Текст книги "Приговорённые любить"

Глава 6. Ловушка

Нант встретил путников проливным дождем и зловещей тишиной. Городок будто вымер – на улицах ни души, ставни наглухо закрыты, двери заперты. Даже в тавернах, обычно полных гомона и веселья, стояла гробовая тишина.

Катрин поежилась, кутаясь в насквозь промокший дорожный плащ. Дурное предчувствие сжимало сердце ледяными тисками. Она покосилась на Анри – тот сидел в седле прямо и неподвижно, будто статуя, только желваки ходили на скулах. Видно было, что он тоже встревожен.

– Куда дальше? – тихо спросила Катрин, придержав лошадь рядом с ним. – Город словно вымер, даже в порту ни души. Где нам искать вашего информатора?

Анри медленно перевел на нее взгляд, в котором плескалась растерянность пополам с подозрением.

– В его лавке на улице Менял, – отозвался он, хмурясь. – Но боюсь, дурные знаки не сулят нам удачи. Скорее всего, Бомон уже схвачен или сбежал. Иначе с чего бы городу быть таким пустынным?

Катрин содрогнулась всем телом. Неужели их путешествие окажется напрасным? Неужели она зря рисковала жизнью и репутацией? Слезы злости и отчаяния подступили к глазам, но девушка поспешно смахнула их. Нет уж, хватит рыданий. Она обещала Анри быть сильной и стойкой. И сдержит слово, чего бы это ни стоило.

– Что ж, выясним, в чем дело, – решительно произнесла она, понукая лошадь. – В конце концов, разве мы проделали столь долгий путь лишь затем, чтобы сдаться в последний момент?

Тень улыбки промелькнула на губах Анри.

– Вы удивительная женщина, Катрин, – тихо и нежно проговорил он. – И вы абсолютно правы. Едем до конца. Будь, что будет.

Они медленно двинулись вперед по узким мощеным улочкам, настороженно озираясь по сторонам. Слуги и кучер держались позади, стреноженные разлитым в воздухе напряжением. В переулках мелькали чьи-то тени, но стоило приблизиться – тут же растворялись в дождливой мгле.

Наконец впереди показалась вывеска лавки месье Бомона. Анри спешился и протянул руку, помогая сойти с лошади Катрин. Сердце ее тревожно трепетало, а во рту пересохло от страха. Но она храбро вскинула подбородок и направилась к двери лавки следом за своим защитником.

Анри стукнул в тяжелую дубовую створку условным стуком, но ответа не последовало. Он переглянулся с Катрин и толкнул дверь. Та отворилась с зловещим скрипом.

– Стойте здесь, – бросил Анри через плечо слугам. – Охраняйте выход и никого не впускайте. А вы, Катрин, держитесь рядом со мной.

Сжимая эфес шпаги, он шагнул в темный провал дверного проема. Катрин, сглотнув, последовала за ним, борясь с желанием вцепиться ему в локоть.

В лавке стояла непроглядная тьма. Даже в самые пасмурные дни здесь горели масляные лампы и оплывали свечи. Но сейчас царил мрак, пахло пылью и почему-то железом. Катрин зябко повела плечами и на ощупь двинулась вперед, туда, где на прилавке должна была стоять свеча.

Но не успела она и шага ступить, как в подсобке что-то с грохотом упало, и в лавку ворвались вооруженные до зубов люди в черных плащах. Они мгновенно окружили застывших Анри и Катрин, наставив на них пистоли и шпаги.

– Ни с места, де Келюс! – прорычал один из них, видимо, главарь. – Вы арестованы по обвинению в государственной измене!

Анри выхватил шпагу и заслонил собой перепуганную Катрин.

– Что за бред? – возмутился он. – Покажите ваш ордер на арест! И как вы смеете врываться в дом честного негоцианта? Да я на вас в суд подам!

Бандиты дружно расхохотались, и от этого зловещего смеха кровь застыла в жилах у Катрин. А потом она с ужасом увидела, как из подсобки вышел, прихрамывая, сам месье Бомон. Вот только на его простецкой физиономии застыла противная ухмылка.

