Текст книги "Леди-послушница"

Когда Артур нашел приятеля, тот был едва живой. Но Артур его не оставил: привел в труппу бродячих фигляров, которые даже умудрились зарабатывать деньги при помощи этого странного существа – Рис метко стрелял из лука по мишеням, ловко метал ножи и вел себя как парень, а то вдруг наряжался в откровенные платья танцовщиц и пленял пораженных зрителей плясками и юной грацией совершенного девичьего тела. Однако, – уточнил Артур, – сам Рис уверен, что он парень, и готов отстаивать это с помощью кулаков. Драться-то его у разбойников отменно научили, Милдрэд сама видела.

– Ну, что ты теперь скажешь? – после долгой паузы спросил Артур у притихшей саксонки.

– Гермафродит, – произнесла она через время. – Я читала о таких, но думала, что это не более чем выдумки. Бедолага Рис. Действительно Недоразумение Господне.

– И ты не станешь его теперь презирать? – в голосе Артура сквозило неподдельное волнение, но Милдрэд его успокоила. Сказала, что они и впрямь подружились с Рисом и он по-своему славный.

– Это ты славная, – мягко произнес юноша.

– Вот и ты будь славным. А теперь идем к костру, а то похлебка брата Метью совсем остынет.

В тот вечер, несмотря на ссору, у них неожиданно получились приятные посиделки. Милдрэд полюбопытствовала, кто такая Игрейна, с которой ее сравнивал брат Метью, и ей поведали… скорее даже не поведали, а исполнили сказание о прекрасной Игрейне, матери короля Артура – так, словно давали представление перед знатными особами. Милдрэд еще не забыла, как эти трое смогли очаровать целую толпу в Шрусбери, однако тут, меж пологих холмов пограничья, под сиявшим молодым месяцем, среди раскинувшихся звездных небес и при свете костра, – это было великолепно. Словно из мглы веков начинала звучать приглушенная музыка свирели, на которой заиграл Рис, рокотал бубен в руках брата Метью, отзывались мелодичным звоном струны, и голос Артура завел рассказ о том, как древний король Британии Утер Пендрагон лишился покоя от взгляда синих глаз прекрасной Игрейны, жены корнуоллского графа Горлуа. Но Горлуа был могущественным лордом, он мог не считаться с волей короля и увез свою прекрасную супругу в отдаленный замок Тинтагель среди скал на морском побережье, столь неприступный, что Утер не мечтал увидеться с той, без которой отныне не мыслил жизни.

Вновь рокотали струны, подобно грохоту волн, выражая страдания влюбленного короля, его гнев и горе. Но тут под плавные переливы виолы, на которой заиграл Рис, Артур поведал, как к Утеру явился могущественный маг и друид Мерлин, пообещав свести Утера с Игрейной, однако поставил условие: если у них родится дитя, то он, Мерлин, заберет его к себе. Горевший страстью король согласился. И тогда Мерлин придал королю облик Горлуа, и пока сам корнуоллский граф был в отлучке, Утер под видом хозяина проник в Тинтагель. Стража беспрепятственно пропустила его, а леди Игрейна приняла мнимого супруга на ложе.

Вскоре Горлуа пал в бою, король сделал овдовевшую Игрейну своей королевой, однако оказалось, что та уже беременна от него. И когда ребенок родился, ко двору явился маг Мерлин, – виола на плече Риса вновь жалобно заплакала, – и потребовал отдать обещанное дитя. Маг увез его в Уэльс, где передал на воспитание верному человеку. И нарекли того ребенка Артуром, и стал он великим вождем. Но это уже другая история, – закончил свой рассказ тезка древнего короля, и звуки лютни замерли, растворяясь во мраке ночи.

Милдрэд была очарована. Отправившись спать, она улеглась на услужливо постеленный для нее в фургончике войлок, но долго не могла уснуть, сама не зная, что ее больше тревожит: дивный рассказ, взгляд, каким смотрел на нее Артур во время повествования, или те странные чувства, какие возникали в ней в это время. Ее сердце сладко замирало, щеки горели, а все тело было наполнено невыразимым томлением. И долго еще девушка ворочалась, то скидывая, то вновь набрасывая на себя плед. Ее смущали собственные ощущения: странно ныл низ живота, руки холодели, скольжение собственных волос по плечам волновало до дрожи. А груди стали столь чувствительными, будто открыли доступ к самому сердцу, словно душе стало тесно в теле. А еще Милдрэд тихо рассмеялась, вспомнив, как Артур сегодня приревновал ее к Рису. Смешной! Ведь в Рисе и впрямь было что-то по-девичьи нежное. Да и всего-то он… Недоразумение Господне.

