Текст книги "В интересах следствия"

НОВЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

– Дежурная открыла нам эту комнату. – Милиционер показал на номер, из которого накануне выехал критик Двориков. – Там и побеседуем. Не возражаете?

Окна комнаты выходили на север. В ней было прохладно. Пахло лекарствами.

Они сели друг против друга возле журнального столика с темной столешницей. Столешница носила на себе следы многочисленных выпивок – большие и малые круги от бутылок и рюмок наводили на мысль о том, что многие поколения обитателей номера пили не водку, а по крайней мере концентрированную кислоту.

Гость из милиции, не знавший особенностей литфондовской мебели, сел на уютный с виду диванчик. Теперь этот диванчик противно поскрипывал даже тогда, когда милиционер просто задавал вопросы.

Фризе сидел на стуле и думал о том, что вся его беседа с милиционером, которую записывал маленький магнитофон, поставленный на журнальный столик, будет идти под аккомпанемент этого скрипа.

Звали милиционера Леонидом Ивановичем. Работал он следователем в местном отделении внутренних дел и имел чин лейтенанта.

– Я веду предварительное дознание, – предупредил он Фризе, внимательно ознакомившись с его паспортом. – Следователь прокуратуры с минуты на минуту подъедет.

Владимир понял, что его предчувствие оправдалось. Прокуратура расследует убийство.

… Тело Ирины Карташевой обнаружили сотрудники патрульно-постовой службы, проезжавшие в три часа ночи по главной улице поселка, Большому проспекту. На пересечении с Морской, рядом с когда-то популярным, а ныне никому не нужным полуразрушенным кафе. Фризе почти каждый день проходил мимо него. Одному из патрульных померещилось что-то белое в кустах. «Уазик» подъехал поближе. Водитель включил дальний свет… Рядом с дорогой лежала женщина в белом платье. Тут же валялась мягкая кожаная сумочка.

Обо всем этом Леонид Иванович рассказал Фризе перед тем, как начал задавать вопросы. Не раскрыл только самого главного – как погибла Карташева.

Лейтенант медленно перелистал странички паспорта. Демонстративно сравнил фотографию с оригиналом.

– Отдыхаем?

– Стараемся.

– Залив нынче сильно зацвел, – словно бы извиняясь за главную местную достопримечательность, констатировал лейтенант.

Не дождавшись ответа, следователь нахмурился:

– Ваше место работы?

Фризе знал, что такой вопрос неминуем, и продумал ответ. Докладывать стражу порядка о том, что занимается частным сыском, он не собирался.

– В настоящее время нигде не служу.

– Безработный?

– По образованию юрист. Последнее время работал в еженедельнике «Сыщики и воры». – Он положил перед лейтенантом визитную карточку. – Еженедельник закрылся. Сейчас пишу книгу.

– Понятно. С Ириной Карташевой давно знакомы?

– Со дня приезда. Здесь, в Доме творчества, так мало обитателей, что все друг с другом знакомы.

– Карташева москвичка, как и вы.

– До приезда в Комарове мы знакомы не были.

– Понятно.

«Этим своим „понятно“ он меня достанет!» – подумал Фризе.

– Вчера поздно вечером вы пришли домой вместе с Карташевой…

– Да. Ужинали в ресторане «Олень». Встретились в семь у залива. За столик, наверное, сели в половине восьмого.

– С Карташевой вы провели вечер в ресторане, а ночь…

– А ночь с другой женщиной.

– Не мои заботы! – Лейтенант порозовел и опять насупился. – Ночью вы с Карташевой не встречались?

– Нет, Леонид Иванович, мы разошлись по своим номерам. Моя соседка, Лидия Павловна, услышала, что я не сплю, и заглянула на огонек. Почитать свои стихи.

На этот раз сакраментального «понятно» не последовало. Заглянув в маленькую записную книжку, лейтенант спросил:

– У вас с Карташевой были близкие отношения?

– Нет. – Фризе чуть не сказал: «Мы же с ней только познакомились». С Лидой он познакомился на день раньше.

– Но вы же пригласили ее в ресторан?

– Захотелось потанцевать с красивой женщиной.

