Текст книги "Историки о происхождении Донского казачества. Ассимиляция или вымысел?"

Князь Михайло Троекуров, бывший воеводою в Путивле, в 1546 году, извещая великого князя о происшествиях того края, писал: «Ныне, государь, казаков на Поле много и черкасцев, и киян, и твоих государевых вышли, государь, на Поле из всех окраин». Троекуров не говорит в ЧЕРКАСИИ, а говорит на ПОЛЕ, потому что черкасия очередная выдумка европейских историков. А названия казаков не что иное, как наименования жителей областными прозвищами: новгородцы, рязанцы, москвичи и т. д.

Выдумка об ассимиляции косогов с тмутараканцами, отчего, якобы, и получились азовские казаки, гуляет до сих пор. Но практически никто не знает, что выдумал это ни кто иной, как академик Российской Академии Наук, немец, который так и не сумел выучить русский язык, Готлиб Зигфрид Байер (1694–1738 г.) в «Истории азовской». Он же определил их в прародителей донского казачества и объявил нерусскими. Эту выдумку Байера, объективно раскрывает русский историк, Татищев. А младоисторики, нисколько не смущаясь, приводя в своих изысканиях эту выдумку Байера обосновывают этим древность особой национальности донского казачества. Правда здесь заключается в том, что стародавние азовские казаки на самом деле были не русскими, а мусульманами татарского или тюркского происхождения, с которыми, донским казакам придётся неоднократно сражаться.

Первый русский историк Василий Никитич Татищев (1686–1750 г.) оставил заметный след в истории, географии, философии, педагогике, лингвистике и других науках. Татищева В. Н. по праву называют отцом русской истории. В «Истории Российской», написанной им, впервые были собраны и критически осмыслены сведения из многих исторических источников. В своём труде он неоднократно критиковал вымыслы древних и современных ему историков о происхождении того или другого народа. Так он пишет: «А египтяне далее того ранее приняли, что от первобытности из земли произошли, а не рождённые были, о себе сказывали. О сём у Стрыковского пространно, стр. 62, скифов же начало от Геркулеса и чудовища, гл. 12, р. 3. Иные же, когда своего или другого народа не зная, от чего имя произошло и не потрудясь о деривации или значении названий в древних языках справиться, тотчас в неизвестной древности владетеля имя сделали и от того родословие непрерывное сложили. Так казацкого народа древность не одного Байера подобными именами обманула, как например в «Истории азовской» он вместо косогов, от неведения русской истории, в казаков превратил, а здесь их полагает отдельным от русских народом. Но сии люди довольно известно, что не прежде 14-го века начало возымели из разных беглецов для воровства в области княжества Курского, и как у них главный, или атаман, был из черкесов, то они, уйдя на Днепр, город Черкасы построив, долго тем именем звались. А при царе Иоанне IV-м на Дон некоторое их количество переведено и русскими беглецами умножились, о чем в Лексиконе русском и части III Истории обстоятельнее». Вот они-то как раз и стали основателями поселения, которое в дальнейшем получило название Черкасский городок, теперь станица Старочеркасская. Первые упоминания о Черкасском городке на Дону в исторических актах датируются 1593 годом, а по казацким преданиям появились они там ещё при отце Ивана Грозного, т. е. в период между 1505 и 1533 годами.

Броневский В. Б. (1785–1835 г.), написавший «Историю Донского Войска, описание Донской земли и Кавказских минеральных вод» в главе: «Начало и происхождение Донских Казаков 1520–1540» пишет: «В опустевших улусах Орды Батыевой, в местах ненаселённых, но плодоносных, где издавна был торговый путь из Азин в Европу, явилась новая Республика или сообщество людей, искавших дикой вольности и добычи. Республика сия, подобно Римской, составилась из вольницы разного звания людей, вышедших на Дон из ближайших к южной границе Российских областей. Переселению сему много способствовала свобода крестьян, ежегодно переходивших тогда в Юрьев (осенний) день от помещика к помещику. Право сие произвело в России многочисленный класс бездомков, привыкших к кочевой жизни и полюбивших ленивую, буйную праздность, легко вовлекавшую простой народ в преступления…». Подтверждение этому В. Б. Броневский находит в царских грамотах из сношений Великого Князя Василия и Царя Иоанна IV с Ханом Крымским между 1520 и 1540 годах. Так в одной Царской грамоте сказано: «Наших Казаков на Дону нет никого; а живут на Дону из нашего Государства беглые люди». В другой: «А которые на Дону живут, давно бегая из Нашего Государства», и пр. Следовательно, начало существования Донских Казаков должно полагать между сими годами». Т. е., Великие князья прекрасно знали об уходе своих подданных в донские просторы. Первое прямое упоминание о донских казаках относится к 1549 г. и содержится в грамоте Ивана Грозного ногайскому князю Юсуфу. В ней сообщалось, что Иван Грозный велел своим казакам путивльским и донским: «Крымские улусы воевать и недружбу царю крымскому хану делать».

