Текст книги "Почти книжка (сборник)"

Групповая терапия

– Здравствуйте, господа депрессивные демиурги, – мягко сказала женщина-психолог. – Да! Не нужно этого бояться, – мы – депрессивные демиурги!

– Как? – ахнула группа. – И вы?

– И я. Я одна из вас, – кивнула женщина и закинула сияние на сияние. – Но я нашла в себе силы и переборола себя. Я просто не побоялась признаться самой себе, что я депрессивный демиург. В одно утро я проснулась, оглядела шесть обугленных миров, погляделась в зеркало и сказала: «Я – депрессивный демиург. Надо с этим как-то бороться». Главное – признать проблему и не бояться говорить о ней. И мы собрались здесь, для того чтобы помочь друг другу. Ну-с… Кто начнет? Кто не испугается рассказать о своей проблеме? Давайте, вы? Хотите?

– Я попробую, – смотрел на свои божественные колени один из пациентов. – Я уничтожил свой мир…

– Нет, нет, нет, – покачала белым светом женщина. – Начните с проблемы. Ну? Мне кажется, что я…

– Мне кажется, я – депрессивный демиург, – покорно начал пациент.

– Похлопаем! – захлопала женщина. – Он обозначил проблему. Это половина пути к выздоровлению. Скажем ему хором – молодец, Бог! Ну?

– Молодец, Бог! – нескладно сказала группа.

– Продолжайте, – кивнула врач пациенту.

– Сначала я был Ничто. Большое и Великое Ничто, – нараспев продолжил пациент. – И потом в какой-то момент я осознал, что существую как Разум. Нематериальное Сознание, которое в тот же момент определило себя как Бытие. Затем, по кирпичику, я выстроил вселенную из неограниченного запаса разумности Себя. И… И тогда… И тогда мне стало скучно, потому что некому было оценить плоды трудов моих… И… – заплакал он.

– Вы заселили мир, – кивнула женщина. – Не нужно делать из этого трагедии. Все заселяют свои миры. Нет смысла в игрушке-стратегии без забавных пейзан и воинственных рыцарей. Ничего в этом плохого нет.

– Я заселил. И сам поселился с ними рядом, в каждом городе. И они знали, кто я. И могли приходить ко мне со своими бедами или просто поглазеть.

– Храмы? – спросил кто-то из группы.

– Почему храмы? Много меня в каждом городе. В каждом языке и культуре. Под разными языками. И таблички – «к Богу туда». Прием с 8 до 6. В остальные часы – двойной тариф.

– Тхахахах!! Вы брали с них деньги? Молодец! – захлопала в ладоши женщина.

– Нет, нет. Я брал с них временем. Пришел так – минус год. Пришел в неприемные часы – минус два года жизни, – улыбнулся демиург. – Зато они знали, что Бог их рядом и каждый мог прийти и посмотреть на меня.

– Красавец! – улыбнулась женщина. – Удивительная идея. Все скажем: молодец, Бог!

– Молодец, Бог! – в один голос повторила группа.

– Сначала они ходили ко мне, получая ответы на все свои вопросы. И умирали мудрыми, но молодыми. Потом они стали приходить реже, потому что стали умнее и начали ценить время, но перестали ценить мудрость. Потом они совсем перестали ко мне ходить, предпочитая самостоятельно догадываться о моих планах. И умирали старыми, но глупыми. А мне стало скучно. Каждая часть меня, в каждом городе безумно скучала и злилась из-за своей ненужности. И тогда я начал заново. И каждая часть меня создала свой маленький мир, заселила его, поселилась в каждом городе и все началось заново. И в каждом мире я вновь был забыт. И тогда я начал уничтожать маленькие миры. Я топил их в аквариуме, я ронял на них дыроколы, сжигал в камине, раскалывал орехоколом, помещал в вакуумную упаковку, запускал туда тараканов апокалипсиса. Каждый из маленьких миров умирал моментально или мучительно долго.

– Эсхатология! – мечтательно выдохнула вся группа.