– Вы не обратили внимания – у Ирины Георгиевны не было здесь… мужчин… которым бы она уделяла много внимания?

– Она подолгу беседовала с человеком, который вчера вечером выехал из этого номера.

– Это кто? – В серых глазах лейтенанта вспыхнул огонек.

– Петр Петрович Двориков. Известный питерский критик. Он говорил мне, что стихи Ирины великолепны.

– В какое время он уехал?

– Леонид Иванович, Дворикову восемьдесят семь лет. Но мужчина крепкий. Вы не хотите мне рассказать, как погибла Ира? Может быть, и я смогу оказаться полезным.

Лейтенант с сомнением посмотрел на магнитофон. Крошечный красный огонек, похожий на кончик зажженной сигареты, свидетельствовал о том, что аппарат работает.

– Эта поэтесса… Лидия Павловна, всю ночь была с вами?

– Вплоть до вашего прихода.

– Ночью из номера не выходила?

– Нет. Спала как сурок. – Фризе мельком взглянул в окно. В скверике перед столовой несколько женщин о чем-то взволнованно разговаривали. О чем – догадаться было не трудно.

– Понятно, – следователь выключил магнитофон. – Отвечу на ваш вопрос – Карташеву сбила машина. Она куда-то отправилась ночью, в сторону Зеленогорска.

– О господи! – Фризе с горьким сожалением подумал о том, что все могло бы обернуться иначе, если бы…

– Вопросов возникает много. – Лейтенант опять включил магнитофон. – Почему она ночью ушла из своей комнаты? Куда направилась? Не знаете?

– Дежурная видела, как Ира уходила?

– Нет. Крепко спала. А утром заметила, что дверной запор открыт.

– Но кто-то должен был вызвать Иру? Криков под окнами мы не слышали. О телефонном звонке дежурная бы знала.

– Зачем было звонить дежурной? У Карташевой имелся сотовый телефон. Мы нашли в сумочке.

«Фризе! Вы теряете квалификацию, – с огорчением подумал Владимир, – в Ирочкиной сумочке лежал не пистолет, а сотовый телефон. Надо же так обмишулиться!»

– Вас это удивило? – Наверное, следователь почувствовал замешательство Владимира. Фризе все больше и больше проникался уважением к лейтенанту. Судя по молодости, он только-только начал службу. Но в его манере выстраивать свои вопросы, прятать среди, казалось бы, пустых, очевидных ключевые угадывалась природная интуиция. И особая хватка, без которой невозможен хороший следователь.

– Удивило, – подтвердил Фризе. – Когда мы вернулись вечером из ресторана, дежурная сказала, что Карташевой дважды или трижды звонил мужчина.

– Знаю.

– И еще. По дороге из ресторана Ира просила меня остановиться у телефонной будки в Зеленогорске.

– Кому она звонила?

– Я не спрашивал. Судя по тому, как быстро она управилась, абонент был занят. Или автомат не работал.

Фризе придумал этот эпизод в надежде, что лейтенант расскажет о том, что «выжало» следствие из Ириного телефона. Кому, например, сделала она последний звонок? Но лейтенант не собирался делиться с ним информацией.

– Карташева не говорила вам о своих близких в Москве? Домашний телефон молчит. Надо же сообщить о несчастье родным.

– Позвоните в Администрацию президента.

– Это еще зачем? – спросил лейтенант. Похоже, он воспринял совет Фризе как неудачную шутку.

– Там работает ее муж. Большой чин.

Владимир видел, как уходит краска с тугих, гладких щек следователя, а глаза, долю секунды назад проницательные, по-милицейски давящие, становятся тревожными. И даже беспомощными.

– Вы не шутите, Владимир Петрович?

– Какие тут шутки? Валентин Эмильевич Карташев близок к Самому. Наверное, в Ириной сумочке есть его служебный телефон. Правда, она мне говорила, что супруг последнее время пропадает за границей. В Швейцарии и Германии.

– Понятно. – Щеки лейтенанта медленно приобретали нормальный цвет. – Почему же никто мне об этом не сказал раньше? Дежурная, например? И вот что странно – такие дамочки обычно отдыхают в элитных санаториях. Здесь «Белые ночи» рядом.