В царственной летописи стр. 261 – русские летописи по Никоновскому списку, том 5, стр. 192, где казаки в своей отписке царю Михаилу Фёдоровичу от 26 мая 1632 года, об их восьмидесятилетней службе России, в ответ утверждают, что Всевеликое Донское Казачество возникло не в 1549 году, а в 1552 г. А уже в 1559 году Донские Казаки, именуясь подданными Иоанна IV, имели несколько селений, построенных ими на развалинах старых городищ или близ оных. Неизвестно, где первые удальцы поселились, но впоследствии, когда число их увеличилось новыми выходцами и они от средних частей Дона спустились ниже по реке, то первое селение или городок, сделавшийся известным, назван ими Раздоры. Городки сии не составляли, однако ж, постоянных жилищ, ибо первые поселенцы земледелия не знали, хозяйством не занимались и, переходя с места на место, жили одною добычею; при нашествии неприятелей удалялись во глубину степей и строили землянки там, куда обстоятельства их приводили. Городки свои строили они в крепких местах: в лесу, позади болот, в камышах. Укрепления же их состояли из плетня или частокола, извне неглубоким рвом ограждённого. Своевольная жизнь и привольные места служили приманкою всем удальцам, каких в России было тогда много… Имя Казаков происходит от Косогов, народа, обитавшего, по нашим летописям, между Каспийским и Чёрным морями. Страну сию Император Константин Багрянородный называет Казахиею; осетинцы же и ныне именуют черкесов косахами. Слово «казак» между всеми пограничными с Россией азийскими племенами означает вольного человека и легковооружённого воина, служащего на коне. Так, половцы, во время междоусобий нанимаемые российскими князьями, назывались казаками (Поэтому младоисторики и ссылаются на эти упоминания как на древность донского казачества. Авт), так и ныне киргизы называют себя кайсаками, а татарское племя в 50 верстах от Тифлиса, за Саганлугским хребтом обитающее, именует себя казахами. Казаки вообще служили за плату: посему-то все наёмные люди и теперь в Малороссии называются казаками.

С. М. Соловьёв. пишет: «Известно, что у татар под именем казаков разумелся третий, самый низший отдел войска, состоявшего из уланов, князей и казаков».

Во время татарского владычества баскаки их содержали при себе на жаловании по нескольку сот конных татар, кои и назывались казаками. С их образца во многих Российских пограничных городах завели казаков, которые употреблялись сначала для посылок, а впоследствии составили первое постоянное и всегда готовое на службу войско. В области Рязанской, наиболее подверженной нападению ордынских хищников, находим первых в России казаков (1444 г.); когда же, по уничтожении уделов, самодержавные Цари начали заводить постоянные войска, то под именем Стрелецких, Пушкарских были также и казачьи, которые при пограничных городах поселялись особыми слободами, и доныне существующие, и по имени войск, какие там жили, называющиеся. (Не по национальности). Донские выходцы назывались казаками, конечно, по той причине, что звание сие уже было им известно в России, и потому ещё, что все служившие в конном Царском войске назывались уже казаками.