– В чистом виде. Миллионы концов света. Тысячи способов конца света. И все это не принесло мне удовлетворения. Население маленьких миров не понимало, что это конец и за что они наказаны. Потому что они не спрашивали меня уже ни о чем и предпочитали объяснять друг другу, что все это чушь и никакого конца света не предвидится. И… эсхатология не приносила мне удовлетворения.

– Они не знали, что их наказывает Создатель? – понимающе кивнула женщина.

– Именно! – кивнул депрессивный оратор. – Они просто погибали, а я уничтожал миллионы своих игрушек и уничтожал на каждой все мелкие отражения себя. И когда я добрался до того мира, который я создал первым, я изъял обратно все части себя из каждого офиса и написал объявление «Бога нет». И все было готово к Большому Взрыву. Но тогда я вдруг подумал – а что в этом нового? Что нового во взрыве? Чем Большой Взрыв отличается от большой петарды в маленьком мире? И тогда я отказался от мысли разнести мой мир в труху…

– Ну вот! Вот же! Вы победили себя и отказались от эсхатологии! – закричала радостно врач. – Вы же сами справились! Вы больше не депрессивный демиург! Вы не уничтожили свой мир…

– Я уничтожил его! Я самый что ни на есть депрессивный демиург! – с надрывом сказал больной демиург.

– Но… вы же сказали, что не стали взрывать его? – не поняла женщина.

– Не стал, – хихикнул демиург. – Я просто придумал моду на отсутствие детей и внушил ее всем.

– Молодец, Бог! – засмеялась группа.

Ничего особенного

– Не могу! Не могу я прислать подкрепление!!! И боеприпасов не могу!! – орал Петя в телефонную трубку. – Нету!!. Ну нет совсем! Некого, вы понимаете? Не-ко-го!! Вы держитесь там. Да, да… Сами как-нибудь! Ну-у. Я не знаю… В рукопашную попробуйте! А я что могу сделать?! Нету у меня подкрепления!! Ну нету!! Вы же в библиотеку звоните!! Ну какое здесь подкрепление?! Да! Не туда попали… Да! Кто кому голову морочит?!.

Выстрелом Петя сбил визжащую полуметровую крысу в прыжке.

– Смотри, смотри! Сбоку обходят! – кричал Семен и стрелял от бедра из «винчестера».

– Вижу, вижу! – отвечал Петя и бил очередью. – Прям взбесились сегодня они! И много их чего-то. И прут, и прут…

Весело визжали на шкафах студентки и падали в обморок вахтовым методом. Студенты степенно швырялись в крыс тяжелыми книгами, курили и радовались возможности пошуметь…

– Санечка, родной, послушай… Я тебе говорю – зеленый надо резать. – взволнованно шептал Петя над ухом у сапера. – Вот точно тебе говорю – зеленый. Интуиция у меня.

– Так в прошлый же-ж раз красный резали! – Саня утер пот с лица и еще раз посмотрел на устройство. – Ну да. Я еще, помню, зеленый хотел рубануть, а ты заладил – красный, красный…

– Ну так, Сань. Я ж говорю – в прошлый раз красный резали. Теперь надо зеленый, – убеждал Петя. – Они ж тоже не дураки. Они поняли, что красный резали, и остановили. В этот раз красный если порезать – рванет обязательно. Сейчас зеленый, и потом еще два раза зеленый. А потом опять красный надо будет. Я же знаю, как они думают.

– Ну, смотри. Режу, – выдохнул Саня и перерезал зеленый проводок.

– Ну вот видишь! – обрадовался Петя. – Все нормально. Остановился таймер. Все как в кино прям…

– Смотри мне в глаза-а-а! – повелительно говорил Пете какой-то бледный тип в плаще.

– А вы кто? – Петя осмотрел красные глаза и белые клыки. – Ролевик какой-нибудь? Ролевик-альбинос?

– В глаза смотри-и-и! Я твой повелиитель! – шипел странный кто-то и клыки его увеличивались.

