Текст книги "Почти книжка (сборник)"

Странности

Иван Сергеевич во сне видел какие-то странные вещи.

То это был чайник без носика, то это был кентавр без попоны.

А то вдруг и «Виртуозы Москвы», наигрывающие «Голуби летят над нашей зоной» и поющие хором этот плевок в сословие песен.

Фрейд однажды приснился, и тот махнул рукой и сказал «Чего-то тебе дурь всякая снится. Нет чтоб бананы снились. Или огурцы. Или бабы голые. А у тебя дурь. Необъяснимая причем». А потом козлом заблеял и принялся сам себя в домино забивать.

А Ивану Сергеевичу еженощно продолжали сниться странные сны.

То вдруг земля окрашивалась в белый цвет и ее лизали олени, думая, что это проступает соль земли. То какая-то неизвестная женщина, с виду бухгалтер, пальцем грозила Ивану Сергеевичу и кричала «Досмотришься ты у меня щас. Досмотришься… Довыпячиваешь зенки». Странно было Ивану Сергеевичу: выглядит бухгалтером – калькулятор подмышкой и на повязке «главбух» написано, а слог простецкий такой. То ли фирма мелкая, то ли зарплата маленькая.

То вдруг во сне приходил Менделеев и внимательно смотрел на Ивана Сергеевича, пытаясь запомнить. Неловко было Ивану Сергеевичу – Менделееву-то надо во сне чего-нибудь новое видеть и это запоминать, а он время так бездарно тратит. Хотя, конечно, и приятно было. Но странно до остолбенения.

И сны никогда не повторялись.

Ни разу Иван Сергеевич не видел повторно огненно-красного хомяка, проклинающего Фому Аквинского за вычурность стиля.

Ни разу не повторилась Любовь Орлова, с диким смехом, свистом и притопами читающая книжку Оксаны Робски под музыку Дунаевского.

Не было двух Архимедов, орущих из ванной «Что такое штаны и почему они равны?»

Не было двух пар рождественских зайчиков в косоворотках, танцующих страстное танго под надписью «Выйдите все вон, сволочи!»

После сна про гигантскую креветку с плакатом «Нифига подобного! Йа – Богиня!» Иван Сергеевич решил не спать более по ночам, а смотреть телевизор и читать газеты.

И в первую же ночь понял, что сны его не так уж и странны. Тогда он зевнул и отправился спать.

И снилось ему, как дворничиха Степанида на чистейшем французском языке обзывает бомжа клошаром. И было ему хорошо.

Нужное средство

В какой-то день во дворе сцепились доминошники и начали остервенело бить друг другу морды и прочие части организма. То ли рыба у них протухшая получилась, то ли у кого-то в рукаве дополнительный комплект костей обнаружился. А то, возможно, и просто кальция в организме переизбыток возник.

День бьются, другой. Даже доктора из «Скорой помощи» запас бинтов, йода и гипса во дворе оставили, чтоб машину туда-сюда не гонять.

– Надо ж, сколько у нас доминошников-то, – удивился Степаныч. – Уж штабелями укладывают выбывших, а в драке меньше народу не становится.

Степаныч сидел у окна, пил чай и с интересом наблюдал за битвой доминошников.

– А ты все сидишь! – едко парировала Захаровна, вернопилящая супруга Степаныча с 30-летним стажем недовольства. – Убивают друг друга, а ты все чаи гоняешь.

– А чего я сделаю-то? – хлебнул чаю Степаныч. – Милицию вызывали. Вона – тоже дерутся там. Что ж среди миллиционеров доминошников нет? Самому разнимать идти – накостыляют всенепременно. Вот и сижу.

– Прирос уж к табурету! – фырнула Захаровна и ушла смотреть телевизор. Там как раз что-то глупое начиналось. Двести пятидесятая серия чего-то глупого.

На следующий день дерущиеся доминошники где-то разжились пистолетами, ружьями и прочим огнестрелом – и конфликт вышел на новый уровень.

