Руси выражение «Шемякин суд», обозначающее скорую и несправедливую расправу.

Сельцо Сущево перешло к московским князьям: в своем завещании в 1461 г. Василий Темный записал: «А сына своего Ондрея благословляю, даю ему… у Москвы село Сущевъское и з дворы з городскими, что к нему потяг-ли». Судя по последним словам о городских дворах, село уже тогда вошло в состав города. Позднее тут находились две черные слободы: Старая и Новая Сущевские. Они были небольшими – так, в последней из них в 1632 г. насчитывался только 21 двор.

В слободах стояли две церкви. Одна из них, освященная в честь иконы Казанской Божьей Матери, была построена в 1682–1685 гг. «тщанием приходских людей» на месте старой деревянной, впервые упомянутой в 1625 г., но, надо думать, существовавшей ранее. В церкви было два придела: Рождества Иоанна Предтечи и Св. Николая Чудотворца. В XIX в. она перестала уже вмещать прихожан, и в 1877–1880 гг. по проекту архитектора П.П. Зыкова к ней пристроили большую трапезную и колокольню. Казанскую церковь разрушили в 1939 г. – она стояла на Сущевской улице, там, где сейчас находится типовое здание средней школы (№ 30–32).

Вторая церковь (Тихвинский пер., 17) была освящена в память Тихвинской иконы Божьей Матери. На Руси икона пользовалась огромным уважением и почитанием – по преданию, она была написана самим евангелистом Лукой. В V в. икону перенесли из Иерусалима в Константинополь, а потом она исчезла. Ко всеобщему удивлению, икона «в лучезарном свете» объявилась в 1383 г. за тысячи километров от столицы Византии, в Северной Руси, близ города Тихвина, где соорудили деревянный храм и позже основали монастырь.

Церковь Тихвинской Божьей Матери была выстроена на средства купца Ивана Федоровича Викторова в 1694–1696 гг. Как обычно, колокольня церкви датируется более поздним временем – она возведена в 1812 г. Богатая прихожанка, вдова действительного тайного советника Н.В. Шепелева перестроила и украсила церковь в 1825 г., а последняя пристройка к церкви была сделана архитектором С. Яковлевым в 1902 г. В доме № 7 в Тихвинском переулке жил еще студентом в 1909 г. А.Я. Чаянов, впоследствии известный ученый-аграрник, убитый коммунистами в 1937 г.

В этом доме в 1918 году находилась Лига земельных реформ, а в 1919–1920 гг. жил двоюродный брат Чаянова С.А. Клепиков.

Улица, до сих пор сохраняющая название древнего села – Сущевская, проходит параллельно Новослободской, соединяя Селезневскую улицу с Палихой и Тихвинской улицами.

На правой, четной стороне Сущевской улицы есть интересные строения. Одно из первых, обращающих на себя внимание – здание библиотеки имени И.З. Сурикова, находящееся в глубине за каменной оградой (№ 14). Оно состоит из двух резко различающихся частей: фасадной, сложенной из кирпича и декорированной в духе суховатого модерна, и деревянной за нею, без украшений, с большим окном, выходящим на север.

Любопытна история этого здания. В 1825 г. здесь находился незастроенный (как говорили тогда – «пустопорожний») участок, оставшийся после возведения Сущевской полицейской части. В середине века он принадлежал коллежскому советнику Ф.Ф. Куртенеру, который, возможно, был автором одного из планов Москвы, изданных в 1805 г.

В 1878 г. часть этого владения приобрел действительный статский советник Н.П. Боголюбов, выступавший от имени своего брата, знаменитого тогда живописца Алексея Петровича Боголюбова.

