Текст книги "Историки о происхождении Донского казачества. Ассимиляция или вымысел?"

Из-за таких «историков» нельзя обойти стороной те их заявления, которые связывают происхождение казачества с относительно малочисленными племенами, которых Татищев В. Н., в своей истории называет народцами, таких как куманы (коумани), торки, берендеи (берендичи), половцы, кипчаки (капчак). Татищев В. Н., пишет: «Торки, иногда учтиво торпеи, а также берендеи и черные клобуки именуются, и выше показано, что с половцами единородны были. Имя их от бога ль Тора или сарматского гневливый произошло, неизвестно. Историки их по-разному именуют, как то: торки, печенеги, казары, черные клобуки и берендеи, думаю, что разные народы смешаны были. После нашествия татар все сии имена угасли, явно татары к себе присоединили».

Ниже приведены краткие высказывания нескольких историков об этих народностях. Так в Лаврентьевской летописи говорится: «Бог же един вєсть ихъ кто суть и отколє изидоша. премудрии мужи вєдять я. Добрє кто книгы разумно умєеть. мы же их не вємы кто суть. Но сдє вписахом о них памяти ради. Русскых князии беды. Яже бысть от них. И мы слышахом яко многы страны поплєниша. Ясы. Обезы. Касогы. и Половець безбожных множство избиша. А инєхъ загнаша. и тако измроша оубиваеми гнєвом Божьимь. И пречистыя его Матере. много бо зла створиша ти оканнии Половци Рускои земли. того ради всемилостивыи Бог хотя погубити. и наказати безбожныя сыны Измаиловы Куманы. Яко да отмьстять кровь хрыстияньску. Еже и бысть над ними безаконьными. придоша бо ти Таурмению всю страну Куманьску. и придоша близь Руси. Идеже зовется валъ Половечьскыи. И слышавше я Русстии князи». Древнейшая русская летопись, относит куманов, они же половцы, наряду с печенегами и туркоманов к потомкам Измаила, или к сарацинам, то есть последователям Мухаммеда.

Русские летописи различают, кроме печенегов, ещё три кочевых народа на территории нынешней южной России: торков (торъци), берендеев и половцев. Первые, как и печенеги, принадлежали к более старым тюркским народам. Йозеф Маркарт (1864–1930 г.), в своей работе «О происхождении народа куманов», пишет: «Куманы, отправившись завоёвывать мир вместе с монголами, были побеждены мадьярами, после чего не представляли больше никакой опасности и уже, много столетий назад, перестали существовать как народ. До этого, в 1080 году, торки, вторглись на Русь, близ Переяславля (на Трубеже, левом притоке Днепра), но князь Владимир Всеволодович разбил их. С 1095 по 1105 гг. торки упоминаются чаще как наёмники русских князей и враги половцев. Один раз сообщается о том, что берендеи, печенеги и торки объединились против русичей, а после того как русские князья победили половцев в 1103 г., печенеги и торки упоминаются как пленники или слуги. Летописец причисляет туркоманов, печенегов, торков и куманов (коумани) или половцев к сыновьям Измаила, то есть считает их мусульманами. В XII-м веке имя торков из истории исчезает. Команы принадлежат к роду тюрков, и говорят они по-тюркски. Однако они не почитают ни Моисея с пророками, ни господа нашего Христа, ни Мухаммеда. Куда бы они ни направлялись, с ними странствуют жены, дети и все их имущество, которое размещается на деревянных повозках, составляемых вокруг лагеря в виде стены. Берендеи впервые упоминаются в 1097 г. вместе с печенегами и торками как враги князя Василька Ростиславича. В 1105 г. торки и берендеи потерпели поражение от Боняка, вождя куманов. По мнению Леже, берендеи (в ином написании берендичи) обитали на левом берегу Днепра, были побеждены Владимиром Мономахом и платили дань русским князьям. Имя их исчезает после XIII-го века».