– Смотри, как разошлись, а, – удивился Степаныч. – Мирная вроде игра, а тут гляди, как. И метко жеж стреляют. Кучно бьют. Как костяшкой по столу – один в один.

– А ты сидишь все! – поморщилась Захаровна. – В спальне стекло вышибли твои ворошиловские стрелки, а тебе и дела нет. Зинку вон с восьмого этажа: человек за хлебом вышел – с утра в ногу ранили.

– Есть мне дело, – миролюбиво протянул Степаныч. – Я пленкой окно завесил пока. Завтра стекло если найду, – застеклю. Сегодня ходил – нигде нет стекол. Оказалось, повсюду доминошники разошлись. Стекла завозить не успевают. Смотри, смотри, санитары есть у них – вона ползут, раненых вытаскивают.

– Жену убьют, а ты сидишь все, – бурчала Захаровна.

– Не убьют, – утешил Степаныч. – Ты ж тоже не ходи, как эта самая… Пригибайся немного. Они, конечно, неплохо стреляют, но бетон же кругом. Рикошетом может задеть. Хоть знаешь, что такое рикошет? Темная ты моя.

– Светлый тут нашелся! – фыркнула Захаровна, которая понятия не имела, что такое «рикошет». – Прям примерз к табурету этому. Сидиит и сидиит.

Через день в конфликт вступила армия. Во дворе появились окопы, артиллерия и хорошо укрепленные доты. Девятиэтажный дом напротив дома Степаныча снесли, дабы расширить театр военных действий. Степаныч застеклил заново все окна и приладил стальные ставни. Во дворе ритмично ухал миномет.

– Смотри-ка. Серьезно как развернулись, – размышлял Степаныч, поглядывая во двор через щель в ставнях. – А я, главное, им стол для домино помогал устанавливать… Кто ж знал-то, что так обернется? Надо б завтра в подвале песка в мешки набрать, да окна заложить. Хотя, конечно, обидно будет – лифт не работает, я завтра буду весь день мешки с песком на седьмой таскать. И ведь только закончу – они обязательно помирятся.

– Это потому, что ты неудачник, – сказала Захаровна, которая мешала что-то на плите, обряженная в армейскую каску, где-то раздобытую Степанычем. – Только на кухне торчать и умеешь. Чаи распивать тут.

– Да. С женой только и повезло, – хихикнул Степаныч. – Я вот все думаю – пушки у них есть, а танков почему-то нет. Может, в танковых войсках ничего не знают про домино? Как думаешь, а?

– Не думаю я о глупостях всяких, – отмахнулась Захаровна. – Я думаю – хорошо бы к ужину соленых помидоров достать. Ты как?

– Принесу, – кивнул Степаныч. – Где бронежилет наш?

– Здраасьте-пожалста, – пропела радостно Захаровна. – За картошкой кто ходил? Я, что ли?

– А точно, – вспомнил Степаныч. – Я ж им дверь балконную припер. Там шпингалет сорвало.

И пошел на балкон за соленьями.

В четверг весь город узнал, что танкисты и летчики тоже являются завзятыми доминошниками. Сначала Степаныч приуныл, но повеселел, когда узнал, что саперы и войска ПВО тоже любят домино. Немного неудобно было раздвигать мешки с песком, чтоб посмотреть во двор, но когда в несущей стене появилась трещина сантиметра в три, душевное расположение вернулось к Степанычу, несмотря даже на отключенные с утра электричество, газ и воду.

– По-моему, выдыхаются! – пытался он перекричать канонаду. – Уже стреляют абы как. То недолет, то перелет. Тотальная мобилизация, видать, у них. Кто попало уже бьется.

– Что-о-о? – не слышала Захаровна, готовящая ужин на костерке на кухне.

– Чаю мне сделай! – крикнул Степаныч.

– Из чего я тебе его сделаю? – среагировала Захаровна с такой силой, что во дворе закричали «Воздух! Воздух!» – Воды осталось – всего ничего!!! А ты все сидишь! Чаехлеб проклятый!