– Ах ты ж заррраза! – понял вдруг Петя, кто это. – Заработался совсем. Вампира не узнал.

И закинул в рот пару зубчиков чеснока.

– Это подло, – поскучнел Вампир. – Уж в библиотеке-то чесноком дышать – совсем подло.

И посмотрел на Степана. Степан стоял с распятием в руках и страшно матерился.

– А вот это уже мракобесие какое-то, – засмеялся Вампир и пошел на Степана.

– А вот это уже самонадеянность какая-то – спиной к библиотекарю поворачиваться, – сказал Петя и воткнул Вампиру в сердце осиновую указку.

– Сволочи кругом! – захрипел Вампир. – Подлые сволочи!

И полыхнул ярким пламенем…

– Я убью ее!! Убью!! – кричал террорист в маске, размахивая энциклопедией «Дом и семья» над головой заложницы.

– А ведь может. Этой книжкой и покрупнее заложницу прибить можно, – сказал Степан.

– Отпусти ее!! – закричал Петя. – Возьми покрупнее кого-то!!

– Или книжку поменьше!! – завизжала заложница. – Можно в мягкой обложке!

– Прекратите орать! Я убью ее! – кричал террорист. – Убью! Мне – пять миллионов долларов, вертолет и все книги Коэльо! Живо! А то я убью ее!!

– Ну? На двоих? – шепотом спросил Степа.

– На счет три! – кивнул Петя.

– Прекратите шептаться! А то я убью ее! – закричал террорист.

– Да, да! Имейте совесть! Нам же не слышно! – завизжала заложница.

– Три! – крикнул Петя. – Коэльо – фигня!

– Что-о?! – взбесился террорист и кинул в Петю «Дом и семья».

Петя ловко увернулся.

– Н-н-а! – кинул Степан какую-то книжку точно в голову террориста.

– Чем ты его? – спросил Петя, оглядывая лежащего на полу террориста.

– Теория вероятности, – хмыкнул Степа.

– А-а-а. Теорвер он такой, – кивнул Петя. – И не такого завалить можно.

– Как вы могли?! – забилась в истерике заложница. – Коэльо вовсе не фигня…

Дома Петя ел макароны по-флотски и слушал как щебечет жена:

– Сонькин бывший сегодня завалился! Пьянущщий! И давай Соньку обзывать. Проституткой назвал. А Сонька ему по роже – хлоп! А он как заорет! Охрана сбежалась! Милицию вызывали! Представляешь себе?!

– Кошмар какой, а, – представил он.

– Ага! А Татьянмихална потом на Соньку орала еще часа два. Чтоб та в милицию ехала – бывшего выручать. А Сонька – ни в какую! Только ревет. Представляешь?

– Бардак какой, а… – пожалел Петя жену.

– А у тебя сегодня как? – спросила жена.

– Да так, – пожал он плечами. – Ничего особенного. Все как всегда. Степка «Теорию вероятности» порвал случайно. Заклеивал сегодня.

– Хорошо вам в библиотеке. Тихо, спокойно, – позавидовала жена.

– Угу. Как на кладбище, – кивнул он. – Аджику подай, пожалуйста…

Чудо

– Потенциальный друг мой, скажите – хотите ли вы стать одним из Нас? Хотите ли вы прикоснуться издалека к чему-то эфемерному, называемому душой нашей? Хотите ли вместе с нами ткать кружевной узор решения животрепещущих проблем? Хотите ли вместе с нами немного удалиться от серой реальности, затянувшей ремень на горле нашем? – обратился Саня к незнакомцу.

– Что? – обернулся незнакомец.

– Третьим будешь? – перевел на общечеловеческий язык Витек.

– В каком смысле? – не понял и общечеловеческого незнакомец.

– Выступите пайщиком в процессе покупки алкоголя – и вы станете полноправным партнером в процессе его распития! – совсем уж понятно изложил Саня.

– В смысле – дай денег, мы купим выпивку, а выпьем втроем. Поболтаем при этом, – совсем уж разжевал Витек и добавил: – Полтинника будет достаточно.