Однако, что Рис еще и мужчина, Милдрэд поняла на следующее утро, когда, сладко выспавшись в фургончике, вышла и увидела тушу громадного волка, уже застывшую и закоченевшую.

– Рис убил его на рассвете, – поведал ей Артур. – И как убил! На звук, в темноте, едва серый спугнул овец у ближайшего выпаса. Эх, какой лучник получился из бывшего изгоя Долгого Леса! Ныне такому удальцу любой лорд заплатил бы по полновесному пенни за выстрел.

На вопрос девушки, почему Рис не прекратит скитания и не станет наемником, Артур переглянулся с точившим нож Метью, и оба весело расхохотались. Их смех показался Милдрэд презрительным и наглым. И, высокомерно вздернув свой точеный носик, она почти вызывающе сказала, что ей даже немного жаль этого волка. Он таскал добычу своим детям, а теперь его подруге с выводком будет непросто.

– А ягнят вам не жалко? – довольно грубо потеснил ее от туши волка Метью.

– Но это была его честная добыча, – заметила девушка. – А теперь маленькие волчата обречены на гибель.

Метью посмотрел на нее как-то странно. Однако Милдрэд с удивлением заметила, что он улыбается. Чуть погодя, уже сдирая с огромного волка шкуру, монах поведал девушке, что с волчатами осталась мать. Летом она вполне сможет добывать им пропитание и без своего кормильца: в эту пору они ловят мышей и кроликов, которых тут тьма, не брезгуют и лягушками, и ужами, даже ухитряются хватать птиц.

Артур старался не докучать Милдрэд, но все равно то и дело норовил ее чем-то развлечь: то принесет пойманного крольчонка, то возьмется учить играть на виоле, то показывал, какие штуки умеет выделывать обученный всяким премудростям Гро. И постепенно девушка перестала дичиться. Они спорили, шутили, вместе ходили смотреть, насколько от жары обмелела речка Врнви.

«Я о нем все знаю, но он про это не ведает, – успокаивала себя Милдрэд, понимая, что хочет общаться с Артуром, поскольку ей с ним интересно. – Однако я всегда должна помнить, что он погубитель женщин. И я буду начеку».

Она твердила это себе, как заклинание, когда вечером у костра Артур пел для нее:

 
– Далекий свет меня манит…
Пойду издалека.
Пусть Бог в пути меня хранит —
Любовь моя крепка.
 
 
Ведь это ты – далекий свет,
К тебе иду сквозь мрак.
Я верю – ты моя судьба.
Аминь. Да будет так!
 
 
Звезду настигнуть нелегко.
Я смертный – не святой.
Вот только б ты меня ждала,
Была моей звездой.
 

«Так же он пел и другим…» – словно через силу убеждала себя Милдрэд. Но музыка заполоняла ее душу, от темных глаз Артура было трудно отвести взор… и сердце так предательски стучало…

Он повторял припев:

 
– Ведь это ты – далекий свет,
К тебе иду сквозь мрак.
Я верю – ты моя судьба.
Аминь. Да будет так!
 

«Так не будет!» Она вставала и уходила. И опять ворочалась под тентом фургончика, не понимая, что с ней. Ей хотелось, чтобы Артур пришел к ней… Нет, нет, она этого ни в коем разе не желала! Но помечтать-то можно…

А на другой день юноша опять был самим собой: сумасшедшим, горячим, забавным, он поддразнивал ее и откликался на ее шутки. Милдрэд казалось, что еще никогда в жизни ей не было так весело и хорошо. Поэтому-то она так огорчилась, когда вдруг увидела сестру Урсулу, приближавшуюся верхом на ослике, которого вел под уздцы изуродованный подсыхавшими шрамами Ифор.