– Какой суд, милорд? – елейным голоском пропел он. – Скорый и неправый? Бросьте, у вас нет шансов. Я уже все рассказал господам из тайной полиции. И про ваши крамольные бумаги, и про слухи, что вы собираете мятежное войско. Так что советую вам сдаться подобру-поздорову. Авось господа дознаватели проявят к вам снисхождение.

У Катрин потемнело в глазах. Предатель! Какой подлый предатель! Он продал их врагам с потрохами!

– Ах ты, мерзавец! – задохнулся от ярости Анри. – Как ты мог, Бомон? Я доверял тебе, как родному брату! Да будь ты трижды проклят, иуда!

Он рванулся вперед, выставив шпагу, явно намереваясь заколоть негодяя на месте. Но в этот миг грянул выстрел, и Анри, вскрикнув, выронил оружие. Из простреленного плеча потекла кровь, быстро пропитывая камзол.

– Анри! – в ужасе закричала Катрин и кинулась к нему. Но двое дюжих молодцов тут же скрутили ее, вывернув руки.

– Прошу вас, не трогайте девушку, – просипел бледный от боли Анри. – Она здесь ни при чем. Я обманом втянул ее в это дело. Отпустите ее, и я сдамся без боя.

– Ну уж нет, – осклабился главарь. – Девчонка тоже пойдет с нами. Господин кардинал очень хочет с ней побеседовать. Уж больно много она знает. Вяжите их, парни! И тащите в повозку. А вы, милорд, – он брезгливо пнул носком сапога упавшую шпагу, – молитесь, чтобы вас не пытали раскаленными щипцами. Государственная измена – тягчайшее преступление, за него и на дыбу пойти недолго.

С этими словами головорез кивнул своим приспешникам и вразвалочку вышел из лавки. В его удаляющейся походке слышалось мрачное торжество.

Обезоруженного и связанного Анри рывком вздернули на ноги и поволокли к выходу. Он пытался сопротивляться, бешено озираясь в поисках Катрин. Но девушку, рыдающую и отчаянно бьющуюся в руках конвоиров, уже выволакивали во двор, где ждала огромная зарешеченная карета. Туда же втолкнули и упирающегося Анри.

Створки захлопнулись с зловещим лязгом, окончательно отрезав пленников от внешнего мира и лишая последней надежды на спасение. Карета тронулась, увозя Анри и Катрин навстречу неизвестности и почти верной гибели. Последнее, что видела Катрин сквозь пелену слез – перекошенное от боли и отчаяния лицо возлюбленного.

Потом она, обессилев, привалилась к стенке кареты и разрыдалась – горько, безнадежно, оплакивая их загубленные жизни и несбывшуюся любовь. Анри с трудом подполз к ней, привлек к себе здоровой рукой, бормоча какие-то утешения. Но Катрин уже не слышала ничего. В ушах стоял гул, мир померк и закружился.

Все кончено. Они проиграли. Что бы ни ждало их впереди – неволя, пытки, эшафот – хуже уже не будет. Ведь самое страшное, что только может случиться – потерять любимого.

Катрин припала к груди Анри, цепляясь за него, как за единственную опору. Какая насмешка судьбы! Обрести свое счастье лишь затем, чтобы тут же его лишиться. Лучше бы она никогда не встречала этого мужественного упрямца, не привязывалась к нему всей душой! Лучше бы никогда не узнала, что такое настоящая любовь!

Теперь поздно об этом жалеть. Поздно молить небеса о пощаде. Они с Анри связаны навек – своими чувствами, своей борьбой, своим несчастьем. И что бы ни уготовила им судьба – они встретят это вместе. Плечом к плечу, рука об руку.

Как жаль, что их совместное будущее продлится так недолго! Если бы только у них был еще один шанс, еще немного времени… Уж она бы не упустила своего счастья.

Призналась бы Анри в любви, стала бы его женой, зажила бы с ним душа в душу в уютном поместье, родила бы ему детей… Но все это теперь лишь несбыточные мечты. Горькие, как полынь.

