Текст книги "Историки о происхождении Донского казачества. Ассимиляция или вымысел?"

Глава 13

А начиналось вроде бы неплохо. 26 октября 1917 года на Втором Всероссийском съезде Советов принимается «Декрет о земле». Лживая советская пропаганда тут же называет Декрет ленинским. Сам Декрет состоял из пяти пунктов и был преамбулой к законодательным правилам пользования землёй. Основой этих правил явились представленные партией «Эсеров» крестьянские наказы. Вот полный текст «Декрета»:

Декрет о земле:

1) Помещичья собственность на землю отменяется немедленно без всякого выкупа.

2) Помещичьи имения, равно как все земли удельные, монастырские, церковные, со всем их живым и мёртвым инвентарём, усадебными постройками и всеми принадлежностями переходят в распоряжение Волостных Земельных Комитетов и Уездных Советов Крестьянских Депутатов впредь до разрешения Учредительным Собранием вопроса о земле.

3) Какая бы то ни была порча конфискуемого имущества, принадлежащего отныне всему народу, объявляется тяжким преступлением, караемым революционным судом.

Уездные Советы Крестьянских Депутатов принимают все необходимые меры для соблюдения строжайшего порядка при конфискации помещичьих имений, для определения того, до какого размера участки и какие именно подлежат конфискации, для составления точной описи всего конфискуемого имущества и для строжайшей революционной охраны всего переходящего к народу хозяйства со всеми постройками, орудиями, скотом, запасами продуктов и проч.

4) Для руководства по осуществлению великих земельных преобразований, впредь до окончательного их решения Учредительным Собранием, должен повсюду служить следующий крестьянский наказ, составленный на основании 242 местных крестьянских наказов.

5) Земли рядовых крестьян и рядовых казаков не конфискуются.

Опубликован редакцией газеты «Известия» ЦИК и Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов» в субботнем № 209, 28 октября 1917 года.

Крестьянский наказ о земле:

Вопрос о земле, во всем его объёме, может быть разрешён только всенародным Учредительным Собранием. Самое справедливое разрешение земельного вопроса должно быть таково:

1) Право частной собственности на землю отменяется навсегда; земля не может быть ни продаваема, ни покупаема, ни сдаваема в аренду либо в залог, ни каким-либо другим способом отчуждаема. Вся земля: государственная, удельная, кабинетская, монастырская, церковная, посессионная, майоратная, частновладельческая, общественная и крестьянская и т. д., отчуждается безвозмездно, обращается во всенародное достояние и переходит в пользование всех трудящихся на ней. За пострадавшими от имущественного переворота признается лишь право на общественную поддержку на время, необходимое для приспособления к новым условиям существования.

2) Все недра земли, руда, нефть, уголь, соль и т. д., а также леса и воды, имеющие общегосударственное значение, переходят в исключительное пользование государства. Все мелкие реки, озера, леса и проч. переходят в пользование общин, при условии заведывания ими местными органами самоуправления.

3) Земельные участки с высоко-культурными хозяйствами: сады, плантации, рассадники, питомники, оранжереи и т. п. не подлежат разделу, а превращаются в показательные и передаются в исключительное пользование государства или общин, в зависимости от размера и значения их. Усадебная городская и сельская земля, с домашними садами и огородами, остаётся в пользовании настоящих владельцев, причём размер самих участков и высота налога за пользование ими определяются законодательным порядком.

4) Конные заводы, казённые и частные племенные скотоводства и птицеводства и проч., конфискуются, обращаются во всенародное достояние и переходят либо в исключительное пользование государства, либо общины, в зависимости от величины и значения их. Вопрос о выкупе подлежит рассмотрению Учредительного Собрания.

5) Весь хозяйственный инвентарь конфискованных земель, живой и мёртвый, переходит в исключительное пользование государства или общины, в зависимости от величины и значения их, без выкупа. Конфискация инвентаря не касается малоземельных крестьян.

