Текст книги "Историки о происхождении Донского казачества. Ассимиляция или вымысел?"

Вызвали на беседу Михаила. Согласия-то особо никто и не спрашивал. Было заявлено так: «Отправляем тебя на курсы бухгалтеров в Алма-Ату. Через месяц вернёшься, будешь работать в бухгалтерии». Виду конечно не подал, а сам-то рад: «Наконец-то избавлюсь от этой угольной пыли и грязи». Через день, получив необходимые документы, уехал в Алма-Ату.

Обучение было организовано в республиканском шахтоуправлении Казахстана. В одном из кабинетов поставили несколько столов, стулья, где и происходило начальное обучение бухгалтерскому делу. Учителями были работники этого же управления. Через месяц, получив кое-какие бухгалтерские знания, вернулся Михаил домой. В конторе ему определили стол, стул, ручку, карандаш, чернильницу и деревянные бухгалтерские счёты. Так бухгалтерия на всю его жизнь останется основным местом работы. Но это будет нескоро. Потом, пройдя уже более капитальное экономическое обучение, доработается он до главного бухгалтера шахтоуправления. Но это будет ещё нескоро. А пока он простой счетовод.

Как-то вызывают в контору Кирилла:

– Что им там от меня ещё нужно? – Крутилось в голове Кирилла, пока шёл в контору. Прибыл, доложил. Отправили в отдел снабжения. Пришёл к начальнику в кабинет.

– Вызывали?

– Да, Кирилл Ермолаевич, вызвали мы Вас вот по такому поводу. Просмотрел я Вашу анкету, Вы окончили среднюю школу, значит человек грамотный, считать умеете, не век же Вам тачку катать. У нас освободилось (это уже потом Кирилл узнал, как это место освобождается) место заведующего складом продуктов питания. Принято решение назначить Вас заведующим продовольственным складом с обязанностями продавца, продавать из склада продукты работникам нашего предприятия.

– Как же так? – Я никогда торговыми делами не занимался.

– А вот так, Кирилл Ермолаевич, разговор у нас с тобой короткий. Или ты принимаешь склад, или в угольный забой катать вагонетки. Завтра с утра придёшь за документами. Комиссия у нас есть. Вот с утра вместе с комиссией займётесь инвентаризацией наличности товаров в складе. Акт комиссии принесёте мне, и приступай к новой должности.

Так Кирилл стал заведующим складом. При складе была торговая лавка, в которой работники покупали продукты. Это был грамотно организованный кругооборот денежной массы. Получал работник в кассе зарплату, шёл в лавку и тратил там полученные деньги, а Кирилл сдавал эти же деньги назад в кассу, и так из месяца в месяц. Кроме этого надо было регулярно подавать заявки в отдел снабжение для пополнения распродаваемых продуктов, вести учёт приходов и расходов, готовить и передавать в бухгалтерию квартальные отчёты, одновременно быть продавцом в лавке.

Из-за личной добросердечности завёл книгу должников, куда записывал под роспись должников и суммы долга тех, кто перед получкой оставался без денег и просил выдать продукты в долг, а таких хватало. После получки все должники аккуратно приносили деньги и рассчитывались с долгами. Но, как говорится в народе: «В семье не без урода».

Жена начальника, Софья Елизаровна, всегда с улыбочкой заходила в лавку Кирилла, набирала продуктов на приличную сумму и поначалу сразу расплачивалась, но через некоторое время стала брать продукты в долг, как и рядовые работяги. Прошёл месяц, другой, а Софья Елизаровна только любезно обещала погасить значительно выросший долг. Кончилось терпение у Кирилла, да и отчёт за полугодие был на «носу».

При следующем появлении Софье Елизаровны в лавке, как обычно, обменялись любезностями: как дети, как здоровье, как дела домашние… Но на этом взаимные любезности закончились.

– Софья Елизаровна, – начал Кирилл, – надеюсь Вы принесли деньги, чтобы рассчитаться с долгами, а то у меня полугодовой отчёт на «носу»?

