Текст книги "Золото императора"

Глава 5
Сговор

Светлейший Пордака выбрал для визита к комиту Федустию не самое подходящее время. Ибо истинный римлянин просыпается только к полудню, а раннее утро – это время для самого сладкого сна. И если бы префект анноны заявился бы в этот час к патрикию Трулле, скажем, то его наверняка сочли бы невежей. К счастью, комит схолы агентов вел здоровый образ жизни, и если, случалось, проводил ночи без сна, то только в силу государственной необходимости, а отнюдь не ради пустой блажи. Федустий почти не пил и не предавался порокам, столь распространенным в больших городах. Его бы можно было счесть истинным римлянином старого закала, если бы не большая примесь галльской крови в жилах. Впрочем, эта кровь не помешала Федустию сделать стремительную карьеру при императоре Валентиниане, который ценил в человеке прежде всего деловые качества, а уж потом родовитость.

Федустий был уже на ногах и в ответ на витиеватое приветствие гостя лишь сухо кивнул. Пордака, не рассчитывавший на любезный прием, без приглашения присел к столу. Чем, кажется, слегка удивил комита, не ожидавшего от префекта анноны такой бесцеремонности. В конце концов, этот толстый проходимец, о темных делишках которого Федустию было известно больше, чем другим, мог бы вести себя скромнее. Комит уже приготовил доклад императору о махинациях с казенными деньгами, выделенными для общественных нужд, и теперь ждал, что скажет хитроумный Пордака по поводу вскрытых злоупотреблений.

– Прискорбно, что комит схолы агентов занимается сущей ерундой в то время, когда Рим буквально сотрясает от слухов о новом мятеже.

Федустию очень хотелось плюнуть в распаренное лицо жуликоватого Пордаки, но он сдержал эмоции, не желая ронять себя прежде всего в собственных глазах. Да и с какой стати метать бисер перед свиньей. Участь префекта анноны будет решена, как только Федустий представит доклад императору. В последнее время Валентиниан, разъяренный большими финансовыми потерями, не склонен потакать вороватым чиновникам. И если Пордаке удастся сохранить голову в неприкосновенности, то Федустий будет крайне этим удивлен.

– Ну что такое сто тысяч денариев, комит, когда речь идет о миллионах, – вздохнул Пордака, глядя на Федустия наглыми выпученными глазами.

Этот человек, похожий на евнуха, не на шутку раздражал комита, но верный своим принципам, Федустий решил предоставить префекту анноны возможность если не оправдаться, то хотя бы объясниться. Надо полагать, Пордака понимает, что перед ним сидит не просто комит, а человек, наделенный большими полномочиями, способный решить судьбу любого чиновника, включая префекта Рима Телласия, на защиту которого, видимо, рассчитывает проворовавшийся негодяй.

– Речь действительно идет о префекте Рима, но не о нынешнем, а о бывшем, – ласково улыбнулся комиту Пордака. – Ведь это именно сиятельный Трулла настрочил на меня донос?

– Допустим, – холодно произнес Федустий, – но какое это имеет значение, если представленные им сведения полностью подтвердились?

– Выходит, – развел руками Пордака, – человек, случайно растративший сто тысяч, виновен, а негодяй, ограбивший императора на четыре миллиона, свят?

Префект анноны уже во второй раз упомянул о пропавших миллионах, и это заставило Федустия насторожиться. Комит, к сожалению, был одним из тех людей, которые знали о золоте, отправленном Валенту, практически все. И уже хотя бы поэтому он попал под подозрение. Разумеется, Пордака догадывается о трудностях, возникших у комита, и теперь пытается шантажировать честного человека. Рискованный, прямо скажем, шаг. Федустий не из тех людей, которые легко поддаются на провокации.

– По-твоему, светлейший, это патрикий Трулла ограбил императорский обоз? – спросил с усмешкой Федустий.

