Текст книги "Почти книжка (сборник)"

Сказки для детей старшего возраста

Девочка плакала на скамейке в городском парке. Маленькая, лет шести, в белом платьице – словно только что сошла с дореволюционной открытки «С днем Ангела». Плакала так горько, как умеют плакать только дети. Так, как будто только что весь мир вдруг обратился в подлого мальчишку, подкрался к ней и сильно дернул за аккуратно заплетенную косичку.

Петрович внимательно оглядел окрестности в поисках обидчика девочки, с твердой решимостью максимально покарать хулигана в случае обнаружения оного. Парк оказался пуст, как городской стадион, перед матчем команды нынешнего футбольного позора города с ветеранами того же позора.

– Что ж ты плачешь, милая? – ласково спросил Петрович девочку. – Обидел кто?

– А вам, правда, не все равно? – на секунду прекратила плакать девочка и сразу же вновь залилась слезами.

– Никто не обидел. Просто мне плакать хочется, – горестно подвывая, пояснила она.

– Дурочка! – не сходя с ласкового тона, сказал Петрович и погладил девочку по голове. – Кто ж просто так плачет-то? Нельзя просто так. Чтоб плакать – повод нужен.

– Вы мне волосы треплете! – нашла повод девочка и заплакала совсем уж громко.

Петрович внезапно для себя осознал, что в сложившейся ситуации любой прохожий решит, что это именно Петрович обижает девочку и постарается сделать ему максимально больно, в рамках защиты детей.

– Что ты? Что ты… – зашептал Петрович. – Тише, маленькая. Ты же вон какая красивая, а плачешь. Глазки опухнут, нос покраснеет – что ж ты с собой делаешь-то?

– Ааааа! Я же тут уже больше двух часов плачу! Красоооте – хана совсем!! – зарыдала девочка. – Вы меня плохо утешаете! У вас детей нету, что ли? Пугать разве можно детей, ааа?

– Тише, тише! – все больше пугался Петрович. – Может, тебя домой отвести? А? Пойдем?

– Неееет! – не унималась девочка. – Куда я пойду такая? С глазами опухшими, носом красным, да еще и волосами растрепанными?

– А ты плакать перестань и все пройдет, – увещевал Петрович. – Ну хочешь… Хочешь, я тебе сказку расскажу?

– Скааазкуу? – протянула девочка и шмыгнула носом. – А какую?

– Ну про эту… Как там бишь ее… Про Красную Шапочку, – вспомнил Петрович.

– Не хочу! Она грустная! – сказала девочка.

– Про Белого Бычка! – выпалил Петрович, предупреждая новый взрыв рева.

– Нет! – категорически покачала головой девочка. – Не пройдет этот номер! Не со мной! Минимум содержания, а долгоиграйка.

– Ух ты, какие мы умные! – восхитился Петрович и протянул руку к голове девочки.

– Волосы! – взвизгнула девочка и засопела шумно, готовясь к плачу.

– Вот! Вот! Слушай! – заторопился Петрович. – Жила-была Старуха!

– Со Стариком? – уточнила девочка.

– Без! Старика у нее не было! – тараторил Петрович. – Он еще в прошлом году за колобком побежал и не вернулся. Такая вот трагедь приключилась в жизни Старухи.

– Колобок съел Старика? – удивилась девочка.

– Если бы! Полбеды было бы, если бы Колобок! – уверенно продолжал Петрович. – Медведю скормил. За право прохода. Вот такой вот подлый интриган был этот Колобок.

– Сферический негодяй! – хихикнула девочка.

– Круглый дура…

– Не дурак! Раз такое придумал – далеко не дурак! – перебила девочка. – А то заплачу сейчас!

– Круглый подлец! – поправился Петрович. – Долгое время промышлял тем, что сдавал семейству муравьев угол.

– Где? – удивилась девочка.

– В голове своей. Вот такой вот был подлец, – вздохнул Петрович. – Главное, в объявлении «Жрать можно вволю, прямо с пола». Муравьишки придут, а угла-то и нет. А этот смеется! Песенки поет!

– Чудовище! – ахнула девочка.

– А ты думала! – кивнул Петрович. – Бедным Йориком прикидывался еще в далеких селах! Деньги просил в сельсовете! Вот такой вот странный пончик у старухи получился. Все наплакались! Ой, не на простом огне он был испечен! Ой, не на простом! Не печь его изрыгнула, но геенна огненная!!