А.П. Боголюбов окончил морское училище и стал моряком, но его всегда влекла к себе живопись: даже на выпускном экзамене он так увлекся, что вместо подготовки к ответу рисовал портреты – не очень-то благообразные – своих экзаменаторов, и его спасло лишь заступничество старшего брата. Как-то на корабле, на котором служил Алексей Боголюбов, в качестве пассажира находился президент Академии художеств герцог Максимилиан Лейхтенбергский. Он увидел рисунки молодого моряка и посодействовал его поступлению в Академию. Со временем Боголюбов стал известным маринистом, создавшим живописную историю русского флота, и пейзажистом, оказавшим большое влияние на многих русских художников. Из-за болезни он был вынужден постоянно (с 1873 г.) жить вне России, в Париже, где в продолжение многих лет являлся главой большой русской колонии.

Почти каждое лето А.П. Боголюбов приезжал в Россию и, как теперь выяснилось, подумывал о постоянной мастерской для себя в Москве. В октябре 1877 г. он выдал в Париже доверенность своему старшему брату (тоже моряку, но еще и автору нескольких книг и в том числе путеводителя по Волге, иллюстрированного А.П. Боголюбовым) на покупку участка «в той части города, где дозволяются Городскою Думою новыя деревянныя постройки».

Брат нашел такой участок на Сущевской улице и выстроил в 1878 г. на нем большую деревянную избу-мастерскую с низким каменным первым этажом и высоким вторым, с широкими квадратными окнами. Но художник, видимо, так и не воспользовался ею, продолжая жить за границей, где скончался в 1896 г.

В начале 1890-х гг. этот участок перешел к Николаю Сергеевичу Третьякову, представителю славной семьи текстильных фабрикантов, столь много сделавших для русского искусства и Москвы. Всем известен Павел Михайлович Третьяков, основатель галереи, собиратель произведений русских художников, значительно менее – его брат, Сергей Михайлович, также коллекционировавший картины, но еще и подвизавшийся на ниве общественной деятельности – он был московским городским головой в 1877–1881 гг.

Его сын Николай Сергеевич сам был художником. Он не только был очень способен к живописи, но вообще близок к искусству – писал стихи, был талантливым актером. П.М. Третьяков, жертвуя свое собрание Москве, назначил первым попечителем галереи своего племянника, но он прожил совсем немного и умер раньше Павла Михайловича, тридцати девяти лет, в 1896 г.

Когда Н.С. Третьяков приобрел боголюбовский участок, то решил оставить деревянное здание мастерской художника, но переделать фасадную половину дома, на месте которой архитектор А.Э. Эрихсон возвел представительное строение с парадным холлом, лестницей и красивыми залами.

В этом особняке после смерти хозяина долгое время жила его вдова Александра Густавовна, сестра инженера путей сообщения Константина Дункера.

Здесь вырос сын Н.С. Третьякова – Сергей Николаевич, ставший известным политическим деятелем – членом Временного правительства.

На соседнем участке Сущевской улицы мы видим краснокирпичное строение, выстроенное поодаль от красной линии в 1898 г. по проекту архитектора Н.Г. Фалеева; далее – украшенный по центру дом № 18 (1897 г., архитектор Н.А. Тютюнов) и небольшой особнячок с вензелем «ЕК», инициалами жены последнего владельца его Елизаветы Кротовой.

По Сущевской можно выйти к перекрестку с небольшой улицей, короткое название которой звучит необычно – Палиха. Возможно, такое ее написание – через «а» – результат обкатывания названия в устах акающих москвичей, первоначальное же имя улицы было Полиха, от поля, бывшего тут. В 1922 г. во время всеобщего переименования московских улиц ее было назвали опять Полихой, но она снова превратилась в привычную Палиху.

Здесь нет интересных памятников истории и архитектуры, можно лишь отметить красный с белой отделкой кирпичный дом, стоящий прямо напротив Сущевской улицы – пример довольно распространенного в конце XIX в. использования декоративных свойств кирпичной кладки.