– Я ж принес канистру целую! – крикнул Степаныч. – Ты стирала, что ли?

– Дура я, что ли, стирать? – закричала Захаровна. – Где я вывешивать стиранное буду?

– А хоть в спальной! Там стены нет, – посоветовал Степаныч.

– Сам туда иди! Я вчера полотенчико повесить хотела – так обстреляли меня, – заплакала Захаровна. – А ты все сидишь и сидишь.

– Так что ж ты молчала?! – разозлился Степаныч. – Ну все!

Степаныч вскочил, скинул с окна мешки с песком, широко распахнул ставни и закричал:

– Вы охренели там все, что ли?!! А ну-ка прекращайте этот бардак! Прекращайте или я за себя не отвечаю! Либо вы прекращаете, либо я до завтра тоже научусь играть в ваши игры. Вот тогда посмотрим, кто кого! А ну-ка завязывайте!

Во дворе наступила тишина.

– Степаныч! Ты горячку-то не пори, – закричали со двора. – У тебя ж две докторских. По ядерной физике и биологии. Далось тебе это домино? Капец ведь настанет всем. Ты чего?

– Того! – ответил Степаныч. – Еще и Захаровну научу – будете знать!

– Атас!!! Бросай оружие! – в ужасе закричали во дворе.

Пастораль. Женский день

– Вы позволите, голубушка? – Граф галантно наклонился к Графине и вновь облил ее горячим кофе.

– Ай! Сударь, да сколько ж можно? – вскочила Графиня. – На мне уже живого места нет. Издеваетесь вы, право. Хоть и граф.

– Помилуйте, Анна Афанасьевна, – сконфузился Граф. – Привычки же никакой. Вот и неуклюже выходит все. Ну вы тоже хороши. Нет чтоб порыв оценить. Вот так и гибнут позитивные начинания.

– Порыв!!! Я оценила порыв. Первые три чашки – оценены. Но на мне уже пять чашек кофея, а внутри всего половина. Это кошмар просто какой-то.

– Что поделаешь, дражайшая, – вздохнул Граф. – День такой. По новомодному обычаю, нонче мужчины должны еду не только дамам, но и бабам подавать. А в доме у меня из мужской обслуги – Васька-конюх только. И тот пятого дня запил и валяется невесть где. А кухарка с горничной – бабы. Невозможно их заставить. День такой.

– Кстати… – смущенно заурчала животом Графиня. – Я бы поела, ваше сиятельство. Вот ей-же-ей, поела бы. Вот прям без церемоний бы всяких.

– Дунька! Пожраа… – закричал было Граф, но осекся и вздохнул. – А нельзя, матушка. Нельзя. Ибо Дунька – баба. Нельзя ей к плите сегодня. Розгами отогнал сегодня бабу неразумную. И ведь кричу ей: «Твой день сегодня, дура! Нельзя! Сегодня мужчины у плиты!» Не понимает, плачет только, да тюльпан подаренный жует. До чего ж темная баба. А в доме – шаром покати. Из готового – только масло есть. Сам проверял. Дуньке розог всыпал опять же за то, что запасу никакого. Хлеба даже не пекли ведь.

– А может, в ресторацию? – подмигнула Графиня.

– На чем? – хмыкнул Граф. – Васьки ж, подлеца такого, нет уже который день. А своего вы отпустили невесть зачем.

– Так сами и сготовили бы, – топнула ножкой Графиня. – Раз уж день такой.

– Так ведь первый раз день такой, – удрученно сказал Граф. – Непривычно, матушка. Что сумел – сготовил. Себе, бабам из прислуги. Радовались подлые. Еще бы – барин сам готовит.

– Что ж вы приготовили, умелец? – всплеснула руками Графиня.

– А кофеек вот. Вы позволите? – вскочил Граф и облил Графиню кофе.

– Ох-х, – вздохнула Графиня и задумчиво куснула тюльпан. – Что ж не сидится суфражисткам-то этим? Понавыдумывают дней каких-то.