Донцы, преданные вере и обычаям предков своих, принимали в сообщество своё иностранцев Христианского закона, и не иначе, как крестившихся вновь по Греческому обряду. Соседствовавшие с Донцами народы магометанского исповедания ещё более их были тверды в своей религии, так что и поныне в обычаях и обрядах веры татар и калмыков, со времён Петра Великого приписанных к Донскому войску, не заметно и малейшего изменения; посему при первой встрече магометан с русскими перемены религий и предполагать невозможно. К тому последователи Магомета не имели нужды искать сообщества христианских казаков, когда свободно могли заниматься казачьим ремеслом, приписавшись к орде азовских казаков. В подтверждение сего можно привести то, что между казаками и доныне нет ни одного рода, достоверно происходящего от магометанского перекрещенца; напротив, несколько фамилий греческих, польских и немецких есть и ныне между казаками, но в столь малом числе, что все Донское войско должно почетать прямо русскими выходцами, не смешавшимися ни с первобытными жителями Дона и ни с какими иноплеменцами. А то, что основу казачества составляли русские, безапелляционно подтверждают сами донские казаки, что ясно видно из письма казаков турецкому Гусейн-паше во время Азовского сидения: «А мы людие божий, надёжа у нас вся на бога, и на мать божию богородицу, и на их угодников, и на свою братью товарыщей, которые у нас по Дону в городках живут. А холопи мы природные государя царя христианскаго царства московского. Прозвище наше вечное – казачество великое донское безстрашное. Станем с ним, царём турским, битца, что с худым свиным наёмником…». Сколько ещё требуется доказательств, что российские казаки люди (холопи) ПРИРОДНЫЕ, не какие-то пришлые подданные, берендеи, чёрные клобуки, половцы и пр., а ПРИРОДНЫЕ государя московского??? Об этом говорят сами, израненные донские казаки перед смертным боем – какая ещё всем, замороченным национальностью казачества, нужна правда?

Исследователь казацких общин на Дону Харузин М. Н. убеждён что: «Несомненным доказательством происхож-дения казаков от русских служит то, что в числе их атаманов, старшин и рядовых казаков, от первой грамоты до последней, и во всех периодах история их до настоящего времени не встречается ни одного, носившего чужеземное имя. Все без исключения называются именами, из Греческого календаря взятыми; а прозвищами зовутся по именам отцов, как то водится у нас между простым народом. К подтверждению мнения Г. Попова, Полевого и немногих других, смело производящих своих Донских казаков от амазонок и сармато-скифов и прочих первобытных обитателей Дона, равно и к подтверждению намёков других писателей, которые Азовских казаков с их Агусами, Сарыазманами и другими магометанскими вождями принимают или смешивают с нашими Донцами, я не нашёл в Истории ни одного достоверного довода. Из предыдущих происшествий читатели уже видели, что азовские или так называемые ордынские казаки состояли из смеси магометанских народов, в соседстве Дона живших; и хотя они назывались подданными Иоанна и служили ему, но Русскими не были. О разбоях Ордынских Казаков в последний раз упоминается в 1500 году, а на их место в запустелой, безлюдной степи, где хищники сии для грабежа скитались около 150 лет, спустя полвека являются в Истории новые казаки, под названием Донских. Сии, будучи русскими и потому подданными Иоанна, имели нашу веру, наш язык, наш облик и наши обычаи. Из них Низовые казаки, долго обитая на крайней черте Российской границы, в облике своём представляют смесь русской физиономии с азиатскими чертами по той единственно причине, что они добывали себе жён, красавиц от черкесов, турок, от татар, не столь прелестных, но рукодельных; иные же женились на калмычках, те считались более трудолюбивыми».

Отсутствие у лжеисториков знаний русской истории явно бросается в глаза, когда читаешь их заявления об «особом», нерусском, присущим якобы только казачеству способе самоуправления «кругом». Но дело в том, что этот принцип самоуправления казачьим сообществом взят из древнего чисто русского метода самоуправления мирской сходкой. Все общественные дела в русских поселениях решались на мирской сходке, в древнем Новгороде на вече. Этот принцип сходки в круг у казаков в сокращённом словообразовании превратился просто в «круг», не представляя в историческом плане для российского общества ничего нового. Так «кругом» стала называться их сходка, где каждый казак, от атамана до последнего имел равный голос. В сём собрании народ, по общему согласию, иногда же по большинству голосов ежегодно избирал и сменял Атаманов и Старшин своих, чинил суд словесный и приговаривал к казни обвинённых. Без согласия сего круга Войсковые Атаманы ничего важного или общественного предпринять не могли. Власть Атаманов, ограниченная волею толпы, была бы ничтожна, если бы посредством потворства и послабления не успевали они выходить из пределов своего долга, так что и менее хитрые из них почти всегда управляли самовластно. Власть в руках народа необразованного, воинственного и жившего добычею, производила, как вообразить можно, беспорядки весьма вредные для общества; самовластие же Атаманов, увеличивая всякое начало зла, производило ещё большие замешательства.