6) Право пользования землёю получают все граждане (без различия пола) Российского государства, желающие обрабатывать её своим трудом, при помощи своей семьи, или в товариществе, и только до той поры, пока они в силах её обрабатывать. Наёмный труд не допускается.

При случайном бессилии какого-либо члена сельского общества в продолжение не более 2 лет, сельское общество обязуется, до восстановления его трудоспособности, на это время прийти к нему на помощь путём общественной обработки земли. Земледельцы, вследствие старости или инвалидности утратившие навсегда возможность лично обрабатывать землю, теряют право на пользование ею, но взамен того получают от государства пенсионное обеспечение.

7) Землепользование должно быть уравнительным, т. е. земля распределяется между трудящимися, смотря по местным условиям по трудовой или потребительной норме. Формы пользования землёю должны быть совершенно свободны: подворная, хуторская, общинная, артельная, как решено будет в отдельных селениях и посёлках.

8) Вся земля, по её отчуждении, поступает в общенародный земельный фонд. Распределением её между трудящимися заведуют местные и центральные самоуправления, начиная от демократически организованных бессословных сельских и городских общин и кончая центральными областными учреждениями. Земельный фонд подвергается периодическим переделам в зависимости от прироста населения и поднятия производительности и культуры сельского хозяйства. При изменении границ наделов первоначальное ядро надела должно остаться неприкосновенным.

Земля выбывающих членов поступает обратно в земельный фонд, при чём преимущественное право на получение участков выбывших членов получают ближайшие родственники их и лица, по указанию выбывших. Вложенная в землю стоимость удобрения и мелиорации (коренные улучшения), поскольку они не использованы при сдаче надела обратно в земельный фонд, должны быть оплачены. Если в отдельных местностях наличный земельный фонд окажется недостаточным для удовлетворения всего местного населения, то избыток населения подлежит переселению. Организацию переселения, равно как и расходы по переселению и снабжению инвентарём и проч., должно взять на себя государство. Переселение производится в следующем порядке: желающие безземельные крестьяне, затем порочные члены общины, дезертиры и проч., и, наконец, по жребию, либо по соглашению. Всё содержащееся в этом наказе, как выражение безусловной воли огромного большинства сознательных крестьян всей России, объявляется временным законом, который впредь до Учредительного Собрания проводится в жизнь по возможности немедленно, а в известных своих частях с той необходимой постепенностью, которая должная определяться Уездными Советами Крестьянских Депутатов».

Участие В. И. Ленина в этом вопросе было лишь в том, что он убедил фракцию большевиков согласиться и проголосовать за этот «Декрет о земле», зная наперёд, что никогда и никому не удастся воспользоваться этим Декретом, что партией Большевиков в дальнейшем и было выполнено. Хотя в пятом пункте Декрета конкретно было записано: «Земли рядовых крестьян и рядовых казаков не конфискуются». Выступая по вопросу принятия Декрета, В. И. Ленин высказал следующее:

«Здесь раздаются голоса, что сам Декрет и наказ составлен социалистами – революционерами. Пусть так. Не всё ли равно, кем он составлен… Жизнь лучший учитель, а она укажет, кто прав, и пусть крестьяне с одного конца, а мы с другого будем разрешать этот вопрос. В духе ли нашем, в духе ли эсеровской программы – не в этом суть. Суть в том, чтобы крестьянство получило твёрдую уверенность в том, что помещиков в деревне больше нет, что пусть сами крестьяне решают все вопросы, пусть сами они устраивают свою жизнь». (ПСС, т-35, стр. 23–27, изд. 1962 г.)