– Ира поэтесса. Может быть, ей хотелось пообщаться с коллегами? Помните: «Девушкам из высшего общества трудно избежать одиночества»?

– Ради этого она поехала с вами в ресторан?

Фризе промолчал.

– Простите, сказанул что-то несуразное. Вы не знаете, с кем еще общалась Карташева?

Владимир рассказал о белой «ауди». Его так и подмывало, сославшись на Ирочку, которая теперь уже не сможет ничего опровергнуть, сообщить следователю подробности – номер машины, имя ее владельца, его место в Ирочкиной жизни. Но осторожность взяла свое – показывать информированность было опасно.

– Моя соседка, Протулис-Проневич, наверное, сможет рассказать подробнее. Это она видела «ауди», видела ее владельца.

– Вы надолго приехали в Комарово?

– Купил путевку на десять дней. Сегодня – четвертый. И такой печальный.

– Да, не самый удачный денек. – Лейтенант положил перед Владимиром визитную карточку. Поднялся с дивана. – Соберетесь уезжать – поставьте меня в известность. У следователя прокуратуры наверняка будут вопросы. Где вас найти?

– В номере. Или на пляже.

Наблюдая за тем, как следователь убирает в кейс магнитофон, Фризе подумал: «Лейтенант и представить себе не может, какая начнется здесь нервотрепка, когда приедет Ирочкин супруг! Поставят на уши всех силовиков. А когда наткнутся на свидетеля по фамилии Фризе, будут очень удивлены».

Он подумал об Ирочкином кулоне с «тигровым глазом». Спросил:

– Драгоценности были при ней?

– Кулон? Нашли рядом. С оборванной цепочкой.

ПО СЛЕДУ БЕЛОЙ «АУДИ»

«Теперь милиция начнет искать белую „ауди“, – размышлял Фризе. – Для них Вячеслав Горобец не будет иголкой в стоге сена. Это вам не в одиночку прочесывать заросшие соснами дачные участки! Спросят дорожно-постовую службу, возьмут под наблюдение автозаправочные станции». Он еще раз похвалил себя за то, что не стал расспрашивать о машине Горобца у лейтенанта на трассе.

Лишь одно обстоятельство утешало сыщика – Лида, по ее словам, не обратила внимания на номера «ауди». От нее милиция не узнает, что они московские. Питер хоть и не столица, но белые красотки «ауди» и на его улицах мелькают. Будут проверять все.

Дело оставалось за малым – найти московского финансиста раньше милиции.

Не давали Фризе покоя и слова повара-грузина о том, что Горобца кто-то пасет. Но сейчас Владимир уже не был уверен, что следили за Вячеславом Николаевичем. Грузин видел слежку в тот момент, когда любовники проводили время вместе. После того, что случилось с Ирочкой, можно предположить, что следили за ней.

После беседы со следователем Фризе вернулся в свой номер. Побрился. В стареньком, облупленном по краям зеркале, висевшем над умывальником, он показался себе мрачным и потерянным. И осунувшимся. «Выше нос, Владимир Петрович!» – попытался он подбодриться, но улыбка получилась вымученной.

Идти на завтрак ему не хотелось. Он представил себе, с каким интересом будут приглядываться к нему обитатели Дома, проинформированные о ночном происшествии. Приятного мало. Но именно эта мысль и заставила его пересилить отвращение.

Когда он выходил из номера, следователь нетерпеливо стучал к Лиде.

– Что за пожар? – послышался ее веселый звонкий голос. – Сейчас открою.

– Завтракать? – поинтересовался лейтенант, заметив Фризе.

– Да. А потом пройдусь.

Фризе специально упомянул о прогулке, чтобы узнать реакцию следователя. Но тот промолчал. Это означало, что пока никаких новых вопросов к нему не возникло.

Когда Владимир вешал ключ от номера на доску в вестибюле, то обнаружил наколотую на гвоздик записку. Крошечный, сложенный вдвое листок, вырванный из записной книжки.

Мелким, словно бисер, округлым почерком там была написана одна фраза:

«Володя, ты прав. И.».

В чем прав, можно было только догадываться.