– Нет, Кирилл Ермолаевич, не принесла. Видите ли в чём дело – пришлось сделать кое-какие покупки для обстановки квартиры, так что ничего не осталось. Но я обещаю, что со следующей получки мужа, я обязательно рассчитаюсь с долгами.

– Софья Елизаровна, из-за Ваших долгов я уже который месяц не могу свести финансовый баланс. Наступает срок сдачи полугодового отчёта, я больше не могу давать Вам в долг продукты.

– Ну, как же так, Кирилл Ермолаевич, как Вы можете не доверять жене своего начальника? Вот Игнат Ефимович получит зарплату, и я с вами рассчитаюсь.

– Уважаемая Софья Елизаровна, я это слышу от Вас уже много месяцев. Прошлый раз, чтобы сдать финансовый отчёт я внёс в кассу свои деньги, надеясь, что вы рассчитаетесь со мной, а вы мне опять – нет денег. Но я же не могу на свою зарплату содержать семью директора. Простые рабочие получают гораздо меньше директора и регулярно рассчитываются с долгами.

С лица Софьи Елизаровны пропала всякая любезность:

– Я буду жаловаться на Вас директору…!

– На что Вы будете жаловаться? Я ведь не отказываюсь продавать вам продукты. Приносите деньги и покупайте всё, что хотите.

– Нам больше не о чем с Вами разговаривать, – взорвалась Софья, – Вы просто хам, Кирилл Ермолаевич! При этом резко развернулась и выскочила из лавки, хлопнув дверью.

– Вот так дождался! За свою доброту, за свои же деньги, ещё и хамом обозвала. Ну и дела… – вздохнул Кирилл.

Больше Кирилл её никогда не увидит, ни с деньгами, ни без денег. А тут ещё эта пословица крутнулась в голове: «От сумы и от тюрьмы не зарекайся», и как-то тревожно стало на душе.

Через пару дней приводит директор на склад ревизионную комиссию: «Кирилл Ермолаевич, скоро полугодовой отчёт, вот ревизионная комиссия поможет вам свести полугодовой финансовый баланс». Деваться некуда. Достал Кирилл приходно-расходные документы, учётные складские карточки и пошёл с членами комиссии в склад – считать, взвешивать и перевешивать, наличные товары. Часа через три закончили подсчёты складских товаров, прошли к столу, занялись бумажными расчётами. Составили итоговую ведомость наличных товаров, перешли к подсчётам финансовых средств. Кирилл предварительно подсчитывал и знал, что если приплюсовать директорские долги то финансовый баланс, как говорится, сойдётся «тютелька в тютельку». Достал Кирилл из стола книгу должников, собрался показать комиссии то, что баланс не сходится как раз на сумму долга, что устроила жена директора. Стал листать и остолбенел. Везде где были записи долгов жены директора – проставлены даты, суммы оплаченного долга, и стоит роспись директора.

– Что с Вами Кирилл Ермолаевич? – Засуетились члены комиссии, видя, как он побледнел.

А Кирилл и не знает что сказать, листает – один лист, второй – везде проставлены уплаченные суммы и росписи. Председатель комиссии, шустрый мужичок, взял из рук Кирилла книгу стал листать, а Кирилл опустился на стул и подпёр голову кулаками.

– Что вы взволновались, Кирилл Ермолаевич? Я смотрю по книге у Вас все долги погашены, – высказал своё мнение председатель.

– Да в том-то и дело что погашены. Вы что, не видите? – Брала в долг жена директора, а за уплату долга стоит свежая роспись директора.

– Ну, Кирилл Ермолаевич, это не нам решать – свежая роспись директора или старая. Давайте заканчивать с финансовым балансом, отнесём к директору, как он нам приказывал – пусть разбираются.

– Да кто там будет разбираться? – Выдохнул Кирилл.

Но деваться-то некуда. Пришли в контору, передали директору акты, книгу должников, доложили о недостаче.