У Рубрука тоже есть упоминания о представителях этих народностей, жителях степей, о них у него записано: «Там имеют обыкновение пасти свои стада команы, рекомые капчат». Историк Рашид-аддин прямо называет половцев русской летописи кипчаками. Арабские историки к этим названиям добавляют свой взгляд на наименования и происхождения этих народов. Так арабы в XII-м веке всё ещё называют часть жителей Поволжья огузами, а не команами или кипчаками, а с другой стороны, западноевропейские и византийские хронисты предпочитают называть их команами (за исключением русских летописей, где они именуются половцами), в то время как мусульманские и монгольские источники знают только кипчаков. В продолжении своей истории Йозеф Маркарт пишет: «В настоящее время кипчаки представляют собой один из родов, так называемых кара-киргизов, то есть собственно киргизов, которые составляют около 10 % всего населения прежнего Кокандского ханства; они живут на восточной границе Коканда и стали полукочевниками лишь в новое время; они представлены большинством населения в районах Оша и Андижана. Однако и в древних областях расселения кимаков (они же кипчаки) мы можем встретить их, а в настоящее время: они составляют один из четырёх родов Средней орды (Среднего жуза) казахов (так называемых киргиз-кайсаков – т. е. тех кто и именовался казаками). Так как кипчаки вряд ли все оставили свои прежние родовые земли, нам представляется, что средняя орда казахов (собственно кипчаков) вполне может претендовать на звание прямых потомков древних кипчаков. Все перечисленные названия не производят впечатление древних и возникли, возможно, лишь в монгольские времена; частично они образованы от имён вождей, как это было с названиями печенежских орд и монгольских улусов».

Исследуя появление половцев, историки приходят к таким выводам, что половцы или команы, вышли из окрестностей Каспийского моря, разгромили остатки орды козар, печенегов, узов и заняли земли от Дона до Молдавии. В XI веке половцы, выгнав козар, завладели их городами, которые те построили на берегах Дона. В летописях упоминаются половецкие города Балин, Чевшлюев, Осенев, Сугров и другие, – все на берегах Дона; также многие вежи и кочевья. Их жилища простирались по реке Салу, словом, вся теперешняя земля донских казаков, та, что национал-казаки называют «присудом», была занята половцами. «… Новые варвары сии, ища добыч, беспрестанно разоряли Россию; опустели многие города и села от грабежей их». (Татищев). И что-то никто из историков, описывающих те времена не нашёл ни единого сражения этих казаков из сторожей о которых сейчас рассказывают современные лжеисторики. Зато настоящая, а не выдуманная история наверняка знает, что в 1101 году терпение русичей закончилось. В это время была собрана объединённая дружина. После этого двинулись в половецкую землю. Разгромили половецкие орды и вежи так, что несколько лет не было слышно о половецких нападениях. Эта первая выигранная у половцев битва показала, что, объединяя силы, можно громить боевые орды половцев. Через десять лет русская рать вновь двинулась, теперь уже в дальний боевой поход, в центральные области, к городам половецким, что находились на берегах Дона. Взяли город Осенев, Сугров. Прошли к Салу, где состоялась кровопролитная битва, в которой русские одержали очередную победу. В 1116 Сын Мономаха Ярополк опять ходил к Дону громить половцев, взял три города: второй раз Сугров, Чевлюшев и Балин. В общем, отогнал половцев от нашего пограничья так, что, когда в 1120 году опять пошёл в поход, не встретив никого, вернулся. В 1127 году войско Мстиславово загнало половцев не только за Дон, но и за Волгу.

Таким образом, власть их в регионе, который через четыреста лет станет областью донского казачества, мало-помалу исчезала. Но они всё ещё скитались тут до появления татар. А в 1198 году Великий князь Владимирский (что на Клязьме) Всеволод, как пишет летописец: «…ходи на половцы с сыном своим Константином, половцы же, слыша поход его, бежаша и с вежами прочь; князь же великий ходив по становищам их, иде прочь возле Дона». В сие время русскими разорены и сожжены зимовья их. Так древнерусске княжеские дружины освобождали территории для будущего донского казачества.

Нашествие татар совершенно искоренило половцев. Главный половецкий хан Юрий Кончакович хотел бежать в степи, но татары убили его и с ним другого хана Данила Кобяковича. Татары гнались за половцами до самого Азовского моря и в короткое время подчинили своей власти народы с Кавказских предгорий. Так окончилось существование половецких орд в землях, которые в дальнейшем станут местом существования зарождающегося донского казачества. А русские племена издревле расселялись на этой огромной территории. Далее мы увидим то, что люди, уходя в казачество, наверняка имели какие-то исторически заложенные в русском сознании знания о прежних местах проживания и походах русских дружинников в тех краях.