Оказалось, монахиня решила, что сделала достаточно и им следует возвращаться в Шрусбери. Милдрэд и слова не могла вымолвить в первый миг. Вернуться? И опять мать Бенедикта будет подстраивать их встречи с Артуром, а весь город станет наблюдать за ними и судачить, когда же всеобщий любимчик Артур совратит Невесту с Болот? Тут Милдрэд была хотя бы предоставлена самой себе, сама отвечала за свои поступки.

– Я не поеду! – вскинула она подбородок.

Сестра Урсула укоризненно посмотрела на нее.

– Тогда я уеду одна. Но учти, если ты останешься на выпасах среди мужчин, о твоей чести многое начнут говорить. И не всегда в достойных выражениях.

– Но тогда останьтесь и вы! – умоляюще сложила руки девушка. – Может, раны Ифора еще откроются, да и вам же должно быть приятно задержаться среди своих. Вы ведь валлийка. А мне говорили, что родственные связи валлийцев весьма запутаны, и вы можете найти кого-то из близких.

– Все мои близкие в Гуиннеде, а не в кантерефе[79]79
  Кантереф – у валлийцев: округ.


[Закрыть] Поуис, – сказала монахиня, с решительным видом направляясь к своему ослику.

Однако Милдрэд загородила ей дорогу: опять стала упрашивать, говорила, что они еще не сходили с Артуром к Бервинскому кряжу, а ведь Артур ей обещал!..

Сам юноша стоял в стороне и еле сдерживал улыбку. Мольбы Милдрэд, ее настойчивость, по сути, означали его победу. Он все же приручил эту гордячку! И он молчал, даже когда сестра Урсула сказала, что и слышать не желает о поездке Милдрэд в такую даль, как Бервинский кряж. Зато неожиданно вмешался Рис. До этого рыжий валлиец о чем-то переговаривался с Ифором и с указывавшим на отару Родри, потом поспешил к монахине и, удержав ее ослика, быстро заговорил. Милдрэд взволнованно наблюдала со стороны, ничего не понимая в их валлийской речи. Однако Артур пояснил: пастухов волнует, что некоторые ягнята кашляют без видимой причины. Они подозревают, что те наглотались какой-то гадости вместе с травой, и их следует подлечить. Не откажется ли сведущая во врачевании сестра Урсула приготовить целебную смесь, а то, если ягнята начнут болеть и умирать, это нанесет монастырю немалый урон.

В итоге всем вместе им удалось уговорить монахиню. Артур негромко шепнул Милдрэд, что у него хорошие друзья и на них всегда можно положиться. И так же тихо девушка спросила: а можно ли положиться на него самого?

– Тебе? Можно, клянусь венцом терновым!

Он улыбался своей чарующей, обезоруживающей улыбкой, но она продолжала испытующе смотреть, и тогда он сказал, что хоть и не отведет ее, как хотел, к далекому Бервинскому кряжу, а вот кое-что показать может. И, как всегда, ей стало интересно.

Они направились к дальнему предгорью долины Кинллайт, куда вела извилистая тропка, миновали измельчавший по жаре ручей и двинулись вдоль поросшего лесом склона. Милдрэд несколько сомневалась, не напрасно ли позволила увлечь себя так далеко, однако их путь пролегал не по пустынным местам. Они проходили вдоль хуторов, где играли дети, а хозяйка расщепляла на лучины полено. Артур поведал, что тут хорошая пахотная земля, но она давно лишилась хозяев. Некогда этим краем владели господа из нормандского рода де Шампер. Но сейчас, когда лорд объявлен вне закона, а владения столько раз переходили из рук в руки, тут только недавно вновь стали селиться люди.

– Смотри вон туда, – указал Артур на дальний край зажатой между склонами долины, где темнел остов башни, ныне опустевшей и заросшей плющом. – Это Орнейль, лучший манор рода де Шампер. Но теперь это ничья земля, если не брать в расчет, что его номинальной хозяйкой считается настоятельница Бенедикта. Но она не осмеливается отстроить поместье: не имеет прав по нормадскому закону, пока жив ее брат. А Гай… Ну, он теперь хозяин приграничного замка Кос и скоро станет родственником самого принца Мадога ап Мередида. Он не станет оспаривать это имение у сестры.