Селезневская улица, или просто Селезневка, получила свое название от домовладельца И.Е. Селезнева, жившего неподалеку от места службы – штаб-лекаря в Почтамтской больнице, бывшей на том месте, где теперь Театр зверей имени В.Л. Дурова. На Сущевской улице находится один из интересных московских архитектурных памятников – здание Сущевской полицейской части (дом № 11). После пожара 1812 г. многие здания московской полиции строились или перестраивались заново. В 1817 г. действительный статский советник Д.И. Киселев продал казне большой земельный участок с каменным и несколькими деревянными строениями для Сущевской полицейской части. Строительство же ее основного здания вместе с пожарными службами, производилось по проекту архитектора М.Д. Быковского в начале 1850-х гг.

Здание бывшей полицейской части отреставрировали и поместили в нем Музей МВД. Восстановили и высокую каланчу с площадкой, по которой когда-то ходил часовой, обязанный сообщать о возникновении пожара. В этом случае на мачте поднимались черные шары в определенном сочетании, означавшем часть, в которой начался пожар.

В арестном помещении при части была заключена знаменитая в 70-х гг. прошлого века игуменья Митрофания, обвинявшаяся в подлоге. Там же дважды сидел малолетний революционер Владимир Маяковский. В первый раз он попался у подпольной типографии, но при аресте умудрился съесть толстый блокнот вместе с переплетом, в котором были компрометирующие записи, и его в скором времени выпустили; второй раз его арестовали по подозрению в связях с грабителями – так называемыми «экспроприаторами». Царские сатрапы создали арестованным совершенно «невыносимые» условия в Сущевской части. Володя Маяковский писал сестре из тюрьмы: «Дорогая Люда… Сижу опять в Сущевке, в камере нас три человека, кормят или, вернее, кормимся очень хорошо». Он просил прислать ему несколько десятков разнообразных книг, а также рисовальные принадлежности.

Сюда, к Сущевской части, в январе 1888 г. подъехал на извозчике Владимир Гиляровский, известный московский репортер и начинающий писатель, только что выпустивший свою первую книгу под названием «Трущобные люди». Книгу запретила цензура, автору сообщили, что весь тираж приговорен к сожжению. «Через несколько минут я был уже в Сущевской части, – вспоминал Гиляровский. – На большом дворе, около садика, стояло несколько человек пожарных и мальчишек. Снег был покрыт сажей и клочками сгоревшей бумаги. Я увидал высокую решетчатую печь, в которой догорал огонь». От тиража остался лишь один экземпляр, случайно оказавшийся у автора.

Акт сожжения книги Гиляровского был последним в технике борьбы со свободной прессой в России; с того времени в целях экономии власти предпочитали книги резать и перерабатывать в бумажную массу.

Далее по Селезневке – доходный дом (№ 13), построенный в 1901 г. по проекту архитектора П.П. Щекотова, а за ним живописные Селезневские (они еще назывались Самотецкими) бани. Вероятно, возникли они тут еще в XVIII в. – совсем рядом находились большие Неглиненские пруды. Строения бань в основном относятся к 1870-м гг., а в 1888 г. академик архитектуры А.П. Попов пристроил к ним с фасадной стороны еще два каменных здания: справа – для «простонародных», а слева – для «дворянских» бань.

Пройдя далее по Селезневской улице, можно увидеть на углу с 2-м Мариинским переулком (ныне пер. Достоевского), где проходит трамвайная линия, двухэтажный особняк, привлекающий внимание своими украшениями. История его начинается в 1859 г., когда коллежский секретарь С.А. Бессонов выстроил для себя одноэтажный деревянный дом. В 1866 г. купчиха Авдотья Ларионова увеличила его пристройками справа и слева, а потом и надстроила второй этаж. В 1889 г. другой купец разукрасил его согласно требованиям последней моды, и в таком виде особняк дошел до нашего времени.