Харузин Михаил Николаевич (1860–1888 г.), в своей книге «Сведения о казацких общинах на Дону» пишет следующее: «В XVI веке появилось донское казачество. Оно складывалось постепенно путём колонизации, которая, то усиливаясь, то замедляясь, заселяла плодоносные, но тогда ещё почти безлюдные степные пространства по обеим сторонам Дона и по рекам Донцу, Хопру, Бузулуку и Медведице. Насельники, появившееся в этих девственных пустынях, были уроженцами разных краёв земли русской: областей северных, Малороссии, Запорожской сечи (первая значительная партия запорожцев появилась на Дону в 1588 г.), и другой инородческий элемент не замедлил показаться между ними, часть посредством простого приёма иноземцев в товарищи, часть путём брачных союзов казаков с полонёнными турчанками, черкешенками, татарками. Выходцы из России считали себя «людьми государевыми, но никак не помещичьими». (В дальнейшем эту фразу, запечатлённую Харузиным, извратили и от имени казаков стали говорить, что казаки считают себя людьми государевыми, но не русскими). Недовольные домашними порядками: наместников, тиунов, доводчиков, опричным правежом, чрезмерным оброком за землю в пользу служилых людей и т. д., побросали они свои родные места и пошли в «Поле» искать счастья и вольной жизни; но, уклоняясь от закона, признаваемого ими стеснительным, они не думали и не хотели выйти из подданства Государя и «на Царя» делали свои завоевания. На необъятной степной равнине быстро начинают возникать их своеобразные военные общины. Ещё в 1521 г., как свидетельствует наказ царскому послу Губину, земли от Азова до Медведицы были совершенными пустынями. Посол Ивана III Марк Руф, ехавший рекою Доном в Азов и обратно сухим путём до Рязани, писал, что «на Дону, кроме земли да неба, они ничего не видели».

Иногородних казаки не любят, обзывают «русскими», «русью» и всячески притесняют, хотя, по словам самих же станичников, не могут без них обойтись, потому что «русский и плетень огородит, русский и коваль, он же и землекоп, и портной, и плотник, овчинник, и пустовал, и чернорабочий, и торговец… Со своей стороны и «иногородние» терпеть не могут казаков, обзывая тех (особенно в верховых станицах) «чигой проклятой», завидуя их богатству и обилию плодородных земель.

В станице Аннинской, продолжает Харузин М. Н., довелось быть свидетелем следующего разговора, в котором, как мне кажется, довольно ясно выразилось воззрение казаков на пришлых, иногородних. В праздник около шинка столпились казаки, уже несколько подвыпившие. В это время к шинку пробирался один из иногородних крестьян, живущих при станице. Завидя его, некоторые из казаков стали браниться:

– Ишь – русь-то!.. Русь ты проклятая!

Крестьянин остановился и, обернувшись, обратился к ближе всех стоявшему казаку:

– Ну, русь; добро. Да ты-то кто? Ведь и ты оттуда же, и ты русь…

– Как это я русь?! – Удивился казак, – ругаться лезешь?!.. Русь!

– Ишь ты… Мы тебе такую русь покажем – зашумели в толпе.

– Расея ты, говорю, – продолжал крестьянин, обращаясь всё к тому же казаку, – что ж, коли не Расея?

– Расея! Нечего финтить-то: казак – так и называй, а то знаем и сами, что Расея.

– Ну, значит, все одно.

– Все одно да не то… Прыток больно!

– Что ж, коли не одно?

– Что ж?! Мы Расея, да не то, что вы: вы – мужики, а мы казаки, царские, значит, слуги, вот оно что!

– Все ныне Царю-то служим, – возражал крестьянин.

Эта фраза: «Все нынче царю служим», как бы обязывает более подробно рассмотреть взаимоотношение казаков с царями, потому что не всегда эти отношения были двусторонне добропорядочными. Был период, когда Борис Годунов вводил опалы на казачество. А в «Смутное время» казаки вообще разделились, и добрая часть из них пошла воевать на стороне Лжедмитрия, помогала полякам грабить русские города и сёла и в конце концов помогла полякам утвердиться на московском престоле. Правда, потом многие опомнились и пристали к народному ополчению для освобождения Российского государства от польских оккупантов. А потом принимали участие в выборах настоящего российского царя.