– Обоз ограбили варвары во главе с магистром Фронелием и нотарием Руфином, – спокойно отозвался Пордака, – но ведь кто-то сообщил им о его маршруте. Я удивлен, высокородный Федустий, что агенты твоей схолы до сих пор не обнаружили людей, о которых говорит весь город.

Удар, что называется, попал в цель. Разумеется, Федустий знал о нотарии Руфине если не все, то многое. И даже принял кое-какие меры для того, чтобы заманить этого человека в ловушку. Но до сих пор он полагал, что имеет дело всего лишь с участником мятежа Прокопия, чей арест хоть и порадует императора, но не решит всех проблем, стоящих перед империей.

– По моим сведениям, патрикий Трулла встречался с Руфином в доме прекрасной Лавинии, к сожалению, мне не удалось выяснить, о чем они говорили, – продолжал как ни в чем не бывало Пордака. – Но ведь можно же догадаться, не правда ли, высокородный Федустий?

– Например? – холодно спросил комит.

– Я думаю, что речь шла о Фаустине и ее дочери, – ласково улыбнулся собеседнику Пордака. – Ты не знаешь, комит, кто прячет вдову императора? Ее ведь, кажется, не отправили в Медиолану вместе с патрикием Луканикой?

– Мне об этом ничего неизвестно.

– Не сомневаюсь, комит, – кивнул Пордака. – Но, вероятно, о ее местонахождении хорошо осведомлена вдова патрикия Варнерия, прекрасная Ефимия, иначе зачем бы одному из друзей нотария Руфина отправляться на ночь глядя в ее дом. Кстати, покинул он несчастную вдову только на рассвете.

У Федустия появилось почти непреодолимое желание ткнуть кинжалом под ребра улыбающемуся Пордаке, но это был слишком простой и неэффективный способ выхода из сложной ситуации. Следовало все хорошо обдумать, но префект анноны не дал комиту времени на размышление.

– Мне очень жаль, высокородный Федустий, но если ты в ближайшее время не предоставишь императору точных сведений о предателе, натравившем варваров на несчастного Ацилия и его легионы, то сиятельный Трулла укажет пальцем именно на тебя. И возможно, в Риме найдутся люди, которые, не из симпатии к Трулле, а из любви к истине, поддержат бывшего префекта Рима в его обоснованных подозрениях.

– Уж не себя ли ты имеешь в виду?

– По твоей милости, комит, у меня нет другого выбора, – развел руками Пордака. – Конечно, ты можешь попытаться устранить меня раньше, чем я открою рот, но я ведь не вчера родился, Федустий. У меня достаточно людей под рукой, чтобы защитить себя от наемных убийц.

Федустий вдруг осознал, что впервые в жизни угодил в ловушку, отлаженную совсем для другого человека. Речь шла об очень большой сумме, которой он не собирался делиться ни с кем. К сожалению, комит слишком увлекся охотой и не заметил хищника, подкравшегося из-за угла. Конечно, Федустий знал, что префект анноны Пордака негодяй, но он никак не ожидал, что ему придется иметь дело со столь осведомленным и пронырливым человеком. А ведь комита предупреждали, что Пордака вышел из самых низов, что он имеет обширные знакомства на городском дне. Что все владельцы притонов состоят у него в осведомителях. А следовательно, ни один человек, будь он хоть вор, хоть патрикий, не проскользнет мимо расставленных им сетей.

– Сколько? – спросил Федустий.

– Половину, – небрежно бросил Пордака.

– Десять процентов!

– Четверть, – вздохнул префект анноны. – И забвение всех моих грехов.

– Согласен, – процедил сквозь зубы Федустий и с ненавистью глянул на улыбающегося гостя.

Впрочем, чувства комита нисколько не волновали блистательного префекта анноны. Взнуздав норовистого Федустия, он теперь прикидывал, каким образом можно использовать этого желчного и надменного человека, с резкими, словно из дерева вырезанными чертами лица. Пордака был честолюбив, и замаячивший на горизонте денежный куш не мог удовлетворить всех его нарастающих потребностей. Метил он ни много ни мало как в префекты города Рима, и Федустий был именно тем человеком, который мог ему в этом поспособствовать.