Российская и советская археология, ведя многолетнюю деятельность, обоснованно утверждает, что до средневековья Русь прошла огромный путь длиной в 50 тысяч лет от самых истоков верхнего палеолита. За это время сформировались и претерпели изменения многие человеческие навыки. Не изменилась только антропология: русский человек остался в том виде, в котором он сформировался тысячи лет назад. Этот человек сохранил в себе те самые древние гены и донёс их до настоящего времени. Все современные русские люди – потомки самых первых жителей Русской равнины. Таким образом, нашим предкам не менее 50-ти тысяч лет.

Многолетние археологические находки систематизированы современной археологической наукой. Обращает на себя внимание обилие археологических памятников на Русской равнине: по двенадцати областям России – 1155 стоянок, и это – в мезолите, то есть 11–16 тысяч лет назад. По данным археологии, эти памятники относятся к автохтонным, т. е. местным культурам. А по данным ДНК-генеалогии эти памятники соответствуют носителям гаплогруппы R1a. Одной из самых древних стоянок человека современного типа, европеоида, мировое археологическое сообщество признало поселение Костёнки, расположенное в Воронежской области России. Этой стоянке 50 тысяч лет. А к 40-му – 30-му тысячелетию до н. э. европеоидный человек заселил всю Русскую равнину, пишет археолог Хрисанфова Е. Н.

По географическому признаку, а именно по зарождению на просторах Русской равнины этот вид человека – проторус. В археологическом каталоге он имеет наименования по местам обнаружения, т. е.: костёнковец, сунгириец, фатьяновец, авдеевец и т. д… Наиболее ранний этап расселения неоантропов связан именно с группой костёнковско – борщевских стоянок, возраст самой древней из которых – Костёнки (Маркина гора) относится к периоду 50–45 тыс. лет до н. э.

К настоящему времени комплекс «Костёнки» признан самым древним местом обитания человека современного типа. С результатами и выводами археологических изысканий можно познакомиться в работах таких известных археологов как:

1. Рогачев А. Н., «Александровское поселение древнекаменного века у села Костёнки на Дону», 1955 г.

2. Дебец Г. Ф., «Палеоантропологические находки в Костёнках», «Советская этнография», 1955 г.

3. Синицын А. А., «Исследование памятников древнейшего этапа верхнего палеолита Восточной Европы». Раскопки стоянки Костенки-14 (Маркина Гора), Институт истории материальной культуры РАН, 2004 и у других археологов.

В 1972 году Верхневолжская экспедиция Института археологии Российской академии наук открыла комплекс Сахтышских неолитических стоянок, расположенных в Тайковском районе Ивановской области по берегам речки Койки, временного периода 5240–3430 лет до н. э. т. е. за 1000 лет до начала цивилизаций Шумера Египта. (Алексеева Т. И.).

Таким образом, антропологи и археологи уверенно относят представителей открытых ими культур Окско-Волжского междуречья к автохтонам (местным), проторусского (европеоидного) происхождения 4 – 2-го тыс. до н. э. (Алексеева Т. И.), которые, в свою очередь, явились генетическим наследием такой же автохтонной культуры Окско-Волжского региона – «верхневолжской». Последняя уходит своими корнями также в автохтонные, т. е., местные культуры европеоидов (проторусов) – иеневскую (с центром в Москве, 10 – 6-е тыс. до н. э.), вышедшие из рессетинской культуры (также округи Москвы, 11 – 9-е тыс. до н. э.), в свою очередь развившейся из юдиновской (13-е тыс. до н. э.), авдеевской и зарайской (близ Москвы, 21-е – 20-е тыс. до н. э.), сунгирской, гагаринской, елисеевической (35–30 тыс. до н. э.) и, в конце концов, произошедших от первой культуры неоантропов – русов – костёнковской возрастом 50 тысяч лет.

