Текст книги "Творения преподобного Симеона Нового Богослова. Слова и гимны. Книга третья"

Гимн сорок третий

О богословии и о том, что сохранившие образ (Божий) попирают злые силы князя тьмы; прочие же, у которых жизнь проходит в страстях, находятся в его власти и царстве

 
Свет – Отец, Свет – Сын, Свет и Дух Святой.
Смотри, что говоришь ты, брате, смотри, чтобы не погрешить.
Ибо Три суть один Свет, один не разделенный,
Но соединенный в Трех Лицах неслитно.
Ибо Бог весь неразделен естеством,
И существом поистине превыше всякой сущности.
Не разделяется Он ни силою, ни образом, ни славою,
Ни видом, ибо весь Он простой и созерцается (как) свет.
В Них Лица – Едино, Три Ипостаси – Едино,
Ибо Три в Едином, лучше же, Три Едино.
Три эти – одна сила, Три – одна слава,
Три – одно естество, существо и Божество.
Они и суть единый Свет, (Который) просвещает мир,
Не этот видимый мир, да не будет,
Так как не познал Его и не может познать
Сей видимый мир, ни друзья мира,
Ибо любяй мир сей враг Божий бывает (см. Иак. 4, 4);
Но человека, которого Сам Он сотворил по образу
Своему и по подобию, мы называем миром,
Потому что он украшается добродетелями, господствует над земными (тварями),
Подобно тому как и (Сам) Он имеет власть над вселенной,
И царствует над страстями – это и есть то, что по образу, —
И покоряет демонов, виновников зла,
Попирая великого древнего дракона,
Как ничтожную птичку. А каким образом – послушай, чадо.
Князь этот, падший чрез лишение света,
Тотчас оказался во тьме, и со всеми
Вместе с ним падшими с неба (духами) находится во тьме,
И в ней, во тьме, говорю, царствует над всеми
Держимыми в ней бесами и людьми.
Всякая душа, не видящая света жизни, светящего
И днем и ночью, мучима им бывает,
Уязвляема, томима, восхищаема и связываема,
И повседневно искалывается стрелами удовольствий,
Хотя и мнит, что сопротивляется и не падает.
Но в поте [лица], с одним великим трудом и подвигом
Она всегда ведет с ним непримиримую брань.
Всякая же душа, видящая Божественный свет,
От Которого он ниспал, презирает его,
И, будучи осияваема Самим неприступным Светом,
Попирает этого князя тьмы, как листья,
Ниспадшие на землю с высокого дерева;
Ибо силу и власть он имеет во тьме,
Во свете же делается совершенно мертвым трупом.
Слыша же о свете, внимай, о каком свете говорю я тебе.
Не подумай, что я говорю об этом солнечном свете,
Ибо во свете его ты видишь многих людей,
Согрешающих, как и я, ужасно бичуемых,
Падающих и испускающих пену среди дня,
И невидимо страждущих от злых духов.
И хотя светит солнце, но никакой от него больше
Пользы не бывает тем, которые преданы бесам.
Итак, я говорю тебе не о свете чувственного солнца,
Ни о дневном, да не будет, отнюдь ни о светильничном,
Ни о свете многих звезд и луны,
Вообще не о сиянии видимой красоты
Я разъясняю тебе, что оно всецело имеет такое действие света.
Ибо чувственные светы освещают и озаряют
Одни только чувственные очи, давая видеть
Только чувственное, а не мысленное, разумеется.
Поэтому все, видящие только чувственное,
Слепы умными очами сердца,
Умные же очи умного сердца
И освещаться должны умным светом.
Ибо если имеющий телесные зеницы
угасшими Весь омрачен и не знает, где находится,
То насколько же более тот, у кого слепо око души,
Омрачен будет и телом, и в действии,
Да и духом не будет ли почти омертвевшим?
Итак, точно уразумей, о каком свете я говорю тебе.
Ибо не о вере говорю я тебе, ни о совершении дел,
Ни о покаянии, ни о посте, конечно,