От Селезневской улицы отходит Пименовская улица (с 1929 г. Красно-пролетарская), названная по храму Св. Пимена. Пименовская улица начинается от Садового кольца и, если рассматривать план этой местности, составляет, казалось бы, часть радиальной магистрали, идущей от Театральной площади. Но на самом деле проезжей магистрали тут нет, ибо улица не имела прямого выхода дальше за город. Возникла она еще в XIV в. как дорога от Кремля до села Высокого, где был поставлен Петропавловский монастырь, а позднее к ней присоединился Каретный ряд. В XVII в. дорога за Земляным городом протянулась к слободе переселившихся сюда из Белого города воротников.

Название этой слободы и урочища – Вороpтники – произошло от их жителей, охранявших многочисленные московские ворота. В Москве было два урочища, носившие название Воротников: Старые и Новые. Старые находились у Тверской улицы, у стены Белого города, недалеко от Тверской заставы Земляного города, где вокруг своей приходской церкви Св. Пимена первоначально и поселились воротники. С ростом города участки, близкие к его центру, постепенно захватывались разного рода обывателями, а слобожане вытеснялись на окраины. Вероятно, поэтому в 1658 г. слободу воротников переселили за пределы Белого города. Они образовали Новую Воротническую слободу и выстроили свою приходскую церковь, придел которой был посвящен также св. Пимену.

В Москве было четыре оборонительных стены – Кремль, Китай-город, Белый город и Земляной город, в которых было немало ворот, и неудивительно, что воротниками, исполнявшими «государеву службу», была населена целая слобода.

Слобода воротников была довольно замкнутым сообществом, ибо каждый из слобожан отвечал за поведение других. Тот, кто вступал в воротники, приводился «к вере», и с него бралась поручная запись: «Будучи в той воротничьей службе, всякую его государеву службу служить и на карауле стоять, где по наряду указан будет, с своею братьею в равенстве». Особо подчеркивалось, что, «стоя на карауле его великого государя, никакой казны не покрасть и хитрости не учинить и не пить и не бражничать и за воровством не ходить и с воровскими людьми не знаться и великому государю не изменить».

В начале XVIII в. воротники числились в артиллерийском ведомстве – их тогда насчитывалось 84 человека. С переводом столицы на берега Невы и с потерей военного значения московских укреплений они работу свою потеряли и постепенно превратились в обыкновенных городских обывателей.

Приходская церковь воротников стоит почти у самого конца Пименовской улицы, там, где слева от нее отходит Нововоротниковский переулок. Главный престол церкви воротники освятили во имя Св. Троицы, а единственный придел, так же как и в своей старой церкви – во имя св. Пимена.

Так почему же именно этот святой был патроном воротников? Существует предположение, что он стал им, так сказать, в назидание: поддавшись на обман, воротники открыли ворота врагам Москвы, и в день поминовения этого святого город подвергся страшному поруганию.

…Знаменитая победа в 1380 г. великого князя Дмитрия Ивановича на Куликовом поле была только первой трещиной в крепкой цепи, сковавшей Русь, которая еще долгих сто лет была данницей Орды. Куликовская победа далась очень тяжело. Оскудела Русь воинами: лучшие полегли в ожесточенной битве, и хану Тохтамышу, разгромившему Мамая, нетрудно было дойти до Москвы. Он решил наказать великого князя, грозные полчища его вторглись в русские пределы. Князь Дмитрий Донской ушел из города, за ним было потянулись бояре и сама великая княгиня, а следом митрополит, но москвичи, возмутившись таким предательством, княгиню выпустили, а остальных заставили остаться в городе. Они спалили посады и затворились в Кремле, ожидая прихода ордынцев. Осадив город, Тохтамыш несколько дней пытался штурмом овладеть им, но москвичи, храбро сражаясь, отражали все его попытки. Тогда Тохтамыш пустился на хитрость – он подговорил нижегородских князей, бывших его союзников, обещать москвичам, что ордынцы не тронут город. Воротники, почему-то поверив им, отворили городские ворота. Врагам только этого и надо было, в день празднования святого Пимена 26 августа 1382 г. их полчища ворвались в Москву. «Неприятель в остервенении своем убивал всех без разбора, – пишет Н.М. Карамзин, – граждан и монахов, жен и священников, юных девиц и дряхлых стариков; опускал меч единственно для отдохновения и снова начинал кровопролитие». Москва после ухода Тохтамыша представляла печальное зрелище: «Остались только дым, пепел, земля окровавленная, трупы и пустые, обгорелые церкви».