– Вранье это, – уверенно сказала девочка. – Не станет геенна изрыгать его. Ибо сказано…

– Цыц! Мала еще меня учить! – раздухарился Петрович. – Сказка – ложь! Да! В ней! Намек!

– Иногда даже заскок! Добрым молодцам – ларек! – засмеялась девочка.

– Сели поздно вечерком! Бабы за одним столом! Кабы я была Капица! Молвит первая тупица! – Петрович декламировал, расхаживая вдоль скамейки.

– Хахахаха! – засмеялась девочка – Я б для круглого стола! С радостью б доклад прочла!

– Для квадратного б молчала! Всё очки бы поправляла! – загыгыкал Петрович.

– А при чем здесь Колобок? – хитро спросила девочка.

– Он не низок! Он высок! Катит гордо он по полю. Философствует там вволю. Не боится тли и моли, те с него имеют долю! – справился Петрович.

– Ха-ха-ха-ха! – упала на скамейку девочка. – А Старуха?

– Поделом! – посуровел Петрович. – Кто ж героем-Колобком в боулинге сбивает ноль!

– Колобком-ноль? – переспросила девочка. – Понимаю… Сильная рифма.

– Именно! Такой игры не видали там шары! – клинило все больше Петровича. – Ноль! Позор для Колобка.

– Вот и кончена игра! – хихикнула девочка. – Пойду я. Спасибо тебе, Петрович. Большое. Так грустно было, понимаешь… Так грустно…

– А чего плакала-то хоть? – вырвалось у Петровича. – Ты, конечно, не подумай, что я напоминаю, мне интересно просто.

– Как же мне не плакать-то? Как? – серьезно сказала девочка. – Умерла ведь я вчера. Умерла. Привидение я.

И вдруг начала превращаться в белесую дымку.

– Как? Как умерла? Бедняжка! – пожалел было Петрович девочку, и сразу испугался. – Ох, епт!!!

– Не боись! – засмеялась девочка. – Пошутила я!

– Да? – полегчало Петровичу, несмотря на то, что сквозь девочку по-прежнему отчетливо просматривались деревья и скамейка. – Точно?

– Да точно! – уверила его девочка, взмывая над скамейкой. – Не вчера я! Лет сто назад. Ну или сто пять.

– А… А это… – Петрович седел с очень приличной для него скоростью. – А какая разница-то? Все равно ж привидение!

– Те, что недавнишние – скучные очень, – пояснила девочка. – Я вообще удивляюсь, как ты сам не догадался.

– Да откуда я знал-то? – возмутился Петрович. – Девочка, как девочка.

– Тююю. Дурак. Недавнишние непрозрачными не умеют становиться! – шепотом сказала девочка. – И твердыми не умеют. Вот и прячутся всегда. Неужто не знал, Петрович?

– А имя?! То есть отчество мое ты откуда знаешь? – спросил опять Петрович.

Девочка засмеялась, покрутила пальцем у виска – мол, дурак ты Петрович, и медленно растаяла в ночной тишине.

Подлость потусторонняя

Федька попал в ад.

Не в смысле женился неудачно или там, например, устроился воспитателем в детский сад для детей олигархов, а в буквальном смысле – помер и по распределению был отправлен в Преисподнюю.

Этот факт не удивил бы никого из знавших Федора при жизни. Некоторые наверняка бы даже процедили «Туда ему и дорога», если бы знали. Впрочем, и так процедили некоторые подлые товарищи. Даже те, которые атеисты. Так уж повелось в многоквартирных домах, что пьющих трубачей почему-то не очень любят соседи. Самого Федора распределение тоже не очень чтобы расстроило.

– Ну а чего? Я ж атеист, – прояснял он свою позицию человеку, стоявшему позади него в длинной очереди, очень похожему на работника паспортного стола. – Зато я жизнь отгулял. Как хотелось. Я, по правде, вообще не верил, что что-то будет после того, как помру. А тут, оказывается, есть. Все одно повеселее, чем раз – и выключилось все.

Человек, впрочем, не разделял радости Федора, безутешно плакал и причитал:

– Кто ж знал-то? Они ж ходют толпами… Кто ж выдержит… И не хамил вроде особо…

«Ад! Круглосуточно!» – приветливо моргала неоном вывеска над воротами. Человек позади тихонечко завыл.