– А может ошиблись, ведь всякое может быть? – Как бы сочувствуя, засомневался Игнат Ефимович, – ладно, пока отдыхайте, а я передам документы главному бухгалтеру, пусть он проверит, может и ошибку найдёт, а Вы Кирилл Ермолаевич завтра с утра зайдите ко мне.

Только к утру задремал кое-как Кирилл. Прекрасно он понимал, чем это разбирательство закончится. Да и товарищи рассказывали, что предыдущего кладовщика посадили за недостачу. Так вот оказывается, как устраивается недостача. А сейчас пойди, попробуй, докажи, что тебя директор обманул. Да кто ж это бывшему ссыльному поверит???

Утром явился к директору. Там уже двое из охраны лагеря: «Пройдёмте с нами Питиримов…». Через пару дней суд. По решению суда десять лет лишения свободы с отбыванием в исправительно-трудовом лагере. И повезли Кирилла за бесплатно из казахстанских степей к берегам Белого моря, в Архангельскую область на лесоповал, где и отбыл он, как говорится, «от звонка до звонка» все десять лет.

Не минула чаша сия и Михаила. Кирилла посадили в 1936 году, наступил 1937 год. Успешно работая в конторе, стал Михаил больше зарабатывать, можно было позволить себе иногда с друзьями посидеть за кружкой пива. Как-то в компании, за разговорами по организации советской власти Михаил уточнил, что Сталина народ не избирал, а его назначил Центральный Комитет партии. И не думал он и не гадал, что разговор-то провокационный, вот и попался он на эту «удочку». А «близкий товарищ» спрашивает:

– Так что, по-твоему – Сталин самозванец?

– Ты что, не понял, я сказал не самозванец, а только то, что его назначил Центральный Комитет партии, – ответил Михаил.

Но этот «близкий товарищ» оказался завербованным стукачом НКВД, отнёс он в «органы» рапорт, в котором обвинил Михаила в том, что тот, якобы, называет Сталина – самозванцем. Скорый суд пришил ему политическую статью и осудил на десять лет. Сидел он в «зоне» в 30-ти километрах от дома. Первые годы срока работал непосредственно на шахте. Лопата, кирка, тачка, вагонетка – вот главные орудия труда заключённого. Но во второй половине срока немного ослабили режим и перевели на работу в бухгалтерию, стало полегче. С этого времени жена Ольга, получила возможность навещать его в «зоне», иногда мать привозила кое-какие продукты.

Как не издевалась власть над Кириллом и Михаилом Питиримовыми, так и не удалось этой власти сгноить наших казаков ни в голодной и зимней стуже, ни в шахте, ни на лесоповале. Не удалость ей превратить казаков в безвольных, никчёмных людишек. И тот и другой вернулись в семьи, были у них дети и по работе дошли они до руководящих должностей и до конца дней своих оставались достойными и уважаемыми людьми.

Глава 14

А что же наши коммунары Сапожниковы? 1932 год, зима, состав тянется по заснеженной Сибири, в вагонах холод. Отец то и дело выскакивает на станциях за кипятком. Добегался, что подхватил двухстороннее воспаление лёгких, лекарств никаких. Уже проехали Иркутск, а дальше озеро Байкал, Забайкалье. Ни больниц, ни врачей. Пока доехали до г. Читы, у него уже жар, горячка. И только в Чите, уже в бреду, удалось передать его санитарной команде. А нашу мать, одну с двумя малолетними детьми, «телячий» состав потащил дальше. Сын, Коленька, заболел, а поезд всё шёл и шёл. Наконец в Уссурийском крае в г. Никольск-Уссурийском (сейчас это г. Уссурийск в Приморском крае) их сняли с поезда и уложили в железнодорожную больницу. В больнице холод, у малыша скарлатина. Вылечить так и не удалось, скончался мальчонка на руках у матери. Остаётся только удивляться, как, не заразилась и не заболела дочь Раиса, которой ещё и года не было.