– Угу, – кивнул Граф. – А манкировать нельзя. Скажут – ретроград, то-се.

– Куда катится этот мир? – вздохнула Графиня и вдруг засмеялась, указывая на окно. – Глядите, глядите, Граф!! Что это делает ваша Дунька? Потешная такая.

– Это ее, душа моя, дурнит-с, – хихикнул Граф. – Она ж весь день, окромя кофея, ничего не ела. А у простой бабы организм к культурным напиткам непривычный. То ли дело у вас.

– А кстати… А то, Граф, может, водочки? – осенило Графиню. – А за огурчиком да капусткой вы в погреб запросто и сбегаете. А?

– А что? – вскинулся Граф. – Это я запросто сейчас… Это мы мигом.

– Беспомощные совсем, – прошептала Графиня, наблюдая как Граф бежит к погребу. – Без нас помрут совсем.

Из погреба раздалось испуганное мычание, звон посуды и яростный крик Графа:

– Васька! Ах ты подлец!!! Я тебе покажу как хозяйскую водку пить! Сссволочь! Вот взял моду – в женский день в погребе прятаться!

Весна

– Следующий! – пограничник строго посмотрел на следующего.

– Добрый день, – следующих оказалось двое.

– По одному надо, – укоризненно покачал головой пограничник.

– А мы вместе… Я с женой… Мы с мужем… – забубнила пара.

– Ну давайте, – пограничник всем лицом показал, что идет на нарушение инструкций.

– Вот.

– Ага, – зашуршали страницы паспортов. – Надолго к нам?

– На пару месяцев.

– Цель приезда?

– Личная. В гости.

– В гости, эт хорошо, – у пограничника появилось чувство, что что-то не так. – Много ездите, я смотрю.

– А как же, – радостно закивали приезжие. – И у вас часто. Ага.

– Добро пожаловать, – стукнул штамп.

– Спасибо, – закивали с той стороны и пошли получать багаж.

«Что ж не так, а? – металось в голове у пограничника. – Вроде нормально же все. Федор Афансьевич… Галина Петровна… Супруги… Что не так? Пропустил что-то, пропустил… Или кажется?»

– Супруги Грач, вас ожидают у справочного бюро! – сказал громкоговоритель. – Паавтаряю…

«Точно!! Федор Афанасьевич и Галина Петровна Грач!» – понял таможенник и закричал:

– Грачи прилетели, братцы!! Весна!!!!

Поединок

– Ура! Ура! Молодец! – бесновались на трибунах. – Порви его!

– Фиг ваш дятел порвет кого – наш просто охнул немного. – Кричали другие. – У нашего техника лучше. Потому что опыт! Давай! Давай!

– Вот же, вот! – показывали пальцем первые. – Видали, как ловко он! Ваш рядом с нашим не валялся даже.

– Где?! – смеялись в лицо первые. – Вот ваш, а рядом наш валяется! А ваш, между прочим, пыхтит и гримасы корчит!

– Он поддразнивает вашего. Гримасы корчит, фигу показывает и язык! Молодец!

– Ладно гнать-то! По-вашему видно, как ему трудно приходится! У него на лице мука и желание заорать. А наш суров, как Джордж Буш в Сирийской начальной школе.

– Много вы понимаете! Наш опытнее. Это не желание заорать, а снисходительная улыбка. Он сейчас спокоен, как сфинкс. Холоден, как азот, и расчетлив, как налогообложение!

– Как стерва, он расчетлив! Вы на брови его посмотрите! Нет, вы посмотрите! Они же у него домиком! Кулаки у него сжаты – он боится!

– Если бы вас так жена боялась – вы сейчас не на трибуне были бы, а дома посуду мыли! С фингалом под глазом!

– Вашему на кухне самое место! Заместо табурета!

– На нашего где сядешь – там же и свалишься! А ваш – бревно-бревном!

– Алё! Э-эй!! – перекрыл гам чей-то голос. – Что происходит, а?

– Поединок это! – ответили трибуны.

– Какой– же это поединок? Они ж на ринге сидят и молчат! Уже третий час молчат!