Глава 2. Зарождение донского казачества

Если заглянуть в «Казачий словарь-справочник», изданный в США, в Калифорнии, составитель словаря Г. В. Губарев, редактор – издатель А. И. Скрылов 1966–1970 г., там можно найти комментарии с умышленно нацеленным подтекстом, вставленным иностранными специалистами. Для этого они берут географию Зябловского Евдокима Филипповича – автора книги «Новейшая география Российской империи». Издана в 1807 г. в Москве и напечатана в типографии С. Селивановского, «с дозволения Цензурного Комитета, учреждённого для округа Императорского Московского университета». Часть третья этой книги говорит «Об обитателях государства, их языках, вере и упражнениях народных». В параграфе 82-м перечисляются «народы словенские»: 1) Россияне, владеющий народ в Российском государстве, живут везде в России. 2) Козаки, кои суть: Донские, Гребенские или Терские, Волжские, Оренбургские. Сибирские, Малороссийские, Бугские и Черноморские. 3) Поляки. Другие славянские народы не обозначены…». Американцы вставляют: «Эта общая и официальная точка зрения нашла также своё отражение в школьном учебнике географии К. И. Арсеньева, который за время с 1818 по 1849 г. выходил в двадцати изданиях». Вот как раз на этот момент нацелена зарубежная, провокационная, вставка: «Во время издания географии русское научное мнение ещё не отнимало у Казаков права называться отдельным славянским народом». Эта вставка в «Казачий словарь-справочник внесена авторами из США, чтобы на умышленно извращённом смысле заострить внимание сторонников не русского происхождения казачества. Давайте документально проверим, такой ли смысл вкладывали Зябловский и Арсеньев в свои «Географии».

У Константина Ивановича Арсеньева (1789–1865 г.) в части 3 «Разделение жителей», на стр. 58 говорится: «В России считается до 100 различных племён». Далее Арсеньев пишет, – к славянскому племени относятся: «а) русские, поляки, козаки и славянские поселенцы в южных губерниях». Далее на стр. 59 он к не русским в составе славянского племени причисляет только поляков. Подводя итог, Арсеньев пишет:

«Итого нерусских в России 11 млн. человек. Собственно русских остаётся до 34 млн. человек». Так что, ни коим образом Арсеньев не считает казаков не русскими, а как раз наоборот причисляет их к русским, что же здесь не понятного?

Без сомнения, непосредственные авторы географических учебников и не задумывались разделять казаков на русских и не русских. Они писали о едином славянском народе, едином роде, это выражается в учебнике записью: «Другие…».

Ох, какое навеянное подленькое предубеждение. Арсеньев, который издавал свою книгу несколько позже Зябловского, не стал себя утруждать перечислением всех казачьих войск России, так как наверняка понимал, что достаточно просто обозначить народы одного славянского рода, одного языка, одного вероисповедания как раз для того, чтобы ученики имели прямое представление о том, что русские, что казаки это единая национальность, единый славянский народ.

Поэтому он и не опускается до перечисления всех одиннадцати казачьих войск России. Потому что знал, что государственной властью в казаки в разное время верстовалось местное население, для того чтобы как раз создать класс служилых, военнообязанных людей, из которых в случае надобности, с наименьшими финансовыми затратами, можно будет быстро сформировать военные подразделения. А истоки начала российскому казачеству следует искать не на Дону, а гораздо севернее.

С древнейших времён и до царствования Петра I на Руси всегда существовал, можно сказать, класс свободных, вольных людей. Объединяясь, они бесстрашно устраивали разорительные набеги на татарские, да иногда и на русские других княжеств поселения. Так в 1360 году в княжение новгородского князя Димитрия Константиновича новгородская вольница взяла город Жукотин на реке Каме, перебила там множество татар и разграбила их богатства. Жукотинские князья жаловались хану, и тот велел русским князьям переловить разбойников и прислать к нему в Орду, что и было исполнено тремя князьями: суздальским, нижегородским и ростовским, которые нарочно для того съезжались в Кострому.

Под 1363 годом Новгородский летописец говорит, что приехали с Югры дети боярские и молодые люди с воеводами – Александром Абакумовичем и Степаном Ляпою: воевали они по реке Оби до моря, а другая половина рати воевала верховье Оби. Двиняне стали против них полком, но были разбиты. Чем вызвали негодование Великого князя Дмитрия Ивановича (Донского). Но это не останавливало новгородскую вольницу, и в 1366 году опять пошли из Новгорода молодые люди на Волгу без новгородского слова с тремя воеводами: Осипом Варфоломеевичем, Василием Фёдоровичем, Александром Абакумовичем, много басурман побили под Нижним и в том же году возвратились поздорову. От названия речных судов «ушкуй», на которых они совершали свои набеги, стали они прозываться ушкуйниками. По своей сути эти набеги явились прототипом будущих казацких речных и морских походов, а это всё вместе через речные и морские походы, объединяет в одно историческое целое единый народ. Народ, издревле ходивший на судах по Волге и Каспийскому морю, по Дону и Азовскому морю, по Днепру и Чёрному морю в Крым и к Византийским берегам и т. д.