За малым исключением, пишущие об истории донского казачества, с обидой описывают период царствования Петра Первого. Они считают, что реформы Петра уничтожили свободу и отняли казацкие льготы. Военная реформа, якобы, приравняла службу казачью к солдатской в кадровой армии. Но это далеко не вся правда из истории взаимоотношений казачества с Петром I. Обиду высказывают многие, а серьёзного анализа нет, что на самом деле происходило в казачьей среде в тот период, и почему такие благодушные первоначальные отношения между казаками и Петром I обернулись серьёзной реформой казачьей организации. А начальный период этих взаимоотношений для казачества складывался весьма благодушно. Вот что об этом пишет М. Н. Харузин:

«В 1696 году государь прибыл в Черкасск вторично с армией в 64000 человек, под командованием боярина Шеина. К этой армии примкнуло 5000 Донских казаков. Атаман Леонтий Поздеев доложил, что турецкий флот стоит у Азова. С сотней казачьих лодок сам государь вышел в море на утлой казачьей лодке. В этой битве, на виду у царя казаки дрались с неимоверною храбростью. Они взяли два турецких корабля и богатую добычу: 50 тысяч червонцев, 70 пушек, 80 бочек пороху и много разного оружия. Воинские снаряды Пётр I взял в казну, а всю прочую добычу отдал казакам».

В следующий раз за участие казаков в усмирении астраханского мятежа Войско Донское было пожаловано «честными и знатными войсковыми клейнотами», посланными Петром при грамоте своей от 21 февраля 1706 года. То были серебряный вызолоченный пернач с каменьями, бунчук с яблоком, с доскою и с трубою серебряною вызолоченными, знамя большое, писаное на камке золотом, и шесть знамён камчатных, станичных, писаных золотом и серебром. Казаки весьма дорожили этой царской милостью, но ещё более они были обрадованы царским разрешением ходить в бородах и носить какое угодно платье. Атаман Кочетов, посланный из Черкасска в Москву с пойманными астраханскими лазутчиками, вернувшись, на расспросах говорил: «Мы, донские казаки, пожалованы и взысканы (отмечены) великим государем перед другим российским народом. К нам по сиё время не прислано царского указу о бородах и платьях. Мы и теперь носим платье по древнему своему обычаю, какое кому из нас нравится: один любит носить платье и обувь по-черкесски, по-калмыцки, другие привыкли ходить в русских платьях стародавнего обычая, что кому лучше хочется, тот так и делает, в том между нами – казаками распри или какого посмеха не бывает, немецкого же платья никто из казаков не носит, да и мастеров, которые бы умели делать немецкое платье, нет в наших городках. Кроме изволения государского, у нас, казаков, и охоты нет к немецкому платью».

Но с течением времени эти уважительные отношения были испорчены. Придя к власти, Пётр Великий занялся, по сути, переустройством жизни, быта, экономического и военного устройства патриархальной России. Это переустройство коснулось практически всех слоёв населения. Тысячи и сотни тысяч людей были привлечены к разнообразным работам. Многим это не понравилось, и они кинулись в бега. Известная пословица «с Дону выдачи нету» привлекла в казачьи края множество народу. Переселялись не только люди, искавшие казачьей вольности, переселялись землепашцы целыми семьями. Это привело к тому, что некоторые приграничные с районами донского казачества уезды совершенно запустели. Для розыска беглых и возвращению их к местам государственных работ, в 1707 году, во главе военного отряда на Дон был отправлен князь Юрий Владимирович Долгоруков. Несмотря на персональное указание Петра: «Обходиться с казаками вежливо, не вымогать взяток и не требовать лишнего корму и подвод». Долгоруков свои действия ознаменовал большой жестокостью, не только к беглым, но и к казакам. В это же время с «прелестными» письмами объявился атаман Булавин. Меж тем отряд Долгорукова успел собрать до 3000 беглых людей. Булавин в одну из ночей напал на отряд Долгорукова и уничтожил всех вместе с князем Долгоруковым. Этого Пётр простить казакам не мог. Вот с этого времени Пётр меняет своё отношение к казакам. На Дон отправляется более мощный воинский отряд под руководством брата Долгорукова уже без указания обходиться с казаками вежливо. Можно только представить, как брат мстил казакам за убийство брата. Булавинский бунт дорого обошёлся казачеству. Более 7000 казаков было убито или казнено. Десятки городков были сожжены и уничтожены до основания.