Ни о нестяжании отнюдь, ни о мудрости, ни о знании,
Даже ни о науке, ибо ничто из этого не есть
Свет, ни отблеск того света, о котором говорю тебе;
Ни внешнее благоговение, ни наружность
Смиренная и простая, ибо все это деяния
И исполнение заповедей: если они хорошо совершаются
И исполняются, как Сам Создатель заповедует,
То многообразно изливаются слезы,
(Которые) или полезны бывают, или, наоборот, вредны;
Покамест, сами по себе, они совершенно бесполезны.
Бдение же не есть, конечно, только (дело) монахов,
Но и вообще людей, занятых делами.
Женщины-ткачихи, золотари и медники
Более бодрствуют, нежели весьма многие монахи.
И поэтому мы говорим, что ничто из всех этих
Добродетельных деяний не называется светом.
Поэтому и собранные воедино все деяния
И добродетели без исключения не суть Божественный свет,
Ибо все человеческие деяния далеки от него.
Впрочем, и эти деяния, совершаемые нами,
Называются нашим светом для живущих во зле,
Наставляя и их добру (см. Мф. 5, 16);
И та тьма, которая находится во мне и ослепляет меня,
Бывает светом для ближнего и светит для видящих.
И чтобы ты не подумал, что я говорю тебе (нечто) невероятное,
Послушай, я скажу тебе и решение загадки:
Положим, я пощусь ради тебя, чтобы явиться постящимся,
И хотя этот рожон в глазах моих является
Как бы бревном, конечно, воткнутым в них посредине (см. Мф. 7, 3–5),
Но ты просвещаешься, видя меня
(постящимся), если не осуждаешь меня,
Но совершенно порицаешь себя, как чревоугодника;
Ибо этим ты наставляешься к воздержанию чрева
И явственно научаешься презирать наслаждение.
(Или) еще: одевшись в худую и оборванную (одежду)
И ходя везде в одном хитоне, я думаю
Снискивать славу и похвалу от видящих меня
И казаться для них как бы другим, новым апостолом,
И (хотя) это бывает для меня причиною всякого вреда
И поистине тьмою и густым облаком в душе моей,
Но видящих меня просвещает и научает
Презирать уборы и богатство
И одеваться в простую и грубую одежду,
Что и есть поистине апостольское одеяние.
Так и все прочие добродетельные деяния
Суть действия вне света, дела без луча.
Ибо, будучи собраны вместе, как раньше сказал я,
И соединены воедино, добродетельные деяния, —
Ежели (это) и возможно в человеке, —
Подобны светильнику, лишенному света.
В самом деле, как нельзя называть огнем одни уголья,
Даже и (горящие) еще уголья, или пламенем – дрова,
Так ни вся вера, ни дела, ни деяния,
Ни исполнение заповедей недостойны называться огнем, пламенем
Или Божественным светом, ибо в действительности они не суть (свет).
Но так как они могут воспринять этот огонь, приблизиться к свету
И возжечься чрез неизреченное соединение,
То это и служит похвалою и славою добродетелей.
И ради этого всякое подвижничество и всякие деяния
Совершаются нами, чтобы мы, как свеча,
приобщились Божественного света, когда душа, как один воск,
Вся предлагается неприступному Свету;
Лучше же, подобно тому, как бумага обмакивается в воске,
Так и душа, утучненная всякими добродетелями,
Вся возжжется от него, насколько возможет увидеть,
Насколько вместит ввести в свою храмину.
И тогда, просвещаясь, добродетели, как приобщившиеся
Божественного света, и сами называются светом,
Лучше же, и они суть свет, срастворившись со светом;
И, (как) свет, просвещают самую душу и тело
И поистине светят, во-первых, тому, кто стяжал (их),
А затем и всем прочим, находящимся во тьме жизни.
Каковых просвети, Христе, Духом Всесвятым
И соделай наследниками Царства Небесного
Со всеми святыми Твоими ныне и вовеки.
 