– Да что ты понимаешь в борьбе?! – возмутились на трибунах. – Это борьба такая.

Ай лайк ту мув ит

Суморуков спал и видел нечто прекрасное во сне:

«Девушка в бикини бежала по лесной тропинке к Суморукову.

– Убьешься, красавица! Не торопись! Тут ведь я, – благодушно сказал Суморуков, восседая в шезлонге.

– Не могу я не торопиться, – кричала девушка. – К тебе же бегу. А ну как пропадешь.

– Не пропаду. Дурак я, что ли, совсем, – успокаивал Суморуков. – А ты упадешь да коленки отобьешь. Это ж функционал насколько нарушен будет.

– Не могу я так рисковать! – ускорялась пуще прежнего девушка. – Сейчас вот добегу и весь функционал тебе будет. Мииилыый!

– Ура! – спокойно сказал Суморуков.

– Ну вот и я! – добежала девушка. – А теперь закрой глаза!

Суморуков послушно закрыл глаза и на всякий случай взволнованно задышал.

– Ай лайк ту мув ит, мув ит! Ай лайк ту мув ит, мув ит! – закричали страшно вокруг…»

– Надо сменить рингтон, – пробурчал Суморуков, просыпаясь. – Орет, как этот… Как крановщик в Иерихоне. А времени у нас…

Часы на телефоне подсказали, что времени у них уже час тридцать и что звонят со скрытого номера.

– Алло? – сказал Суморуков.

– Спишь, что ли? – недовольно сказал мужской голос в трубке телефона.

– Ну да, – кивнул почему-то Суморуков. – Заснул чего-то. Так получилось.

– Вооот, – сказал голос. – А я не сплю тут. Не спится чего-то.

– Плохо это, – посочувствовал Суморуков. – Организму сон требуется. Иначе с утра совсем плохо. И голова – как в тумане.

– Посочувствовал, да? Посочувствовал? – разозлился голос. – А мне, может, от твоего сочувствия не легче ни капли. Понял?!

– Понял, конечно, – согласился Суморуков. – Ни жарко, ни холодно от моего сочувствия. А кто это говорит?

– Ваньку еще поваляй! – зло сказал голос. – Не знаешь, мол, туда-сюда… Представьтесь, мол… Очень смешно для половины второго ночи. А у меня сна – ни в одном глазу! Ты это понимаешь?!

– Понимаю, конечно. Мне когда не спится – я овечек считаю. Они такие белые идут. Блеют. Но одна за другой строго. А трава такая зеленая и небо… Синь такая… Бездонная, вот. А на нем облака белые. Тоже на овечек похожи. И тихо так…

– Ты сейчас понимаешь, что ты сам на овцу похож? – захрипел в трубке голос. – Что ты за чушь несешь тут? Давай поднимайся ко мне. В шахматы сыграем.

– Куда подниматься-то? – спросил Суморуков. – Я на последнем живу. И лифт уже два месяца как не работает, сволочь.

– Ой. А кто это? – смешался голос.

– Суморуков это, – представился Суморуков. – А вас как?

– Так что же ты, Суморуков, мне голову морочишь? – вскипел опять невидимый собеседник. – Я тут страдаю, понимаешь, от бессонницы, а ты не можешь внятно сказать, что я не туда попал? Сволочь ты! И овца еще! Что за люди…

– Я пытался сказать… – начал было оправдываться Суморуков, но сердитый неспящий уже оборвал звонок.

– Пусть сволочь. Пусть овца, – бормотал Суморуков. – Зато заснуть могу…

«Девушка бежала от Суморукова.

– Девушка! – налюбовавшись, окликнул Суморуков. – Куда это ты?

– Ой! А вот ты где! – засмеялась девушка и побежала уже к Суморукову. – А я бегу, бегу – нет тебя нигде…

– Заплутала, – хихикнул Суморуков. – Вот так вот всегда – дурная голова ногам покоя не дает.