Вот такая очень краткая история взаимоотношений казаков с Петром I. И кого здесь больше винить? Но дело в том, что начало реформирования казачьего жизненно – военного уклада началось не с Петром I и не им завершилось, а продолжилось по инициативе самих же казаков. Но ещё до царствования Петра I, в 1671–1672 годах, после Разинского восстания казаки присягнули на верность царю Алексею Михайловичу Романову, отцу Петра I. Здесь надо вникнуть в суть стародавних отношений. Изменивший присяге во всех случаях подвергался жесточайшему наказанию. С одной стороны, присягнув, казак тем самым обязывался выполнять требования, предъявляемые к его службе царю и отечеству, с другой не так просто было обуздать вековую вольность казачества. Так зародился конфликт в отношениях между требованиями безусловного выполнения царских указаний и донским своевольством.

Тем не менее, на первых порах Пётр I подтвердил целый ряд прав и привилегий донских казаков. Это были привилегии, связанные с политическим устройством, с получением жалования за службу и возможностью самостоятельного его распределения. Были частично подтверждены привилегии на рыбные промыслы на Дону и в Азовском море, возможность беспошлинной торговли с приграничными российскими городами. Сохранил царь за казаками и обладание соляными манычскими промыслами и возможность торговли солью внутри Войска. Была оставлена привилегия изготовления (винокурение) и продажи внутри Войска вина и винных изделий. Государство по-прежнему освобождало казачье население от различных податей, налогов и повинностей. Демократические элементы управления частично проявлялись также в финансовой и хозяйственно-административной самостоятельности, в признании номинального равенства между казаками, независимо от должности, в обеспечении оружием и продуктами, а также в подсудности казаков только казачьим судам вплоть до начала XIX века. Таким образом, административные нормы права и российское имперское законодательство лишь частично, в особых случаях, применялось к Войску Донскому. В то же время земли донских казаков практи-чески включились в состав губернии, при сохранении за ними определённой автономности в управлении.

В связи с этими новшествами центральное имперское правительство перестало оказывать жёсткое давление на верхушку казачества. Именно в этот период резко возрастает роль Войсковой Канцелярии и войсковых старшин, происходивших, как правило, из домовитых казаков и военных чиновников. Постепенно стало замечаться расслоение когда-то единого казачьего общества на домовитую старшину, рядовых казаков и казачью голытьбу. Это стало приводить к тому, что начался постепенный захват старшиной Войсковых земель в частную собственность, а иногда и захват станичных общинных юртов. В дальнейшем это поведение старшины приведёт к бесконечным, многолетним, поземельным, межевым судебным тяжбам, связанным с нарушением границ станичных и хуторских юртов, а также границ земель донских старшин. Как видно из этой краткой информации, не цари, а само течение жизни привело к расстройству организации изначального казачьего правового порядка. Эти тяжбы продолжались в течение целого столетия, до тех пор, пока в 1818 году атаманом не стал генерал Денисов Андриан Карпович (1763–1841 г.).

Денисову А. К. быстро стало понятно, что многие войсковые порядки, заведённые ещё до 1760 года, не имели твёрдых письменных законов, а основывались только на обычаях, а древние обычаи уже были не в состоянии сдерживать нарушения, нужны были новые внятно прописанные административные законы.

Об этом же, ещё 100 лет тому назад, написал первый русский историк Татищев Василий Никитич (1686–1750 г.) в своём труде «Истории Российской империи», будучи непосредственным свидетелем тех событий. О казачьих внутренних порядках он пишет:

«Старших у них чрезвычайно много, и выбираются большею частью люди безграмотные. По-моему, лучше им определить одного войскового атамана, двух есаулов, одного писаря, а у тысячи казаков одного полковника или старшину; так как казаков с захребетниками считают от семи до десяти тысяч человек, то старшин не может быть более семи. Казаков в круг приходит множество, где и при слушании указов бесчинство, брани и крики бывают, и часто случается, что атаман унять их не в состоянии». И Татищев предлагает: «Не лучше ли исполнять указы в избе, но не в кругу, а атаману с есаулами и старшинами. Если же случится войсковое важное дело, то призывать сотников, а если будет дело о наряде войска или какое скорое объявление, тогда созывать в круг и десятников, а всех не созывать, чрез что у них чины будут в большем почтении, а подлость в страхе. Жалованье им небольшое, но и то по причине великих проездов с великою убавкою приходит, (на самом деле – примитивная коррупция) вместо 3000 в год достаётся по семи или осьми сот рублей. Наряды в службу у них беспорядочные: всегда нанимают казаков договором, причём атаман и старшины нанимают для своей корысти самых бездельных захребетников, худоконных и безоружных. Лучше разделить их на полки и наряду сотен по очереди. Всего хуже то, что они никакого для суда закона и для правления устава не имеют, поступают по своевольству, не рассуждая, что им полезно или вредно. По обычаю, за бездельные дела казнят смертию, а важными пренебрегают».