Гимн сорок четвертый

О богословии и о том, что ум, очистившись от вещества страстей, невещественно созерцает Невещественного и Невидимого

Каким путем мне пойти? на какую стезю уклониться? на какую лествицу взойти? какими вратами войти? как и в каком чертоге открыть дверь? в каком или каковом жилище найти Того, Кто в руке и длани (Своей) содержит вселенную? На какую мне гору взойти и с какой стороны? и какую отыскать там пещеру? или какое болото пройдя, я, несчастный, сподоблюсь узреть и удержать Вездесущего, Неуловимого и Невидимого? В какую преисподнюю мне низойти, на какое небо взойти и пределов какого моря достигнуть, (чтобы) найти совершенно Неприступного, совершенно Беспредельного и совершенно Неосязаемого? Скажи, как найти мне в вещественном Невещественного, в создании Создателя, в тленном Нетленного? Каким образом, находясь в мире, могу стать я вне мира? связанный с веществом, как соприкоснусь я с Невещественным? весь будучи тленным, как соединюсь с Нетленным? (пребывая) в смерти, как совершенно приближусь к Жизни? как, мертвый, приступлю я к Бессмертному? будучи весь сеном, как дерзну прикоснуться к огню? Однако выслушай теперь и разрешение этих таинств.

Прежде чем сотворено небо, прежде чем произведена земля, был Бог Троица, один уединенный, Свет безначальный, Свет несозданный, Свет совершенно неизреченный, однако Бог бессмертный, один бесконечный, постоянный, вечный и весьма благостнейший. Хорошо уразумей Единого Бога в начале, Троицу пребезначально сущую, превыше всякого начала, Неизобразимого, Неизмеримого по высоте, глубине и широте, не имеющего предела величия и света.

(В начале) не было ни воздуха, как ныне, ни тьмы не было вовсе, ни света, ни воды, ни эфира, ни чего-либо другого, но был один Бог – Дух совершенно световидный и вместе всемогущий и невещественный. Он сотворил Ангелов, Начала и Власти, Херувимов и Серафимов, Господства, Престолы и неименуемые чины, служащие Ему и предстоящие со страхом и трепетом. После же того Он произвел небо, как свод, вещественное и видимое, чувственное и грубое, и, как один Он ведает, распростер его во мгновение (ока). И вместе землю, воды и все бездны посреди него (неба) тою же мыслию одною Он сотворил такими, как и ныне мы все видим. И внутри (них) остался тот невещественный Свет, не причастный (ничему из этого). Небо распростертое, чувственное, как сказал я, не пресекло сияния невещественного Света. Ибо, будучи, как сказано, вещественным, оно оказалось вне Невещественного не местом, конечно, но природою и сущностью. Ведь Невещественный отделен от вещественного, не имея собственного места. Ибо, будучи Сам неограничен, Он словом в Себе Самом все производит и, отделенный по естеству от всех тварей и все нося в Себе, вне всего пребывает. Ибо подобно тому, как ум и Ангел стенами или дверями ни вне жилища не бывают удаляемы, ни внутри удерживаемы, так и Творец их никоим образом не находится ни вне, ни внутри неба, ни в ином месте, но совершенно везде пребывает Богом, удаленным от всего вещественного и от произведенных Им тварей. Итак, небо сотворено было вещественным и, различаясь по природе от невещественного Света, оставалось как бы большим домом без света; но Владыка вселенной возжег солнце и луну, дабы для чувственных (созданий) они и светили чувственным образом. Он дал (нам) в руки даже и (такой род) света, удивительно извлекаемый из железа и кремня, который светил бы и ночью. (Сам) же Он далек от всякого (вещественного) света и, будучи светлее света и блистательнее (всякого) сияния, нестерпим для всякой твари. Ибо как при свете солнца не видно звезд, так если и Владыка солнца восхощет воссиять, то никто живой не стерпит Его восхода. Поэтому он совокупил ум с вещественным прахом и всех нас, людей, поместил среди вещественного, дабы мы, твердою верою и соблюдением заповедей снова очистив невещественный ум, который мы залили мраком преступления через пожелание вещественных страстей и вкушение удовольствий, в вещественном невещественно узрели тот невещественный Свет, Который, я сказал, пребезначально был Богом, (Свет) невидимый для чувственных и вещественных очей и неприступный для умных очей сердца. В самом деле, дивлюсь я, каким образом душа, будучи вся невещественна и имея умное око света, пользуется, однако, чувственным образом и телесными очами, как бы двумя окнами, и, выглядывая через них, видит все видимое, и, поворачиваясь обратно, невещественным образом созерцает мысленное и невещественное; будучи же неизреченным образом удерживаема посреди нетленного и тленного, одним она влечется вниз, к удовольствиям и страстям, другим же, окрыляясь к небу, понуждается пребывать там; однако низвлекается и снова горячо стремится всегда возноситься, желая от видимого быть небошественной (и видеть под собою все, что ощущается зрением). Ибо, смотря на все в этом мире, как на сети, она боится всецело ступить или сесть на землю, чтобы, будучи удержанной, не увязнуть, конечно, в них и не сделаться добычею диких зверей. Такова жизнь благочестивых, верных и всех святых, которой всем должно подражать, дабы с ними (также) предстать непорочными Судии всех, Христу Богу, и быть общниками славы и Царства Его вовеки.