В городе был переселенческий комитет, туда из больницы и направили Марию с ребёнком. Мужа нет, какой из неё строитель коммуны. Поселили временно, в каком-то бараке. Через переселенческий комитет дали запрос в Читу, что там с больным Петром Ивановичем, мать уже и не надеялась на его выздоровление. Долго ли, коротко, но ответ пришёл – отец поправился, и его скоро выпишут из больницы. Недели через три Пётр, по виду как «с креста снятый», но живой, приехал в Никольск-Уссурийский и нашёл свою жену и дочь, а сыночка нет. Поплакали вместе, но дальше жить как-то надо.

Переселенческий комитет направил их дальше к самой границе с Китаем в село Новогеоргиевку. Поселили опять же в бараке. Свободные комнаты в бараке всегда были, так как переселенцы одни умирали, поскольку добирались до места уже заболевшими, а другие разбегались кто куда после того, как получали от переселенческого комитета так называемые «подъёмные» – небольшие деньги на пропитание и кое-что из имущества – одеяло, матрас, ватную подушку, примерно как солдату – новобранцу. То есть выполнялось то, что в своё время предлагал Л. Д. Троцкий. Повторю, что он предлагал в государственном устройстве для сельского населения:

«…После уничтожения казачества и зажиточного крестьянства из оставшегося населения создать полувоенные крестьянские поселения с военной дисциплиной…». Тезису большевиков о союзе рабочего класса с крестьянством Л. Д. Троцкий противопоставлял тезис о враждебности крестьянства. Индустриализацию страны, считал Троцкий, необходимо проводить за счёт крестьянства, называя крестьянство «колонией промышленности». Для изъятия денежных средств из деревни он предлагал проводить повышение цен на промышленные товары с одновременным снижением цен на сельхозпродукцию и повышением сельхозналогов. В дальнейшем, под руководством И. В. Сталина, эта идея была воплощена в жизнь, коллективизацией и созданием колхозов, где колхозники вместо денег получали мизерную натурооплату на выработанные трудодни.

Вот и коммунаров, как в казармах, расселяли в бараках. Но благодаря умелым рукам Петра Ивановича и стараниям Марии Ермолаевны обустроили барачное жильё. Отец стал работать на стройке, а мать была за повара, готовила для рабочих пищу в примитивной столовой. С тех пор через всю жизнь нашего отца пройдёт стройка, и был он талантливым строителем.

Здесь же надо было обживать новое место, а место то, в природном отношении, было прекрасное. Небольшие горы, как их тут называют «сопки», покрытые лесами, обширные долины с луговой травой, дикого зверья, дичи разной полным – полно. Множество красавцев фазанов, которые прилетали и прибегали в село и часто кормились во дворах вместе с курами.

До чего же постаралась природа, раскрашивая петуха фазана: красная окантовка на головке тут же граничит с синим и голубым мелким оперением, которое обрамляется беленьким кольцом на шее. А ниже уже оперение переходит в жёлто-коричневые цвета с тёмными пятнами, оканчиваясь длиннющими перьями хвоста, а в солнечных лучах всё оперение отливает то жёлтозолотистым цветом, то красноватой медью.

В лесах полно грибов, толстоногие боровики с коричневыми бархатными шляпками, обабки, ближе к осени красноголовые подосиновики. А следом уже на подходе беленькие, мохнатые, грузди. На лесных опушках заросли дикой малины, в редколесье лианы дикого винограда, актиниди, китайского лимонника – ценнейшей лечебной ягоды. Дальше на горах редколесье смешанных лесов переходит в глухую хвойную тайгу. Здесь уже сосны и ели, и лиственница, сбрасывающая на зиму свои иголки. А над всей тайгой, над сплошным зелёным полем вершин многочисленных деревьев на семь – десять метров возвышаются многовековые кедры. Вершины этих гигантов облеплены гроздьями кедровых шишек, из хорошей шишки можно выбрать большой стакан орехов. Кое-где видны вершины уже отживших свой век кедрачей, раскинувших в стороны могучие сухие, в невообразимом переплетении, ветви.