В нашем повествовании придётся уточнить, что подразумевает В. И. Ленин, когда говорит: «…в духе ли нашем…», или говорит: «…мы с другой стороны…». Так в каком же духе? Понятие об этом «духе» раскрывает один из главных коммунистических идеологов того времени Лев Давидович Троцкий в своих программных заявлениях: «Мы должны превратить Россию в пустыню, населённую белыми неграми, которым мы дадим такую тиранию, которая не снилась самым страшным деспотам Востока. Разница лишь в том, что тирания будет не справа, а слева и не белая, а красная. Ибо мы прольём такие потоки крови, перед которыми содрогнутся и побледнеют все человеческие потери. Мы покажем, что такое настоящая власть, путём террора, кровавых бань, мы доведём русскую интеллигенцию до полного отупения, до идиотизма, животного состояния…!»

Вот и Троцкий, вторя Ленину, тоже говорит: «МЫ». Так кто же эти «МЫ» – надо полагать, что это действующие правители советской России, кто же ещё? Ну и кто ж они? Давайте заглянем в архивный перечень ПЕРВОГО РОССИЙСКОГО советского правительства:

1. Председатель совета народных комиссаров – Ульянов (Ленин). Полуеврей по матери, а это по раввинским законам – полный еврей.

2. Комиссар Иностранных дел: Чичерин – по матери еврей.

3. Комиссар по делам о Национальностях: Джугашвили (Сталин). Тут значится – грузин, но швили – сын, а джуга на многих наречиях означает – еврей. Даже по английски – джуг – еврей.

4. Президент Высшего Экономического Совета: Лурье (Ларин) – еврей.

5. Комиссар по восстановлению: Шлихтер – еврей.

6. Комиссар Земледелия: Протиан – армянин.

7. Комиссар Государственного контроля: Ландер – еврей.

8. Комиссар Армии и Флота: Троцкий – еврей.

9. Комиссар государственных земель: Кауфман – еврей.

10. Комиссар общественных работ: Шмит – еврей.

11. Комиссар обществен. снабжений: Е. Лилина – еврейка.

12. Комиссар народн. просвещения: Луначарский – еврей.

13. Комиссар вероисповеданий: Шпицберг – еврей.

14. Народный комиссар: Зиновьев – еврей.

15. Комиссар общественной гигиены: Анвельт – еврей.

16. Комиссар финансов: Гуковский – еврей.

17. Комиссар печати: Володарский – еврей.

18. Комиссар по делам о выборах: Урицкий – еврей.

19. Комиссар Юстиции: Штейнберг – еврей.

20. Комиссар по эвакуации: Фенигштейн – еврей.

21. Его помощники: Равич и Заславский – евреи. Вот кого они имели в виду, говоря: «МЫ», тогдашние вожди революции.

Промышленным городам и губерниям нужен был хлеб. Деньги совсем обесценились. Запасливые крестьяне не хотели торговать за бесценок. Что делать правительству? Как кормить городское население? Время так называемого «Военного коммунизма» закончилось, а кушать хочется. Что делать? Как-то надо выколачивать хлебушко из крестьянства, и партия принимает решение о сельхозналогах. То есть, в зависимости от размеров обрабатываемой земли, обязан сдать государству определённое количество сельхозпродукции. Есть урожай, нет урожая, а продукцию сдавай.

Но дураков нет, чтобы своё добро за «здорово живёшь» кому-то отдавать. Тогда партийное руководство страны устанавливает перед сельскими райкомами партии планы – задания (по простому, нормы) заготовки и сдачи зерна, зерновых культур и других сельхозпродуктов государству. А уже местные коммунисты – райкомовские руководители, для демонстрации своей преданности центральным органам, устанавливают непосредственным исполнителям ещё более завышенные нормы заготовки зерна и других сельскохозяйственных продуктов.

После первых попыток уговорами обязать крестьянство в добровольном порядке сдавать сельхозпродукцию государству партийное руководство организует комитеты бедноты (Комбеды), объединяет их с вооружёнными продотрядами и начинается узаконенный насильственный грабёж крестьян и казаков.