Гимн сорок пятый

О точнейшем богословии и о том, что не видящий света славы Божией хуже слепых

О щедролюбивый Боже мой, Творче мой, воссияй мне более неприступным светом Твоим, дабы исполнить радостью сердце мое. Ей, не гневайся, ей, не остави (меня), но озари светом Твоим душу мою, ибо свет Твой – (это) Ты, Боже мой. В самом деле, Ты хотя и называешься многими и различными именами, но Сам Ты – Едино. Это же Единое для всякой природы неведомо, невидимо и неизъяснимо, Которое, будучи уясняемо (через сравнение), называется всякими (именами). Итак, это Единое есть Триипостасное Естество, единое Божество, единое Царство, единая Сила, ибо Троица есть Едино. Ведь Троица едина – Бог мой, а не три. Однако это Единое есть Три по Ипостасям, однородным друг другу по естеству, равномощным и совершенно единосущным, с одной стороны, неслитно превыше ума соединенным, с другой – наоборот, нераздельно разделяемым, в Едином Три, и в Трех Едино. Ибо Един есть сотворивший все Иисус Христос с безначальным Отцом и собезначальным Духом Святым.

Итак, Троица есть совершенно нераздельное Единство: в Едином Три, и в Трех Едино; лучше же, Три эти Едино, и Едино, наоборот – Три. Разумей, поклоняйся и веруй ныне и вовеки. Ибо это Единое, когда явится, воссияет и озарит, когда сообщится и преподастся, то бывает всяким благом. Поэтому оно и называется нами не одним, но многими (именами): светом, миром и радостью, жизнью, пищей и питием, одеянием, покровом, скинией и Божественным жилищем, востоком, воскресением, упокоением и купелью, огнем, водою, рекою, источником жизни и потоком, хлебом и вином и общим услаждением верных, роскошным пиром и наслаждением, которым мы таинственно наслаждаемся, поистине солнцем незаходимым, звездою, вечно сияющей, и светильником, светящим внутри душевной храмины. Это Единое есть и многое, Оно и разрушает и созидает. Это Единое Словом произвело все и Духом силы содержит все это. Это Единое из ничего создало небо и землю, дало (им) бытие и неизреченно составило. Это Единое волею (одною) сотворило солнце, луну и звезды – чудо новое и необычайное. Это Единое повелением (Своим) произвело четвероногих, гадов и зверей, всякий род пернатых и все в море (живущее), как все мы видим. Наконец, Оно сотворило и меня, как царя, и все это дало мне для служения, как рабов, рабски исполняющих мои потребности. Итак, (в то время как) все (прочее) сохранило и доселе хранит повеление этого Единого, Бога, говорю, всех, один я, несчастный, оказался неблагодарным, непризнательным и непослушным Богу, создавшему меня и изобильно подавшему все эти блага. Преступив заповедь, я сделался непотребным и оказался, жалкий, хуже всех скотов, хуже зверей, гадов и птиц. Уклонившись от правого и Божественного пути, я жалким образом потерял данную мне славу, совлекся светлой и Божественной одежды и, родившись во тьме, ныне лежу в ней, не зная, что я лишен света. Вот, говорю, солнце светит днем, и я вижу его, с наступлением же ночи я возжигаю для себя свечи и светильник, и вижу. И (кто) другой из людей имеет [в этом отношении] что-либо большее меня? Ибо так (только), конечно, люди и (могут) видеть в сем мире, и (иначе или) более этого никто из людей не видит. Говоря это, я лгу, глумлюсь над собою, самого себя прельщаю, Спасителю, и противоречу себе, не желая познать себя, что я слеп, не желая трудиться, не желая прозреть, не желая, осужденный, признать свою слепоту.