Проработав какое-то время в Новогеоргиевке просто строителем (никакой коммуны так и не было создано), семья переехала и обосновалась на постоянное место жительства в городе Ворошилове – это тот же Уссурийск. Как только не назывался этот город: вначале это был Никольск-Уссурийский, потом Ворошилов-Уссурийск, потом Ворошилов, наконец-то остановились просто на Уссурийске.

Отец устроился в строительный отдел Уссурийского Райисполкома. Строить приходилось разное: жилые дома, магазины, промышленные и административные здания, склады, коровники. Проектировщиков и сметчиков по тем временам было мало, поэтому очень многое из предварительной подготовки к строительству приходилось делать самому.

Дома на большом столе прикалывал отец лист ватмана и вечерами, опустив над столом лампу, чертил проекты, когда проект был готов, он, обложившись справочниками «Строительных норм и расценок», сам рассчитывал сметы, а после как прораб (производитель работ) руководил строительством.

С октября 1941 года, так получилось, что как раз до октября 1945 года отец прослужил в армии. Но их войсковая часть входила в один из двух Дальневосточных фронтов, которые в разукомплектованном составе держали на границе с Китаем, оккупированном в тот период японцами. Поэтому находились в постоянной боевой готовности к отражению японского нападения. Начиная с 1944 года, вели большую подготовительную работу по подготовке к войне с Японией. А потом и война с Японией, в которой он участвовал.

Хотя отец не имел высшего строительного образования, но благодаря врождённому строительному таланту, огромному опыту и трудолюбию он качественно и своевременно справлялся со строительными заданиями. Начальство это заметило. Стали Петру Ивановичу поручать руководить сначала небольшими стройками, а потом уже и большим капитальным строительством.

По тем временам немало государственных объектов строили заключённые. Такой дармовой рабочей силы в стране было с избытком. Понятное дело, что это был не простой контингент, так что качественно выполнять строительные объекты было непросто. Непросто было и начальникам руководить такими «коллективами», ведь мог, как бы случайно, и кирпич на голову упасть. Но Пётр Иванович как-то умел устраивать нормальные и даже уважительные отношения с этим далеко не простым народом, хотя без происшествий не обходилось.

Даже при многоэтажном строительстве работа велась без применения механизмов. Кирпичи, раствор, т. е. весь строительный материал, на верхние этажи таскали на руках, в носилках или в вёдрах. Вот и решил отец механизировать этот процесс. Сделал чертёж механического подъёмника. Потом своими руками смастерил макет подъёмника. (Этот макет потом долго оставался моей игрушкой.) Представил своё изобретение руководству на утверждение. Предложение было принято. На механический завод дали заказ. Заказ выполнили, и вскоре механический подъёмник был установлен рядом со стеной строящегося объекта. Дело пошло быстрее. А хулиганистый народ решил использовать подъёмник вместо лифта – зачем же подниматься на верхние этажи пешком, когда есть подъёмник.

И вот однажды, когда начальства рядом не было, уселись вожачки в клеть подъёмника, дали команду на подъём. И так это весело поехали вверх. Только не выдержал трос такой нагрузки и оборвался. Обошлось без смертельного случая, но руки и ноги кое-кто переломал. Вот так закончилось это ухарство.

Как-то заметил Пётр Иванович, что притихли его работнички. Пошёл посмотреть, чем они там занимаются.

– Слышу, – рассказывал он потом, – кучкуются в одной из комнат недостроенного здания. Зашёл, смотрю, висит на ниточке, что-то вроде пальто, а молодой заключённый лезет в карман.

– Чем вы здесь занимаетесь? – Громко спросил отец.

Те вздрогнули, но потом увидели, что это Пётр Иванович – заулыбались, стоят, переминаются с ноги на ногу, а потом один:

– Ну что перепугались, Пётр Иванович, свой человек.

– Это мы у молодёжи экзамены принимаем, – разрядил ситуацию старший группы.

– Какие ещё экзамены, работать надо, а вы ерундой занимаетесь, – строжится Пётр Иванович.

– Пётр Иванович, но перекурить-то можно, да заодно проверяем, достанет он из кармана бумажку или оборвёт нитку.