С тех пор святой Пимен и стал покровителем воротников, как бы напоминая об их обязанностях.

Когда же была выстроена Пименовская церковь (Нововоротниковский пер., 3)? Точную дату назвать трудно: в клировой ведомости утверждается, что ее построили в 1658 г., когда воротники были переведены сюда из слободы близ Тверских ворот, а из приходских книг Патриаршего казенного приказа известно, что в 1672 г. церковь была «обложена данью вновь», слова, означающие, что церковь могла быть тогда либо построена, либо перестроена. Возможно, что именно в начале XVIII в. здание церкви было выстроено каменным – она в 1702 г. именовалась новопостроенной.

Крупная перестройка церкви началась в 1879 г., когда причт и церковный староста сообщили в своем прошении, что «церковь наша оказывается по числу прихожан весьма тесною». К 1883 г. были увеличены приделы и выложены три новые апсиды по проекту архитектора Д.А. Гущина. По следующему прошению, датированному 1892 г., значительно увеличили трапезную и пристроили паперть (проект архитектора А.В. Красильникова), для чего понадобилось засыпать большой пруд, на берегу которого стояла церковь.

В конце XIX века прихожане решили радикальным образом изменить ее внутреннее убранство – они заказали модному тогда архитектору Францу Шехтелю новый иконостас, но не многоярусный до потолка, традиционный для русского православного храма, а низкую, резную преграду, такую, как была когда-то в византийских храмах. Подобный иконостас был до этого создан и во Владимирском соборе в Киеве. Интересно отметить, что отделка московского храма производилась явно под большим влиянием киевского: так, роспись возобновленной церкви Св. Пимена напоминает роспись В.М. Васнецова во Владимирском соборе. Освятили заново украшенный храм 7 октября 1907 г.

С 1936 г. Пименовский храм стал главной церковью обновленцев под главенством митрополита Александра Введенского, а после его кончины она в сентябре 1946 г. возвратилась в патриархию. В храме часто служил и почти всегда отмечал свое тезоименитство глава русской церкви с 1971 по 1990 г. патриарх Пимен, который здесь начал свой церковный путь.

Левая сторона Пименовской улицы (вместе с Кривым переулком), по сути дела, исчезла, уступив место длинному и, может быть, очень удобному, но скучному жилому дому, облик которого никак не украшает эту часть города. В противоположность левой, правая сторона Пименовской улицы сохранила строения, появившиеся в самое разное время, и даже плоские советские «шедевры» не совсем безнадежно портят улицу.

Первое в этом ряду – угловое с Садовым кольцом здание, начинающее Пименовскую улицу. Несмотря на весьма ответственное градостроительное положение, это здание, выстроенное в 1930-х гг., отнюдь не украшает ни Пименовскую, ни Садовую и может служить примером того, как не надо строить в городе. Это один из производственных корпусов завода «Тизприбор» (то есть точных измерительных приборов), занявшего почти всю правую сторону улицы.

При его строительстве не пожалели старинного классического особняка и сломали правую часть его, как раз по дорический портик. В начале XIX в. это был главный дом усадьбы князя Андрея Голицына, построенный, возможно, еще раньше – в конце XVIII в., когда усадьбой владел генерал-аншеф М.М. Салтыков. В XIX в. усадьба разделилась на несколько участков. Угловой, с бывшим усадебным домом, стал принадлежать купцу Петру Ильину, который занимался экипажным делом – здесь находилась его фабрика, бывшая, согласно отчету московского обер-полицмейстера за 1846 г., второй в Москве по выпуску продукции. В XX в. она превратилась в акционерное общество «Экипажно-автомобильная фабрика „П. Ильин“». В советское время ее переименовали в 4-й государственный автомобильный завод «Спартак». Клуб этого «Спартака» находился в небольшом деревянном здании, построенном в 30—40-е гг. XIX в., на той же Пименовской улице (№ 4) и отделанном уже в начале нашего столетия керамикой по фасаду в стиле модерн.