В Доме творчества все знали о случившемся. А по тому, с каким подчеркнутым вниманием – а некоторые и участием – здоровались с ним или перекидывались несколькими фразами, Владимир догадался, что отдыхающим известно о том, что вчера поздно вечером Ирочка вернулась домой в его сопровождении. Вряд ли они знали, что из ресторана. Ни лейтенант, ни Лида не стали бы об этом рассказывать. Правда, каждый по своим соображениям.

Когда Фризе выехал из ворот Дома творчества на своем «жигуленке», ему вдруг пришла в голову мысль о том, что вчера Горобец мог договориться с Ирочкой о новой встрече. И приехать утром за ней к Дому. Или даже заглянуть в номер. И попасть в лапы оперативников.

Он оставил машину на обочине возле ворот, а сам решил прогуляться, не выпуская из поля зрения подходы к Дому. Времени на поиски Горобца вслепую уже не осталось. Одна надежда на везение. А Фризе всегда считал себя везунчиком. Хоть никогда и никому не признавался в этом. Боялся сглазить.

Уже дважды мимо него стремительно пролетала группа мальчишек-велосипедистов. Сначала доносился нарастающий шорох шин по асфальту, редкие подбадривающие возгласы. И вот уже колонна выныривает из-под горы. Впереди – машина дорожно-постовой службы, потом, словно яркая комета, сами спортсмены. Плотное ядро лидеров и, как хвост кометы, упорно преследующие аутсайдеры. И так повторялось каждое утро.

Во время своих поездок по дачным поселкам Фризе постоянно встречал этих упорных мальчишек, берущих крутые подъемы или несущихся на гоночных великах по прямому Верхнему шоссе.

Колонна пронеслась мимо, оставив на обочине одного из спортсменов – паренька лет двенадцати. У него оказалась проколота шина.

– На втором круге заберу! – крикнул из притормозившей «Волги» мужчина. По-видимому, тренер.

«Волга» умчалась вслед за колонной. Парнишка прислонил велосипед к забору, а сам принялся ходить рядом, приводя в порядок дыхание.

– Прокол? – сочувственно осведомился Фризе.

Мальчик кивнул. Он снял шлем, повесил его на руль велосипеда. Светлые, почти белые волосы у него были влажные.

– Какой-то козел все время гвозди разбрасывает. Каждый раз кто-нибудь здесь поймает гвоздь.

– Спортшкола?

– «Спартак»! – В голосе парнишки прозвучали гордые ноты. – Второй год приезжаю на сборы.

Владимир подумал о том, что тренировки забирают у мальчишек столько времени и сил, что прелести курорта они уже не замечают. И когда гоняют по тенистым, окруженным сосновым лесом, дорогам, наверное, сосредоточены только на своей машине, на стремлении вперед.

– Тебе здесь ни разу не попадалась белая «ауди» с московскими номерами? – спросил он, решив все-таки попытать счастье.

– Попадался, козел! – Юный велосипедист презрительно оттопырил и без того пухлые губы. – Вчера на улице Танкистов чуть не врезался в колонну на подъеме.

– Никто не пострадал?

– Темп-то потеряли! В гору пешим ходом тащились. Он, козел, сначала встал поперек шоссе, а потом озираться начал. Да и «ауди» у него устаревшей марки.

– А где это случилось?

– Я же говорю – на улице Танкистов. Мы с Приморского пилили, а белая «ауди» справа, с горки выскочила. Эти козлы-москвичи гоняют как шальные! – Наверное, такую премудрость парень усвоил от папаши или старшего брата.

– Удачи тебе! – Фризе вдруг почувствовал безотчетное желание потрепать мальчишке белые вихры. Он уже поднял руку, но вовремя остановился. Слишком независимо, по-взрослому самостоятельно выглядел юный велосипедист. Чего доброго, мог и обидеться.

Отсалютовав парнишке, Владимир направился к своей «семерке». Проезжая мимо мальчика, он заметил, с каким недоумением тот взглянул на московские номера его тачки.