– Пустое! – отмахнулась на бегу девушка. – Ай лайк ту мув ит, мув ит…»

«Когда я уже сменю этот рингтон», – подумал Суморуков и поднял трубку.

– Ты где! – спросил женский голос.

– Тут я, – растерялся Суморуков. – У телефона.

– Нет, я спрашиваю – ты где?! – закричала женщина.

– Да тут я. Это самый логичный ответ, – сказал Суморуков. – На кровати.

– На кровати?! – задохнулась женщина. – На чьей кровати?! С кем ты, подлец?!

– Сейчас один, – Суморуков вспомнил о девушке из сна и поэтому ответил томно.

– Какая же ты скотина! – прошипела женщина и бросила трубку.

– Куда ты бежишь, милая? – пробормотал Суморуков, засыпая…

«– К тебе! К тебе, милый Суморуков! – закричала девушка и, раскинув руки, полетела к Суморукову… Ай лайк ту мув ит, мув ит!»

– Алло?

– И не звони сюда больше, сволочь!!! – закричала женщина.

– Не буду, – с легкостью пообещал Суморуков. – Обещаю.

– Какая же ты все таки свинья! – с презрением сказала женщина и бросила трубку.

– Что-то я сегодня все больше и больше животное, – пробормотал Суморуков, погружаясь в сон.

«– Ага-а-а-а! – откуда-то издалека закричала девушка. – Какой-то ты шалун. Ты так быстро передвигаешься! Только что вроде здесь был!

– Я просто подпрыгиваю с шезлонгом, милая, – благодушно сказал Суморуков. – А Земля крутится сама. Ты знаешь, как быстро она вертится?

– Я все равно тебя догоню! – радостно закричала девушка и побежала к шезлонгу.

– Спасибо, Господи, – умиротворенно сказал Суморуков, наблюдая, как волнующе ведет себя грудь бегущей к нему девушки.

– Ай лайк ту мув ит, мув ит! – загрохотало с небес».

– Ну что еще?! – рявкнул в трубку Суморуков.

– Спишь небось? – миролюбиво сказал неспящий.

– Сплю! – резко ответил Суморуков.

– Ты это… – замялся человек без сна. – Ты извини. Погорячился я чего-то. Злость такая взяла чего-то.

– Ничего. Бывает, – понимающе кивнул телефону Суморуков. – Спокойной ночи.

– Да ты издеваешься!!!! – взорвались в трубке. – Над больным человеком издеваешься!! Надо же какой подлец, а… Я семь раз неправильно набирал номер, чтоб попасть к тебе! Чтоб извиниться! А ты… Шавка ты! Вот! Злопамятная шавка, а не человек!!

– Так ты еще семь человек разбудил? – свистящим шепотом спросил Суморуков. – Да ты козел!!

И положил трубку.

«Девушка сидела на середине тропы и ждала.

– Ага-а-а! – обрадовалась она, когда увидела Суморукова. – Явился?!

– Да! – восторженно закричал Суморуков. Я твой! Иди ко мне!!..

– Ай лайк ту мув ит, мув ит…»

– Да! – рявкнул Суморуков.

– И не ори на меня! – закричала женщина. – Псих ненормальный!!

И бросила трубку.

«Девушка, покачиваясь от усталости, уходила от Суморукова.

– Я тут! – игриво сказал Суморуков, подмигивая девушке в спину.

– А мне плевать, – устало махнула рукой девушка. – Иди сам ко мне.

– Бегу, родная! – согласился Суморуков и побежал к девушке.

– Ай лайк ту мув ит…»

– Да! – крикнул Суморуков так, что соседи снизу упали с кровати и постучали головой по батарее.

– По голове себе постучи! – абсолютно хамски отреагировал Суморуков.

– А я по чему стучу?! – взвыли в один голос соседи снизу.

– Спать идите! – закричал Суморуков и сказал в трубку: – Я вас слушаю.