Катрин всхлипнула и крепче прижалась к Анри, будто надеясь слиться с ним воедино. Вдруг он отстранился, заглянул ей в глаза с лихорадочным блеском во взоре и быстро зашептал:

– Катрин, милая, послушайте! Еще не все потеряно. У меня есть план. Безумный, отчаянный, но он может сработать. Мы выберемся, клянусь вам! Доверьтесь мне в последний раз. Я вытащу нас из этой передряги или умру, пытаясь!

– О чем вы? – всполошилась Катрин, утирая слезы. Сердце ее затрепетало, вспыхнув безрассудной надеждой. – Какой еще план? Мы в руках предателей, нас везут на погибель!

– Тише, тише, – Анри приложил палец к ее губам. – Не кричите, а то стража снаружи услышит. Слушайте внимательно. Когда нас привезут в Париж, нужно посеять в наших врагах ложную уверенность. Пусть думают, что мы сломлены и подчинились. Признаем все их обвинения, будем послушны и кротки. А тем временем станем искать способ передать весточку моим союзникам. Я уверен, не все из них схвачены. Они устроят нам побег. А там мы доберемся до короля и представим ему доказательства измены.

– Но как? Как мы передадим весть? – лихорадочно зашептала Катрин, чувствуя, как вновь разгорается огонь надежды в груди. – Нас будут стеречь пуще зеницы ока!

– Предоставьте это мне, – мрачно усмехнулся Анри. – У меня есть козыри в рукаве, о которых наши недруги и не подозревают. Главное – не дайте им сломить ваш дух. Что бы ни случилось, что бы вам ни пришлось вытерпеть – не падайте духом. Наша любовь и вера друг в друга – вот наше главное оружие. Если мы будем заодно – нас ничто не сокрушит.

С этими словами он наклонился и мягко поцеловал Катрин в лоб. И от этого невинного поцелуя сердце ее забилось так, будто хотело выпрыгнуть из груди. Несмотря на боль, страх и грозящую гибель, она почувствовала, как ее затопляет безграничное, всепоглощающее счастье.

Анри любит ее! По-настоящему любит, раз готов рисковать всем ради ее спасения! И она будет бороться за эту любовь до последнего вздоха. Переживет любые испытания, вытерпит любые пытки. Лишь бы снова оказаться в его объятиях, лишь бы еще хоть на миг испытать это упоительное чувство единения душ и сердец.

– Да, любимый, – прошептала она, глядя Анри в глаза. – Мы справимся. Мы будем сражаться до конца. Наша любовь победит все. Я верю в это.

Анри улыбнулся – одними уголками губ, но в этой едва заметной улыбке было столько нежности, что у Катрин перехватило горло. Как жаль, что им выпало полюбить друг друга лишь накануне страшных испытаний! Но, может, так даже лучше. Ведь истинная любовь познается в беде и опасностях. Легко любить, когда вокруг мир и благодать. Но сохранить верность и самоотверженность на краю гибели – вот высшее проявление чувств.

Всю оставшуюся дорогу они просидели, тесно прижавшись друг к другу, переплетя пальцы. Анри шепотом рассказывал Катрин о своем плане, втолковывал, как держаться на допросах, как отвечать на вопросы дознавателей. Девушка внимала каждому слову, мысленно готовясь к неизбежным пыткам и издевательствам. Теперь она не боялась. В ней крепла решимость все вытерпеть и выстоять. Ради их любви, ради будущего, которое они себе завоюют.

Париж встретил пленников какофонией звуков, запахов и зрелищ. Карета в окружении вооруженного конвоя ввезла их на улицу Сен-Дени и, громыхая по брусчатке, покатила к мрачной громаде Бастилии. У Катрин упало сердце, когда она увидела в зарешеченное оконце черные стены, массивные башни и ощетинившиеся пушками бастионы. Страшные байки и легенды об этой твердыне невольно всплыли в памяти, но она поспешно отмела их, постаравшись сохранять спокойствие. Анри рядом с ней выглядел невозмутимым и сосредоточенным, и это внушало дополнительную храбрость.

