Текст книги "Приговорённые любить"

Глава 10. Воссоединение

Камера была почти такой же как предыдущая – сырая, холодная, с убогой обстановкой и зарешеченным оконцем под сводами. Стражники втолкнули Катрин внутрь, небрежно швырнув на пол охапку прелой соломы.

– Располагайся, красотка, – осклабился один из них, обдав несчастную зловонным дыханием. – Теперь тут тебе жить. Авось недолго, ха-ха!

И с грохотом захлопнул дверь. Лязгнул засов, глухо удалились шаги. Катрин осталась одна в промозглом мраке, дрожа от холода и страха. Несколько мгновений она лежала, сжавшись в комочек, и беззвучно всхлипывала. Как же ей было страшно! До чего унизительно и горько! Неужели она заслужила эти муки лишь за то, что посмела полюбить не того человека? За то, что захотела спасти своего возлюбленного от незаслуженной казни?

Внезапно до ее слуха донесся какой-то слабый звук. Девушка затаила дыхание, напрягая слух. Вот опять! Будто стон, полный боли и отчаяния! И идет он… из-за стены?

Катрин, кряхтя, поднялась на ноги. На дрожащих ногах приблизилась к стене, принялась ощупывать замшелые камни. Вот здесь, за этой перегородкой, и томится ее несчастный Анри? Так близко – и так далеко!

Постанывая от волнения, Катрин прильнула к стене, приникла к ней губами.

– Анри! – позвала она сдавленным шепотом. – Анри, ты слышишь меня? Это я, Катрин! Я здесь, рядом с тобой!

В ответ послышался судорожный вздох, шорох и звяканье цепей. А потом до нее донесся слабый, полный неверия голос:

– К-катрин? Господи, неужели ты? Но как… Как ты здесь очутилась? Тебя тоже схватили? О нет, только не это!

Голос Анри дрогнул и оборвался, будто от невыносимой муки. Катрин торопливо запричитала:

– Нет-нет, милый, все не так! Я сама пришла, добровольно сдалась в руки дознавателей! Наплела им про свое участие в твоем мнимом заговоре, нагородила имен и связей… Они поверили и бросили меня сюда, к тебе! Я так хотела тебя увидеть, поддержать! Сказать, что мы тебя не оставим!

По ту сторону стены воцарилось потрясенное молчание. Потом послышался слабый, полубезумный смех, больше похожий на всхлипы.

– Безумная, безумная девчонка! – простонал Анри. – На что ты обрекла себя! Ты хоть представляешь, что тебя ждет? Пытки, допросы, издевательства – ты не вынесешь всего этого! Зачем, ну зачем ты так поступила?

Катрин прижалась лбом к стене, горячо зашептала, давясь слезами:

– Потому что люблю тебя, глупый! Потому что не могу допустить, чтобы ты погиб безвинно! Я твоя, Анри, душой и телом! И буду с тобой до конца, чего бы мне это ни стоило! Мы справимся, слышишь? Мы обязательно выберемся отсюда! У нас есть друзья, сильные покровители! Они не оставят нас!

В голосе ее звучала пылкая, отчаянная надежда – больше на себя самое, чем на узника. Анри за стеной судорожно всхлипнул и вдруг разрыдался – надрывно, горько, со всей болью измученной души.

– Катрин, Катрин, любовь моя! – приглушенно бормотал он. – Господи, за что ты послал мне это испытание? За что обрек на такие муки невинное дитя? Я не стою твоей жертвы, слышишь? Я втянул тебя в эту грязь, погубил твою жизнь! Мне нет прощения!

– Не смей, слышишь! – с жаром возразила Катрин. – Не смей себя корить! Это мой выбор, и я ни о чем не жалею! Да я скорее умру, чем отрекусь от тебя! Ты – смысл моей жизни, Анри! Без тебя мне все едино, что здесь, что на воле! Прошу, не теряй надежды! Будь сильным – ради меня, ради нас! Мы справимся, переживем эти беды! И будем вместе, клянусь тебе!

Голос ее сорвался, и Катрин разрыдалась, содрогаясь всем телом. Как же ей было страшно – и как невыносимо горько! За что им такие испытания? Почему мир так жесток к их светлой, чистой любви?

Анри за стеной сдавленно застонал, зазвенел кандалами. Похоже, пытался дотянуться до нее, пусть и знал, что это невозможно.

– Господи, Катрин! Девочка моя любимая! Если бы я мог коснуться тебя сейчас! Если бы мог обнять, укрыть от всех напастей! Спрятать тебя от всего мира!

Голос его прерывался от рыданий, но звучал пылко и страстно. Катрин зажмурилась, прижимаясь к холодному камню. Ей почудилось, будто она и впрямь ощущает тепло и силу его объятий.

– Ничего, родной, – прошептала она. – Мы обязательно будем вместе – в этой жизни или в лучшем мире. Наша любовь победит смерть, поверь мне. А сейчас – держись. Будь сильным и стойким. Не дай им сломить себя. Ни за что не верь в их лживые посулы. Я знаю – тебе будут обещать помилование в обмен на признание. Не слушай! Это обман!