– Тебе не кажется, комит, что нотарий Руфин слишком мелкая сошка и его поимка вряд ли успокоит императора Валента, которому всюду мерещатся предатели. Чего доброго он заподозрит тебя в мягкотелости, а то и в желании спасти от справедливого возмездия ненавистных ему людей.

– Что ты предлагаешь? – нахмурился Федустий.

– Нам нужен заговор, комит, – ласково улыбнулся собеседнику Пордака. – Заговор, участниками которого станут бывший нотарий Руфин, бывший магистр Фронелий, патрикий Трулла и нынешний префект Рима Телласий. Есть у меня на примете еще несколько богатых и глупых патрикиев, которые как нельзя более подходят на роль участников будущего мятежа.

– Ты толкаешь меня на преступление, Пордака, – надменно вскинул голову Федустий. – Ты предлагаешь мне оговорить перед императором честных людей.

– Это патрикий Трулла честный человек! – возмутился префект анноны. – Но ведь он встречался с патрикием Руфином.

– У тебя есть свидетели?

– Разумеется, – пожал плечами Пордака. – Скажу больше, сегодня под вечер патрикий Трулла ждет гостя, который привезет ему довольно увесистый мешок с золотом. Это всего лишь ничтожно малая часть тех денариев, которые предназначались императору Валенту, но попали совсем в другие руки. А потом Трулла отправится к префекту Рима Телласию. Ты следишь за моей мыслью, высокородный Федустий?

– Слежу, – буркнул комит.

– А Телласий, как ты знаешь, очень осведомленный человек. Именно он, по поручению императора, снаряжал ограбленный обоз и знал лучше других его маршрут. Если нам удастся доказать, что Телласий поддерживает связь с Руфином и его варварами, то вряд ли у императора возникнут хоть малейшие сомнения в том, что префект города Рима предатель.

– Ты уверен, что именно эти варвары ограбили обоз?

– В этом у меня нет никаких сомнений, – развел руками Пордака.

– Зато они могут возникнуть у императора, – холодно бросил Федустий. – А мы не можем рисковать. Префект Рима Телласий очень влиятельный человек.

– Я понимаю, – кивнул Пордака. – На этот случай у меня есть несколько мешков, клейменных печатью императора. Именно в таких мешках лежало золото, предназначенное для Валента. Один из них мы заполним денариями и подбросим в нужное место в нужное время. После того как этот мешок будет найден, у божественного Валентиниана отпадет всякая охота слушать оправдания проворовавшихся чиновников.

Федустию вдруг пришло в голову, что в лице префекта анноны он обрел союзника хоть и опасного, но на редкость умного и изворотливого. Пордака учел все. Он не просто открывал императору глаза на измену высокопоставленных чиновников, он еще и предоставлял Валентиниану возможность пополнить опустевшую казну империи за счет конфискаций имущества заговорщиков. И такой шанс император, конечно, не упустит, даже если у него и останутся кое-какие сомнения по поводу виновности тех или иных лиц. А возникшие по этому поводу угрызения совести он вполне может успокоить щедрыми пожалованиями тем людям, которые раскрыли заговор, подрывающий устои Великого Рима.

– Я так понимаю, высокородный Федустий, что Ефимия пригласила варвара в дом с твоего согласия?

– Ты правильно понимаешь, – слегка порозовел комит. – Рабыни должны были ублажить плоть варвара и сообщить ему место, где находится Фаустина.

– Конечно, – кивнул Пордака. – Это очень умный ход. Но вряд ли Руфин поверит Ефимии. Нужен еще один человек, который подтвердит сведения, полученные от нее.