Выдержки из фактических документов того времени:

«Ни один пуд хлеба, – указывал В. И. Ленин, – не должен оставаться в руках держателей… Объявить всех, имеющих излишек хлеба и не вывозящих его в насыпные пункты, врагами народа, предавать их революционному суду с тем, чтобы виновные приговаривались к тюремному заключению на срок не менее 10 лет, изгонялись навсегда из общины, а всё их имущество подвергалось конфискации…». Но «не менее 10 лет» с конфискацией всего имущества».

Но это было только началом. Через короткое время, Ленин в ярости от сопротивления повальным конфискациям, а по сути грабежам, будет отдавать направо и налево провокационные приказы следующего содержания:

«…Прекрасный план. Доработайте его с Дзержинским. Замаскируйтесь под „зелёных“, а позднее мы на них это и свалим! проскачите 10–20 верст и перевешайте всех кулаков, священников и помещиков. Премия 100000 рублей за повешенного».

Этими-то провокациями умышленно вызывались мятежи крестьян, с которыми безжалостно расправлялись красные командиры, которые в дальнейшем стали героями гражданской войны. Вместе с хлебом конфисковались любые ценности, которые удавалось обнаружить в нехитрой обстановке деревенских изб. Не говоря уже о деньгах, отбирались даже дешёвые женские украшения из «дутого» золота, оклады икон, разная мелочь, купленная в своё время на уездных ярмарках. Хлеб, как правило, никуда не шёл дальше уездного центра, где ссыпался куда попало, и в большинстве своём пропадал и гнил.

Озверевшие крестьяне с дубьём и вилами шли на пулемёты: «Несмотря на горы трупов, – докладывал в Москву один из исполнителей, – их ярость не поддаётся описанию». Многие продовольственные отряды истреблялись ещё на пути в деревню. Вслед за погибшим отрядом в деревни направлялись карательные экспедиции, которые, публично расстреляв десятка два крестьян, арестовывали и угоняли в город остальных. Одна за одной следовали эти карательные экспедиции, и всё повторялось сначала, постепенно принимая формы страшной народной войны. Летом 1918 года Ленин предложил брать по деревням заложников, главным образом, женщин и детей, чтобы подавить крестьянское сопротивление.

«Взять 25–30 заложников из числа богатых крестьян, – с пылом инструктировал свою банду Ленин, которые отвечали бы жизнью за сбор и отгрузку зерна».

Историческая справка о нашем однофамильце: В июле 1920 года красный командир Сапожников поднял на мятеж собственную часть из 2700 красноармейцев. Восстание охватило огромные районы Поволжья и пережило самого Сапожникова. После его гибели восстание возглавил Серов, действовавший активно до января 1922 года. (И. Л. Бунич «Золото партии»)

А новоиспечённые политиканы доуправлялись страной так, что остановилось практически всё – фабрики, заводы, производство сельскохозяйственной продукции сократилось в десятки раз. В стране страшнейший голод. А в это же время советское правительство рассчитывается с немцами за Брестский мир всем тем, что ещё оставалось в стране. Педантичные немцы точно учитывали весь вывоз из «Совдепии» до самого своего крушения в ноябре 1918 года: – 2 миллиона пудов сахара, 9132 вагона пшеницы, 841 вагон лесоматериалов, 2 миллиона пудов льноволокна, 1218 вагонов мяса, 294 вагона пушнины и т. д.

В благодарность немцы открыли дорогу интернациональной армии на Дон. Обеспеченная на флангах немцами, армия интернационалистов вторглась в область Войска Донского, имея чёткую, подписанную Лениным и Свердловым, инструкцию: «Решить проблему казачества путём поголовного их истребления. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно… Расстреливать каждого, у кого будет обнаружено оружие (а у казаков оружие было в каждом доме)… Все деньги и ценные вещи конфисковать, оприходовать и сдавать в центральные органы власти…».

