Текст книги "В интересах следствия"

НА ЗАЛИВЕ

Наверное, случается, что человек страдает или даже гибнет от собственной осторожности. Фризе такие примеры известны не были. Поэтому, когда он готовился что-то предпринять, а из дальнего уголка сознания неожиданно поступал тревожный сигнал «стоп», сыщик этому сигналу беспрекословно подчинялся. А уж потом проводил доскональное разбирательство. Выяснял, подвела его интуиция или нет? Не проявил ли он излишней осторожности?

Вот и сейчас, подруливая к инспектору дорожно-постовой службы, коварно пристроившемуся за одним из крутых поворотов Приморского шоссе, Фризе внезапно передумал расспрашивать его о белой «ауди» с московскими номерами.

Этого инспектора он приметил еще несколько дней тому назад. С завидным постоянством старший лейтенант выбирал крутой изгиб шоссе между Комаровой и Зеленогорском. Спрятав свой «жигуленок» за кустами, он успешно охотился на любителей быстрой езды. Владимир был уверен, что «ауди» с московскими номерами попадала в поле его зрения. Инспектор, возможно, даже останавливал Горобца. Если не за лихачество, так ради любопытства. Питерские гаишники недолюбливают москвичей. Особенно тех, кто раскатывает на дорогих иномарках.

Фризе даже придумал для инспектора сюжет: дескать, он разыскивает приятеля-москвича, но позабыл название улицы, на которой тот остановился. Помнит, что название военное: не то улица Танкистов, не то Артиллеристов. Но, получив из подкорки сигнал тревоги, лишь спросил:

– Не подскажете, как. проехать на озеро Красавица?

Вместо того чтобы ответить Владимиру, лейтенант выскочил из своего укрытия на шоссе и тормознул жезлом новенькую «Ладу». И только потом обернулся к Фризе:

– Прямо! – Он подкрепил свой лаконичный ответ взмахом жезла. Таким величественным, словно указал направление к резиденции министра внутренних дел.

Где находится озеро Красавица, Фризе и без него хорошо знал. Настоящее озеро Красавица, а не то, что расположено сразу за Зеленогорском и называется Суходольское. По какой-то странной прихоти питерцы упорно величают его Красавицей.

«Ладно! – подумал Фризе. – У меня в запасе красивая молодая женщина. Гораздо приятнее разыскивать Вячеслава Николаевича с ее помощью. А не привлекать внимание милиции к ее любовнику. И к себе тоже».

Он улыбнулся, представив себе длинноногую красотку, всегда опускавшую глаза при случайных встречах с ним в столовой или на пляже. «Подловлю-ка я Ирочку на берегу залива. И познакомлюсь поближе. А там видно будет». Назад он ехал по прямому, как стрела, Верхнему шоссе. Лейтенанту, охотившемуся на Приморском, незачем было знать, что озеро Красавица не сильно заинтересовало владельца московской «семерки».

Фризе добрался до пляжа, к которому спускалось тенистое шоссе от Дома творчества, поставил «Жигули» под соснами и вышел на берег.

Таким спокойным Владимир не видел Финский залив никогда. Сравнение с зеркалом ничуть бы не погрешило преувеличением. Сейчас в этом зеркале отражались Кронштадт с Морским собором, заводские трубы и даже лес на западе острова Котлин.

Двоились на серо-голубой глади форты, рыбачьи лодки. И застывшие совсем близко от берега гранитные крутобокие валуны. Они напомнили Фризе стадо фантастических морских овец, кормившихся на глубине и теперь заспешивших на берег, погреться на желтом раскаленном песке.

Над Кронштадтом застыла золотая гряда кучевых облаков и, сколько Владимир ни следил за нею, не собиралась никуда сдвигаться.

В прибрежном кафе еще не было ни одного посетителя. Хмурый усатый грузин, разговаривая сам с собой на родном языке, разжигал огонь на большом мангале.

Две черные дворняги, постоянно обитавшие возле кухни, злобно щерясь, прижимали к воде понурого лохматого пса, притрусившего в поисках еды. Но лишний рот здесь был не нужен. Дворняги, загнав пришельца в воду, улеглись у самой кромки залива и следили за каждым движением дрожащего сородича. Любая попытка незваного гостя выскочить на берег пресекалась стремительными наскоками черных дворняг. Пес снова отступал в воду. И оттуда с такой тоской глядел на Фризе, что сыщик не выдержал: поднялся со скамейки и пошел наперерез мучителям. Поджав хвосты, дворняги отступили. Лохматый мокрый пес выскочил из воды, стремительно пересек пляж и скрылся в сосняке.