Как подтверждение слов автора можно привести выдержку из «Хроники Европейской Сарматии», впервые опубликованной на латинском языке в 1578 г. и затем изданной в расширенном польском варианте в 1611 г.

А. Гваньини, характеризуя казачьи суда, замечал: «В таких же точно лодках прежде Русь чинила шкоды греческим (византийским) императорам, заходя иногда даже под самый Константинополь, как о том Зонарас, греческий историк, пишет. Да и сегодня едва ли не то же делали бы казаки, если бы их было так много». Эти же фразы мы находим в «Хронике польской» у Бельского И., вышедшей в свет в 1597 г. и использованной при написании труда А. Гваньини.

На вопрос о происхождении казачества даёт ответ русский исследователь-историк Номикосов Семён Филиппович (1837–1900 г.). На основании данных, собранных им он в своей исследовательской работе «Статистическое описание области Войска Донского» делает следующий вывод:

«В 1224 году пришли в землю Донскую монголы, подчинившие в 1237 году своей власти всю Россию. В последовавших затем беспрестанных стычках с татарами, разбившимися на несколько орд, началась мало помалу выделяться часть русских людей, занявших пустынные степи по Дону и Днепру и получивших в последствии название Донских и запорожских казаков.

Слово казак несомненно восточного происхождения, татарского или турецкого, и происходит от слова гозак или гузак (гусар), что значит легко вооружённый воин. Сама идея казачества не принадлежит русскому народу, ибо первыми по падении Римской империи казаками являются скандинавы в их безумно отважных морских набегах. В Азии казачество получило широкое развитие в удалых степных набегах на запад Азии и в восточной Европе. Монголы познакомили русских выходцев с удальством азиатских наездников и передали им название козак, а у норманов новгородские ушкуйники и иные русские люди заимствовали слово ватман, переделанное в ватамана и впоследствии в атамана, т. е. начальника. Конечно, с доскональною точностью мы не можем определить происхождение Донских казаков, как и вообще всякого народа, не оставившего никаких письменных источников. Но принимая во внимание тип казака, его, несомненно, рязанский говор, по крайней мере в верховых округах, его русскую речь, преданность православной церкви и ненависть к мусульманам, как к врагам Христовой веры, мы смело, вместе со специалистами – историками, можем сказать, что Донские казаки есть плоть от плоти и кость от кости русского народа.

В начале 1570 года Иоан Грозный прислал на Дон свою грамоту с послом Новосильцевым, заехавшим к казакам по пути в Крым. Эта грамота считается первою по времени и с неё начинается признанное московскими царями существование войска Донского. С этого же времени войско Донское считает своё трёхсотлетнее существование. Т. е. не многотысячелетнее, как лгут младо и лжеисторики, а всего-то трёхсотлетнее к моменту написания Номикосовым С. Ф. своего исторического труда в 1884 году.

Известный русский историк Карамзин о том, как образовывались основные силы донского казачества, писал следующее: «1544–1546 г. Опалы и жестокость нового правления действительно устрашили сердца. В 1560 г. репрессии против боярства и преданных им дворян и детей боярских значительно усилились. В 1565 г. с введением царём опричнины истребление и погромы бояр возросли ещё больше. Кроме этого 12,5 тыс. дворян и детей боярских, старых владельцев поместий были из них выселены, так как их земли и поместья отходили в опричнину, с предоставлением им поместий в других уездах. Всё это вызывало недовольство служилого сословия. Многие из них, не дожидаясь, когда они попадут под подозрение, бежали за пределы Руси. Именно в эти и последующие за ними годы на Дон хлынул новый поток переселенцев и был отмечен летописцами бурным ростом числа казачьих городков. Объяснить их естественным ростом населения нельзя. Вывод из всего этого следует только один: на Дон бежали изгнанные и опальные дворяне, дети боярские, купцы, служилые и посадские люди. Искали убежища на Тихом Дону даже бояре и князья. Имена многих из них канули в лету, но сохранившиеся, дают представление об их составе. Это: князья И. В. Друцкий, И. С. Чертенский, более известный как Смага Чершенский, И. Ф. Трубецкой; дворяне: Л. Г. Безобразов, С. Воейков; дети боярские: П. Д. Голохвастов, М. Д. Похомов и многие другие. За короткое время численность казачества резко увеличилась. На Дон пришёл цвет русского воинства. С разгромом опричниками Новгорода часть уцелевших его жителей так же бежит на Дон и Волгу. С их приходом резко активизируются морские походы казаков в Крым, Турцию и Персию.