– А если оборвёт, тогда что…?

– Значит, не сдал экзамен, – а сами смеются…

– Знаю я, чем заканчиваются ваши экзамены, – раскрывает свою информированность Пётр Иванович, – после них очередной «ученик» будет ходить с фингалами.

– И тут же продолжил, – значит так: покурили, хватит бездельничать, давайте-ка по работам. И таких запоминающихся эпизодов в строительной практике отца было множество.

В Приморском крае, в горах Сихотэ-Алиньского хребта усилиями геологов были обнаружены и разведаны более 200 месторождений олова, вольфрама, свинца, цинка, редких металлов, борного сырья, фарфорового камня, плавикового шпата. Один ЯГОК (Ярославский горно-обогатительный комбинат) Приморского края производил более 80 % всего плавикового шпата Советского Союза. Для разработки подобных месторождений в городе Уссурийске был создан трест «Дальолово». Дальнейшая трудовая деятельность отца много лет была связана с этим Трестом. К пятидесяти годам он уже старший инженер отдела капитального строительства треста (ОКСа). Приходилось руководить строительством жилых посёлков и обогатительных фабрик. Под его руководством были построены и начали промышленное производство фабрики Таёжного, а потом и Дальнего рудников.

Объём запланированных работ был огромным. В горах, в глухой тайге, надо было строить жилые посёлки для будущих шахтёров и работников фабрик. Одновременно с жильём строилась оловообогатительная фабрика. Но пока что из всего этого, только место на карте. Никаких дорог туда не было, но планы строительства были уже утверждены. А то, что утверждено партийным руководством, обсуждению не подлежит. Никогда наш советский и партийный аппарат не считался с элементарным человеческим жизнеустройством. Если уважать и ценить человеческую жизнь, то строительство надо начинать с дороги. Но тогдашние руководители думали по-другому. Строить дорогу это долго. В России есть опыт использования зимних ледяных дорог. Вон через Ладогу даже во время войны транспорт ходил, а без войны – по льду замёрзших рек, почему же не ехать строителям «к чёрту на кулички».

Зима, холод. Днём температура за минус двадцать, по ночам ниже тридцати. Ну и что, зато лёд прочный. Поэтому первых строителей и первые грузы, к месту будущих рудников, везли по льду замёрзших рек. Никаких специально оборудованных машин для зимней перевозки людей не было. Самое большее, чем оборудовались грузовики – это брезентовый тент на кузове. Дорога не ближняя. От Уссурийска к местам строительства – по рекам более 700 километров. Одевались потеплее: валенки, полушубки, тулупы. Часть пути от деревни к деревне проходила, хоть и по грунтовым, но наезженным дорогам. А вторая половина по бездорожью речных долин и по льду таких рек как Большая Уссурка, Арму, дальше по их притокам. Так добирались до мест строительства, подвозили людей и первое оборудование.

Устанавливали палатки. Привезли дизель-генератор. Устроили пилораму. Стволы, тут же сваленных деревьев стали распускать на доски. Брёвен хватало. Потом строили подсобные помещения, склады хранения подвозимого оборудования для шахты и будущей обогатительной фабрики. Работали лесорубами. Надо было очищать территорию будущего посёлка. В семи восьми киломерах от будущего посёлка, на речной долине выбрали ровное место под строительство аэродрома, которое тоже надо было очищать от вековой тайги и «пробивать» до будущего аэродрома дорогу. Аэродромная площадка была жизненно необходима. Естественно придёт весна, растает лёд, – всё никакой связи с большой землёй не будет. Единственная надежда на самолёт или вертолёт.