– Вечером опять вернется, – прокомментировал усатый грузин, наблюдавший за полем битвы. – Голод не тетка. – Потом внимательно посмотрел на Владимира, вернувшегося на скамейку, и спросил: – Чего зря сидишь? Выпил бы пива?

– Так у вас еще закрыто. – Фризе посмотрел в сторону легкого сооружения на стекла и металла, возвышавшегося посреди пляжа. На дверях сооружения висел замок.

– Открыто, закрыто! – Грузин картинно вскинул руки. – Для хорошего человека открыто всегда.

– «Туборг» найдется?

– Пс-с! «Туборг»! Там одни консерванты! – Грузин поправил весело потрескивающие на мангале березовые полешки и скрылся за зданием кафе. А через несколько минут появился с двумя бутылками пива и стеклянными стаканами. Сел рядом с Владимиром на скамейку, поставил стаканы и ловко открыл одну из бутылок:

– «Балтика»! Номер шесть. Лучше не бывает.

Пиво и правда было очень приличным. И еще Фризе порадовался, что грузин принес стеклянные стаканы, а не бумажные. Пить пиво из бумажных стаканчиков Владимир считал кощунством.

– Какая благодать, послушай. – Грузин широким жестом обвел пустынный пляж, спокойную водную гладь, Кронштадт, купающийся в заливе. Рука, обнаженная по локоть, была покрыта густой порослью. – И зимой хорошо. Только делать нечего. Шашлык никто не покупает. Как будто у них пост круглую зиму.

– Ты сам, значит, не питерский?

– Из Кутаиси. Здесь у брата живу. Он женат на русской. – Собеседник вздохнул тяжело. Опять обвел взглядом залив. – Правду говорю – хорошо. Только осень очень длинная. И шашлыки мало едят.

Он опять поправил огонь на мангале, принес белоснежный эмалированный бачок и шампура. Судя по запаху уксуса и лука, в бачке лежало мясо для шашлыка.

Откупорив вторую бутылку и разлив пиво по стаканам, повар спросил:

– Где отдыхаешь?

– На Кавалерийской улице. В Литфонде.

– Хорошо?

– Хорошо. И спокойно.

– Приходи шашлык вечером покушать. Я видел – он вчера тебе понравился. И вино кинзмараули ты пил. Молодец! – Повар поднялся со скамейки. Протянул Фризе руку: – Степан.

– Владимир. А почему вечером? Шашлык вкуснее?

– Послушай, что говоришь? Шашлык всегда вкуснее. Вечером такие девушки сюда заглядывают!

– Так ведь, наверное, не одни?

– Одни, не одни! Не ломай голову. Если понравится – придумаешь, как отбить.

Фризе улыбнулся.

– Верно говорю. Ты еще молодой. Я бы… – Степан махнул рукой. – Жаль, летом работы много. А зимой девушки дома сидят. Знаешь, генацвале, из твоего Литфонда сюда каждый вечер такая козочка приходит… – Он сложил пальцы и, поднеся к губам, сочно чмокнул. – Высокая блондинка, глазищи – во! Попка, талия – лучше не придумаешь.

– Зовут Ирочка. – Портрет, нарисованный грузином, был точный.

– Знаешь?! – Степан восхищенно поцокал языком. – Красуля. Но… У нее – сопровождающий. Круто упакованный тип. И злой! Что тебе мхедриони.

Фризе насторожился. Вот почему Карташева исчезает каждый вечер! И без особого интереса относится к его попыткам познакомиться поближе. У нее уже есть мужчина. И как это ему до сих пор не удалось засечь их встречи? Он не сомневался: этот мужчина – Вячеслав Горобец, которого сыщик не смог отыскать в Москве.

– Я уже пытался к этой шалунье подкатиться, – сказал Владимир.

– И как?

– Улыбается загадочно. И только.

– Вот видишь. Тебе улыбается, а другим язык показывает. Я видел. – Степан хоть и подпустил туману, по его обиженной интонации Фризе понял, что так пренебрежительно Ирочка обошлась именно с ним.

– Чего еще про мхедриони скажешь? Кроме того, что он злой?