Вожди революции постоянно искали решение – как из крестьян выколотить хлебные запасы, чтобы накормить городское промышленное население. Местная власть, избранная населением из своего же состава, не очень-то шла навстречу призывам центральной власти. Вот тогда среди голодающих рабочих был объявлен призыв по вступлению в партию большевиков. В ноябре 1929 года на пленуме ЦК ВКПБ было принято постановление «Об итогах и дальнейших задачах колхозного строительства», в соответствии с которым решили направить в колхозы и машинно-тракторные станции (МТС) на постоянную работу 25 тысяч «передовых» городских рабочих. Но чтобы на месте казачьих станиц и хуторов организовать колхозы и совхозы, сначала надо было окончательно разобраться с казачеством.

Голодные рабочие откликнулись на этот призыв. Так была образована 25-тысячная армия новоиспечённых партийцев, ничем не связанных с сельским населением. Вот этих 25-тысячников партия и направила по деревням и сёлам, попервоначалу, изымать «излишки» хлеба, а потом конфисковывать всё подряд. Выполняя планы по хлебозаготовке, комбедовцы (комитеты бедноты) совместно с 25-тысячниками и вооружёнными продотрядовцами так нагло и старательно подчищали крестьянские закрома, что не оставляли даже семенного запаса, не задумываясь над тем, что в последующие годы конфисковывать будет нечего, так как станет нечем сеять. Вот эти конфискации в дальнейшем и привели к голодным, уже для всех, послереволюционным годам.

А когда взять было уже нечего, начались аресты и высылки, чтобы с остатками населения провести коллективизацию и загнать беспаспортных крестьян в колхозы под партийный надзор. Так волна за волной из центра стали поступать директивы, с каждым разом всё более жестокие. 1931 год. В очередной директиве из центра, казачество объявлялось опасным элементом общественного строя. С этого времени и началась «чистка под корень» всего казачества.

В доме у Сапожниковых поселился новоиспечённый «воевода» – бывший малограмотный чернорабочий, а теперь коммунист 25-тысячник, маленького росточка, но в кожанке, а на боку кобура с наганом. Был он не местный, а из другого района, но известность о нём докатилась и в наши края. В станице, где он с детства проживал, кроме как Васька-шалопут по другому-то односельчане его и не называли. Но ума он был изворотливого. Когда подрос, быстро определился, к какой стороне надо примыкать. Одним из первых в станице устроился в комитет бедноты. Стал участвовать вместе с другими комбедовцами в конфискациях имущества у односельчан. Когда деятельность местного комитета бедноты начала затихать, понял, что в родной станице оставаться ему не с руки, так как за проявленную активность по конфискации имущества односельчан можно ненароком и вилы в бок получить, поэтому перебрался в город Новочеркасск. Устроился там в паровозоремонтное депо чернорабочим. Вступил в комсомол. Когда был объявлен набор пролетариата в партию большевиков ВКП, тут же написал заявление и стал коммунистом.

Василий понял, что это тот момент, когда, проявив себя старательным исполнителем решений партии, можно навсегда из разряда чернорабочих перейти в статус партийной номенклатуры. Тем более, что прежний опыт работы по конфискациям ему зачтётся. Партийным руководством этот его опыт и вправду был учтён. Его, как командира отряда НКВД, направляют в хутор Кувшинов для организации репрессий и переселению коренного казачьего населения. Полномочия, инструкции, подчинённые, вооружение, в общем всё необходимое получено, можно отправляться в указанный район. Там найдутся бывшие комбедовцы, они помогут составлять списки так называемых кулаков, подкулачников. Как только не называли зажиточных, и заслуженно уважаемых казаков, которые подлежали репрессиям в первую очередь. Вот так и оказался уже не Васька-шалопут, а оперуполномоченный, начальник отряда НКВД, Василий Степанович Кравченко в хуторе Кувшинове. Поселился он в доме Сапожниковых.

Сапожниковы, а конкретно Мария Ермолаевна, обязана была его сытно кормить, обстирывать – в общем безотказно решать его бытовые вопросы. Только не помогло это, когда пришлось обратиться к нему.