– Знаю, – глухо отозвался Анри. – Будь покоен, любовь моя. Я не поддамся на их увещевания. Лучше смерть, чем бесчестье. Я унесу нашу тайну в могилу… Если потребуется.

В его голосе прозвучала мрачная решимость, от которой у Катрин похолодело внутри. Неужели он готов принять смерть? Неужели потерял последнюю надежду?

– Нет! – вскричала она так громко, что испугалась собственного голоса. – Не смей так говорить! Мы выживем, слышишь? Выберемся отсюда, будем вместе! У нас впереди целая жизнь! Вот увидишь!

– Катрин… – растроганно прошептал Анри. – Моя бесстрашная, бесценная Катрин! Твоя вера и любовь – все, что у меня осталось. Ими я и буду жить. Но если суждено погибнуть – знай, что я не жалею ни о едином миге, проведенном с тобой. Ты – мое сокровище, мое солнце. Я люблю тебя. Вечно буду любить.

Слезы хлынули у Катрин из глаз, застилая взор мутной пеленой. Боже, почему ты позволяешь страдать таким искренним, самоотверженным сердцам? За что караешь юных влюбленных столь сурово?

Она хотела закричать во весь голос, разрыдаться, забиться в истерике. Но усилием воли сдержалась. Нет, она должна быть сильной! Именно сейчас, в миг горчайшего отчаяния! Ее долг – внушить Анри надежду и мужество, заставить поверить в лучшее!

– Послушай меня, милый, – заговорила Катрин, стараясь, чтобы голос не дрожал. – У меня есть план. Нужно только немного потерпеть. Заставь дознавателей поверить, что ты сломлен. Веди себя тихо и кротко, во всем с ними соглашайся… только ничего важного не выдавай. А я тем временем попытаюсь ослабить их бдительность. Прикинусь наивной дурочкой, буду каяться во всех грехах. Авось, кто-нибудь из тюремщиков проникнется ко мне жалостью… или вожделением. Тогда, глядишь, удастся их обольстить или подкупить. И они помогут нам сбежать.

Договорив, Катрин ожидала возмущенной отповеди. Конечно, Анри будет в ужасе от одной мысли, что его возлюбленная станет торговать собой ради его спасения! Но, к ее удивлению, он лишь шумно выдохнул и тихо произнес:

– Да, любовь моя. Я понимаю, на что ты готова пойти ради меня. И я… я принимаю твою жертву. Пусть хоть весь мир назовет меня последним подлецом – я смирюсь. Лишь бы ты была цела и невредима.

Он помолчал и добавил уже тверже:

– Действуй, как сочтешь нужным. Но будь осторожна, заклинаю! Не дай им заподозрить обман. И смотри не загони себя в ловушку. Если запахнет настоящей угрозой – отступай. Не думай обо мне. Я приму любую участь, лишь бы ты была в безопасности.

Катрин всхлипнула, кусая губы. Великодушие и самопожертвование Анри потрясли ее до глубины души. Господи, чем она заслужила такую любовь? Как она могла считать его всего лишь беспечным ловеласом?

– Не бойся за меня, – прошептала она, прижимаясь пылающим лбом к промозглому камню. – Я сделаю все, чтобы нас спасти. И будь что будет. Лишь бы ты был жив и однажды смог обнять меня, как прежде.

Анри судорожно вздохнул, звякнув кандалами. Похоже, пытался дотронуться до стены со своей стороны.

– Молюсь об этом денно и нощно, – глухо отозвался он. – Клянусь, когда мы выберемся… я увезу тебя далеко-далеко. Туда, где нас никто не тронет. Обвенчаюсь с тобой перед Богом и людьми. И мы заживем тихо и счастливо, душа моя. Только верь. Надейся.

– Верю, – одними губами прошептала Катрин, прикрыв глаза. – Надеюсь.

Несколько томительно-сладких мгновений они молчали, просто чувствуя присутствие и дыхание друг друга через толщу камня. И в этой благословенной тишине им чудилось, будто не мрачные своды темницы нависают над ними, а яркое синее небо. Будто не тяжкие оковы сковывают их, а легкий ветерок овевает лица. Будто впереди и впрямь ждет счастливый финал их горестной повести.

Увы, хрупкие грезы вмиг разбились вдребезги, когда в коридоре загремели шаги, лязг ключей и грубый смех стражников. Катрин вздрогнула, распахнув глаза.

– Идут! – прошептала она сдавленно, и в голосе ее звенел неподдельный ужас.

Анри за стеной сдавленно застонал, будто от нестерпимой муки.

– Держись, любовь моя, – быстро и горячо зашептал он. – Что бы ни случилось – я с тобой. Ты в моем сердце. Всегда.

– И ты в моем, – одними губами произнесла Катрин – и отпрянула от стены как раз в тот миг, когда дверь в ее каморку с омерзительным скрежетом распахнулась. На пороге возникли два дюжих стражника с факелами.