– Злой, он и есть злой, – философски ответил Степан. – Шашлык кусками заглатывает. Можешь себе представить? Я что, зря стараюсь? Вымачиваю мясо в вине. В уксусе. Не даю подсохнуть. Скажи, Володя, ты же ел мой шашлык.

– Настоящий шашлык.

– Вот! Настоящий. А он…

– Теперь понимаю, почему Ирочка улыбается загадочно. – Фризе решил побольше разузнать про глотателя шашлыка. – И ради кого красуля нами пренебрегает?

– Я же сказал. – Степан отвлекся на двух девиц, расстеливших на песке большую цветастую простыню и подставивших ласковому балтийскому солнцу голые груди.

– Какой он? Молодой, старый? Брюнет? Рыжий?

– Блондин. – Степан со вздохом отвел взгляд от нудисток. – Красавчик лет тридцати. Но злой! Славик. «Славик, закажи виски», «Славик, а лед?», «Славик, едем на ранчо».

Степан очень точно передал интонацию Ирочки. Получилось смешно. Только ласковое «Славик» никак не вязалось с «мхедриони».

– Выходит, кавалер с тачкой?

– Тачка будь здоров! Белая «ауди». Но чует мой грузинский шнобель – уведут у него тачку. А ты – Ирочку.

– Постараюсь. А кто – тачку?

– Да это я так! От зависти. – Он помолчал. Смешно топорщил жесткие усы. – Но и то правда – один абрек уже второй день за Славиком приглядывает. С сотовым телефоном. У него, наверное, и приборчик есть, чтобы сигнализацию засканировать. А может, меня зависть заела. Фантазии. Хороша девка! – Степан поднялся со скамейки. Протянул Фризе руку. – На шашлык придешь?

– Обязательно. Может, выпьем еще по бутылочке?

– Ты что? А мангалом кто управлять будет?

Заметив, что Владимир потянулся к карману, Степан гордо предупредил:

– Я угощал, генацвале! – и поиграл кустистыми черными бровями.

Степан занялся шашлыками, а Фризе все сидел и любовался заливом. Время от времени поглядывал на дорожку вдоль шоссе. Поэтесса Карташева сегодня припозднилась.

ДЕТЕКТИВ И ПОЭТЕССЫ

Пляж потихоньку заполнялся народом. Появились несколько пожилых дам. Отпустив пару нелестных замечаний в адрес нудисток, они по-хозяйски расположились на песчаных дюнах. Пестрые полотенца, сумки с едой и питьем, платья, наброшенные на чахлые, с трудом пробивающиеся из песка березки, нижнее белье, в котором они загорали, не дав себе труда надеть купальные костюмы, – все это начисто лишило пейзаж утреннего очарования. Невесть откуда налетевший ветерок унес последние клочки тумана, зарябил воду. Утки, нырявшие рядом с берегом, откочевали на глубины.

Пришли на пляж и некоторые из обитателей Дома творчества. Пожилые литературоведы, муж и жена, с которыми Фризе еще не успел познакомиться, питерская поэтесса со звучной фамилией Протулис-Проневич, которой она несказанно гордилась. Поэтесса сидела с Владимиром за одним столом и, знакомясь, представилась:

– Протулис-Проневич. – И только после короткой паузы, предназначенной для того, чтобы сосед по достоинству оценил фамилию, женщина добавила: – Лида.

Лида выглядела молодо – не старше чем на тридцать, имела хорошую фигуру. Да и про ее лицо нельзя было сказать ничего плохого. Но вот ела она некрасиво. И много. Фризе так и подмывало проехаться на сей счет. Дескать, едите вы за двоих. И за Протулис, и за Проневич. Но поэтесса могла пригодиться, и сыщик не стал нарываться на неприятности. Не каждый способен воспринимать шутки. Даже безобидные. Вот только делить трапезу с Лидой Владимир не стал. Утром приходил к открытию столовой, в обед – последним.

– Володя, как вода? – остановившись рядом, сладко пропела Лида. Она со всеми разговаривала как избалованное дитя.

– Прекрасная.

– Вы уже купались?

– Нет. Но видел, с каким удовольствием ныряли утки/

– Ха-ха-ха! – Лида взглянула на часики. – Через десять минут автобус в Сестрорецк. Поехали в Курорт? На пляж.