– В смысле пятидесяти единиц местной валюты, – добил Санек.

– Как интересно! Так вы предлагаете выпить с вами? – обрадовался незнакомец. – Это такой обряд местный?

– Традиция и обычай, – закивал Саня. – Ну так как вы? Будете участвовать?

– Обязательно! – радостно пропел незнакомец и начал копаться в карманах. – Сейчас-сейчас…

– Если вы сейчас объявите, что совершенно случайно у вас нет местной валюты, наше соглашение не состоится, – обеспокоенно подметил Санек.

– Ага. Меценатство – не наш стиль, – подтвердил Витек.

– Сейчас-сейчас… – копался в карманах третий. – Вот это?

И протянул будущим собутыльникам банкноту.

– Ф-и-ф-т-и П-о-у-н-д-с, – прочел Витек. – Тоже подойдет, конечно, но немножко не то.

– Год сэйв зе куин, – вздохнул Санек. – Мой коллега имел в виду, что банкнота эта выше ожидаемой от вас суммы, но до обменника далеко и банкет откладывается. А местных денег у вас нет?

– Ага! Вот! – сказал незнакомец и протянул руку. – Это?

На ладони лежало несколько разноцветных камней.

– Изумруды, рубины, брильянты. Немелкие, – уважительно сказал Витек, изгнанный из геологического в незапамятные времена. – Очень неплохая подборка, господин иностранец. Другой бы взял, воспользовавшись вашей наивностью, но нам чужого не надо. К тому же до пункта скупки драгоценностей дальше, чем до обменника. А рублей у вас нет?

– Есть, есть. Нашел! – обрадовался третий и протянул пятитысячную. – Этого достаточно?

– Более чем, – кивнул Санек. – Будем развлекаться элитным алкоголем.

– Или огромным количеством обычного, – добавил Витек. – Буквально в районе четырех-пяти смертельных доз. Если не понтоваться и не лезть в пафосный закусь.

– Простите, куда не лезть? – поинтересовался третий.

– Виктор говорит о том, что, при разумном подходе к закуске и алкоголю, выданной вами суммы хватит нам троим для того, чтоб уйти в горы так далеко, как Йетти не снилось.

– О! Йетти! – оживился вдруг третий. – Скучный, нелюдимый тип. Рычит только и жрет что попало.

– Стоп! Остановитесь, загадочный приезжий! – скомандовал Санек. – Давайте эти рассказы оставим для банкета. Я настаиваю просто. Я тут постою с вами, а Виктор перестанет вхолостую перебирать копытами и стремительным аллюром сбегает в магазин за движителем культуры и закуской.

– Так вы говорите, что алкоголь является носителем культуры? – спросил незнакомец, провожая взглядом убегающего Витька.

– Не говорю такой ереси, – ответил Санек. – Носители культуры – это мы с вами. А вот первоначальный толчок творчеству алкоголь может и задать. В состоянии раскрепощенного сознания иногда изливается не просто бред, но концептуальный бред. Непьющий музыкант или непьющий поэт – вещи, непостижимые моему убогому сознанию.

– Раскрепощенное сознание? – задумчиво сказал третий. – Вы хотели сказать – измененное?

– Не цепляйтесь к словам, – поморщился Санек. – Если в обычном состоянии мое сознание зажато нормами приличия и административным кодексом, а в состоянии алкогольного опьянения оно освобождается от уз – разумеется, это сознание можно назвать измененным.

– А без алкоголя сознание не изменяется? – спросил незнакомец.

– Наркотики – не наш путь, – отрезал Саня. – Мы консервативны и патриархальны в вопросах нарушения общественного порядка.

– А обязательно…

– Тихо! Не отвлекайтесь! Смотрите. – Санек показал на Витька, увешанного дзинькающими пакетами. – Вы наблюдаете мировой рекорд по скорости закупки всего необходимого. И смею вас заверить, не забыто ничего. От одноразовых стаканчиков до соли и перца. Все есть в этих пакетах. И поверьте, в этом черепе неправильной формы уже есть два-три предложения насчет места проведения банкета.