Из хутора на кордон к Марии прибежала подруга и рассказала, что мать, Пелагею Захаровну с сыновьями высылают в Казахстан. Мария, хоть и была беременна вторым ребёнком, поспешила на хутор. Пришла она на родное подворье, а там, что творится…? Счастливые комбедовцы растаскивают всё подряд, что под руку попадётся… Деревенские придурки нарядились в черкески и парадные мундиры атаманцев, вытащенные из дома, расхаживают героями: «Ну что, пожили? – Теперь мы будем командовать на хуторе!».

Пелагея Захаровна привела коня, чтобы запрячь в телегу. Тут же к ней подскочили, стали отобрать коня.

– А как же телегу с продуктами и вещами везти?

– Сама запряжёшься и потащишь! – Издеваются те.

Пелагея Захаровна коня не отпускает, а её плёткой стегают. А другой мужик с неё сдёргивает юбку. Оставили бабушку в исподней рубашке. Такой срам! Такой позор! И за что?! За то, что работала, не щадя себя и детей своих, за все доброе…

Мария зашла в дом, а за столом сидит её постоялец.

– Что же вы делаете с моей матерью?!

– Що, це твоя мати?

Вышел на крыльцо, сказал, чтобы отдали юбку, а её уже утащили. Отобрали всё! В исподней рубашке отправили!

Со всего Дона народ согнали в большую колону и в зиму под конвоем отправили в Казахстан пешком. Можно себе только представить, сколько ни в чём не повинных людей погибло в этом беспримерном изгнании и пешем переходе в 3000 вёрст.

Но на этом беды казацкие изгнанием из родных мест не кончились. Оставались жёны с детьми, старики, кое-кого проглядели, не выселили за раз. Тогда подальше от жилья, на пустынном месте, устроили полевой концентрационный лагерь. Вкопали столбы, обтянули колючей проволокой территорию вместе с болотом и принялись «подчищать». Хватали жён с малыми детьми, стариков, старух и сгоняли в этот лагерь. Работоспособных собирали в отдельные группы и отправляли в далёкие лагеря на стройки социализма. Множество людей, согнанных в этот лагерь, держали под открытым небом.

Питались они тем, что иногда приносило туда местное население. Сюда же попала жена Андрея, бывшего председателя Сельсовета, который ещё сидел в тюрьме. С нею в лагере находились и их малолетние дети, одному 9, другому 7 лет.

Мария Ермолаевна напекла хлеба, булочек, сложила в мешок и понесла к лагерю, а сама-то должна была уже вот-вот рожать. Кое-как дошла до лагеря, попросила народ, чтобы отыскали Сапожникову с детьми. Нашли её, позвали.

– Как же вы здесь живёте, что с вами сотворили?

– Вот так! Спим на голой земле, под открытым небом, ни воды, ни пищи не дают, пьём из болота. Дошли до того, что ловим и едим лягушек, но скоро и этого не будет…

Передала ей за проволоку Мария мешок с хлебом, тут же налетели голодные люди, давай рвать этот мешок, а у той только и хватило сил, чтобы удержать на груди одну буханку хлеба.

Еле живая добралась Мария до дома, так что вены на ногах полопались – 25 километров туда, 25 назад. А через два дня она родила девочку – Раису. После родов обратилась она к своему постояльцу. Он-то и был руководителем репрессий казачества в том районе:

Василий Степанович, разрешите нам с мужем забрать из лагеря наших племянников, малолетних деток?

– Не суйтесь не в своё дело.

– Ну хоть одного выпустите…

– Шо ты до мени пристала, самой захотелось до племянников? Будешь приставать, сама окажешься за проволокой.

А за проволокой тем временем без счёту умирали люди. Сначала умерла жена Андрея. Вскоре умерли и два её сына. А лагерь прикрыли лишь тогда, когда в живых уже никого не осталось. Андрей, находясь в лагере, не знал о судьбе семьи. И однажды получил письмо, где описывалось о том, как уморили голодом жену и его детей. Это был такой удар, что у него случился разрыв сердца.