Кто же видел Бога, Свет мира? – говорю я, и говорю, Владыко, совершенно бесчувственно, не разумея, что худо мыслю и говорю. Ибо говорящий, что он совершенно не видит и не созерцает света Твоего, а тем более утверждающий, что это и невозможно – видеть, Владыко, свет Божественной славы Твоей, отвергает все Писания пророков и апостолов, и слова Твои, Иисусе, и Домостроительство. Ибо если, воссияв с высоты, Ты явился во тьме и пришел в мир, Благоутробне, восхотев, подобно нам, человеколюбно пожить с людьми, и неложно сказал, что Ты Свет мира (см. Ин. 8, 12; 9, 5), мы же не видим Тебя, то (разве) не слепы мы совершенно и не являемся ли, Христе мой, еще более жалкими, чем слепые? – Подлинно так, поистине мы мертвые и слепые, потому что не видим Тебя – животворящего Света. Слепцы не видят чувственного солнца, но и живут, Владыко, и как-то движутся. Ибо оно не дарует жизни, но только (возможность) видеть. Ты же, будучи всеми благами, всегда даешь их рабам Твоим, видящим свет Твой. Так как Ты – Жизнь, то и подаешь жизнь со всеми другими, говорю, благами, которыми Сам Ты являешься. Имеющий Тебя поистине обладает в Тебе всем. Да не лишусь же и я Тебя, Владыко, да не лишусь Тебя, Творче, да не лишусь Тебя, Благоутробне, я, презренный и странник. Ибо странником и пришельцем здесь, как благоугодно было Тебе, я сделался не произвольно, не по своей воле, но по благодати Твоей я познал себя самого странником между этими видимыми (вещами); умно озаренный Твоим светом, я познал, что Ты переводишь человеческий род в невещественный и невидимый мир и поселяешь (в нем), разделяя и распределяя достойным обитания, каждому сообразно тому, как сохранил он, Спасе, Твои заповеди. Поэтому молю и меня учинить с Тобою, хотя и много согрешил я, более всех людей, и достоин муки и казни. Но приими меня, Владыко, припадающего, как мытаря и блудницу, хотя и не одинаково я плачу, хотя и не так же отираю ноги Твои, Христе, власами своими, хотя и не подобно воздыхаю и рыдаю. Но Ты изливаешь милость, точишь благоутробие и источаешь благость, имиже и помилуй меня. (О Ты, руками и ногами на Кресте пригвожденный и в ребра копием прободенный, о Ты, Милосерднейший), помилуй и избави меня от огня вечного, сподобив меня отныне добре послужить Тебе, тогда же неосужденно стать пред Тобою и быть воспринятым внутрь чертога Твоего, Спасе, где я буду радоваться с Тобою, благим Владыкою, неизреченною радостью во все веки.

Гимн сорок шестой

О созерцании Бога или вещей Божественных, о необычайном действии Духа Святого и о свойствах Святой и Единосущной Троицы. И о том, что не достигший вступления в Царство Небесное не получит никакой пользы, хотя бы он был и вне адских мук