До настоящего времени в казаках сидит обида на то, что о зарождении казачества в произведениях некоторых писателей и историков говорится о казаках как о беглых преступниках, которые, якобы, скрываясь от наказания, бежали в донские степи. По историческим фактам было и такое, но основа казачества заложена крепкими характерными людьми. Крупнейшие древние российские историки давно описали такое своеобразное российское явление, как казачество. Но то, что изначальное казачество существовало за счёт грабежей – это факт неоспоримый.

Рассмотрим по логике вещей: вот стародавний российский тать трахнул кого-то кистенём по голове, ограбил и дал дёру в донские степи. Ну, это же, право смешно. Автор летописного «Слова» резко осуждает усобицы, ослабляющие русскую землю и разоряющие русский народ, простых пахарей, смердов. Он порицает князя Олега Святославича, инициатора первых крупных межкняжеских усобиц. Автор «Слова» призывает князей к объединению в борьбе с половцами, с «погаными», опустошающими русскую землю. Он пишет: «Крамолы» княжеские разоряют население, ослабляют Русь и способствуют успеху «поганых». Летописное «Слово» отражает тенденцию осознающих своё единство народных масс, отдельных областей и княжеств к объединению Руси.

Междоусобные войны были большой российской бедой. Вот что на эту тему пишет Л. Н. Гумилёв (1912–1992 г.): «Надо думать, что вопрос об их взаимном добросердечии князей не интересовал. Ведь в 1216 г. в Ростово-Суздальской земле, без участия половцев, «пошли сыновья на отца, отцы на детей, брат на брата, рабы на господина, а господин на рабов». И на берегах Липицы за один день 21 апреля легло 9233 русских воина, убитых русскими же».

Для подобных войн князья содержали и вооружали боевую дружину. Встречаются в таких битвах боевые княжеские дружины. Часть людей погибает. Один из князей побеждает другого. Но князья, так или иначе, разбирались между собой. Оставшись в живых, побеждённый отправлялся в какой-нибудь захудалый уезд или городишко. Возникает вопрос: «Куда девались побеждённые дружинники?» Дружинник, попав в плен, чаще всего становился рабом. Другой, к примеру, ушёл от погони и плена, а что дальше? Вернуться в прежнее княжество нельзя, там командуют твои враги. Содержать тебя некому. Надо пробираться в другое княжество и искать себе какое-то занятие, дающее кусок хлеба. Это был один из моментов образования класса свободных вооружённых людей.

Кроме этого в российском государстве было установлено право ухода крестьян от хозяина после осенней уборки урожая и взаиморасчёта, перед Юрьевым днём 26 ноября. Это право существовало до 1649 года. Но, тем не менее, людей свободных, как их раньше называли – «не тягловых», в России всегда было с избытком. Так, на дворцовых землях великого князя Симеона Бекбулатовича в Тверском уезде, по книге 1580 г., из 306 случаев крестьянского перехода более 60 крестьян просто сбежали без всяких расчётов. Государственная власть своими указами пыталась обязывать свободных, вольных людей заниматься каким-либо ремеслом, чтобы их можно было облагать податями или налогами для пополнения государственной казны. Российский историк В. О. Ключевский (1841–1911 г.) так пишет об этом: «Около привилегированных землевладельцев, между холопами и свободными классами бродил многочисленный смешанно составленный слой вольных, или гуляющих, людей. В него входили и затяглые родственники тяглых домохозяев, не отделённые сыновья, братья и племянники, и захребетники, также не имевшие своего хозяйства, работавшие при чужом, и дети духовенства, не пристроившиеся к приходам, и дети боярские, замотавшиеся и бросившие службу, но ни к кому не поступившие во двор, и крестьяне, покинувшие пашню и не избравшие определённого рода жизни, и холопы, вышедшие на волю и ещё не давшие на себя новой крепости. Все такие люди, живя в селе, не имели земельного надела и не несли поземельного тягла, а обитая в городе, промышляли, но не отбывали городских повинностей».