Тема разговора была щекотливая, и префект анноны хорошо это понимал. Очень скоро в христианском храме должно было состояться венчание высокородного Федустия с благонравной Ефимией, и вот буквально за неделю до столь знаменательного события эта особа встречается с варваром. А сам комит выступает в неприглядной роли сводника. Тут даже самый циничный и расчетливый человек почувствует смущение. Конечно, Федустием в его отношениях с Ефимией руководит не любовь, а корысть, но ведь и правила приличий никто не отменял. Использовать свою будущую жену в качестве агента – до этого не додумался бы даже сам Пордака.

– Я не мог упустить столь удобный случай, – счел нужным оправдаться Федустий. – Этот наглый варвар буквально преследовал мою будущую жену.

– Он это делал по настоянию Руфина, – пояснил Пордака. – Бывшему нотарию известно о вашем с Ефимией предстоящем браке.

– От кого?

– От Труллы, естественно. Он же сообщил Руфину, что Фаустину прячешь именно ты. Но у Труллы хватило ума догадаться, зачем его старому знакомому понадобилась вдова императора Констанция.

– Проныра! – выругался Федустий.

– Нам его сообразительность пойдет только на пользу, – махнул рукой Пордака. – Ты не мог бы, комит, сообщить о месте нахождения Фаустины префекту Рима, сиятельному Телласию. Разумеется, это должно быть то самое место, о котором варвар уже узнал от Ефимии.

– Я как раз собираюсь к Телласию, – задумчиво проговорил Федустий. – Думаю, с этим не возникнет проблем.

– Вот видишь, комит, как все удачно складывается. Похоже, боги сегодня будут играть на нашей стороне.

– Я христианин, – напомнил Пордаке Федустий.

– Я тоже, комит, – улыбнулся префект анноны. – Так давай послужим не только императору, но и Христу. По моим сведениям, Руфин нашел убежище в храме Юпитера. Даже если это не так, то кто помешает нам обвинить фламина в заговоре против Валентиниана и святой веры. Я думаю, что благодарность епископа Симеона тоже не будет для нас лишней. Заодно он отпустит нам все грехи.

Патрикий Трулла, изрядно хвативший вчера вечером на пиру у куриала Модеста, пребывал по этому случаю в прескверном состоянии духа. А потому на появление в спальне Эквиция отреагировал крайне болезненно, запустив в управляющего кубком. К счастью, пустым. Эквиций поймал кубок на лету и аккуратно поставил на столик, расположенный у изголовья. Одновременно он бросил на хозяйское ложе увесистый кожаный мешок, наполненный, судя по всему, монетами.

– Откуда? – ошалело уставился на управляющего Трулла.

– Золото привез варвар, – пояснил Эквиций. – Имени своего он не назвал, но я догадался, что деньги присланы светлейшим Руфином.

Память наконец вернулась к сиятельному Трулле, а вместе с нею и умение соображать. Руфин, надо отдать ему должное, сдержал данное слово. А вот Трулла не мог пока похвастаться успехами в деле, которое считал важным. Собственно, он еще пальцем о палец не ударил, чтобы выполнить взятые на себя обязательства. А виной тому собственная лень и куриал Модест, которому как раз вчера понадобилось напоить благородных патрикиев вином. Справедливости ради надо признать, что вино у куриала было отменным, равным образом как и выставленные на стол яства. Трулле особенно понравился паштет из гусиной печенки, и он уговорил Модеста поделиться секретом его приготовления.

– Ты отправил повара к Модесту? – спросил Трулла.

– Отправил, сиятельный, – вздохнул Эквиций. – Тебе не о паштете следует думать, а о слове, данном нотарию. Руфин человек решительный, и если он заподозрит, что ты водишь его за нос, то я не поручусь за твою жизнь, патрикий.

– Не забывай, с кем говоришь! – вскричал рассерженный Трулла и тут же со стоном опустился на подушку.

– Так ведь Руфину терять нечего, он ходит по лезвию ножа, – продолжал спокойно Эквиций. – Я бы на твоем месте, сиятельный, обратился за поддержкой к префекту Телласию.

– А почему именно к Телласию?

– Потому что префект города Рима очень нуждается в деньгах. Не далее как сегодня утром кредиторы предъявили ему к оплате немалый счет.

