Текст книги "Почти книжка (сборник)"

Новенький

– Новенький? – внимательно прочел пропуск охранник.

– Фамилия такая у меня, – кивнул Олег. – Буду работать тут.

– Может, и будешь… – хмыкнул охранник. – Обожди пока. Мне позвонить надо…

Олег отошел от вахты и закурил, любуясь вывеской у проходной и пробуя на вкус звучание фразы «Здравствуйте. Я работаю в дурдоме».

– Простите, я услышала… Скажите, вы здесь работаете? – у обратившейся к Олегу женщины обнаружились красивое лицо, волнующий голос и конверт в руках.

– Мы у дурдома, мадам, – ухмыльнулся Олег. – Было бы гораздо хуже, если бы я рвался туда, как пациент. Работаю. Сегодня первый день вот… Санитар я. Не пускают пока. В сумашедший дом не пускают…

– Я могу вас попросить, а? У меня письмо. Для Терехова. Из 3-й палаты. Я вас очень прошу. Это важно очень. Это письмо всего лишь. Вы можете даже открыть. Ну я вас очень прошу, – забубнила женщина, чуть не насильно вручая конверт. – Это просто письмо…

– Да, передам. Если письмо только, – принял конверт Олег. – А вы ему кто?

– Уже никто! Ха-ха-ха! – засмеялась женщина и бросилась бежать от проходной, заливаясь истеричным хохотом и выстукивая каблуками «Янки Дудль».

– От вас, по-моему, сбежала женщина, – вернулся Олег к проходной.

– Ага. Видели, – закивали на вахте. – Взял письмо, Новенький?

– Взял… А это запрещено разве?

– Ну что ты? Кто ж тебе запретит-то, смелый санитар? – загыкала довольно охрана. – Проходи давай. Пока тебе чего похуже не вручили… И это… Аккуратней там.

– А… А куда мне? – спросил Олег.

– В дурдом! – заржали на вахте. – К главному корпусу дуй. Там расскажут.

Вертушка тревожным скрипом напомнила Олегу, что «там» надо быть аккуратнее и что в охране, как правило, служат черствые, но ленивые люди, которым лень смазать скрипящую вертушку. «К главному корпусу» – гласил указатель, недвусмысленно давая понять, что к главному корпусу надо ломиться не по дорожке, а через густой кустарник.

– Давайте не будем преждевременно сходить с ума, – предложил сам себе Олег и решил идти по дорожке.

– Это разумно очень и даже где-то похвально, – отозвались из кустов. – Но и затягивать с безумием не стоит.

– Ох, ёё, – охнул Олег от неожиданности. – Нельзя так пугать людей… Это хулиганство.

– Бросьте. Я ж вам не показывался на глаза, – сказал голос. – Чего вам бояться? А хулиганство – это если бы я в вас камнем кинул и сбежал.

– Я от неожиданности больше… А вы вообще кто? – поинтересовался Олег.

– На этот счет есть разные точки зрения, – спокойно ответил голос. – С точки зрения современной медицины я сумашедший. С вашей точки зрения, я голос в кустах. С точки зрения моей бывшей жены, я человек, который украл ее лучшие годы жизни. С точки зрения моей мамы – я бедный и испуганный ребенок, который не выдержал скотского к себе обращения со стороны жестокого мира. С точки зрения…

– А с вашей точки зрения, вы – кто? – невежливо перебил Олег.

– Человек-хамелеон. Ну или хамелеон-человек. Не думаю, что это важно, – представился голос.

– И что такого ужасного, если вы хамелеон? – хмыкнул Олег.

– Вы когда-нибудь видели хамелеона? – скептически осведомился голос. – А хамелеона-человека? То-то же.

– А мне кажется, вы обыкновенный больной человек, – сказал Олег и заглянул в кусты.

Несмотря на густоту кустарника, очевидно было, что в кустах никого нет.

– Это глупые шуточки! – строго сказал Олег. – Где вы прячетесь?

– Я по вашу сторону кустов! – грустно сказал голос буквально в ухо Олегу. – Просто вы меня не видите. Потому что вы – обыкновенный зашоренный санитаришко.