Колонна с донскими казаками, в которой находились родственники, уже несколько месяцев находилась в пути. Наступил 1932 год. Центральная власть требовала от района отчётности по окончательному искоренению донского казачества. В райкоме и в райсовете были всё же разные люди. Представители властных и партийных структур, присланные из центра, лютовали беспримерно, им было никого не жаль. Чтобы угодить высшим органам власти, они старательно выполняли и перевыполняли разнарядку по уничтожению русского населения. Этот красный террор, управляемый еврейской верхушкой СССР, продолжался не один десяток лет и не только на Дону, но и во всех областях страны. ЦК ВКПб (на более чем 90 % состоявший из евреев) устанавливал и утверждал расстрельные лимиты – вот как, пример, шифрованная телеграмма:

«ЦК ВКП (б) – т. Сталину. Наркому внудел т. Ежову. 27 октября выехал из Читы в Москву. В Улан-Уде ко мне заходил секретарь обкома ВКП(б) Игнатьев и НКВД Бурято-Монгольской АССР Ткачёв. В беседах они сообщили, что лимиты по приказу НКВД 00447 они израсходовали, а в тюрьмах находятся свыше 2000 арестованных… Просят дать лимит на 2500 человек. 28.10.37 г. № 672 Мехлис». (Бунич. «Золото партии).

Одесский еврей, который начал свою политическую карьеру с шестиклассным образованием, занимал целый ряд высоких партийных должностей. Войну 1941 года встретил в должности начальника Главного политического управления красной армии, так называемого «Главпура». Под руководством Мехлиса и во время Великой Отечественной войны, были расстреляны десятки красных командиров.

Но среди местных, властных назначенцев, были и порядочные люди. Они под большим секретом предупреждали тех, в ком были уверены, что не выдадут, о том, что лучше уезжать из донского казачьего края куда подальше и нигде не объявлять, что ты донской казак, иначе сам погибнешь, а семью тоже выселят куда – некуда, на погибель. А как выехать? НКВДешники всё перекрыли, на вокзалах патрули. На дорогах обязательно нарвёшься на разъезд.

Помогла чья-то инициатива по организации коммунарских поселений. В райкоме можно было записаться в коммунары и получить направление – путёвку на создание коммунарского поселения, то есть коммуны.

«Коммунарская путёвка» того времени, это только название, а фактически – добровольная высылка. Не так важны для новой власти были коммуны и коммунары, а важно было выполнение главной задачи – разгром казачества, выселение с насиженных мест, искоренение вековых традиций казачества, создание таких условий, чтобы большинство просто вымирало от голода, холода, болезней. Как говорил И. В. Сталин: «Нет человека, нет проблем».

Записался Пётр Иванович в коммунары, получил путёвку, ну а там как повезёт, здесь же точно жизни не дадут. И вот молодая семья Сапожниковых с двумя детьми – одному четвёртый год да грудная дочка, полгода отроду, тронулись, чёрти куда, из обжитого родного дома, через всю страну, от тихого Дона и его притока Медведицы до Тихого океана, к уссурийским медведям за 10 тысяч километров, на Дальний Восток строить коммуну. Сейчас-то не просто с малыми детьми преодолеть такой путь, а тогда…? Деваться некуда, погрузили свой скарб на телегу и тронулись к железнодорожной станции. Там подогнали для коммунаров состав из «телячьих» вагонов, стали загружаться в эти вагоны. Народ всё прибывал и вскоре в вагонах создалась такая теснота, что «курочке негде было клюнуть». А путь не ближний, состав идёт малой скоростью, да с длительными остановками. В вагонах холод, кушать особо нечего. Только на остановках можно было достать кипятку, чтобы похлебать хоть чего-нибудь горяченького. Это была поездка на выживание, чуть ли не на каждой станции из вагонов выносили умерших.