Начиналось всё это в 1955–1957 годах. В 1961 году, после окончания 7-го класса, я уговорил мать отпустить меня на стройку к отцу, в посёлок Таёжный. На поезде доехал до города Иман, (нынче Дальнереченск), там на автобусе до аэродрома. Купил билет на самолёт – АН-2 и полетел в Таёжный. Полевой аэродром в Таёжном уже функционировал. За прилетевшими пришёл из посёлка старенький автобус, на нём и приехали в посёлок. Спросил – где мне найти отца, которого там все знали, так как он был главным прорабом, т. е. главным производителем работ – руководил всем строительством. Вот так я отыскал своего отца. В посёлке уже обозначились две улицы свежесрубленных бревенчатых домов. В одном двухквартирном доме, одну квартиру занимал отец. Это была гостиничная квартира. Там была комната и кухня с печкой. В комнате стояли три кровати для приезжающих инженеров проектировщиков. Вот так и жили руководители строительства.

В том году уже полным ходом шло строительство олово обогатительной фабрики. Делать мне особо было нечего, вот я и бегал на стройку фабрики, да и отец чаще всего пропадал там, так как это и был главный объект всего строительства. Фабрика строилась на горном склоне – так, чтобы верхняя, бункерная часть фабрики находилась недалеко и на одном уровне со штольней, откуда будут выходить вагонетки с рудой.

Из штольни вагонетки должны подкатываться к бункеру и вываливать туда скальную породу. Эти каменюки попадали в жерло первой ступени целого ряда шаровых мельниц, где дробились на более мелкие куски. Уже более мелкая фракция через решётку попадала в следующую мельницу, и так несколько ступеней, пока не превращалась практически в песок, который интенсивно промывался, и лёгкая фракция уносилась водой, а более тяжёлое рудное олово оставалось – это и был оловянный концентрат, который собирался, ссыпался в небольшие (большой-то не поднять) мешки, грузился в самосвалы и отвозился на железную дорогу, где перегружался в вагоны и уходил на плавильный завод.

Уже работая на инженерных должностях, отцу приходилось, откликаясь на просьбы жителей, вспоминать молодость – перекладывать печи, выполнять столярные работы. У него был прекрасный набор столярного инструмента: рубанки, фуганки, калёвка, ножовки от мала до велика, продольные пилы. А ещё и уровень, и отвес, и кирочка, и мастерок… всего не перечислишь. Всю деревянную часть инструмента он делал сам, подбирая для каждого инструмента особую древесину.

До глубокой старости строительство не отставало от него. Уже в возрасте, после 70 лет, его приглашали строительные бригады, чтобы он подсказывал, как рубить деревянные дома. Когда его спрашивали, что он делает на стройке, он отвечал: «А я там ничего не делаю. Сижу и подсказываю: – Как окромить бревно, как связать венцы, как укрепить мауэрлат да на «ус» закрепить стропила, а к ним кобылки. – Как устроить обрешётку и крышу, чтобы её ураганом не сорвало. – Как сложить печь и дымоходы в деревянном доме, чтобы было тепло и пожару не случилось.

– А делать я ничего не делаю, ребята хорошие, слушаются, выполняют мои подсказки да вкалывают, вот так и я когда-то учился деревянному строительству, и они научатся, – рассказывал отец.

Так, под конец жизни, у отца появилась ещё одна профессия – «Советник по деревянному строительству».

После революции 1917 г. храм уничтожили.

Уссурийский железнодорожный вокзал внешне остался таким же до нынешних времён.

Народный дом. В советские времена драмтеатр.

Стал первой поликлиникой.

Женская учительская семинария.

Мужская прогимназия

Сразу и не выговоришь – Унтербергеровская улица.

Понаехал народ на ярмарку.

Школьные годы 10-й класс, выпуск 1964 г.

Так нас, школьников, возили на битву за урожай.

Очередное наводнение в г. Уссурийске. вода на улицах города перед входом в парк.

Геофизик Алина Петровна на маршруте. Лицо за сеткой накомарника.

Заслуженная артистка России

Поёт Александра Сапожникова.

Рыбалка на таёжных реках.

Сергей Петрович, офицер морской авиации.

Очередной вылет воздушного разведчика

А вот и те, кого искали.

Авианосец для самолётов с вертикальным взлётом

Рождённые «в рубашке». В Барнауле вместе с топливом заправили в баки 2 тонны воды. На взлёте отказали 2 двигателя, но мы справились.