Олег дернулся обратно и вновь никого не увидел.

– Что за шуточки такие! – возмутился он и быстро зашагал к корпусу.

– Вам налево от фонтана. Там указатель есть, – опять сказали где-то совсем рядом.

– Отвали, псих! – огрызнулся Олег.

– В следующий раз в рыло дам, хамло! – спокойно пообещали за спиной и послышались удаляющиеся шаги.

Олег оглянулся – на дорожке по-прежнему не было никого.

– Нэльзя идти вперед, постоянно оглядываясь назад! – с кавказским акцентом сказали впереди.

– Отстань! – вновь подпрыгнул от неожиданности Олег и моментально потерял дар речи.

Иосиф Виссарионович Сталин в неизменном френче стоял на дорожке, курил трубку и мирно улыбался в усы.

– Что значит это отстань? Кто так отвечает на добрый совет, а, товарищ? – спросил Сталин.

– Не может быть… – прошептал Олег. – Вы очень похожи…

– На кого похож товарищ Сталин? – по-отечески улыбнулся Отец Народов.

– На Отца Народов! На гениального Вождя! – решил не спорить с очередным сумашедшим Олег. – Здравствуйте, Иосиф Виссарионович.

– Новенький? – прищурился Виссарионыч.

– Да. Это фамилия такая у меня, – автоматом выдал Олег и вытянулся во фрунт. – Мне в главный корпус сказали…

– Идите, идите, – понимающе кивнул Сталин. – Работа есть работа. А потом сразу ко мне. У меня к вам пара вопросов есть.

– Слушаюсь! – гаркнул Олег и рысью помчался к корпусу.

…

– …вот! Это безумие какое-то. Почему они все ходят без присмотра?! – возмущенно брызгал слюной Олег. – Это ж порядок должен быть хоть какой-то.

– Все под присмотром, салага! – ответил старший санитар Семеныч. – Ты кого видел-то? Кого? Хамелеона видел?

– Не видел я его! Слышал только. Он же прячется, – возразил Олег.

– Ну да. Он же Хамелеон. Его не видно вообще. Как за ним уследишь-то? Да он и безвредный. Гуляет себе, и все, – пожал плечами Семеныч.

– А Сталин?! – взвыл Олег. – Его тоже не видно?

– Ты думай, о чем говоришь! – рявкнул Семеныч. – Это ж Сталин! Кто его в палате удержит-то? Думаешь своей головой?

– Да какой Сталин? Вы тут все больные, что ли? – ошарашенно спросил Олег. – Я спрашивал – это Старинов Василий Семеныч. Обычный больной. Думает, что он Сталин.

– Ага. Обычный больной, – кивнул Семеныч. – До тебя тут Саня работал. Санитаром тоже. Наорал на этого обычного больного. Пытался в палату вернуть.

– И что? – не дал выдержать паузу Олег.

– Ничего. Ночью увезли Саню из дому. На черной машине.

– Как увезли? Куда? – не понял Олег.

– Кто ж его знает, куда? Увезли, и все. Нету Сани в городе. Вот и думай, – пожал плечами Семеныч. – И Хамелеон тоже вроде обычный больной. Ан вот был, был и нет его. Как растворился. Я сам видел.

– Не бывает такого! Ну не бывает, и все. Не верю я. Вы разыгрываете меня.

– Угу. Я тоже не верил. Пока не увидел. И ты пока не верь, – понимающе кивнул Семеныч. – Пока не увидишь сам – не верь. А со Сталиным осторожнее все-таки. Мой тебе совет.

– Спасибо. Я постараюсь. А там поглядим, – согласился Олег.

– Вот и молодец. А теперь давай со мной пройдемся. Я тебе покажу – кто, где, чего. Буйных посмотрим. А?

– Конечно. Только мне в третью надо заскочить – письмо передать, – показал конверт Олег.

– Артаксерксу? – побледнел Семеныч.

– Не-а. Терехову какому-то…

– Артаксерксу! Ты нормальный?! – закричал Семеныч. – И что там написано?