Когда карета въехала во внутренний двор цитадели, Катрин глубоко вздохнула, мысленно вознесла молитву Пресвятой Деве и приготовилась встретить свою судьбу с высоко поднятой головой. Что бы ни ждало впереди – боль, страх, отчаяние – она вынесет все. Ее любовь к Анри и его любовь к ней станут ей оплотом и утешением.

Тяжелые створки распахнулись, и пленников грубо вытолкали наружу. Анри, несмотря на раненое плечо, тут же заслонил собой Катрин, обнял ее за плечи, придавая сил. На мрачные своды двора уже набежала толпа любопытных – гвардейцы, тюремщики, слуги. Все глазели на «государственных преступников», перешептываясь и хихикая.

– Глядите-ка, никак сам виконт де Келюс пожаловал! – донеслось из толпы. – Допрыгался, голубчик! Теперь ему не отвертеться!

– А это кто с ним? Неужто любовница? Ишь, бесстыжие, прямо тут миловаться вздумали!

Раздался грубый хохот, и Катрин вспыхнула от стыда и гнева. Но Анри лишь крепче прижал ее к себе и громко произнес:

– Попрошу не оскорблять даму! Это моя невеста, дочь уважаемого торговца из Бургундии. Вы ответите за каждое непотребное слово в ее адрес, когда я докажу свою невиновность перед королем!

Он с вызовом обвел взглядом притихшую толпу, но тут к пленникам подскочил разряженный в пух и прах офицер.

– Ну-ну, милорд, будет вам петушиться, – осклабился он. – Здесь вам не королевская опочивальня. Вас ждет свидание с дознавателями Ришелье. Они живо выбьют из вас спесь… и признание заодно. Эй, вы! – рявкнул он стражникам. – Отведите арестантов в камеры. Да смотрите, чтоб не сбежали, не то головы поснимаю!

Дюжие охранники подхватили Анри и Катрин под руки и поволокли в разные стороны. Девушка в отчаянии обернулась, пытаясь в последний раз поймать взгляд любимого. Анри смотрел на нее, и в потемневших глазах его плескались боль, страх и бесконечная нежность.

– Держитесь, милая! – крикнул он. – Помните, я люблю вас! Я вас не оставлю!

И его увели, а Катрин, рыдая, бессильно повисла на руках стражи. Неужели это конец? Неужели им больше не суждено увидеться?

Нет, нет, она будет верить в спасение! Не зря Анри обнадежил ее тайным планом. Она справится, она вытерпит все муки. И молитвой, и силой любви поможет ему осуществить задуманное. А пока нужно успокоиться, взять себя в руки, собраться с духом. Грядут тяжкие испытания, и надо встретить их с мужеством и достоинством.

Глотая слезы, Катрин расправила плечи и обвела темницу высокомерным взглядом, внутренне холодея от ужаса. Сырые стены, с которых струилась вода, узкое зарешеченное оконце под самым потолком, вонючая куча гнилой соломы в углу – вот и все удобства. Тюремщик с усмешкой втолкнул Катрин внутрь и с лязгом захлопнул решетку.

– Добро пожаловать в ваши покои, милочка, – масляно ухмыльнулся он. – Советую не привередничать и не качать права. Не то живо окажетесь в подвале с крысами и трупами. Молитесь лучше, чтобы допрос прошел для вас малой кровью. Господа дознаватели с дамочками вашего полета не церемонятся. Так и знайте.

С этими словами страж удалился, гадко посмеиваясь и бряцая ключами. А Катрин без сил опустилась на ледяной каменный пол, обхватив себя руками. Леденящий ужас сдавливал грудь, отчаяние душило, страх за любимого разрывал сердце. Но вместе с ними в душе крепла отчаянная решимость.

Она справится. Она все выдержит – боль, лишения, унижения. Не даст палачам сломить свой дух, не предаст Анри. Станет молиться за него и уповать на спасение. Ведь только так и можно пережить нечеловеческие страдания – надеясь на лучшее.