Тем временем колонна пеших изгнанников достигла Казахстана. Под Карагандой начиналась разработка карагандинских углей. Нужна была дешёвая рабочая сила, вот туда и пригнали большую партию донских казаков. Сколько людей умирало в пути, никто не считал.

До места дошли уже зимой, кругом снег, «ни кола ни двора», степь, хоть шаром покати. Взрослые стали копать землянки, чтобы выкопать хоть какую-то нору для семьи. Но без необходимого инструмента нужен не один день напряжённого труда. Разбивали горшки и черепками выгребали землю. Малые дети не могли выдержать такой пытки и почти все поумерли.

Братьям Питиримовым, Кириллу было 27, а Михаилу 19 лет, с матерью, кое-как обосновались. Работоспособных стали гонять работать на шахтах.

Чтобы не вымерли в лагерных условия последние выжившие переселенцы, и тогда некому будет работать на угольных копях, разрешили им селиться в близ лежащих посёлках и городках. При этом они получали статус «вольнопоселенца» без права выезда с места жительства. Уехал, значит, совершил побег, наказание одно – расстрел. Ничто не могло остановить большевиков перед достижением поставленных целей.

В истории того времени есть просто умопомрачительные решения правительственных органов. Так, летом 1932 года 12000 заключённых, бывших зажиточных крестьян с Украины, Дона и центральных областей России, были высажены в Магадане под конвоем 2500 солдат ГПУ при двухстах овчарках. Целью «экспедиции» было немедленное начало эксплуатации золотых россыпей, обнаруженных на Колыме. Неизвестно, кто задумал и планировал эту операцию, но заключённые были доставлены в одних рубахах, конвой – в гимнастёрках, и только овчарки имели шубы, но это и их не спасло. Грянувшие в сентябре морозы погубили всех. Вымерли все до единого человека, включая охрану и сторожевых собак. Летом 1933 года в Магадан было доставлено 32 тысячи заключённых, экипированных немного лучше. Зимой удалось выжить одному из пятидесяти. Летом 1934 года прибыло ещё 48 тысяч человек. Зимой 1934–1935 годов снова вымерли все заключённые, но уцелела охрана. Летом 1935 года доставлено было 38 тысяч человек. В этом и заключалась основа экономики социализма. («Золото партии» Бунич И. Л.)

Бессчётный расход людей, которые, как считалось, оправдывали свою гибель двухмесячным рабским, каторжным трудом, был главным двигателем сталинской экономики и всего, как мы уже говорили, государственного прогресса.

Отсидев отмеренные ему три года, Ермак был отправлен к семье в Казахстан. Так Питиримовы, донские казаки, опять объединённой семьёй обосновались в городе Абае, что в 25-и километрах от Караганды. Ермак Тимофеевич из тюрьмы вернулся больным, но всё равно работал на шахте. Как-то подвозил он воду на телеге в бочке, хотя сил уже не было, потерял сознание и упал с козел, сильно расшибся, больше он уже не вставал и вскоре скончался. Сыновья Кирилл и Михаил поначалу работали на шахте чернорабочими. Заработков едва хватало, чтобы не умереть с голоду.

Уголь по тем временам – важнейший государственный энергетический продукт. Это электроэнергия и тепло тепловых электростанций, это жизнь паровозов, т. е. всей железной дороги, это основа работы всей металлургии, наконец – это тепло в государственных учреждениях и квартирах и т. д. Поэтому, несмотря на все человеческие потери, руководство шахтоуправлений постоянно наращивало объёмы добычи угля усилиями всё прибывающих переселенцев. Но появилась другая проблема, нужно было пополнять не только ряды работяг, понадобились грамотные люди и на другие должности, но где их было в то время набрать в Казахстане. Начальство стало изучать анкеты первых переселенцев, которые были уже расконвоированы, но без права выезда с мест поселений.