Они долго гуляли среди руин, потом сидели у заводи ручья, ели овечий сыр и ячменные лепешки. Проговорили почти до заката: Артур рассказал, какое большое участие Гай принимал в его судьбе; они славные приятели, и Артур собирается поехать к Гаю на предстоявшую вскоре свадьбу.

Вдруг Милдрэд неожиданно спросила:

– Это ты убил шерифа, который собирался его повесить?

Артур повернулся и долго смотрел на нее.

– Про это тебе могла сообщить только одна особа. И представляю, сколько еще она могла наговорить.

– Но разве она сказала неправду?

Для обоих это был непростой разговор, но им давно требовалось обсудить обстоятельства, разделявшие их: старую связь Артура с леди Кристиной, спасение Гая из замка и убийство неожиданно вернувшегося шерифа.

– Никогда бы не подумал, что поведаю это кому-то, – задумчиво сказал Артур. – Но мне важно, чтобы ты мне доверяла, Милдрэд.

– Леди Милдрэд, – поправила девушка.

– Леди, – согласно кивнул он, не сводя с нее пристального взгляда. – Но теперь моя жизнь в ваших руках. Я сам доверился вам, вы вольны ею распоряжаться. И вы либо погубите меня… либо станете доверять.

Милдрэд долго молчала. Было удивительно тихо, воздух словно застыл, только в папоротниках на склоне сновали дикие кролики. Рядом в кустах негромко щебетала малиновка. Между руин каменной башни рос дикий тимьян, свешивались изящные головки колокольчиков.

– Я никогда не причиню тебе зла, Артур. Я не Кристина. Хотя она имела все основания мстить тебе. И как ты мог после всего происшедшего еще и добиваться ее руки!

Она почти выкрикнула это, спугнув малиновку в кустах. Артур же просто онемел в первый миг.

– Что ж, значит, нам следует обсудить и это.

Они вернулись, когда уже стемнело, но яркая луна освещала им путь. Сестра Урсула волновалась из-за столь долгого отсутствия монастырской воспитанницы, однако ничего не сказала, когда молодые люди спустились по склону, причем Артур вел девушку за руку.

На другой день все опять были заняты работой. Сестра Урсула готовила лечебный отвар, брат Метью собирал для нее травы, а пастухи и Рис ловили хворающих ягнят, зажимали им носы и вливали в рот целебное пойло, но так, чтобы оно не попало в легкие. Люди были заняты делом, и только Артур и Милдрэд, свободные от работы, бегали по склонам, собирали овец, болтали, смеялись, дурачились с собаками.

Потом, уже вечером, вспоминая прошедший день, Милдрэд отмечала, что вот тогда-то она была излишне милостива и смешлива, тогда-то позволила ему с собой фамильярно держаться, и решила, что назавтра такое не повторится. Но при новой встрече все ее внутреннее спокойствие рассыпáлось в прах и она становилась веселой и игривой, смеялась шуткам Артура, ловила каждый его взгляд.

Росла луна, порой шелестели короткие дожди, столь быстротечные, что от них не было никакого прока. Зеленые склоны холмов приобрели темноватый оттенок, а на вершинах трава стала желтеть и увядать. Теперь чаще приходилось перегонять отару, но при таком количестве работников особого труда это не составляло. К тому же прибывшие постарались, чтобы Милдрэд доставалось как можно меньше забот. Ей было приятно, что о ней пекутся: позволяют отдыхать, приберегают лучшие куски пищи, самое удобное место для сна. А по вечерам еще развлекают под музыку дивными историями про короля Артура и друида Мерлина: про то, как юный Артур вынул из каменной наковальни меч истинного короля Британии и все признали его верховным правителем, как сестра Артура, Моргана, обучилась чарам и пыталась похитить этот меч, а когда не вышло, соблазнила юного короля и родила от него Мордреда, которому однажды было суждено погубить отца. Ибо если Артур и женился на прекраснейшей деве Британии, леди Гвиневер, то она оказалась бесплодна, но Артур так любил ее, что не желал иметь другую королеву.