– Я не читал… – опешил Олег от такого напора. – А что случилось-то? Подумаешь, письмо…

– Не письмо, а Весть! И ты – Вестник. А Артаксеркс – Персидский царь, – Семеныч вправду был напуган. – В Персии знаешь, чего делали с гонцом, принесшим дурную весть? Башку рубили. И как тебя угораздило…

– Очень смешно. Запугать новенького санитара – это традиции. Надо только что-то более умное придумать. А то с отрубанием башки – это уже дурость какая-то.

– И очень запросто, сынок, – Семеныч сочувственно смотрел на Олега. – Ты ж в дурдоме. Кто психам судья-то? Возьмет, да оттяпает. Чего ему… Он ж царь.

– Чем оттяпает-то? Вы психам топоры выдаете? – участливо спросил Олег.

– Не. Топоры – они сами. Откуда-то… Ты бы письмо глянул, – посоветовал Семеныч.

– Так, может, и ну его, это письмо? Выкину, да скажу, что не было никогда? – предложил Олег. – Откуда он узнает-то?

– Не-а, – отмахнулся Семеныч. – Так хуже. За утерю Вести – точно убьет. А так есть шанс, что Весть хорошая. Тогда, наоборот, наградит он тебя. Так что конвертик-то глянь? Хотя, конечно, дело твое. Персидская рулетка – это тоже круто…

– Фарфор сейчас не в моде, – прочел Олег. – И все. Это какая Весть? Добрая?

– Не знаю. Тут вопрос надо знать, – задумался Семеныч. – Может, и добрая.

В дверь сунулся кто-то в белом халате и закричал:

– Семеныч, Артаксеркс гонца спрашивает. Срочно требует! Злой такой.

– Ну… Идти тебе надо, – сказал Семеныч и перекрестил Олега. – Злой он, слышишь? Лучше сам иди. А то отведут… Хуже будет тогда. По коридору сейчас и направо сразу. И поуважительнее с ним. Царь все-таки. И это… Прощай, если что.

Семеныч вытолкал Олега из комнаты и закрыл дверь.

– Это вы гонец? – схватила Олега за руку миловидная медсестра. – Где вы ходите-то? Он же ждет. Давайте быстрее. Вы же не хотите, чтоб меня высекли?

Она тащила Олега по коридору и причитала:

– Чуть-чуть быстрее, молодой человек. Я с вами потом встречусь. Если вам повезет. Сходим куда-нибудь. Посидим. И телефон дам. Только, ради бога, быстрее, а?

У двери с цифрой 3 она остановилась, поправила прическу, постучала и крикнула:

– К вам Гонец, о Величайший из царей!

И, не дожидаясь ответа, втолкнула Олега в палату.

– Где ты ходишь, раб? – рявкнул с койки на Олега встрепаный невзрачный мужичонка, которого обмахивали опахалами двое санитаров.

– Я, вашсиятельство… Я первый день, – забубнил Олег. – Я еще не знаю, где тут и чего. А так я торопился. Бежал… Меня Сталин задержал! Вот!

– Письмо! – рявкнул псих.

– Что письмо? – притворился Олег. – Кстати, меня всегда интересовало… Как вы относитесь к фарфору? Не лично вы, конечно, но такие вот великие цари…

– Письмо, раб! – закричал опять больной.

– Я могу зачесть! – сказал Олег. – Ради вашей безопасности! Мало ли какие там микробы…

– Письмоо!

– Вот оно! Танцуйте! Этот танец умилостивит богов! Боги почты не осерчают! – торжественно провозгласил Олег.

– Боги? – поднял бровь Артаксеркс.

– Они! – сурово кивнул Олег. – Лестно им, когда уважение показывая, ритуально танцует равный им Царь Всея Персии Богоподобный Артакс… Антра… Ксеркс!

– Нууу, – заупрямился царь. – Я без музыки не могу…

– Я могу вместо вас! – предложил Олег. – Только мне надо знать… Чтоб танец получился… я не смогу танцевать в честь письма ответа, если не знаю вопроса.

– Всего-то? – повеселел царь. – Вопрос был – Ненавидит ли мир фарфор, как ненавижу его я?

– Оооооууууу! – запел радостно Олег и запрыгал по палате. – Спасибо вам, Боги Почты!!

– Это что за скачки? – нахмурился Царь.