От 2-го Щемиловского переулка начинается большой участок типографии «Красный пролетарий».

В старой Москве она была одной из лучших российских типографий. Ее история насчитывает более ста лет. Типографию основал Иван Николаевич Кушнерев, издатель петербургской «Народной газеты» и журнала «Грамотей». Он получил назначение в Москву редактором «Ведомостей московской городской полиции», но решил заняться предпринимательством и основать собственное дело. В 1869 г. Кушнерев открыл новую типографию, которая начала работать на Тверской в доме на углу с Мамоновским переулком.

Постепенно дело расширялось: в 1873 г. он купил участок на Пименовской улице и выстроил там здание на 7 печатных машин и 80 рабочих. Если в первые годы типография исполняла различные мелкие работы, такие как печатание чеков, визитных карточек, рекламных материалов, то с 1878 г. она стала выпускать книги, а потом и журналы. Особенно выросло дело в 1900-х гг., когда «Товарищество И.Н. Кушнерева и К^о» стало вторым по величине после знаменитой сытинской фирмы. «Главным стремлением типографии с первого дня ее возникновения было относиться внимательно к интересам публики, исполняя заказы не только аккуратно и добросовестно, но в то же время и по возможности дешево», – в этом заключалась основа успеха кушнеревского предприятия.

В советское время типография значительно увеличилась, на улице появилось много новых строений, и надо сказать, современная архитектура особенно проигрывает, если сравнивать здание типографии, построенное в 1900-х гг. (автор его Ф.Ф. Воскресенский – отнюдь не первоклассный московский архитектор), с типографскими корпусами, выстроенными недавно.

К востоку от Пименовской улицы расположено старинное московское урочище Божедомка. Божьим домом, а скорее, убогим домом, домом для божьих людей, обездоленных, обиженных жизнью, называлось на Руси то печальное место, в которое свозили никому не известных умерших странников и тех, кто умер насильственной смертью. Издавна к ним на Руси было особое, жалостливое отношение, и вот для них-то и устраивались такие убогие дома. Часто они находились при монастырях, как, например, при мужском Воздвиженском Божедомском монастыре, стоявшем на севере Москвы, в верхнем течении Неглинной, от которого вся эта местность получила название Боже-домка – теперь здесь улицы Старая и Новая Божедомки (улицы Дурова и Достоевского), Божедомский (Делегатская улица) и Волконские переулки. В монастыре стояла деревянная Воздвиженская церковь, упоминаемая около 1539 г. Известно, что в 1635 г. к колоколу этой церкви «кузнец Ивашка делал колокольный язык». В документах 1693 г. она записана как каменная: «Церковь Воздвижения Честнаго Креста Господня, за Петровскими вороты, на убогих домах». Монастырь упразднили в середине XVIII в., а его главную церковь обратили в приходскую. Возможно, тогда же церковь перестраивали: возводили колокольню и пристраивали большую трапезную – есть сообщение об «освящении вновь построенной каменной церкви» 15 июня 1744 г. Приделов у церкви было два: св. Иоанна Воина, по которому церковь была всем известна, и св. Николая Чудотворца.