Слезы высохли, дыхание выровнялось. Катрин поднялась на ноги и приблизилась к окну, силясь разглядеть клочок пасмурного неба. Там, за стенами мрачной темницы, осталась ее прежняя жизнь. Та, в которой не было ни великой любви, ни смертельных опасностей. Но разве согласилась бы она теперь променять свои злоключения, свою обреченную страсть на унылые серые будни?

Нет, ни за что. Ведь теперь у нее есть он – ее герой, ее защитник, ее Анри. Мужчина, ради которого она готова на все. И значит, ни Бастилия, ни пытки, ни сама смерть ей не страшны. Страшнее всего – потерять любимого, не успев насладиться счастьем взаимности.

Но до этого не дойдет, поклялась себе Катрин. Они оба выживут. Спасутся, соединятся, обретут друг друга. Такова ее молитва, ее обет. И ради этого она вытерпит что угодно. Даже самую страшную пытку – неизвестность и ожидание.

Девушка погрузилась в тревожную молитву, сжимая в похолодевших пальцах нательный крестик. Истово, горячо просила Пречистую Деву об одном – сохранить жизнь ее Анри. А об остальном она позаботится сама. Главное, чтобы любимый был цел и невредим. Тогда у них еще будет шанс на спасение.

Первые сутки в заключении прошли в мучительной тревоге и напряженном ожидании. Катрин металась по камере, силясь хоть краем уха уловить, что творится в коридорах. До нее доносились звуки – шаги, лязг, приглушенные крики. Каждый раз сердце ее замирало – не Анри ли там истязают? Жив ли он, держится, не сломлен?

Страх за любимого был много страшнее страха за себя. Катрин готова была отдать жизнь, лишь бы уберечь его от мук. Но увы – это было ей не под силу. Она лишь могла молиться и надеяться на чудо.

Один раз в день тюремщик приносил жалкую похлебку и черствый хлеб. Просовывал миску сквозь прутья и похабно шутил, намекая, что за дополнительную порцию готов оказать девице особые услуги. От подобных намеков Катрин передергивало от омерзения. Она молча отворачивалась, кляня себя за то, что не может вышвырнуть мерзавцу миску в лицо. Но ей нужны были силы, чтобы держаться. Нельзя доводить себя до изнеможения.

На второй день в камеру явился долгожданный и страшный визитер – дознаватель в черной сутане и с крестом на груди. Его сопровождали двое дюжих стражников с дубинками и цепями. У Катрин похолодело внутри, но она расправила плечи и вскинула подбородок, встречая незваных гостей высокомерным взглядом.

– Что вам угодно, святой отец? – процедила она сквозь зубы. – Неужели явились облегчить участь невинно осужденной?

Священник оскалился в неприятной ухмылке и покачал головой.

– Боюсь, невинность вашу еще нужно доказать, дитя мое. Для этого я здесь. Итак, приступим. Назовите ваше имя, сословие и отношение к виконту де Келюсу.

Катрин прищурилась, лихорадочно припоминая наставления Анри. Нужно тянуть время, помалкивать о главном, прикидываться простушкой. Сбить дознавателей с толку.

– Меня зовут Катрин Ферне, – произнесла она ровным голосом. – Я дочь виноторговца из Бургундии. С месье де Келюсом меня связывают лишь дружеские отношения. Он попросил сопровождать его в поездке, не объясняя причин. Я понятия не имею ни о каком заговоре.

– Вот как? – хмыкнул священник, сверля ее пытливым взглядом. – А по слухам, вы с виконтом более чем друзья. Говорят, вы собирались пожениться, сбежав в Англию. И тогда вам придется отвечать как соучастнице.

Катрин напряглась. Ну конечно, их с Анри видели вместе, и порочащие сплетни уже поползли по свету. Как жаль, что они и впрямь не тайные супруги – по крайней мере, им не пришлось бы разлучаться.

– Это грязная ложь, – твердо произнесла она. – Месье де Келюс лишь проявлял галантность, сопровождая меня в дороге. Между нами ничего не было, клянусь Пресвятой Девой!