– Да, да. Тут-то тебе и капец, – поддержал Федор человека. – Я думаю, тебя заставят вечно стоять в очереди за какой-нибудь бумажкой. А когда кончится вечность, объяснят, что ты не все документы принес и отправят в конец очереди. Нечего и бояться.

– Я на тебя потом посмотрю, – непонятно пригрозил плакса и зарыдал еще сильнее от жалости к себе.

– И думать забудь. Это ж Ад, чувак! – хлопнул Федор человека по плечу – Никто тебе не покажет приятного на вид человека вроде меня.

– Смелей, грешники! – гаркнул Федор назад и шагнул в открывающиеся ворота.

Хорохорился, конечно, подлец. Боялся ведь, что изобьют его ногами сразу за порогом. Или покажут сериал «Моя прекрасная няня». Или заставят на трубе сыграть песню Тимати «У нас в клубе». Ну или еще какое мучение учинят.

Однако ад не был бы адом, если бы действительность не оказалась ужаснее любых ожиданий. За конторским столом восседала бывшая теща Федора, Елизавета Макаровна, обряженная в футбольную форму ненавистного Федору ЦСКА.

– Это отвратительно! – возмутился Федор. – Я, конечно, ожидал от вас, Елизавета Макаровна, любой подлости, но чтоб так…

– Ага! Попался, голубчик! – нараспев пропела Елизавета Макаровна. – Небось не думал, не гадал, что ко мне вернешься?

– Нет! В том, что вы здесь карьеру сделаете – я нимало не сомневался, – сказал Федор. – Мне отвратительно другое! Неужели не было больших размеров вашей одежды? Зачем эта облипочка? Все складки видны! Фу на вас! И после смерти в вас ни грамма вкуса! Что не может не радовать. Я всю жизнь в вас не ошибался. Удивлен, что мне не присвоено звание Великомученника. Крайне удивлен!

– Это подло! – закричал чертик, сбрасывая личину Елизаветы Макаровны. – В вашем случае не испытывать мучений при виде начальствующей тещи – подло и бесчеловечно. Меня ведь наказать могут за такие ошибочки.

– А нечего мудрить тут! – строго отрезал Федор. – Антуражем запугивать музыканта, отыгравшего на тысячах халтур, по меньшей мере глупо. Делайте свое дело. Мучайте. Масло, небось, раскалено уже в котлах? Пилы, клещи и тиски уже приготовлены? Вот и давайте.

– Бред какой, – поморщился чертик. – Какое масло, какие пилы? Зомбированный какой грешник пошел. Религиозной пропагандой промытый. По-другому у нас все. По-другому… Вот вы, например, что любите?

Чертик достал блокнот и приготовился записывать.

– Что я люблю… Как все, наверное… – даже как-то растерялся Федор. – Пожрать, наверное. И чтоб мясо обязательно. Раза три в день. Жилье чтобы невысоко. Соседи чтоб глухие были. Чтоб диван удобный. В холодильнике чтоб завались всегда было. Бар недалеко и там нахаляву чтобы. Ну или за игру на трубе чтоб наливали. Женщины чтобы красивые. И грудь – третий нумер. И сговорчивые. Ну и работать чтоб в свободном графике. И по телевизору чтоб интересное показывали. Всегда. И никаких профилактик. Каналов 80 надо. Чтоб долго щелкать. Ну и… и порнушка ночью, конечно… Ну, пожалуй, и все. Вы успеваете записывать?

– Записывать? – хихикнул чертик. – Вы с ума сошли, Феденька? Я вычеркиваю!

– Это подло!! – возмутился Федор и продолжил скороговоркой. – Еще мне нравится, когда поют все, кого крутят по Муз-ТВ, включая Жасмин, группу «Тутси» и Олега Газманова! И «Дом-2» очень люблю! И Фабрику звезд! Чтоб круглосуточно! Очень люблю, когда в туалете сидишь и понимаешь, что бумага туалетная закончилась и книжки ты вчера из уборной на полки вернул. А газеты выкинул. А еще люблю очень, когда соседи сверху ремонт делают и перфоратором работают. С семи утра и до трех ночи. Когда пиво в магазине рядом заканчивается, а до следующего 18 остановок на переполненном автобусе – обожаю просто! Без денег оставаться, а до получки еще 29 дней – это вообще оргазм! А еще обожаю, когда приходят домой и часа три говорят «Не так ты живешь, Феденька. Надо же по-другому»…

– А вот это записано! – захохотал чертик. – Желание клиента – для нас закон. Спасибо, Федор!