 
Что это соделано Тобою во мне,
О всевиновный Боже и Царю?
Ибо что мне сказать или что помыслить?
Хотя и велико видимое мне чудо,
Но оно неведомо и невидимо для всех.
Какое же это (чудо)? – скажи мне.
Достоверно скажу: Тьмою и тенью, чувственным и чувством,
Вещественною тварью, кровью и плотию
Держим я, несчастный, и (с ними) смешан,
Спасителю. Находящегося же в них несчастно и жалостно,
Меня обнимает ужас, когда я хочу сказать [о том чуде].
Я вижу умно, но где, что и как – не знаю.
Ибо совершенно невыразимо, как я [вижу].
Где же [вижу] – это, думается мне, и известно и неизвестно:
Известно потому, что во мне (нечто) видится,
И, наоборот, вдали показывается;
Однако же и неизвестно, так как оно вводит меня
В (некое) место, никоим образом и совершенно нигде (не находящееся),
И производит во мне забвение чувственного,
И обнаженным от всего вещественного и видимого,
И (даже) от тела, вне изводит меня.
Что же производит во мне это,
Что и вижу я, сказал, и не могу высказать?
Однако, слушай, и уразумеешь эту вещь.
Итак, она совершенно недержима для всех,
А для достойных и уловима, и сообщима,
И преподаваема, быв совокуплена неуловимо,
И соединена с чистыми неслитно,
И срастворена в несмесном смешении —
Вся со всеми непорочно живущими.
Она светит во мне наподобие лампады,
Скорее она видится сперва на небе,
Будучи неизмеримо выше небес,
Видится весьма неясно, незримо;
Когда же я с трудом взыщу (ее)
И неотступно стану просить, чтобы воссияла,
То она или яснее видится там же,
Отделяя меня от дольнего
И неизреченно соединяя со светлостью ее,
Или вся сполна внутри меня показывается,
(Как) шаровидный, тихий и Божественный свет,
Безобразный и безвидный, во образе безобразном
Видимый и говорящий мне следующее: Зачем ты ограничиваешь
Мое присутствие небесами
И там ищешь Меня, думая, что Я (там) обитаю?
Зачем полагаешь, что Я нахожусь на земле,
И разглашаешь, что Я пребываю со всеми,
Определяя, что Я везде нахожусь?
Итак, это «везде» приписывает Мне величину,
Но Я совершенно не имею величины,
Ибо знай, что естество Мое превыше величины;
А то «на земле» показывает ограничение,
Но Я, конечно, совершенно неограничен.
Ты слышал ведь, что Я пребываю со святыми,
Сам весь существом (Своим) ощутительно,
Чрез созерцание и даже приобщение,
Со Отцом Моим и Божественным Духом, И явно почиваю в них?
Итак, если ты скажешь, что Мы вместе сопребываем в каждом,
То сделаешь (из Нас) многих, разделив на многих;
Если же скажешь, что один, то как один и тот же в каждом,
Лучше же, как этот один и вверху и внизу?
Как один и тот же будет сопребывать со всеми?
Как все исполняющий будет обитать в одном?
Находясь же в одном, как будет и все наполнять?
Послушай о неизреченных таинствах неизреченного Бога,
(Таинствах) предивных и совершенно невероятных.
Есть Бог истинный, поистине есть.
Это исповедуют все благочестивые.
Но Он ни что не есть из того, что мы вообще знаем,
Даже ни что из того, что знают Ангелы.
В этом [мире] Бог, говорю, ни что не есть,
Ни что из всего, как Творец всего, Но превыше всего.
Ибо кто бы мог сказать,
Что есть Бог, то есть чтобы сказать,
Что Он есть то-то или то-то? я совершенно не знаю,
Какой Он, Каков, какого рода или Он различен.
Итак, не зная Бога,
Каков Он По образу и виду, по величине и красоте,
Как я изъясню Его действия:
Как Он видится, будучи невидим для всех?
Как пребывает со всякой тварной природой?
Как обитает во всех святых?
Как наполняет все и нигде не наполняется?
Как Он превыше всего и везде находится?
Ведь этого никто совершенно не может сказать.
Но, о, Ты, Которого никто из людей совершенно не видел,
О Всецарю, единый преблагоутробный,
Благодарю Тебя от всего сердца своего,
Что Ты не презрел меня, во тьме долу
Лежащего, но коснулся меня Своею Божественною рукою,
Увидев которую я тотчас восстал, радуясь,
Ибо она сияла светлее солнца.
Я старался удержать ее, несчастный,
Но она тотчас исчезла из глаз моих.
И я снова весь оказался во тьме,
Упал на землю, плача и рыдая,
Валяясь и тяжко вздыхая,
Желая снова увидеть Твою Божественную руку.
Ты простер ее и явился мне яснее,
И я, обняв, облобызал ее. О, благость, о, великое благоутробие!
Творец дал (мне) поцеловать руку,
Содержащую все (своею) силою.
О, дарование, о, неизреченный дар!
И снова Создатель взял ее обратно,
Испытывая, конечно, произволение мое,
Люблю ли я ее и ее Подателя,