Дознаватель недоверчиво прищурился и сделал знак стражникам. Те мигом скрутили Катрин руки за спиной и встряхнули так, что у нее лязгнули зубы.

– Советую говорить начистоту, дочь моя, – угрожающе произнес священник. – Иначе вы на собственной шкуре испытаете наши методы убеждения. Вам ведь не впервой подвергаться насилию? Уж наверняка вы спали с подследственным, признайтесь!

От грубости и похабности намека Катрин задохнулась от гнева. Да как он смеет, этот распутный пес в рясе? Бросать тень на ее девичью честь и порочить святые чувства?

– Я ни в чем не признаюсь, ибо нечего признавать! – выкрикнула она дрожащим от ярости голосом. – Можете хоть на дыбу меня вздернуть – не добьетесь ложных показаний! Я чиста перед Богом и людьми!

Священник досадливо поморщился и махнул стражникам.

– Что ж, упрямство карается. Посмотрим, как вы запоете, когда вас как следует поучат послушанию. Эй вы, всыпьте-ка ей плетей для острастки! Да не жалейте сил!

Катрин обмерла, но взяла себя в руки. Так, значит, пытки? Что ж, она готова. Лучше истерзанное тело, чем погубленная душа. Анри учил ее быть сильной. И она не подведет. Ни за что не предаст любимого!

Удары посыпались градом – тяжелые, обжигающие. Катрин стиснула зубы, чтобы не закричать. По щекам покатились слезы, но она и не думала молить о пощаде. Лишь твердила про себя, как заклинание: «Анри, любовь моя, я все вынесу. Ничто не сломит меня, клянусь тебе».

Истязание длилось, казалось, целую вечность. Под конец Катрин уже мало что соображала от боли. В глазах темнело, тело будто горело огнем. Но стоило палачам чуть ослабить натиск, как она вновь принималась твердить: «Я невиновна, ничего не знаю».

Так, в беспамятстве и мучениях, прошел день. Наконец, дознаватель устал и раздраженно приказал вернуть упрямицу в камеру. Катрин, едва держась на ногах, гордо расправила плечи и прошествовала прочь с высоко поднятой головой. Лишь оказавшись одна, она со стоном опустилась на жалкое ложе и разрыдалась, содрогаясь всем телом.

Боль была нестерпимой, унижение – невыносимым. Все тело горело, во рту стоял привкус крови. Но страшнее телесных страданий была душевная мука – неизвестность. Как там Анри? Что с ним творят, пока она тут изнывает в одиночестве? Выдержит ли он пытки или сломается, обессилев? Нет, нет, только не это!

Катрин зажмурилась, пытаясь мысленно передать любимому частицу своей веры и стойкости. Анри, милый, держись! Я с тобой, я на твоей стороне. Наша любовь сильнее боли, сильнее страха. Она спасет нас, вот увидишь! Потерпи еще немного. Я буду ждать знака, обещанной помощи извне.

Знака… Внезапно Катрин распахнула глаза, пронзенная внезапной мыслью. Как же она могла забыть! Когда их только схватили, Анри успел шепнуть ей, чтобы она не теряла надежды и ждала весточки от союзников. Весточки, вот оно что! Но как она ее получит, заточенная в четырех стенах?

Это мы еще посмотрим, мрачно усмехнулась про себя Катрин, морщась от боли в избитом теле. Уж она что-нибудь придумает. В конце концов, тюремщик сам намекал, что не прочь оказать ей услугу за малую плату. Что ж, возможно, настала пора её принять.

***

На следующий день, едва завидев в коридоре шаги тюремщика с подносом, Катрин подскочила к решетке, лихорадочно приглаживая спутанные волосы. Страж похотливо осклабился, протягивая ей сквозь прутья миску с баландой. Но Катрин лишь скользнула по ней равнодушным взглядом.

– Любезный, – проворковала она, стрельнув глазами и кокетливо поправив разодранный ворот платья. – Не будешь ли ты так добр оказать мне одну услугу?