– Это танец такой, о Великий! Танец благой Вести! Возрадуйся! – прыгал и махал руками Олег. – Ибо обрадует тебя Весть!

– Не томи, раб! – закричал Царь. – Что там? Ну?!

– Фарфор сейчас не в моде! – торжественно прочел Олег и поклонился.

– Вот тебе и капец! – злобно прошипел Царь. – Это очень плохая весть, раб. Ты расстроил меня очень.

– Да почему плохая-то? Почему? – чуть не разрыдался Олег. – Весь мир ненавидит фарфор так же, как вы!

– Я не смогу продать эту кружку! – показал Артаксеркс кружку. – Кто ее купит теперь, а? Кто, я спрашиваю? Считай – нет у тебя головы уже. НЕ-ТУ! Понял?

– Чашка алюминиевая! Не фарфоровая она! – закричал Олег. – Тебя обманули! Тебя подло обманули!

– Хммм, – задумчиво осмотрел кружку Царь. – И вправду… Надо же… Уже 15 лет у меня, а я и не видел. Так меня обманули?!!

– Боюсь, что так, Царь, – скорбно поклонился Олег.

– О Боги! Какая дурная Весть!!! – завыл Артаксеркс.

– Но вам повезло!!! – радостно закричал Олег. – Аллюминий сейчас в моде!

– Правда? – недоверчиво посмотрел Царь.

– Абсолютная! Все знатные люди пьют из алюминия, едят из алюминия, – увещевал Олег. – Одного царя свергли даже за то, что ел с золота. Вы Царь – у вас алюминий. И мир в порядке полном!

– Хм-м… Я рад, – довольно протянул Артаксеркс. – Тебе полагается награда! Подойди, раб.

– Улыбка царя – достаточная награда! – пафосно провозгласил Олег.

– Я сделаю тебя свободным! – не менее пафосно провозгласили Царь.

– Не надо нам, – отказался Олег. – Зачем мне свобода? Самому искать, кому отнести письмо? Не расчитывать более на награду? Не надо. Могу взять золотом. Или деньгами.

– Хорошо! – согласился Царь, подошел к Олегу, сунул ему что-то в карман халата и потрепал по щеке. – А вы, похоже, удержитесь на этой работе, Новенький.

– Я приложу все усилия, Царь! – гаркнул Олег.

– Терехов моя фамилия, – засмеялся сумашедший.

Грохнули хохотом санитары с опахалами.

– Я знал, что это развод! Сволочи! – пробурчал Олег и, ругаясь, побежал к Семенычу.

– Очень смешно, Семеныч! Милые развлечения, – выпалил он в лицо Семенычу.

– Развели? – спросил Семеныч с абсолютно серьезным лицом.

– Развели, – сказал Олег и сунул руку в карман. – И наградили. Камешком каким-то.

– Изумруд это, Олег. И немаленький. Повезло тебе, – протянул Семеныч.

– Но… Откуда?..

– Между прочим, в современном мире топор найти легче, чем изумруд, – кивнул Семеныч. – Так что повезло тебе, Олег.

– По-моему, замечательно для первого дня! – материализовался за столом непонятно откуда Человек-Хамелеон. – Только вам к Сталину надо. Ждет уже. Тоже не сахар, на мой взгляд…

Охота на ведьм

Инквизитор, насвистывая «Аве, Мария», окинул взглядом население деревни.

От взгляда такого обычно население бледнело и повахтно падало в обморок, домашний скот, включая овец и лошадей, начинал осенять себя крестным знамением, птицы умолкали и деревья боголепно изгибались.

Но эта деревня почему-то оказалась не совсем обычной – крестьяне не отводили глаз, не выглядели испуганно и даже как-то подленько посмеивались.

– Ну что, еретики, христопродавцы, ведьмы, колдуны и прочая нечисть, как живете? – прищурив глаз, свистящим шепотом спросил Инквизитор.

– Живем – поклоны бьем! Нервно курим ладан! – гыгыкнул кто-то из толпы.

– А за такие шуточки – вам приз будет! – пригрозил Инквизитор. – Сапожки. Испанские. И галстук колумбийский. Думаю – замечательно будет смотреться на вас, смелый нечестивец.