– Вот, черт! – сказал Федор. – Тварь подлая!

– Спасибо еще раз, Федор, – поклонился чертик. – Теперь мне дадут пару дней к отпуску. А теперь о вас. Вот вам адрес. Загнитово, шестнадцать дробь сорок пять. Шестнадцатый этаж. Самый верхний. С крышей непорядки. Как и с лифтом. Зато балкона нет. И вода не доходит. Ни холодная, ни горячая. С восьми утра – на работу. До восьми, разумеется. Иначе из получки вычитают. Работа непыльная – будете вслух, с выражением, зачитывать реплики из чата «Знакомства. Кому до 16». За смех – штрафуют. Вроде как и все.

– Жуть какая, – ужаснулся Федор. – Каждый день так?

– Ну что вы? – успокоил чертик. – Мы же не звери какие. В среду – боулинг. По пятницам – открыт бар с пивом и танцами. Суббота и воскресенье – выходной. Работают кинотеатры. Вы привыкнете, Федор. Все привыкают. Ха-хах. Потому что выбора-то все равно нет. А теперь, марш к месту отбывания.

Федор зашагал по Аду, к месту проживания. Вывесок и указателей, разумеется, не было никаких, а прохожие почему-то все оказывались приезжими. Смекалистый Федор спросил в продуктовом магазине, как ему добраться до Самосадово три дробь шесть, и, следуя указаниям, обнаружил свой дом с неработающим лифтом.

– Да и фиг с ним, – бормотал он, поднимаясь по лестнице. – Ко всему привыкаешь. Не сахар, но ведь и не капец полный. Выживем. В среду на боулинг вон пойду. В выходные можно валяться. Книги читать. Пусть даже плохие. И от салатов никто не умирал. А если и умирал – пофигу уже. Помер ведь уже… А пугали – ад, ад! Ничего страшного ведь…

Он дошел до квартиры, открыл дверь, осмотрел неприглядное жилище, поцокал языком на плесень по углам, всплакнул при виде убитой сантехники и труб, взглянул на стену на кухне и закричал от ужаса.

Календарь ехидно сообщал – «Календарь на 5000 лет. Август 0 года» и ниже «13 августа – понедельник, 14 августа – понедельник, 15 августа – понедельник… 31 августа – понедельник». И совсем внизу «Можно не листать – понедельник будет всегда».

С кем поведешься

Вполне обыкновенный магазинчик спрятался во вполне обычной подворотне. В таких обычно продается минимум продуктов и есть возможность выпить стопарь сильно левой водки под минимум закуски. И носят они громкие названия «Семирамида», «Эдем», «Элита» или вообще «VIP».

– Интересно, этот как называется? «Гипермаркет» или «Праздник вкуса»? – попытался угадать Петрович и отправился читать табличку на дверях.

Оказалось, магазинчик имеет к продуктам такое же отношение, как Джордж Буш к поэзии Вийона.

«Попугаи со всего мира. Секонд-хенд. Говорящие, мать их!» – интриговала и зазывала табличка на дверях, из-за которых слышался разноголосый гомон.

Петрович толкнул дверь и вошел в магазин.

– Где шлялся, скотина! Добро пожаловать! Дверь закрой! Кто там ходит? Вау! – в разнобой понеслось из клеток, которыми был заставлен магазин. – Велком! Бон суар! Пришел – присаживайся!

Петрович малость оглох и подрастерялся от такого приема.

– Есть кто живой? – спросил он.

– Дуррак! – ответили три или четыре попугая хором.

– Я имею в виду – люди есть? – почему-то бросился оправдываться Петрович.

– Человек человеку – люпус ест! Что за люди, а?! Люююдиии! – заорали по клеткам.

– Цыц, пернатые! Цыц! – донеслось из глубины магазина. – Покупателя мне спугнете!

– И это демократия… и это свобода слова, – саркастически сказал большой попугай и витиевато заматерился.

– Простите, пожалуйста, – вышел к Петровичу продавец. – Трещат без умолку, как увидят кого.