– Взял! – сказал Витек. – Все взял. Придумали куда идти?

– Я не местный, – устранился незнакомец. – Я тут ничего не знаю.

– В общем, так. У меня рядом товарищ живет. У него подвал благоустроен. А сам не пьет. Можно туда пойти, – изложил план Витек.

– Глупо в такую погоду укрываться в казематах и подземельях, – возразил Санек. – Еще варианты?

– Овражек и детсад. Какие еще-то? – ответил Витек.

– Детсады – детям. В связи с этим – все в овражек, – скомандовал Санек и обратился к третьему: – Вам ведь религия не запрещает потреблять алкоголь у речки на лавочке?

Овражек был культовым местом для посетителей гастронома «Парадиз». Каким-то образом градоустроители проглядели эту небольшую полянку у речки и не продали ее под ларек или автомойку. На полянке было четыре лавочки, установленные заботливыми руками пьющих людей, на которых вышеупомянутые пьющие люди замечательно проводили время за разговором и потреблением.

– Добро пожаловать в рай! – сказал Витек. – Как ни странно, никого нет.

– Что поделаешь, Витек? Времена и нравы, – вздохнул Санек. – В раю нынче пусто. Праведники перевелись. В аду зато многолюдно.

– Угу. В метро сейчас не протолкнешься, – кивнул Витек, сноровисто собирая бутерброды из нарезанного хлеба и колбасы.

– Забавные ассоциации у вас, – хихикнул незнакомец. – Меня зовут…

– Стоп! – остановил Саня. – Не торопите события. Возьмите в руки этот пластиковый бокал и проведем обряд знакомства как положено.

Незнакомец покрутил в руках пластиковый стаканчик, понюхал и выдал:

– Раствор алкоголя с водой, тридцать девять с половиной градусов. Сивушные масла и прочие радости. Дурят вашего брата. На полградуса.

– Фигассе, – удивился Витек.

– Если вы хотели привлечь к себе внимание, дорогой друг, то изумрудов и денег было вполне достаточно, – сказал Санек. – Мистика всякая вроде спектрального анализа выпивки мне кажется лишней. Но понт красив, как курение на нефтебазе. Как вас зовут? Спиртометр?

– Я не местный, – невпопад сказал третий.

– Оно и понятно, – сказал Витек. – Местный пятьсот раз бы подумал, прежде чем идти с двумя незнакомцами в овражек. Тем более с валютой и камешками.

– Люпус, – сказал незнакомец.

– Тот что хомо хомини ест? – хихикнул Санек.

– Зовут его так, – одернул Витек. – Люпусом. Чего пристал к человеку? Водка ж греется. Ну, за знакомство!

Они выпили и закусили бутербродами.

– А ты, Люпус, наш человек, – сказал Витек. – Не поморщился даже. Как в карман влил. А говоришь неместный.

– Слабенькая она, – сказал Люпус. – Это я сейчас неместный. А раньше был отсюда.

– Я ж говорю! – обрадовался Витек. – Ну, за возвращение!

Они вновь выпили и закусили.

– Человек делает многие тысячи километров, чтоб накормить домашнюю зверушку, называемую Ностальгией! – Саня после второй был серьезен и пафосен. – Он приходит и начинает ворочать носом. Дескать, что ж вы, подлецы, сделали с детством моим? Где помойка, на которой я когда-то играл в Тома Сойера? Почему на том месте сейчас сквер? Где пустырь на котором я когда-то получил в бубен от местного хулигана? Что за элитное жилье там? Почему вы, местные, не уберегли мое детство? Так, Люпус?

– Ну почему? Мне интересно посмотреть, как вы меняете знакомые мне места, – пожал плечами Люпус.

– Ну, за академический интерес! – провозгласил Витек следующий тост…

– Ну и как, Люпус? – спросил он, же прожевав бутерброд. – Сильно изменилось все?

– Сильно, – кивнул Люпус. – Не знаю, стало лучше или хуже. Стало…

Он замялся, подыскивая нужное слово.