– Да что на меня время-то тратить? – радостно пропел крестьянин. – Вам дичь покрупней нужна.

– Хм-м… Да. Значит, так, пейзане. Предлагаю добровольно выдать в ласковые, заботливые руки святой Инквизиции всех имеющихся в наличии продавшихся дьяволу, слабоверующих, инакомолящихся. По-доброму сдать, – ласково обратился Инквизитор. – А если нет в наличии, то и фиг с ними, хотя это, конечно, моветон и деградация всей деревни. Один у нас уж есть. Тот, что ладан курит. Мелочь, конечно. Но, я так думаю, если сломать ему пару ног, он укрепится в вере. Может, даже в монахи пойдет потом. Кха-кха… Чего это я? Поползет в монахи, имелось в виду. Как он пойдет-то, со сломанными ногами?

Дружно заржали солдаты. Инвизитор засмеялся вместе с ними и в разгар веселья резко согнал улыбку с лица. Смех срезало как ножом.

– Иисус Мария… – побледнели солдаты и синхронно перекрестились.

«Еще месяц со мной походят и кубок Ватикана по синхронному наложению креста будет наш», – с удовлетворением подумал Инквизитор и вернулся взглядом к толпе.

– Ну что, драгоценные? Будем и дальше укрывать ведьм? – спросил он.

– Чего их укрывать – они и так не мерзнут! – гаркнули из толпы.

Толпа грохнула хохотом. Инквизитор засмеялся со всеми и опять резко согнал веселье с лица. Фокус не сработал.

– А вообще, конечно, вы правы, – вздохнул Инквизитор. – Не так надо. Дадим ведьмам, колдунам и прочим сознаться и самим отдаться на справедливый суд. Пусть сами раскаются!

Толпа упорно молчала.

– Я жду! – грозно сказал Инквизитор. – Не может же быть так, чтоб ведьм не оказалось вообще в разгар сезона. Ну?

– Что мы нукаем, священослужитель? – вышла из толпы изумительно красивая женщина в черном. – Ну я ведьма. И что?

– Как что? – потерял дар речи Инквизитор. – Как это что?! Хватайте ведьму! Хватайте!

– В жаб превращу! – осадила солдат ведьма. – Что за манеры? Чего меня хватать – я сама вышла. Призналась целиком и полностью. Готова понести заслуженное наказание.

– Ээээ. А вы в самом деле ведьма, что ли? – пристально посмотрел Инквизитор в зеленые глаза Ведьмы. – Что ж вы так неосторожно-то, а?

– Врожденное у меня, – пожала плечами Ведьма. – Да и кому мешает-то? Подумаешь…

– Да как же… Как это, кому мешает? – задохнулся Инквизитор. – Молоко киснет, скотина болеет. Да от вас же…

– Вранье. От меня ничего не киснет. И не болеет никто. Давайте сейчас всех ведьм под одну гребенку стричь, – возмутилась Ведьма. – Я могу, конечно, при желании, сделать так, чтоб кисло и дохло, но желания такого нет. И не возникало.

– Ага. Все-таки можешь! – грянул Инквизитор. – Колдовством богомерзким своим!

– Это для вас колдовство. Мы называем это – управлением вероятностями, – возразила Ведьма. – Вероятностей много. Даже вы можете управлять простейшими из них. Мы умеем управлять даже мизерными. Вот вам и вся разница.

– Это сейчас уже заклинание началось? – насторожился Инквизитор и сжал крест в руках.

– Эхх… Средневековье, средневековье… – вздохнула Ведьма. – Вот скажи, ты простудиться можешь? Вообще простудиться, я имею в виду?

– Ну, конечно. Все в руках Господа. Служа Господу, я могу и не уберечь себя…

– Вооот. А чтоб не простудиться, ты чего делаешь? Ну? Одеваешься, верно? – спросила Ведьма.

– Верно. Конечно. Вино нагретое еще – очень хорошо, – кивнул Инквизитор.

– А что ж ты одеваешься, вино пьешь, раз все в руках Господа? – сощурилась Ведьма. – Ты вероятностью управляешь. Увеличиваешь вероятность остаться здоровым и уменьшаешь вероятность заболеть. Простой пример. Понимаешь?