– Шумно у вас тут, – хихикнул Петрович. – Болтунов куча.

– Здесь и у стен есть уши! Сядь и слушай! Тишина в зале заседания! – заорали из клеток.

– Щас каждому по платку на клетку! Ночь всем сделаю! – заорал продавец и стало тихо.

– О как. Боятся, – ободрительно сказал Петрович. – Болтливые они у вас. Ловко как болтают.

– Есть люди – понимают, – сказали в одной из клеток.

– Секонд-хенд ведь, – пожал плечами продавец. – Чего наслушались у предыдущих хозяев, то и болтают. Навроде диктофона. А так, конечно, тупые они.

– Врешь, контра! Дуррак! Хочешь печеньку?! – не согласились в клетках.

– Но совпадает же! – удивился Петрович. – Как будто отвечают.

– Так много их тут, – ответил продавец. – Кто-то да совпадет. Есть старые очень птицы. По нескольку хозяев сменили. У них знаете, какой словарный запас? Не всякий человек так может. Но случайность это все равно.

– Забавные, – умилился Петрович. – Вам тут не скучно, наверное.

– Эт точно. Иногда интересное рассказывают. Иногда на иностранном бубнят, – согласился продавец. – Вот этот, например. Смотрите.

Он постучал по одной из клеток. Попугай в клетке закивал головой, расправил крылья и произнес:

– Йес, миста Кенеди! Айл килл ю тудэй! Йеес!

– Фига себе, – удивился Петрович. – Это у кого ж он был-то?

– Хороший вопрос. Кто его знает-то?

– Так это они сколько живут-то? – засомневался Петрович.

– Говорят – недолго. Но я тут такое слышу… – задумчиво сказал продавец. – Может и долго. Очень долго.

– Товагищи!! Октябьская гьеволюция свейшилась! – картаво закричал один из попугаев и перешел на нормальную речь. – Как тебе, Надюш? Так сойдет? Или нужно сильней картавить для убедительности?

– Мама, – прошептал Петрович. – Неужели…

– Не знаю. Честное слово, не знаю, – признался продавец. – Может, в актерской семье жил. А может, и за сто лет ему в самом деле.

– Удивительно как. А представляете – может, он действительно его видел? – так же шепотом продолжил Петрович.

– Да тогда тут и постарше есть, – хмыкнул продавец. – Вот этого послушайте, например.

Он постучал по другой клетке.

– Алексашка! Меньшиков! Ноги выдерну! – хрипло ответил попугай. – Будешь, подлец, у окна в Европу башкой в подоконник биться. Я тттебе покажу, как государя минхерцом обзывать!

– Ого… – впечатлился Петрович. – Это ж сколько получается-то?

– Швед? – подозрительно спросил попугай. – Пригрожу щас отсель!

– Никак нет, минхерц! – вытянулся в струнку Петрович.

– Что это с вами? – засмеялся продавец. – Честь еще попке отдайте.

– А мало ли… Из уважения к возрасту, – смущенно отмахнулся Петрович. – А вдруг вправду? А? Представляете, чего он рассказать может?

– Ха! Эт ерунда еще, – раздухарился продавец. – Сейчас…

Он метнулся в подсобку и вынес громадную клетку с не менее громадным белым попугаем.

– Сейчас, сейчас… – засуетился он у клетки. – Тут по прутикам стучать бесполезно…

Он достал камертон и стукнул им по клетке.

– Дзыынннь! – чисто отозвался камертон.

Попугай в клетке затанцевал на жердочке, раскрыл клюв и, хитро поглядывая на Петровича, с выражением и расстановкой произнес:

– Я тебе из ребра мужчину сделал, а ты у меня – яблоки тырить?! Вон из сада! Вон! Плодитесь и размножайтесь! Неблагодарные! Во-он!

– Ох ё-ё! – ахнул Петрович – Бог говорит по-русски…

– А больше вас ничего не удивляет? – оторопел продавец.

– Ну это… Наоборот же вроде было… – дошло до Петровича.

– Так что – вранье это все. Вранье! Понимаете!!! – с надрывом сказал продавец. – Фигня какая-то! Понятно вам?!

– Да, да, – успокаивающе согласился Петрович. – Вранье, конечно. Не стоит так волноваться. Чего вы в самом деле?