– Я говорил. Будет ворочать носом. – Саня хмелел на глазах. – Он нам Люпус.

– Стало неожиданно, – нашелся Люпус.

– Вот! – поднял палец Санек.

– Да что ты окрысился на человека? – вмешался Витек. – Тебе в подъезде сегодня сменить код на двери – тебе станет именно неожиданно. Не хорошо – что хорошего в том, что в подъезд попасть не можешь? И не плохо – сменился код, меньше посторонних его знают. Становится неожиданно. Понял?

– Понял, – кивнул Саня и повернулся к Люпусу. – Прости, друг. Был не прав. И давно уехал?

– Давно, – кивнул Люпус.

– Ну, за тягу к родным местам! – сказал Витек и поднял стакан.

– Если мы так частить будем – у меня сейчас случится тяга ко сну, – сказал Санек. – Поговорим. Люпус, у тебя здесь родня?

– В некотором смысле, – ответил Люпус. – В некотором смысле и вы мне родня.

– Душой прикипел… Всего час знакомы. Дорогой ты мой человек! – полез обниматься Витек.

– Братуха! – поднял кулак Саня. – Все люди братья и сестры, стало быть?

– Точно, – кивнул Люпус, аккуратно отодвигая от себя Витька.

– Некоторые просто двоюродные. А некоторые еще и сводные. И молочные еще бывают, – сверкнул эрудицией Витек.

– Изначально было сорок человек, – сообщил Люпус. – Они не захотели уезжать.

– Потом к ним пришел Али-Баба и рассказал как жить дальше, – продолжил Саня.

– Им нравился океан и голые скалы, – не обращая внимания на Санька, продолжил Люпус. – И когда уезжали все, они сказали, что им не надо другого дома. И остались. Это был их выбор.

– От океана я бы тоже не уехал, – сказал Витек. – Предлагаю выпить за тех, кто в море.

– Прозит! – сказал Санек и выпил.

– Вы интересные получились, – сказал Люпус. – Вы – потомки Сорока. Такие же, как мы. И вас много.

– О-о-о-о. Как человека торкнуло-то, – протянул Санек. – А ведь держался лучше всех. Нас – это кого?

– Людей, – сказал Люпус и захрустел яблоком.

– А ты, значит, и не человек вовсе. А наш с Витьком общий глюк, – хмыкнул Саня.

– Человек. Это с моей точки зрения. И я человек, и вы такие же. А если с вашей – инопланетянин, – объяснил Люпус. – Туристом к вам. Наследие Сорока глянуть. И не жалею. Вы занимательные.

– Разводила ты замечательный, – сказал Витька. – Инопланетянцы – они зеленые и с лазерами. Об этом все знают. Они бы тут распивать не стали. Похитили бы – и все. И тарелки у тебя нет.

– Да тарелка – фигня это. И зеленухи ваши, – отмахнулся Люпус и взмыл метра на два от земли без всяких усилий. – Летать-то не так уж и сложно. И вы умели, просто разучились потом. Те Сорок, что остались, летали ведь. Значит, и вас научить можно. Ерунда это на самом деле. Плавать же умеете.

– А научи, – сказал Витек. – Буду на работу летать. Или в магазин за хлебом.

– Вить, тебя папка как плавать учил? – спросил Санек. – В воду столкнул, верно?

– Ой. Тогда не надо, – моментально сообразил Витек. – Я лучше пешком.

– Меня другое интересует. Другое… – не слушал их обоих Люпус, зависший в воздухе. – И не только меня. Всех интересует. Это ж чудо какое. Это ж какой выверт эволюции. Непостижимо просто. Нигде нет такого, и никто объяснить не может. При всем многообразии планет, цивилизаций, видов, мутаций – только здесь такое есть. Потому и оставили заповедником. Смотрят что дальше будет.

– Ну? Не тяни, – протрезвел вдруг Санек. – Что это?

– У вас потеют ноги, – благоговейно прошептал Люпус…