– Конечно. И о чем это говорит? – Инквизитору почему-то было интересно смотреть в зеленые глаза Ведьмы.

– А теперь представь, что кто-то умеет это делать лучше, чем ты. Ну, допустим, сейчас минимален шанс, что ты простудишься сильно. Сляжешь даже. Почти при смерти будешь. Причем прямо сейчас. Так ведь? – продолжила Ведьма.

– Так. Тепло сейчас, – кивнул Инквизитор и тотчас же в голове его как будто взорвалось что-то.

Голова закружилась, сильнейший жар разлился по всему телу, ноги подломились и Инквизитор упал на землю.

– Понял теперь? – зеленые глаза опять заслонили все. – А теперь ты умираешь, у тебя сильный жар… Какова вероятность, что через секунду ты станешь абсолютно здоров?

– Кха… – кашлянул Инквизитор и вдруг почувствовал себя абсолютно здоровым.

– Это колдовство!! – закричал он с земли. – Хватай ведьму!!!

– Это управление вероятностями, – спокойно ответила Ведьма. – Вероятность того, что солдаты твои вместо выполнения твоего приказа решат станцевать, была так же мизерна, как их начитанность, но она-таки была. И ты посмотри на них – это же балет!

Толпа хохотала и рукоплескала очень смешным ужимкам и движениям солдат. Инквизитор и сам засмеялся.

– Подлая ты. Вероятность того, что они танцуют красиво, а не выглядят посмешищем разве не существует? – спросил он Ведьму. – Или, например, что они пойдут за хворостом для твоего костра, прямо сейчас?

– За хворостом – вероятность больше, – ответила Ведьма. – Решил сжечь-таки? Не поверил?

– Поверил, конечно. Больно уж убедительны примеры, – кивнул Инквизитор. – А не сжечь не могу. Меня потом самого заставят в топливо сыграть. Не оставь в живых ведьму – так написано. Нельзя не сжечь.

– Понимаю, – согласилась Ведьма. – А ты понимаешь, что вероятность того, что сейчас ты и солдаты будете убиты молнией существует? Ну или еще чего-то… Например, что солдаты в припадке безумия, решат сжечь тебя, а не меня? Или что дождь не даст костру загореться? А?

– Понимаю, конечно, – задумчиво сказал Инквизитор. – Только что-то мне говорит, что ты согласишься взойти на костер… Ведь не первую же ведьму мы сжигаем. Хотя, если ты не врешь, им не составляло труда избежать аутодафе…

– А ты неглуп, – уважительно прошептала Ведьма. – Совсем не глуп. Костер у нас собран на краю деревни. Пойдем?

– Пойдем, – сказал Инквизитор.

Они шли в компании танцующих солдат и привычных, по всей видимости, к таким развлечениям жителей.

– Чего задумался? – спросила Ведьма.

– Интересно получается. Ведьмы, они и до Святой Инквизиции были, верно? – спросил Инквизитор.

– Верно. И вечно за ними охотились, – кивнула Ведьма. – Топили, сжигали, львам скармливали.

– И ведьмы всегда могли избежать этого… – продолжил Инквизитор. – Я предполагаю, что вы потом возрождаетесь как-то. Иначе смысла нет. Верно?

– А ты умен… – удивилась Ведьма. – Молодец.

– А… А зачем вам это? Это же больно, наверное? – сформулировал наконец Инквизитор.

Ведьма хихикнула и посмотрела на Инквизитора внимательно. Потом она привстала на цыпочки и дотянулась до его уха.

– Целлюлит. Понимаешь? В какой-то момент жизни вероятность того, что целлюлит у женщины пройдет, становится равной нулю, – шепнула Ведьма. – Легче возродиться заново.

– Хм-м-м. А мы вам зачем тогда? – спросил Инвизитор. – Вы же и сами можете в любой момент себя как-то удавить? Или самовозгореться, например.

– Дурачок, – засмеялась Ведьма. – А шоу? А всеобщее внимание?

И, радостно смеясь, Ведьма забежала на хворост и сама привязалась к столбу.