– Мы не успеем вернуться к обеду, – сказал первое, что пришло на ум, Фризе.

– Вы будете очень горевать о столовских щах? Там недалеко хороший ресторан. – Лида с интересом взглянула на мангал, возле которого священнодействовал сосредоточенный Степан. Несколько шампуров с нанизанными кусочками баранины и лука уже заняли свое место над поблекшими, успокоившимися углями, и аромат шашлыка уже начал витать над берегом. – Вы же сами жаловались на пресную еду.

– Завтра встанем пораньше… – Фризе непроизвольно оглядел людей на берегу.

– Ну вот! – недовольно протянула поэтесса. – А Ирочку похитил молодой пижон на белом авто. И уж конечно, повез в ресторан.

– Да-а?

– Да-а! Так что не глядите так жадно на дорогу.

– С какой стати?

– С такой. Мне кажется, вы на нее глаз положили.

– На дорогу?

– Фу! На Ирочку. Ладно, пошли поближе к воде. Я сейчас переоденусь, и мы совершим заплыв.

Около воды Лида достала из пляжной сумки купальник, протянула Владимиру широкое полотенце:

– Что за жизнь! Ни одной будки для переодевания! Прикройте.

Фризе подумал о том, что Лида могла надеть купальник и у себя в номере. Но покорно растянул полотенце. Его милостиво брали в сообщники. Помимо его воли.

Поэтесса сбросила халатик, оставшись в чем мать родила. Даже не пытаясь прикрыть полную грудь, она спросила, глядя Владимиру прямо в глаза:

– Надеюсь, я вас не шокирую?

– Красота всегда шокирует.

– Лидка! Ты совсем обнаглела! – раздался вдруг голос за спиной у Фризе. – У мужика могут появиться неоправданные надежды!

– Недолго же ты каталась на «ауди», – сказала Лида и ловко натянула купальник. Перед взором сыщика мелькнули неожиданно резко набухшие темные соски.

– Представляешь?! Этот пижон отвез меня на почту в Зеленогорск и доставил обратно. И ни копейки не взял, – беззаботно ответила Ира.

На красивом ухоженном лице Карташевой Фризе не заметил и тени смущения.

Он вернул Лиде ее полотенце и, отступив на шаг, с удовольствием разглядывал женщин. Ирочка выигрывала по всем параметрам. Моложе, чуточку выше. Намного стройнее. Владимир готов был поклясться, что руки массажистки не реже двух раз в неделю разминают тонкие Ирочкины косточки. Да еще, наверное, она играет в теннис. В той среде, где служит ее супруг, это так же естественно, как дышать воздухом. Короче, благополучная и ухоженная московская дамочка. Но странное дело, теперь Фризе почувствовал себя состоящим в заговоре с Лидой. Она неожиданно стала ему чуть ближе. Как будто их окатило одной волной, налетевшей на прибрежный валун. Волна такая, как все другие. И в то же время особенная: одна на двоих. Первая ниточка. Она может тут же и оборваться. Но может и окрепнуть. А вслед за ней – кто знает? – протянется и вторая. Владимир усмехнулся – умеют женщины находить такую, нужную волну.

– Примете в свою компанию? – спросила Карташева. Не дожидаясь ответа, бросила пляжную сумку и с удовольствием растянулась на песке. – Благодать. Вам не кажется, Владимир Петрович, что в нашей столице неплохо бы иметь такой заливчик?

– Кажется. И впридачу – Карельский перешеек. – Фризе внимательно оглядел пляж. Ни Горобца, ни его «ауди» видно не было.

Степан, одетый теперь в белый фартук и щегольски сидящий на голове поварской колпак, улыбаясь, показал Фризе большой палец.

– Володя предложил поехать в Курорт и пообедать в ресторане, – сказала Лида. И заговорщически посмотрела на Фризе. – Но Сестрорецкий автобус уже ушел. Вот бы пригодился твой пижон на «ауди».

– Мой?! Ищи ветра в поле. Случайный «левак».

– А мне показалось, что он тебя чмокнул в щечку. Нет?

– Господи! Ну и выдумщица ты, Лидия Павловна.

Владимир улегся между двумя поэтессами и ощущал, как припекает спину солнце. Слушая их ленивый, пустой треп ни о чем, Фризе ломал голову, как отделить зерна от плевел? Зерном в данном случае была Ира. На пути более тесного знакомства его постоянно преследовали неудачи. Карташева или бесследно исчезала из Дома творчества – теперь он понял, что встречалась с Горобцом, – или рядом с ней, не отступая ни на шаг, маячила Протулис-Проневич.