– Так а мыслей сколько… – пожаловался продавец. – С ума ведь сойти можно. Можно ведь?

– Можно, – разрешил Петрович. – А вот… А если допустить, что не вранье… Нет-нет. Я гипотетически – если не вранье, какой из них самый старый, а? По вашему мнению, а?

– Этот, – устало ткнул пальцем продавец в одну из клеток. – Если правда – этот. Тогда этот наблюдал все развитие человечества. С человечеством ровесник. Если Библию отбросить и поверить Дарвину – этот.

– Во как… – Петрович двинулся к клетке и постучал пальцами по клетке. – Птичка! А птичка? Скажи чего-нибудь. А?

Попугай молчал.

– Вы не дадите мне свой камертон? – попросил Петрович.

– Бесполезно. Он не говорит, – отмахнулся продавец.

– А с чего вы решили тогда…

– А вы посмотрите, как он щелкает клювом! – хихикнул продавец. – По-моему, это очень по-человечески…

Спиритические сеансы для взрослых (страшилка)

Санина драгоценная повадилась ходить то ли к колдунье, то ли к ясновидящей, то ли еще к какой-то парапсихованной тетке, которая «Ты-не-понимаешь-она-говорит-всю-правду» и «можешь-смеяться-сколько-хочешь-я-вчера-разговаривала-со-своей-бабушкой-она-тебе-передала-привет».

Саня вовсе не считал себя домашним тираном и отчетливо осознавал, что законный брак с ним – еще не основание для женщины отказываться от милых сердцу развлечений типа поедания какой-то дряни для похудания или участия в других женских мероприятиях. Однако каждый поход супруги к посреднице между Духами Предков и Саниным бюджетом, выгрызал в бюджете брешь размером в бутылок десять пива.

Поэтому Саня решил ополчиться против Мракобесия. Сходить и разоблачить на месте. Раскрыть глаза облапошенным. Вывести шарлатанов на чистую воду. Остановить обман населения.

Весь предыдущий текст и лозунги нужны были только для того, чтоб пояснить читателю, какого лешего такой столп материализма, как Саня, оказался в прихожей Благородной Сусанны в компании алчущих Чуда женщин.

– Она изумительна! – испуганно шептала одна из женщин. – В нее вселился дух моего мужа и сказал мне, что он ни в чем меня не винит! Мне прям полегчало. Вот прям легче дышать стало.

– Дух мужа излечил вас от грудной жабы и уменьшил натяжение бюстгальтера! – хмыкнул Саня.

– Вы думаете? – моментально поверила женщина.

– Более того. Я думаю, вы уже беременны от духа своего мужа! – выпалил Саня, не обращая внимания на шикание жены. – Непорочным, разумеется, зачатием.

– Не приведи Господь, – перекрестилась женщина. – Неужто от него таки?

– Я надеюсь, – понизил до шепота голос Саня. – Есть, конечно, вероятность, что это был дух коня Котовского, и тогда вам крупно не повезло. Дух не ржал устами Сусанны?

– Нет. Не ржал вроде… – кинулась вспоминать женщина.

– Слава Богу, – многозначительно кивнул Саня. – Овес нынче дорог…

Двери в комнату распахнулись и в прихожую величаво вышла Благородная Сусанна.

– Твою мать… Вот это антуражик, – ахнул Саня при виде колдуньи.

И ахать было на что. Косметика Благородной Сусанны, разноцветие одежды Благородной Сусанны, Декольте Благородной Сусанны, амулеты Благородной Сусанны – чтоб увидеть такое буйство красок и разнообразие форм, человечество и изобрело тяжелые наркотики.

– Спокойнее, клиентура! – басом урезонила Саню Сусанна. – Не вызывай понапрасну дух маменьки. Не буди лихо.

– Больно мне нужна маменька ваша, – Саня решил быть вежливым. – Мне надо с Лениным поговорить, со Сталиным и еще кой с кем.

– Хороший выбор, – одобрила Сусанна. – А то скушно прям работать – с мужем, с бабушкой… Ни взлета, ни фантазии у клиентов. Значится так. Вызываем скопом. Потому что наложение чакр усиливает биополе!

И посмотрела на клиентов с видом «А вы, селяне, и не знаете про биополе ничего».

– Интерференция аур и создание транскосмических светофильтров! – сверкнул Саня.