О таких людях, как о нарождающемся казачестве, говорил виднейший российский историк Соловьёв С. М. (1820–1879 г.), написавший подробнейшую «Историю России с древнейших времён» в 29 томах. (Примечание: слово казак, в стародавние времена писалось через «о» – кОзак. Слова – «страна», «в стране» чаще всего обозначало понятие «сторона», «в стороне», а для понятия страна применялось слово – государство).

С. М. Соловьёв: «Известия о козаках становятся все чаще и чаще в обеих половинах Руси. Мы видели, что одним из господствующих явлений древней русской жизни была колонизация – постепенное население пустынных пространств Восточной Европы и потом Северной Азии. Как обыкновенно бывает в странах колонизующихся, усевшаяся часть народонаселения, предавшаяся постоянному земледельческому труду, выделяет из себя людей, характер которых и разные другие обстоятельства, находящиеся в большей или меньшей связи с их характером, заставляют выходить из общества и стремиться в новые, незанятые области. Понятно, что эти люди, предпочитающие новое старому, неизвестное известному составляют самую отважную, самую воинственную часть народонаселения; в истории колонизации они имеют великое значение как проводники колонизации, пролагатели путей к новым селищам. Отвага, нужная человеку, решившемуся или принуждённому оставить родину, идти в степь, в неведомую страну, эта отвага поддерживается в нём жизнью в степи, где он предоставлен одним собственным силам, должен постоянно стоять настороже против степных хищников. Отсюда эти люди должны соединяться в братства, общины, для которых война служит главным занятием. Так границы государства населялись казаками. Происхождение последних лучше всего объясняется нам теми памятниками, в которых говорится о заселении пустынных пространств, – льготными грамотами, которые правительство давало населителям, например приведённая грамота Науму Кобелю с товарищами: «Имеет Наум право людей к себе звать на те места, не тяглых и не письменных, добрых и не ябедников, не воров и не разбойников, которые из городов и волостей выбиты».

Во-первых, мы видим, что заселителям земель можно было всегда найти таких людей, не тяглых и не письменных, людей, не имеющих собственной земли, собственного хозяйства и долженствующих потому кормиться работою на чужих землях, при чужих хозяйствах, при чужих промыслах. Такие-то бездомовные люди именно назывались у нас казаками. Но понятно, что между этими людьми находилось много и таких, которые не хотели жить на чужих землях, в зависимости от чужих людей и предпочитали вести воинственную, опасную, но более привольную, разгульную жизнь в степи, на границах и далее, за границами государства; куда должны были деваться люди, выбывшие из городов и волостей».

В 1499 году киевский воевода Димитрий Путятич жаловался великому князю, что мещане киевские как скоро получили немецкое право, то отняли у воевод все уряды и пошлины городские. Вследствие этой жалобы дана была киевскому войту и мещанам уставная грамота о городских доходах, в которой говорится: «Если купцы или козаки приедут в Киев и станут на подворье у какого-нибудь мещанина, то последний обязан объявить о них воеводе или наместнику, по старому обычаю; если же не объявит, то платит воеводе пеню. Если осмник, выбираемый воеводою из слуг своих, застанет христианина, мещанина или козака в безнравственном деле с женщиною, то наместнику митрополичьему идёт с виновного урочная пеня, а воеводе – копа грошей. Если же осмник застанет в таком деле турка, татарина или армянина, то воеводе с виноватого идёт двенадцать коп грошей. Козаки, ходящие вниз по Днепру до Черкас и дальше, должны со всякой своей добычи давать воеводе десятину».

Семён Филиппович Номикосов (1837–1900 г.) в своём труде «Описание области Войска Донского» пишет: «В первом столетии признанного существования казачество жило исключительно войной и для войны. Оно не знало мирных занятий и свой хлеб, одежду, украшения незатейливых жилищ и конской сбруи, военные снаряды, – всё это добывало с оружием в руках, или получало в виде царского жалования. Только в недолгие промежутки от дальних походов или во время вынужденного обстоятельствами мира казак занимался звероловством и рыболовством. Хлебопашество было, безусловно, запрещено, «дабы воинским промыслам помехи не было». Уже вначале 1690 года Войсковой круг послал по Хопёрским и Медведицким городкам грамоту, запрещавшую пахать землю и сеять хлеб, предварив: «А если станут пахать и того бить до смерти и грабить». Это правило строго соблюдалось до Петра Великого и поддерживалось верховным русским правительством».