Вечером были эти чудесные рассказы, а днем работа, или же Артур с приятелями упражнялся с оружием. Правда, при этом они использовали всего-навсего окованные длинные палки, но Милдрэд с восторгом наблюдала за их боями. Они становились с палками в круг – и начиналась потеха! Удары сыпались с удивительной быстротой, концы палок так неслись, что, казалось, могут раскроить голову или нанести увечья, однако все трое сноровисто отбивали выпады, ловили чужие удары на середину шестов и тут же краем наносили собственный. Порой бойцам доставалось, и весьма существенно, но Милдрэд отметила, что как бы ни ловки были Метью и Рис, именно Артура задеть оказывалось труднее всего.

Дни текли мирно, но Артур не забывал следить за дорогой на Освестри. Иной раз он поднимался на холм, подолгу лежал там, наблюдая за передвижением. И стал замечать, что дорога все оживляется – больше становилось снующих туда и обратно вооруженных всадников, как валлийцев, так и англичан, то по одиночке, то целыми отрядами. И однажды Артур решил разобраться, в чем дело. От монастырских выпасов до Освестри было немногим более семи миль, и юноша, поднявшись до рассвета, отправился в ту сторону, чтобы хоть часть пути одолеть до наступления жары.

Милдрэд заметила его исчезновение, только когда вернулась с купания от реки. И сразу все вокруг потеряло для нее свое очарование. Артур ушел… Никто не знает, когда он вернется. А тут еще это раскаленное солнце так жарит, ни ветерка, ни дуновения. Рис даже сказал, что будет гроза.

Юноша вернулся лишь на другой день.

– Ну эти валлийцы, я вам скажу, – смеялся он, – прямо как овцы: лица самые невозмутимые, никуда не спешат и ведут себя как мирные существа, а на деле знают все обо всем. Так что у меня немало новостей. Самая важная из них та, что король Стефан разогнал армию бунтовщиков на севере. Причем мирно.

Его так и засыпали вопросами. Оказалось, что после месячного стояния войск под Йорком, да еще и в такую жару, воины с обеих сторон стали болеть и постепенно разбредаться. Граф Честер первым понял, что дело плохо, поэтому однажды попросту свернул стяги и отступил в свои владения. И что оставалось делать юному Генриху и Давиду, особенно если учесть, что одно присутствие шотландского короля воодушевляло англичан на борьбу против извечных врагов-шотландцев? В итоге шотландцы отступили, хотя их рать стоит у пограничной черты, принуждая войска Стефана прикрывать от них пути на юг.

– Но это же славно! – обрадовалась Милдрэд. – Бескровная победа – что может быть лучше!

– Это еще не все, – заметил Артур, распуская от жары шнуровку на груди, и Милдрэд поспешила отвести взгляд – ее всегда смущал вид густой поросли в вырезе его рубахи и сильные пластины мышц.

Оказалось, что пока север Англии застыл в ожидании, Херефорд и Юстас после ряда вылазок тоже прекратили военные действия. А после этого принц Юстас неожиданно заявил, что пришло время отвоевать у валлийцев крепость Освестри.

– Войско Юстаса уже движется к Шрусбери, – сообщил Артур, – сам его высочество уже в городе, и нам стоит подумать, примкнем ли мы к англичанам или…

– Ну скажешь же такое! – подхватился Рис. – Принц Мадог всегда был нам добрым другом, к тому же с ним наверняка будет сэр Гай.

– Наверняка. Недаром же он вдруг решил поскорее сыграть свадьбу с прелестной Гвенллиан. И если мы поторопимся в замок Кос… Эй, леди Милдрэд, вы куда? – встрепенулся Артур, заметив, что девушка встала и спешно удаляется.

Он кинулся следом, но она настойчиво попросила оставить ее одну.

Милдрэд следовало поразмыслить. Такого она и представить не могла – Юстас в Шрусбери! Это означало одно – ей нельзя там появляться. Оставаться здесь? Но как долго? И насколько это возможно, если совсем рядом скоро будут происходить военные действия?

Присев на траву на склоне длинного холма, откуда была хорошо видна дорога, девушка задумалась. Она ни разу не упомянула при Юстасе, что направляется в Шрусбери. И если она тайком вернется в город и укроется в обители… Мало ли кто такая леди Мареско? А там она сможет что-то придумать, чтобы настоятельница Бенедикта переправила ее в Бристоль. Да, ей нужно в Бристоль, под защиту тамплиеров, которые найдут способ, как отвезти ее в Гронвуд-Кастл.