– Дурак в прихожей, – поддержала Сусанна.

– Дуракам на сеанс скидки! – воззвал Саня.

– Дуракам у нас почет и уважение! – хихикнула Сусанна. – А деньги – в халат мне! И пойдемте создавать магический круг. Духи ждут!

– Не задерживаем духов, гражданки! – гаркнул Саня, положил деньги и шагнул в комнату.

– Сядем все за этот столик и возьмемся за руки! – скомандовала Благородная. – Образуем круг. Думайте о тех, кого хотите вызвать!

– Круг, безрукая! – шипел Саня на жену. – Круг, а не многоугольник. Округли руки!

Благородная Сусанна затряслась вдруг и закатила глаза…

– Пляски святого Витта! В исполнении автора! – прокомментировал Саня.

Благородная Сусанна подозрительно хрюкнула.

– Простите, женщины, – встал Саня. – Это я о кабанчике подумал, что родители закололи на прошлой неделе. Я Узнаю Его Хрюканье!!

Благородная Сусанна взвизгнула и еще два раза хрюкнула.

– Он попал в ад, наверное! – заключил Саня. – Раз визжит… Бедняжка…

Сусанна не выдержала и заржала во всю свою парапсихологическую пасть.

– Это к вам, наверное, – обратился он к женщине, с которой общался в прихожей. – Конь Котовского. Григория Ивановича.

– Я не могу работать в таких условиях! – открыла глаза колдунья. – Давайте лучше по буквам. Блюдечко! На него мы возложим наши руки. А духи будут двигать блюдечко к буквам. Буквы будут складываться в слова. Ита-а-ак!

– Госпожа Колдунья! А моя жена накрыла мои руки так, чтоб руки других женщин меня не касались! Она сорвет нам все общение с духами! Скажите ей! – поябедничал Саня. – Пусть руки на тарелочку положит и думает, как все!

– Дуууухиии!! Явитееесь! – завыла Сусанна. – Погоооовоооритеее с намииии! Я приказываю!!!

Блюдечко, невзирая на сопротивление женщин, поползло к букве «Х».

– Работает! – прошептал красный от усилий Саня.

Блюдечко под пыхтение Сани поползло к букве «У».

– Мне кажется, общение будет неприятным, – сказал Саня.

– Давайте я вам деньги верну! – прошептала Сусанна Сане на ухо. – И чтоб мои глаза вас не видели? А? Ну зачем вам это?

Блюдечко опять поползло к букве «Х»…

– Духи говорят с вами! – торжественно сказал Саня, утирая пот со лба. – Дамы, можно не давить так сильно на блюдечко? Устал ведь весь.

– На минуточку можно вас? – Сусанна смотрела на Саню умоляюще. – В прихожую, а?

– Там нас ждет Ленин? – строго посмотрел Саня на колдунью.

– Да. Ленина в этом доме дальше прихожей не пускают, – ответила колдунья. – Ну, пожалуйста?

– Дамы! Нам на минуточку! – возвестил Саня. – Ленину пару слов сказать.

В прихожей Сусанна прижалась грудью к Сане и горячо зашептала:

– Это просто работа, как вы не понимаете… Я предлагаю вам вернуть деньги… Что вам нужно-то?

– Деньги за этот визит и бесплатный абонемент моей жене. Пока ей не надоест, – предложил Саня. – По рукам?

– А вдруг ей не надоест? – неуверенно протянула Сусанна.

– Тогда мы оба пострадаем, – отмел возражения Саня. – Вы будете работать бесплатно, я – сидеть без ужина, пока жена всякую лабуду слушает у вас.

– По рукам, – скривилась Сусанна. – Только уходите сейчас прямо.

– Ухожу. Один вопрос только. Вы ведь не верите в духов? Или верите, но вызывать их не умеете? – спросил Саня.

– Не верю, конечно, – пожала плечами Сусанна. – А какая разница?

– Никакой, – ответил Саня. – Нет никаких духов и загробной жизни. Я так и знал.

И вдруг заорал громко, схватившись за руку.

На руке, от локтя, мелкими надрезами появлялась надпись «Правильно, Саня! Так ее! В.И. Ленин».

Саня орал от боли, а в лицо ему громко, по-лошадиному, ржала Благородная Сусанна с закатившимися глазами.