– Старичок, прости, что я среди ночи так поднял тебя, – затараторили в трубке. – Просто тут ситуация такая… Я застрял тут. А машин нет. Уже полчаса стою. И троса у меня нет. И ни у кого нет этого гадского тросса!! Ты понимаешь? Может, ты подскочишь, да выручишь? Тут недалеко… километров сорок.

– У меня тоже троса нет, – смутился почему-то Суморуков. – Рад бы, но…

– У тебя же был, жмот! – рассмеялись радостно на том конце. – Давай поднимайся, трос бери и приезжай. А потом отдам тебе. Или новый куплю.

– Ну нет у меня. Честное слово! Клянусь здоровьем. У меня и машины-то нету! – оправдывался Суморуков. – Я Суморуков.

– Кто? – не поняли на том конце провода.

– Суморуков, – гордо ответил Суморуков.

– Ха-хах… Так это я что? Не туда попал, что ли? – засмеялись в трубке. – Что ж ты не спишь, лось? Уже же времени – офигеть сколько. Хотя тебе-то чего. Ты же дома.

– Ага. И спать хочу, – согласился Суморуков.

– Да тут вообще глупая история. Я машину жены взял. А в ней троса нет. А проходимость у нее…

«– Что ты тут мельтешишь все, Суморуков? – строго сказала девушка. – Тебе делать нечего?

– А я виноват? – протянул Суморуков. – Они звонят. Я лечу к тебе!

И он побежал к девушке…

– Ай лайк ту мув ит, мув ит».

– Сорвалось что-то, – бодро доложили в трубке. – Я тебя зову, зову, а тебя нет. Не слышно. Только сопение чье-то. Пришлось перезвонить.

– Я заснул просто, – сказал Суморуков.

– Вот ты даешь! Тетеря сонная, – засмеялся собеседник. – Так вот, короче – троса нету, а тут зевнул чего-то и на брюхо сел. Представляешь?..

«– Суморуков, а Суморуков? А ты не боишься? – зло сказала девушка.

– Чего? – игриво подмигнул Суморуков.

– Вот ты дойдешь ко мне, да?

– Ну конечно. Я добегу!!! – раскинул руки и пустился рысью Суморуков. – Ты видишь, как я лечу к тебе?

– Ну так вот. Вот ты дойдешь, у нас тут даже секс может образоваться. Так? – порозовела девушка.

– Все образуется, милая! – бежал Суморуков.

– И в самый неподходящий момент тебе как позвонят. Вот это ай лайк ту мув ит, мув ит…»

Суморуков проснулся и с удивлением посмотрел на молчащий телефон.

«– Это было подло! Мне теперь сначала бежать надо! – бурчал он на бегу. – Ты же знала, что я проснусь. Зачем ты это сделала?

– Беги ко мне, Суморуков! – воззвала девушка. – Беги, милый!!

Суморуков сосредоточенно бежал. И вот уже руки его коснулись кожи девушки…

– Ай лайк ту мув ит, мув ит… – издевательски пропела девушка».

– Вот же, стерва! – выругался Суморуков…

«– Ну прекрати! – бежал он снова. – Ну зачем это? Это же не смешно!!

– Так и будешь бегать! – крикнула зло девушка. – Пока не научишься на ночь телефон выключать! Понял?!

Суморуков остановился и пристально посмотрел на девушку.

– Что? Чего уставился? Беги давай! – крикнула девушка.

– Как ты можешь, а? – спросил Суморуков. – У них же у всех проблемы! Бессонница у мужика, у женщины любимый пропал, парень застрял где-то ночью…

– Да плевать! Это же незнакомые люди! Понимаешь? – спорила девушка. – Таких миллионы. Разве тебе не плевать?

– Мне-то плевать. Я обычный человек, – грустно сказал Суморуков. – Но ты! Ты же – героиня моих снов. Сказочный персонаж. Тебе-то почему плевать?

– Суморуков! Прости! – осознала девушка.

– Колей меня зовут. Колей, понимаешь? – сказал Суморуков Николай, грустно посмотрел на девушку и с горечью выдал:

– Ай лайк ту мув ит, мув ит!»

Ему все равно уже пора было вставать.