В 1908 г. вместо старой колокольни архитектор Н.С. Курдюков (на пожертвованные 40 тысяч рублей из выигрыша некоего Веденеева в 200 тысяч) построил новую: высокую и красивую. Большевики не пожалели эту колокольню-свечу, снесли и ее, и самую церковь Св. Иоанна Воина и на их месте по Старой Божедомке выстроили военную гостиницу (Екатерининская, теперь Суворовская пл., 2), Там, где сейчас вход в нее, находился юго-западный угол церкви Иоанна Воина, а ее алтари были позади нынешней гостиницы. Неприветливое, серое здание гостиницы выстроено по проекту архитектора Г.Г. Козлова в 1937–1941 гг., сметная стоимость составляла три миллиона рублей. С нависающим карнизом, с непропорциональными колоннами, отмечающими вход, оно производит неприятное впечатление. Никак не украшают этот советский шедевр две белые статуи между темными колоннами, изображающие что-то военное…

На той же Старой Божедомке, на углу с бульваром, высится и вовсе фантастическое сооружение – какое-то нагромождение различных геометрических фигур, облицованных керамической плиткой пронзительно-голубого цвета, на котором поставлены симпатичные фигуры дрессированных зверей. Рядом с этим сооружением два добропорядочных особняка прошлого века. Все это так называемый «Уголок Дурова», театр дрессированных зверей, основанный знаменитым клоуном Владимиром Дуровым. Он на заработки циркового артиста приобрел в 1911 г. один из особняков (принадлежавший, как писали уже в наше время для пущей важности, герцогу Ольденбургскому), и в конце того же года «Московская газета» сообщала: «Москва получила интересный рождественский подарок – „звериный уголок“… В.Л. Дуров носился с мыслью о создании такого уголка давно и, приобретя в собственность особняк, в четыре месяца преобразил его в музейное чудо». С тех пор «дуровский уголок» осаждают тысячи детей, жаждущих увидеть своими глазами чудеса, показываемые дрессированными зверями.

Особняки, входящие сейчас в «ансамбль» дуровского уголка, находились на большом участке, который в XIX в. занимала больница Московского почтамта. В 1873 г. участок перешел к Елизавете Мансуровой, а в 1881 г. его покупает Иоганна Вебер, муж которой, известный архитектор того времени Август Вебер, строит в том же году особняк (правый, если смотреть со Старой Божедомки). В 1894 г. большой участок делится надвое: одна часть, с особняком 1881 г., переходит к богатому торговцу бельем, владельцу модного магазина Мандлю, а на другой, оставшейся за Иоганной Вебер, в том же году Август Вебер строит еще один особняк. Именно этот дом (как выяснилось, никогда не принадлежавший герцогу Ольденбургскому) и покупает Владимир Дуров «для устройства, – как было написано в его прошении, поданном в Московскую городскую управу в декабре 1911 г., – зверинца и зоологического музея» по проекту гражданского инженера Н.Д. Поликарпова.

Современные здания «уголка» были построены по проекту архитектора Г. Саевич в 1980 г. (фигуры животных – скульптора Д. Митлянского, у здания театра – бюст его основателя работы скульптора С. Алешина).

Если пройти по Старой Божедомке, то можно выйти на Екатерининскую площадь, которую переименовали в 1918 г. в площадь Коммуны. Новое название площадь получила без всякой причины – просто надо было переименовать, а старое же было дано площади по Екатерининскому училищу. Теперь же она называется Суворовской.

В середине XVIII в. тут находилась усадьба генерал-майора графа В.С. Салтыкова, перешедшая к его сыну Алексею Владимировичу. В 1777 г. он задумал распродать отцовское имущество, и по сему случаю в марте газета «Московские ведомости» поместила такое объявление: «В доме Двора Ея Императорского Величества камер юнкера, Графа Алексея Володимеровича Салтыкова, состоящем в приходе Иоанна Воина, что на Убогом дому, желающие покупать априкосовыя, миндальныя, померанцевыя, апельсиновыя и прочия с плодами и без плодов оранжерейныя деревья и разныя цветы, да порцелиновый сервиз, все оное могут видеть в означенном доме, а о цене осведомиться у самого Графа Салтыкова или у служителя Егора Желыбина».