Презираю ли все, предпочитая ее,
И пребываю ли в любви к ней.
Я тотчас оставил мир и то, что в мире,
Закрыл все вместе чувства:
Очи, уши, ноздри, рот и уста,
Умер для всех сродников и друзей,
Ей, поистине я умер волею
И взыскал одну только руку Божию.
Она же, увидев, что я так сделал,
Тайно коснувшись руки моей, взяла (ее)
И повела меня, находящегося среди тьмы.
Ощутив (это), я с радостью последовал:
Быстро бежал я ночью и днем,
Шествуя бодро и со усердием.
Идя же, напротив, я был недвижим,
И тогда более успевал (простираться) вперед.
О, таинства, о, победные награды, о, почести!
Когда таким образом я бежал среди
ристалища, Та неизреченная рука (Божия) настигла
(меня), – Так как мой святой отец молился, —
И, коснувшись жалкой головы моей, Дала мне венец победы,
Лучше же, (сама) она стала для меня венцом.
Видя ее, я ощутил неизреченное веселие,
Неизреченную радость и благодушие.
Ибо как (мне было) не (радоваться), победив весь мир,
Посрамив князя мира сего
И от руки Божией Божественный венец,
Лучше же, саму руку Владыки всех
Получив, о чудо, вместо венца?
Изливая свет, она виделась мне невещественно,
Непрестанно и невечерне.
Она простирала мне как бы сосец
И сосать молоко нетления
Обильно давала мне, как сыну Божию.
О, сладость, о, неизреченное наслаждение!
Она и чашею Божественного Духа
И бессмертного потока сделалась для меня,
От которой причастившись, я насытился тою пищею
Небесной, которою одни Ангелы
Питаются и сохраняются нетленными,
(Являясь) вторыми светами чрез причастие первого (Света).
Так и мы все Божественного и неизреченного
Естества соделались причастниками,
Чадами Отца, братиями же Христа, Крестившись Всесвятым Духом.
Но, конечно, не все мы познали благодать,
Озарение и приобщение, потому что не (все)
Таким образом родились, но это едва
Один из тысячи или десятка тысяч
Познал в таинственном созерцании;
Все же прочие дети – выкидыши,
Не знающие Родившего их.
Ибо как дети, крестившись водою
Или и огнем, совершенно не ощущают (того);
Так и они, будучи мертвы по неверию
И скудны по причине неделания заповедей,
Не знают, что с ними было;
Так как – страшное диво, чтобы прельщенною верою
Мнить себя сыном Божиим И не знать Отца своего.
Итак, если ты говоришь, что верою знаешь Его,
И думаешь, что верою являешься сыном Божиим;
То пусть и воплощение Бога будет «верою»,
А не делом, скажи, Он соделался человеком
И не чувственно родился.
Если же поистине Он стал Сыном Человеческим,
То и тебя, конечно, сыном Божиим Он делает на (самом) деле.
Поэтому если Он не призрачно сделался телом,
То и мы, конечно, не мысленно (делаемся) духом.
Но как Слово поистине было плотию,
Так и нас Оно неизреченно преображает
И поистине соделовает чадами Божиими.
Пребыв неизменным в Божестве, Слово
Сделалось человеком чрез восприятие плоти;
Сохранив неизменным человеком по плоти и по душе,
Оно и меня всего соделало Богом.
Восприняв мою осужденную плоть,
Оно облекло меня во все Божество.
Ибо, крестившись, я облекся во Христа,
Не чувственно, конечно, но умно.
И как не – Бог по благодати и усыновлению
Тот, кто с чувством, знанием и созерцанием Облекся в Сына Божия?
Если Бог Слово в неведении сделался Человеком, то естественно следует думать,
Что и я в неведении сделался Богом.
Если же в ведении, действии и созерцании Бог был всем человеком,
То должно мудрствовать православно,
Что и я весь чрез общение с Богом,
С чувством и знанием, не существом,
Но по причастию, конечно, сделался Богом.
Подобно тому как Бог неизменно родился Человеком в теле и виден был всем,
Так неизреченно и меня Он рождает духовно
И, (хотя) я остаюсь человек, делает меня Богом.
И как Он, видимый во плоти,
Не был знаем народом, что Он Бог,
Так и мы [видимся такими], какими были для всех,
О чудо, видимыми, конечно, человеками,
Тем же, чем стали мы по Божественной благодати,
Мы обыкновенно не бываем видимы многими,
Но одним тем, у которых очищено око души,
Мы являемся, как в зеркале;
Не очистившимся же ни Бог, ни мы
Не бываем видимы, и для них совершенно невероятно,
Чтобы мы когда-либо всецело соделались таковыми.
Ибо неверные – те, которые утверждаются
На одной вере без дел.
Если же пока не неверные, то совершенно мертвые,
Как показал Божественный Павел.
Не окажись же неверным, но скажи мне и мудро отвечай:
Что из этих двух предпочтешь ты:
Мертвую ли веру, лишенную дел,