– Ты это точно знаешь?

– А когда я ошибался в таких делах, патрикий.

Что верно, то верно, более осведомленного в вопросах финансов человека, чем бывший раб Эквиций, в Риме, пожалуй, не найти. Собственно, удивляться беде, свалившейся на голову префекта города Рима, не приходилось. Телласий вел роскошный образ жизни, часто путая городскую казну со своей собственной. И если в более счастливые времена ему это сходило с рук, то ныне подобная рассеянность могла обойтись очень дорого.

– Комит Федустий уже давно навис над сиятельным Телласием, словно коршун над добычей, – вздохнул Эквиций, – и только ждет подходящего момента, чтобы ударить наверняка.

– А чем префект Рима может мне помочь?

– У Руфина под рукой сотня головорезов, если ты, патрикий, всерьез задумал с ним посчитаться, то вагилы, городские стражники, тебе не помешают.

– Я что же, по-твоему, должен вести войну на улицах Рима?! – возмутился Трулла.

– А как ты иначе собираешься совладать с беглым нотарием?

Патрикий Трулла пожалел, что ввязался в гиблое дело. Лежал бы сейчас спокойно на мягком ложе, пережидая подступившую хворь. Но нет, жадность и честолюбие в недобрый час подтолкнули его к рискованному предприятию, в котором запросто можно потерять жизнь. К сожалению, отступать уже поздно. Но и в одиночку действовать слишком опасно. Эквиций прав, следует заручиться поддержкой сильных и влиятельных людей. И конечно, таким человеком вполне может стать префект города Рима. Вопрос только в том, какую долю потребует этот выжига за свое участие в прибыльном деле. Хорошо если ограничится половиной, а то ведь может попытаться наложить руку на все.

– А ты ему скажи, сиятельный, что куриал Модест в доле, – подсказал сообразительный Эквиций, – и что больше одной трети ты дать ему ну никак не можешь. В любом случае это будет очень большая сумма, в триста тысяч денариев по меньшей мере.

– Подожди, – насторожился Трулла, – откуда ты знаешь о сокровищах?

– Вот тебе раз, сиятельный, – удивился Эквиций. – Ты же мне сам вчера рассказал о кладе Прокопия.

Трулла, хоть убей, не помнил о состоявшемся разговоре, но это, конечно, не означает, что его не было. Патрикий знал о своей несдержанности во хмелю, и хорошо еще, если этой тайной он поделился только с верным человеком.

– Готовь колесницу к выезду, – распорядился Трулла.

– А стоит ли именно сегодня привлекать к себе внимание, патрикий? – покачал головой Эквиций. – Не лучше ли тебе отправиться к префекту города в носилках. Да и Телласий охотнее пойдет на сговор, если о вашем разговоре никто не будет знать. А всем любопытствующим мы объявим, что сиятельный Трулла захворал после пира у куриала Модеста и не будет принимать гостей до завтрашнего вечера.

Совет управляющего показался Трулле разумным. Даже если в эту ночь в Риме и его окрестностях случится нечто экстраординарное, то никому и в голову не придет связывать захворавшего патрикия с этим событием.