Девушка вытерла вспотевший лоб. Как душно. А ведь впервые небо затянуто пеленой, а на западе, там, где высятся валлийские горы, даже сгущается тьма. Рис был прав, обещая грозу. Как же все быстро окончилось: солнце, ветер, ее беззаботное существование…

Погруженная в думы, Милдрэд не обратила внимания на двоих всадников, скакавших по дороге, поднимая копытами сухую пыль. Однако сами они ее увидели: сначала просто придержали коней, всматриваясь, а потом перескочили через длинную каменную изгородь и поскакали в сторону одиноко сидевшей на склоне холма девушки.

Милдрэд заметила их, когда они были уже близко. Встреча с вооруженными всадниками была чревата неприятностями, и Милдрэд быстро побежала прочь. Тщетно – они догнали ее буквально через несколько минут, загородив дорогу своими взмыленными лошадьми. Уже по одним лошадям можно было понять, что это не валлийцы на их низкорослых пони. Это англичане, да и их шлемы в форме желудей с длинными наносниками, скрывавшими лица, были как у английских воинов. И если она объяснит им, что она не валлийка, а английская девушка, к тому же леди… Но попробуй что-то объяснить, когда ты в линялом платье с по-валлийски короткими рукавами!

Она только открыла рот, как один из всадников отстегнул подшлемный ремень и снял шлем, обнажив абсолютно лысую голову. И Милдрэд так и задохнулась, не в силах вымолвить ни слова. Она узнала это сухощавое лицо с ястребиным носом, презрительную усмешку на губах, искривленных давним шрамом, жесткий взгляд желтых глаз. Хорса! Человек, некогда возненавидевший ее. И – что самое страшное – поступивший на службу к принцу Юстасу.

– Так, так, – произнес Хорса, неспешно стирая пот с лица. – Леди Милдрэд Гронвудская. Или де Мареско – Болотная? А это, – и он указал рукой на холмы позади нее, – это и есть монастырские выпасы женской обители в Шрусбери?

– Да, – ответила Милдрэд, стараясь держаться как можно спокойнее, а сама медленно отступала, пытаясь улучить миг, когда сможет побежать.

Но они кружили вокруг нее, и с поводьев их лошадей клочьями летела пена.

– Ну, нам так и сказали, что их нетрудно найти, – заметил Хорса своему спутнику, и тот ухмыльнулся. – Итак, вы превратились в пастушку, только бы не оказать милости моему господину принцу Юстасу?

– Что вам надо, Хорса? – резко спросила Милдрэд.

– Я искал вас. И мой господин искал вас. Но будь его воля, он бы скорее взял штурмом Бристоль, только бы добыть шалунью, что так мило проводила с ним время в славном Винчестере. Вы не забыли этого, миледи? Но слыхано ли – взять такую твердыню анжуйцев, как Бристоль! Скорее лоб разобьешь. Видимо, ты слишком запала в сердце принца, дочь Эдгара, раз он был готов и на это.

Он вдруг придвинулся к ней вместе с конем, так что Милдрэд едва успела проскочить под мордой рослого гнедого. А сзади еще фыркала лошадь его спутника, который довольно склабился.

– И вот тогда-то, поняв, в чем дело, я и сообщил его милости, куда собиралась ехать из Гронвуда малышка Милдрэд, – продолжал Хорса. – Аббатство, где настоятельницей служит бывшая невестка пса Эдгара. Славный город Шрусбери. А тут и повод заглянуть сюда подвернулся – Освестри.

Лицо его стало жестким.

– Ты не пожелала выйти за принца благородного саксонского рода, девка? Так достанешься норманну! И пусть он сделает с тобой все, что пожелает.

Резко склонившись с седла, он схватил ее одной рукой за волосы, а другой за пояс и рывком вскинул на коня перед собой.

От боли и страха Милдрэд закричала.

Где-то вдали, за горами, как эхо, раздался отдаленный раскат грома.

– Артур! – звала Милдрэд сквозь топот копыт увозившей ее лошади. Она задыхалась от давившей в живот луки седла, от тряски, от ослепивших ее собственных волос и запаха лошадиного пота. – Артур! – опять закричала она, ибо больше рассчитывать было не на кого.

Перед глазами мелькала дорожная пыль, выбрасываемые вперед ноги лошади.

Вдали опять прогремел гром.