– Это какую же? – ухмыльнулся стражник, с вожделением пялясь на приоткрывшуюся в разрезе ткани молочно-белую кожу. – Никак передумала кочевряжиться? Так я мигом войду в твою камеру, голубка. Глядишь, и еды принесу получше. А уж ублажу – сама на седьмом небе будешь!

Он гнусно расхохотался собственной шутке, и Катрин невольно поморщилась от омерзения. Но усилием воли вернула на лицо слащавую улыбку.

– Ах, как заманчиво, – проворковала она. – Но прежде не мог бы ты передать одну весточку? Тут недалеко, на улице Мясников, живет моя тетушка. Мне нужно сообщить ей, что я попала в беду. Уверена, родные не оставят меня тут надолго. А уж я в долгу не останусь, обещаю.

С этими словами девушка выразительно стрельнула глазами и облизнула губы. На самом деле никакой тетки у нее в помине не было. Но именно этот адрес назвал ей Анри для экстренной связи. Видимо, там проживал кто-то из его друзей, готовых рискнуть и помочь им.

Тюремщик нахмурился, почесывая в затылке. Видно было, что он колеблется. Но похоть, вспыхнувшая в его масляных глазках, быстро взяла верх.

– Ладно, куколка, по рукам, – хрипло выдавил он, приникая к решетке и хватая Катрин за подбородок. – Черкани свою цидулку, передам. А вечерком загляну за наградой. Уж постарайся, не обмани моих ожиданий!

Он мерзко подмигнул и отпер маленькую форточку в двери, просовывая Катрин огрызок карандаша и клочок бумаги. Та мигом нацарапала несколько слов, стараясь не думать о том, чем придется расплатиться за услугу. Но разве у нее есть выбор? На кону жизнь Анри!

Ох, Анри… Как же он там? Выдержал ли очередной допрос? Катрин на миг зажмурилась, прогоняя страшные картины. Нет, нельзя раскисать. Надо действовать, бороться из последних сил. Он рассчитывает на нее, она – его последняя надежда.

Тюремщик выхватил из ее рук записку, спрятал за пазуху и ушел, многообещающе подмигнув на прощание. Катрин без сил опустилась на нары, пряча лицо в ладонях. Что теперь? Неужели ее затея удалась? Получится ли послание, дойдет ли до адресата?

Оставалось лишь верить в удачу – и в Анри. Он клялся, что спасет ее, и она будет ждать этого спасения до последнего вздоха. А пока… что ж, нужно набраться храбрости и стойко перенести то, что уготовил ей сластолюбивый тюремщик. В конце концов, это малая цена за призрачный шанс на вызволение.

На сердце было тревожно, но в груди разгоралась безумная надежда. Катрин опустилась на колени, вознося горячую молитву. Всевышний, помоги! Не дай свершиться непоправимому. Защити любимого, укрепи наши сердца. Мы пройдем через это испытание и будем вместе, клянусь Тебе!

Губы ее беззвучно шевелились, по щекам катились слезы. Но душа, истерзанная страхом и болью, мало-помалу оттаивала. У них еще есть надежда. Пока они живы, пока любят друг друга так беззаветно и преданно – не все потеряно.

– Я люблю тебя, Анри, – тихо произнесла Катрин в сырую камерную мглу. – Я справлюсь. Мы будем вместе. Верь мне.

И прислонилась лбом к холодной стене, вслушиваясь в гулкую тишину Бастилии. Где-то там, совсем рядом, ее любимый тоже страдал, тоже боролся, тоже верил. Это придавало сил.

Оставалось совсем немного. Продержаться пару дней, дождаться ответа от друзей. Там, за стенами страшной твердыни, не могли не остаться преданные им люди. И они придут на выручку, нужно лишь потерпеть.

Катрин стиснула зубы, запрещая себе думать о том, что должно случиться этим вечером. Выдюжит, вынесет и не такое. Все во имя спасения, во имя Анри. К черту гордость, стыд и отвращение. Сейчас есть лишь одна цель – выжить.

И она выживет. Они оба выживут. Иного выхода у них просто нет. На том и стоит весь мир.