Сейчас Лида подняла голову и внимательно оглядела пляж. Несколько секунд разглядывала двух девушек, которые плескались нагишом неподалеку от берега. Вода здесь доходила им едва до колена. Это были те девушки, которых Фризе видел, распивая пиво с грузином. Тогда они кое-что все-таки прикрывали от посторонних глаз. А теперь и вовсе распоясались.

– Как хотите, а я буду тоже загорать без лифчика, – сказала Лида с вызовом.

– Почему бы и нет? – равнодушно бросила Ирочка. – Наш кавалер, по-моему, уже видел твои прелести.

– Ненавижу слово «кавалер», – сердито выпалила Лида и покраснела. Но снимать купальник не стала. И опять легла, подставив солнцу спину.

– «Каварер, каварер, поровик подгорер», – почти пропел Владимир, вспомнив, как бабушка рассказывала ему смешную историю про двух незадачливых невест, не сумевших скрыть от кавалера свое косноязычие.

– Какая-то ахинея, – не поднимая головы, пробурчала Лида.

А Ирочка со смехом выдала еще одну реплику из той же истории:

– «Ты сидера б да морчара, будто деро не твое!»

Наверное, у Ирочки тоже была остроумная бабушка, знавшая историю о неудачном сватовстве.

Воспользовавшись, что питерская поэтесса вся ушла в свои переживания, Владимир подмигнул своей московской фигурантке и написал на песке цифру «7». И слово «сегодня». Потом ткнул пальцем в песок. Надеялся, что Ирочка догадается – он назначает ей свидание сегодня в семь на этом месте.

Женщина посмотрела на Фризе с любопытством. Но ни взглядом, ни жестом не дала понять, как относится к его предложению.

Фризе написал: «Олень», покрутил ладонью у рта, словно быстро быстро забрасывал в него еду. И наконец, показал девушке кулак с оттопыренными мизинцем и большим пальцем. Эту интернациональную фигуру знает любой пьющий.

«Выгляжу полным идиотом, – подумал сыщик, представив свои конвульсии со стороны. – Еще подумает, что я шизик».

Судя по тому, как весело рассмеялась Ирочка, такая мысль ей в голову не пришла. Кончив смеяться, она согласно кивнула и щелкнула себя по горлу.

– Что это вы за моей спиной хохочете? – Лида села, и Фризе едва успел затереть свое песчаное письмо. Чем вызвал новый приступ смеха у Ирочки.

– Владимир Петрович, по-моему, слишком увлекся теми профурсетками. – Карташева кивнула на резвившихся в воде голых девиц. – Как пионер.

Фризе отметил нечаянно вырвавшееся слово «профурсетка». Откуда они набираются этого словесного мусора? От мужей или от любовников?

ИРОЧКА

Ирочка пришла в условленное место ровно в семь. Одета как обычно – в то же белое платье, в котором разгуливала по вечерам в Доме творчества. Только на шее появился кулон на золотой цепочке. В кулоне – великолепный образчик камня тигровый глаз. С трудом скрыв удивление, Владимир бросил взгляд на Ирочкины руки. Нет, перстень с тигровым глазом она, наверное, оставила в номере.

И еще – Ирочка взяла с собой белую сумочку. Какая женщина пойдет в ресторан без сумочки? Но сыщику эта сумочка не понравилась. Очень модная, из жатой лайки, она не предназначалась для того, чтобы носить в ней тяжелые предметы. А в этой сумочке явно было запрятано что-то тяжелое. Фризе решил – пистолет. Зачем молодой женщине, идущей со своим знакомым в ресторан, оружие?

– Ваше любимое зелье? – Владимир прочитал карту вин, но своего любимого «Двина» не обнаружил.

– На мое любимое у вас может не хватить наличности. Или вы пользуетесь картой «Америкэн экспресс»? – В голосе Ирочки сквозила ирония.

– Я-то пользуюсь, но ресторан принимает только наличные. Так что пьете?

– Виски. Хорошо бы…

– «Джонни Уокер» с черным лейблом?

– Неплохо, кавалер! – Ее зеленоватые веселые глаза смотрели с вызовом. – В этой стране так мало мужиков, знающих толк в выпивке. Пьем «Джонни Уокер».