Или неверие с делами веры?
Конечно, ты скажешь: какая польза дел
Без правой и совершенной веры?
А я, напротив, возражу тебе: какая непременно
Польза веры без дел?
Итак, если ты желаешь познать то, о чем мы прежде сказали,
И сделаться Богом по благодати,
Не словом, не мнением, не мыслию,
Не одною только верою, лишенною дел,
Но опытом, делом и созерцанием
Умным, и таинственнейшим познанием,
То делай, что Христос тебе повелевает
И что Он ради тебя претерпел.
И тогда ты увидишь блистательнейший свет, явившийся
В совершенно просветленном воздухе души,
Невещественным образом ясно (увидишь) невещественную сущность,
Всю поистине проникающую сквозь все,
От нее же, (души) – сквозь все тело, так как душа находится
Во всем (теле) и сама бестелесна,
И тело твое просияет, как и душа твоя.
Душа же с своей стороны, как воссиявшая благодать,
Будет блистать подобно Богу.
Если же ты не станешь подражать смирению,
Страданиям и поруганиям Создателя
И не пожелаешь претерпеть их,
То либо мысленно, лучше же, чувственно
Ты (сам) остался, о, безумие,
Во мраке и тартаре своей плоти,
Которая есть тление.
Ибо что иное, Как не смерть, в бессмертном сосуде [быть]
Заключенным (в нем), конечно, навеки,
Лишаясь всех благ, которые во свете,
И самого света? я ведь не говорю уже
О предании огню и скрежету Зубов, и рыданию, и червю,
Но (об одном) обитании в теле, как в бочке,
После воскресения, как и прежде этого,
И (чтобы) никуда ни вне не выглядывать,
Ни внутрь совершенно не воспринимать света,
Но лежать таким образом, лишаясь
Всех здешних наслаждений и будущих,
Как и прежде сказал я.
Итак, скажи, слушатель,
Говорящий: я не хочу быть Внутри самого Царствия,
Ни наслаждаться теми благами,
Но мне бы только быть вне мучения
И хотя бы не принять совершенно огненного испытания.
Какая тебе будет польза (от этого), как сказал я?
Отвечай мне, мудрейший, и скажи:
Полагаешь ли ты, что есть или будет
Другое большее наказание?
Да не будет; в самом деле, ты утверждаешь, что, будучи одним,
Ты и будешь тогда находиться в муках и мучиться.
Ведь если бы ты сказал, что и духовное тело
Тогда получишь, то разве может душа
Быть заключена в нем, как в бочке?
Послушай и поучись, как это будет.
Подобно тому как семя сеется по роду
Пшеницы, говорю тебе, ячменя и прочих (злаков),
И по роду опять дает и всход,
Так и тела умирающих
Падают в землю, какими случится им быть.
Души же, разрешившись от них,
В будущем воскресении мертвых
Каждая из них по достоинству находит
Покров, полный света или тьмы.
Чистые и приобщившиеся света,
И возжегшие свои светильники
Будут, конечно, в невечернем Свете;
Нечистые же, имеющие очи сердца
Слепыми и полными тьмы,
Как увидят Божественный свет?
Никоим образом – скажи.
Итак, ответь мне,
Когда они (станут) просить по смерти, кто услышит их,
И отверзет им очи, увы мне,
Когда они добровольно не хотели прозреть
И возжечь душевный светильник?
Поэтому их ожидает беспросветная тьма.
Тела же, как сказали мы, равно
Тлеют и гниют и у святых,
Но восстают, какими они посеяны.
Пшеница чистая, пшеница освященная, —
Святые сосуды Святого Духа,
Так как они были наичистейшими,
То и восстают также прославленными,
Сияющими, блистающими, как Божественный свет.
Вселившись в них, души святых
Воссияют тогда светлее солнца
И будут подобны Владыке, Божественные законы
Которого они сохранили.
(Тела) же грешных также восстают (такими),
Какими и они посеяны в землю:
Грязевидными, зловонными, полными гниения,
Сосудами оскверненными, плевелами зла,
Совершенно мрачными, как соделавшие дела тьмы
И бывшие орудиями всевозможного
Зла лукавого сеятеля.
Но и они восстают бессмертными
И духовными, однако подобными тьме.
Несчастные же души, соединившись с ними,
Будучи и сами мрачны и нечисты,
Сделаются подобными диаволу,
Как подражавшие делам его
И сохранившие его повеления.
С ним они и будут помещены в неугасимом огне,
Быв преданы тьме и тартару;
Лучше же, они низведены будут
По достоинству, соразмерно тяжести
Грехов, которые каждый носит,
И там будут пребывать во веки веков.
Святые же, напротив, как сказали мы,
Поднявшись каждый на крыльях (своих) добродетелей,
Взыдут в сретение Владыки,
И они каждый по достоинству:
Как кто предуготовил себя, конечно,
Так ближе или дальше и будет от Создателя,
И с Ним пребудет в бесконечные веки,
Играя и веселясь непостижимым веселием. Аминь.