Сиятельный Телласий был крайне удивлен, когда таинственным гостем, о котором ему доложили шепотом, оказался не кто иной, как пьяница и развратник патрикий Трулла. У префекта Рима и без того забот был полон рот. Сегодня с утра его навестили кредиторы. Конечно, сроки платежей давно уже прошли, но ведь эти выжиги должны же понимать, что имеют дело едва ли не с первым после императора Валентиниана лицом в империи. Телласий почти не сомневался, что кредиторы явились неспроста, он даже знал имя человека, который мог их к этому подтолкнуть. И словно бы в подтверждение этих догадок Федустий лично наведался к префекту города, повергнув того в легкую панику. Конечно, недочеты в работе Телласия были. А у кого их нет? Но ведь Федустий расспрашивал сиятельного Телласия вовсе не о городской казне, а об императорском обозе. От его ехидных вопросов Телласию стало нехорошо. Да, у префекта Рима имелись долги, и немалые, но это вовсе не означает, что он опустится до откровенного грабежа и сговора с дорожными разбойниками. Намеки комита Федустия Телласий отверг с негодованием. И, как ему показалось, сбил первую волну подозрений на свой счет. Федустий размяк настолько, что даже снизошел до частного разговора с префектом о судьбе вдовы императора Констанция. Телласий незавидной судьбе благородной Фаустины безусловно сочувствовал, но содержать ее за счет городской казны не собирался. Мало ему своих забот, так изволь заниматься устройством вдовы, успевшей к тому же замарать себя связью с мятежником Прокопием. И надо же такому случиться, что сиятельный Трулла, явившийся невесть по какой надобности, тоже заговорил о Фаустине. От удара Телласия спасла только худосочная комплекция, но взгляд, который он бросил на гостя, мог бы повергнуть в трепет любого чиновника. К сожалению, Трулла давно уже не служил, а потому гнева префекта города не убоялся.

– Далась вам эта Фаустина! – в сердцах воскликнул Телласий.

– А кому это вам? – полюбопытствовал Трулла.

– Только что Федустий хлопотал о вдове императора Констанция. Но я сказал «нет», слышишь, патрикий! Казна города пуста!

– Ты правильно поступил, сиятельный Телласий, – неожиданно похвалил хозяина гость. – Да и не о деньгах здесь речь. Точнее, речь идет как раз о деньгах, но не из той казны.

Префект Рима едва не взвыл от бешенства. Нет, вы только посмотрите на этого пьяницу! Он же еще не проспался после вчерашнего пира! А несет ахинею с таким видом, словно излагает философский трактат. Казна у него, видишь ли, не та.

– А из какой, позволь тебя спросить?

– Из константинопольской, – спокойно отозвался Трулла и смахнул с лица капли пота. – У тебя вина не найдется, сиятельный, что-то в горле пересохло?

Телласий так и застыл с открытым ртом посреди комнаты. Впрочем, он быстро опомнился и, метнувшись к шкафу, достал из него заветный кувшин.

– Так ты считаешь, что константинопольская казна не была растрачена Прокопием? – ошалело спросил он, наливая гостю вина.

– Я это знаю совершенно точно, – криво усмехнулся Трулла и залпом осушил кубок, наполненный до краев. – За этим золотом идет большая охота, и я тебе, сиятельный, предлагаю поучаствовать в ней.

– А кто охотники?

– Прежде всего это Федустий. Ну и нотарий Руфин.

– Какой еще Руфин? – насторожился Телласий.

– Речь идет о молодом патрикии, который был правой рукой Прокопия.

Трулле потребовалось немало усилий, чтобы растолковать недоверчивому Телласию, какое отношение имеет Руфин к Фаустине и почему так важно, чтобы эти двое встретились.

– Но если вдова императора Констанция угодила под опеку Федустия, то он уже наверняка выведал все ее тайны, – разочарованно протянул Телласий. – Конечно, мы можем донести о происках комита императору Валентиниану, но в этом случае мы вряд ли доберемся до золота.

– Я уже думал об этом, сиятельный, – кивнул Трулла. – И был почти уверен, что Руфин, узнав, в чьих руках находится Фаустина, прекратит поиски и покинет Рим. Но молодой патрикий остался. Аведь он рискует головой. Его ищут все агенты комита Федустия. Если его схватят, то рассчитывать на милость императора ему не приходится. Более того, он до встречи с Валентинианом не доживет.

– Видимо, твой Руфин просто сумасшедший, – пожал плечами Телласий.

– А что ты скажешь о неком Фронелии, который был магистром пехоты у Прокопия? – усмехнулся Трулла. – Он тоже безумен? И наконец, как объяснить вот это.

Патрикий поднатужился и бросил к ногам Телласия мешок. Префект Рима сначала побледнел, потом покраснел и, наконец, спросил сиплым от волнения голосом:

– Золото?