Крутой подъем с Приморского шоссе по улице Танкистов сыщик преодолевал уже дважды. Но каждый раз, проезжая здесь, думал лишь о том, не вынырнет ли из-за горы встречный автомобиль. И низенькие, старые ворота справа оставались как бы на задворках его памяти. Тем более, что песчаный съезд к воротам выглядел так, как будто колеса не касались его уже целую вечность. Да и густой ельник на взгорке казался неприступным.

На этот раз Фризе притормозил возле ворот. Внимательно приглядевшись, обнаружил на песке глубокие борозды. Ворота открывали! Волочили по песку.

Сыщик съехал с асфальта и поставил «жигуленок» вплотную к воротам. Перегородил въезд. Он не хотел давать Горобцу ничтожного шанса улизнуть на машине. Если только Вячеслав Николаевич уже не подался в бега.

Калитки в заборе не было. Владимир с трудом раздвинул створки ворот и протиснулся в узкую щель. Песчаная дорога круто взбегала вверх и исчезала за поворотом. Вершины огромных сосен мирно шумели над головой. Таким покоем и благостью вдруг повеяло на Фризе, что он вспомнил детство, дачу, сосновую рощу над Москвой-рекой. Жизнь не однажды подкидывала ему красивые обманки.

Фризе осторожно поднялся по крутому, заросшему мхом склону.

На поляне стояла большая, сохранившаяся, наверное, еще с финских времен деревянная дача. Затейливая башенка с деревянной кружевной отделкой придавала даче кокетливый вид. Янтарные стволы сосен окружали ее со всех сторон. Укрывали от балтийских штормов и холодных ветров с Ладоги. Казалось, что сосны отдают дому часть своего тепла.

По земле стелился брусничник. Ягоды уже поспели, и Владимир с трудом преодолел искушение нагнуться и сорвать несколько красных бусинок.

Крупный молодой мужчина в кремовом шелковом пиджаке с короткими рукавами, в темных брюках стоял на маленьком крылечке и безуспешно пытался закрыть дверь дачи. Большой ключ все время проворачивался в замке, и Фризе слышал, как мужчина сердито матерился.

«Еще пара минут, – подумал сыщик, – и мы бы разъехались. А теперь, голубчик, от крутого разговора тебе не отвертеться».

Он поискал глазами машину. Белая «ауди» виднелась за кустами малины, рядом с гаражом. «Даже если бы я и посетил этот уютный уголок, машину не обнаружил. Он наверняка прячет ее в гараже».

Мужчина наконец справился с замком и оглянулся.

«Молодой. Блондин, – отметил Фризе. – Круглое лицо». Цвет глаз с такого расстояния было не определить. Рамодин, давая словесный портрет Горобца, сказал, что глаза у него голубые. Так ли это, Фризе предстояло сейчас убедиться.

Сыщика мужчина не заметил. Хотя Владимир уже не прятался. Стоял прислонившись плечом к сосне и ждал, когда на него обратят внимание.

Горобец прошел вдоль стены дома. Остановился рядом с большим железным ящиком, на котором было написано: «Газ», наклонился и засунул ключ в щель между ящиком и землей. А когда обернулся, встретился с Фризе взглядом.

– Здравствуйте, – сказал Владимир вежливо. – Не найдете пару минут для разговора?

– Чего надо? – Мужчина бросил быстрый взгляд на железный ящик. Наверное, решал – оставить ключ на прежнем месте или перепрятать.

Фризе сделал несколько шагов в его сторону, но Горобец предупредил:

– Еще шаг – и огребешь неприятностей!

– Вячеслав Николаевич, у меня для вас новость.

Несколько секунд, настороженно вглядываясь в лицо незваного гостя, мужчина раздумывал над его словами. Фризе вспомнил характеристику, которую дал Горобцу Рамодин, и подумал: «Ничего детского и пухлого в его лице нет. Почувствовал опасность – глядит волком».

– Какая новость?

– Я живу в Комарове. В Литфонде…

– Проваливай! Сунешься еще раз… – Он не стал объяснять, что тогда последует, но догадаться было нетрудно. Потом он достал ключ из нехитрого тайника и большими скачками, словно вспугнутый заяц, побежал к автомобилю. Судя по тому, что машина сразу отъехала, она стояла с включенным мотором.