Видя такие порядки воочию, атаман Денисов принимает решение искоренить эти безобразия и установить единые правила жизни и деятельности казачества. По его предложению была создана особая комиссия, которая должна была:

– Составить донским полкам новую инструкцию.

– Установить правила относительно увольнения казаков на льготу.

– Уравнительно поделить общества (юрты).

– Поделить станичные земли, так как пространство станичных земель, основанное на праве давности захвата, не соответствовало числу населения в некоторых станицах.

Целью Денисова А. К. было распространить станичные юрты до такой меры, чтобы и «потомство не имело стеснения в поземельных довольствиях». Кроме того, комиссия должна была обратить внимание на устройство финансовой части в войске, чтобы, как говорил Денисов: «…расход основан был бы не на воле случая и желания, а на непреложных правилах».

По новому Положению управление Войском Донским было разделено на военное и гражданское. Звание войскового атамана окончательно утверждалось за наследником Престола. Наказному атаману поручалось непосредственное управление Донским Войском, для чего он наделялся правами военного губернатора и управляющего «гражданской частью».

В 1828 году высочайше было велено казачьим чинам иметь следующие наименования: казак, урядник, хорунжий, сотник, есаул, войсковой старшина, подполковник и полковник. В отношении общих сроков службы положение 1835 года различало дворян и простых казаков. Для дворян общий срок службы определялся в 25 лет. Общий срок службы простых казаков определялся в 30 лет, кроме гвардейских казаков, а также казаков-артиллеристов, служба которых продолжалась лишь 25 лет. 17-летний казак считался малолеткой и до 19 лет отбывал «сиденочную» повинность, на двадцатом году он шёл на службу в полк на три года, на Кавказе – на четыре. После трёх лет казак возвращался домой на два года, а потом снова шёл на службу опять на три года, и так до четырёх раз. Поэтому на службе были казаки 20-ти лет, 25-ти, 30-ти и 40 лет.

В 1870 и в 1874 годах в «Положение» вносились изменения. Теперь всё казачье мужское население обязывалось нести 20-и летнюю, (с 1909 г. – 18-летнюю) военную службу, но находиться непосредственно в армии надо было всего четыре года. Остальные годы дома в запасе. «Положение об управлении Войска Донского 1835 г.» регламентировало штаты и внутреннее устройство войска. Его нормы позже были положены в «Положения» всех других казачьих войск.

Положение рассматривало и казачьи земли. Оно позаботилось о правильном разделении станичных юртов. Земли, на которых был каменный уголь, отвело в собственность Войска. На каждую станицу был нарезан такой участок земли, чтобы на одного казака приходилось до 30-ти десятин паевой земли (одна десятина равна 1,092 гектара). Каждая станица должна была разделить свои земли и отвести участки для пашни, сенокосов, пастьбы скота и рабочих лошадей, для конского табуна и «гулевого» скота. Пахотная и сенокосная земля разделялась на паи и право на неё имели все служилые казаки. Вдовы и сироты получали полпая. А вдовы с сиротами – полный пай. Вот таким образом, по мнению лжеисториков, царское правительство угнетало казаков.

О принадлежности земли и пресловутом «присуде» можно сказать только то, что это очередная выдумка тех же «знатоков», что ратуют за казачью национальность. Здесь есть необходимость повторить, что первым, если это можно назвать «присудом», был не божественный, а грамота, якобы, данная донским казакам Иваном Грозным за участие тех в битве за Казань. В устном казачьем рассказе говорится, что Иван Грозный дал казакам грамоту, в которой, якобы, говорилось, что: «… Вся земля по реке Дону и её притокам передаётся казакам и никто не смеет сгонять их оттуда. А кто посмеет сгонять их оттуда, тот будет проклят на веки и станет врагом царским…». Примерно так изустно передавалось содержание той грамоты из поколения в поколение. Но была ли на самом деле эта грамота, сказать трудно, так как ничего подобного историками найдено не было. Было бы лучше, если бы эта грамота сохранилась – это был бы важный аргумент, доказывающий факт получения казаками права землепользования от русского царя, а не через выдумку о «божественном присуде».