– Десять тысяч денариев, – подтвердил Трулла. – Сегодня утром я получил их от Руфина в обмен на сведения о Фаустине.

– И ты их ему сообщил?

– Увы, – развел руками Трулла, – я не знаю, где Федустий прячет вдову императора Констанция.

– Зато я знаю, – сказал Телласий.

– В таком случае это золото твое, – небрежно бросил Трулла, чем поверг префекта Рима в шок.

– Федустий прячет ее на загородной вилле одного негоцианта. Гортензия, кажется.

– Откуда ты знаешь? – насторожился Трулла.

– У меня свои осведомители, – ушел от прямого ответа префект.

– Ну что ж, – воскликнул явно довольный гость, – одну непростую задачу мы с тобой решили.

Потрясенный Телласий ошалело уставился на мешок, упавший на него буквально с неба. Конечно, десять тысяч денариев не могли решить всех его проблем, но заткнуть рты кредитором на какое-то время префект уже мог. Но с какой стати этот безумный Руфин вздумал разбрасываться такими деньгами? И ведь наверняка он десятью тысячами не ограничился, иначе Трулла не расстался бы с такой легкостью с этим мешком.

– Комит Прокопий, насколько я знаю, был далеко не глуп, – задумчиво проговорил Трулла. – И вряд ли он доверил свою тайну одному человеку.

– Ты хочешь сказать, что Руфин и Фаустина владеют только половиной сведений о том, где спрятаны сокровища Прокопия и, только объединив усилия, они смогут до них добраться? – нахмурился Телласий.

– А ты поставь себя на место Прокопия, сиятельный. Человек загнан в угол, соратники предают его один за другим. Фаустина ему ничем не обязана, скорее уж это он обязан ей. Доверить легкомысленной женщине столь важную тайну полностью было бы слишком опрометчиво. То же самое можно сказать и о Руфине. А ведь Прокопий хоть и терпел поражения, но все-таки надеялся вывернуться из сложной ситуации. Нет, Телласий, мятежный комит наверняка придумал какую-то хитрость, чтобы ввести в заблуждение не только дальних, но и ближних.

– А о какой сумме идет речь? – спросил Телласий.

– Трудно сказать, сиятельный, – развел руками Трулла. – По моим сведениям, в Константинопольской казне были собранны ценности в монетах, слитках и драгоценных изделиях на сумму приблизительно в три миллиона денариев. Часть из них, скорее всего существенную, Прокопий потратил. Думаю, можно с уверенностью сказать, что речь идет о двух миллионах денариев минимум. Треть этих денег я предлагаю тебе.

У Телласия закружилась голова, он даже схватился за стол, чтобы не упасть. Сумма выглядела умопомрачительной. А семьсот тысяч денариев не только решили бы все проблемы префекта Рима, но и обеспечили бы ему безбедную старость. Тем не менее он все-таки спросил у Труллы:

– А почему не половину?

– Но я обещал треть куриалу Модесту, – смутился Трулла.

– А зачем нам Модест? – вперил Телласий маленькие острые глазки в гостя. – Мы способны решить все задачи без его помощи.

– Но у Руфина под рукой сотня отчаянных головорезов, – попробовал протестовать Трулла.

– У нас будет двести, нет, триста городских стражников! – вскричал Телласий. – Этого вполне хватит, чтобы захватить и Руфина, и Фаустину.

– А как же Федустий? – напомнил префекту гость. – Наверняка вилла Гортензия охраняется.

– А что нам комит? – пожал плечами Телласий. – Мы ведь охотимся за мятежниками. И если этот твой нотарий окажется у нас в руках, я как префект города Рима вправе его допросить с пристрастием. И не моя вина, если в результате этого допроса он умрет. Половина, Трулла, и ни на денарий меньше!

– Ладно, – махнул рукой патрикий. – Твоя взяла, сиятельный Телласий. И да поможет нам христианский бог в этой охоте за язычниками.