– Славик! Новость важная! – крикнул вдогонку Фризе, стараясь, чтобы голос звучал как можно миролюбивее. Но беглец не обратил на его слова никакого внимания. А может быть, не услышал.

Теперь Владимир хорошо разглядел автомобиль. Это была та самая белая «Ауди-100», которую сыщик видел в Москве на стоянке. И принадлежала она Горобцу.

Машина пронеслась мимо сыщика, обдав его песчаными фонтанчиками из-под колес. А через секунду послышался резкий визг тормозов.

Когда Фризе спустился с горки к воротам, Горобец пытался раскрыть створки ворот, но глазомер его подвел – расстояние между воротами и «Жигулями» все равно было слишком маленьким.

Увидев Фризе, он потянул правую руку за спину, но, словно вспомнив о чем-то, бросился к машине и вытащил из-под сиденья монтировку.

– Будем драться? – спросил Фризе скучным голосом.

– Убери свою тачку!

– Вячеслав Николаевич, ночью убили Ирину Георгиевну.

– Что?

– У вас плохо со слухом?

– Что вы несете? – заорал Горобец. Лицо исказила гримаса ненависти.

– Убили…

– Вы из милиции?

– Нет. Эти ребята могут появиться с минуты на минуту. Ищут владельца белой «ауди» с московскими номерами. – Фризе решил, что для пользы дела осиротевшего любовника следует припугнуть.

– Ну и что? – Горобец смотрел на сыщика настороженно, словно готовился при первом его движении снова броситься наутек. – Мне бояться нечего.

– А тех, кто расправился с Карташевой?

Молодой человек обернулся, посмотрел на свою машину. Мотор «ауди» продолжал работать.

– Вы можете поставить свою красотку в гараж?

– Зачем?

– Слишком приметная. Остановит первый гаишник. Милиция знает, что к Карташевой приезжал приятель на белой «ауди».

– А вы-то кто такой?

– Фризе Владимир Петрович. Сосед Карташевой по Дому творчества. Вчера вечером мы были с Ириной Георгиевной в ресторане. Вернулись поздно, а ночью ее убили.

– В номере? – На сообщение о том, что его возлюбленная ходила с посторонним мужчиной в ресторан, Горобец никак не отреагировал.

– Нет. Больше не скажу ни слова. Или мы начинаем откровенный разговор, или получайте информацию у следователя.

– Погодите! – не очень уверенно произнес Горобец. – Поговорим на даче. Заезжайте на участок.

Задним ходом, удивительно легко «ауди» преодолела крутой подъем по песчаной дороге. Фризе въехал в ворота и аккуратно закрыл створки. Потом подогнал машину к дому. Горобец уже открывал дверь. И опять замок поддавался ему с трудом. Наконец дверь отворилась.

– Может быть, лучше поставить в гараж? – опять предложил Фризе и кивнул на «ауди». – А поговорить можно на участке.

Горобец молча зашел в дом.

Внутри дача имела запущенный вид. Правда, сыщик увидел только одну комнату. Двери двух других были закрыты. Ему даже показалось, заперты. Но и по той небольшой комнате, в которую провел его Славик, нетрудно было догадаться, что посещают дом от случая к случаю. Чувствовался запах плесени, пыли. А над этими запахами запустения господствовал резкий аромат дезодоранта.

Этот аромат насторожил Владимира. Он вспомнил Ирочку, туалеты, в которых она появлялась в столовой Литфонда, на пляже, – ничего вызывающего, все очень просто. Но за этой простотой угадывались безупречный вкус и большие деньги. А парфюм! В ресторане Фризе показалось, что Карташева пользовалась «Мажи». И вдруг такой грубый и резкий дезодорант у любовника?

Сыщик понимал, что можно найти по крайней мере десяток объяснений такой несуразице. Но именно эта несуразица придала его мыслям определенное направление.

Рука Горобца, машинально дернувшаяся за спину, когда он почувствовал опасность… Движение человека, прячущего пистолет за ремнем сзади. Приблатненная, грубая лексика… И – главное – выражение лица, которое никак не соответствовало описанию Рамодина. Человека, сидящего перед Фризе на стареньком бамбуковом стуле, пупсиком назвать было нельзя. Даже с большой натяжкой.