Если бы Владимир не рассчитывал с помощью Ирочки добраться до Горобца, он послал бы ее ко всем чертям. Выражение «в этой стране» действовало на Фризе, как красная тряпка на быка. Оно было как пароль, означающий, что человек, воспользовавшийся им, доверия не заслуживает. «Эта страна», «в этой стране» – по мнению Фризе, так могли говорить только люди, ни в грош не ценящие страну, в которой родились и выросли. Свою страну.

Если Владимир и не послал свою спутницу куда подальше, то настроение у него напрочь испортилось. Он резко оборвал официанта, крупного, начинающего лысеть усача, пытавшегося всучить вино под названием «Старый Арбат». Оказалось, что виски существует только в прейскуранте.

Ирочка внимательно слушала его препирательства с официантом и наконец не выдержала:

– А водка хорошая у вас есть?

– Есть, конечно, – обрадовался усач и провел ладонью по вспотевшему лбу. – «Ливизовская», «Посольская», «Дипломатическая».

– «Дипломатическая» в самый раз. Большую бутылку. И обязательно селедки. – Ирочка посмотрела на Фризе и, не услышав протеста, добавила: – С картошкой. И если бы она была горячая…

– Будет! – Официант повеселел. На Фризе он старался не смотреть. – Что еще?

– Черной икры. По мясной солянке. И оленину в горшочке.

Официант еле заметно покачал головой:

– Рекомендую шашлык по-карски. Пальчики оближете.

– Годится. Еще маслин, зелени. Боржоми. В стеклянных бутылках.

Официант согласно кивнул, делая записи в блокноте.

– Кажется, все.

– Мороженое, – мрачно добавил Владимир.

– Как я справилась? – гордо спросила Ирочка, когда усатый крепыш скрылся на кухне.

– Мудра. – Фризе внимательно оглядел ее и добавил: – Не по годам мудра.

Этот двойной комплимент Карташевой понравился, и Владимир был удостоен легкого прикосновения ее узкой ладони к его руке. Когда они пошли танцевать, прикосновения очень естественно переросли в объятия.

Воспользовавшись тем, что поэтессу пригласил на танец пожилой моряк, Фризе вышел в вестибюль. Убедившись, что из обеденного зала его не видно, позвонил в Дом творчества.

– Пригласите к телефону Ирину Карташеву. – Фризе чуточку изменил голос и постарался придать ему тревожные нотки.

– Сейчас.

Владимир слышал, как дежурная спросила у кого-то: «Карташеву никто не видел?» – «Нет, – ответил мужчина. – Ключ от комнаты на доске». И еще знакомый Фризе капризный голосок произнес: «Она не пришла на ужин». Это была Лидия Павловна.

– Вы слушаете? – спросила дежурная. – Карташевой нет. Передать что-нибудь?

– Очень жаль. Она мне нужна по срочному делу.

Фризе повесил трубку и пошел в зал.

Ирочка сидела за столом, воинственная и гордая.

– Пришлось отшить морячка. Стал мне вешать лапшу на уши, что вдовец. Ищет подругу жизни. Надо же, так и сказал – подругу жизни! Именно такую, как я.

– Молодец! – похвалил Владимир моряка. – Мариманы – народ стремительный. А этот небось служит на торпедоносце. – Он налил водки и подмигнул Ирочке.

– У меня и свой старенький есть.

– Муженек?

– Муженек.

– И молодой любовник.

– И молодой любовник, – бездумно, словно эхо откликнулась Ирочка и внезапно нахмурилась. Фризе увидел в ее зеленоватых глазах испуг. – Ты поверил этой дуре Протулис? Кстати, заметил, какая у нее дряблая грудь?

Фризе заметил другое – замешательство Ирочки. И подумал о том, что настало время поболтать с ней о «малых голландцах». Хмельная и напуганная, она может выболтать что-нибудь.

– Ничего я не заметил. Как пай-мальчик стоял с закрытыми глазами. Но ушами шевелил. И о том, что владелец белой «ауди» чмокнул тебя в щеку, слышал.

– Боже мой! Какая глупость. Ты думаешь, я стала бы скрывать, что завела себе любовника? Вот заведу, – она многозначительно посмотрела Фризе в глаза, – тогда узнаешь обо мне много интересных подробностей.