– Ага, попалась, голубка! – осклабился один из них. – Никак разговорами занималась? И с кем же это? Уж не с соседушкой ли? Так вы, поди, сообщнички?

Он гнусно расхохотался и шагнул к Катрин, сжимая в лапище увесистую плеть. Девушка в ужасе попятилась, вжимаясь спиной в стену.

– Нет, что вы, господа! – залепетала она. – Я лишь молилась! Каялась в грехах перед Всевышним! Готовилась к покаянию перед кардиналом!

Стражники переглянулись и дружно загоготали.

– Ишь, какая богомольная выискалась! – процедил второй. – Перед Ришелье она каяться удумала! Ну-ну, посмотрим, как запоешь, когда он примется тебя потрошить!

И, не тратя больше слов, они скрутили Катрин руки за спиной и поволокли прочь из камеры. Девушка покорно обмякла в их руках, лишь украдкой бросив прощальный взгляд на стену, за которой остался ее возлюбленный. «Держись, милый, – мысленно взмолилась она. – Я что-нибудь придумаю».

Стражники тащили ее бесконечными переходами, то спускаясь, то поднимаясь по узким винтовым лестницам. В какой-то миг ей показалось, что она слышит сдавленный стон Анри, доносящийся снизу – видно, его тоже куда-то волокли. Сердце Катрин сжалось от немого крика. Господи, что они творят с ее любимым? Как посмели подвергать мукам этого великодушного, отважного человека?

Наконец, конвоиры втолкнули Катрин в просторную комнату без окон, освещенную дюжиной дрожащих свечей. Над тяжелым дубовым столом склонился уже знакомый ей дознаватель, брат Жером. При виде арестантки он расплылся в пугающей улыбке и жестом велел страже удалиться.

– Что ж, дитя мое, вот мы и снова встретились, – промурлыкал священник, подходя к Катрин почти вплотную. – Надеюсь, ты провела ночь в размышлениях и молитвах? Готова облегчить свою совесть полным признанием?

У Катрин пересохло в горле, к глазам подступили слезы страха и отчаяния. Но она усилием воли взяла себя в руки. Нет, нельзя показывать свою слабость! Только не сейчас!

– Да, святой отец, – пролепетала она, опуская глаза долу. – Я много думала… и готова покаяться. Рассказать все, что знаю. Только умоляю… будьте милосердны! Не губите невинную душу! Я лишь хотела спасти дорогого мне человека!

И Катрин картинно разрыдалась, упав на колени и обхватив руками сутану священника. Тот брезгливо попытался отстраниться, но девушка лишь сильнее в него вцепилась.

– Ну-ну, полно, дочь моя, – произнес дознаватель, кривясь. – Посмотрим, как искренне твое раскаяние. Для начала назови всех сообщников Келюса. Имена, явки, укрытия – все, что тебе известно. Иначе… боюсь, епитимьи тебе не избежать.

С этими словами он кивнул на висящую в углу плеть со зловещего вида кнутом. Катрин похолодела, сжавшись всем телом. Нет, только не пытки! Она должна любой ценой избежать этой участи!

– Я… я все скажу, святой отец! – залепетала она. – Но, умоляю, пощадите! Я ведь слабая женщина! Не по своей воле во все это ввязалась!

И Катрин принялась путано и сбивчиво излагать ту же легенду, что и в прошлый раз: вымышленные имена союзников, укрытия, планы побега. Старалась говорить как можно правдоподобнее, щедро приправляя рассказ искренними слезами и всхлипами.

Брат Жером внимал, склонив голову набок, и на бесстрастном лице его мелькало что-то вроде брезгливого удовлетворения. Изредка он кивал писцу, который торопливо строчил в углу протокол допроса.

Наконец, Катрин иссякла и умолкла, обессиленно привалившись к ножке стола. Все, что могла, она рассказала. Поверит ли дознаватель? Сочтет ли ее показания ценными?

Священник несколько томительных мгновений сверлил ее испытующим взглядом, а потом рывком поднял на ноги, до боли стиснув плечи.

– Что ж, дитя мое, ты была достаточно откровенна, – процедил он. – Пока мы удовлетворены твоим признанием. Посмотрим, подтвердит ли его виконт Келюс, когда придет его черед. Молись, чтобы ваши показания совпали! Иначе…

Он красноречиво покосился на плеть, и Катрин затрепетала. Только бы Анри не подвел! Только бы подыграл ей, подтвердил легенду! Иначе им обоим несдобровать!

– А теперь прочь с глаз моих! – рявкнул брат Жером, грубо отшвыривая Катрин к двери. – Стража! Отведите арестантку обратно! И проследите, чтобы помолилась как следует!

В каморку вновь ворвались тюремщики, подхватили Катрин под руки и поволокли прочь. Перед глазами у нее все плыло от пережитого страха и облегчения. Кажется, на сей раз пронесло. Но надолго ли? Хватит ли у нее сил и дальше морочить голову дознавателям?

Когда девушку втолкнули обратно в камеру, она без чувств рухнула на груду гнилой соломы. Только тут, в благословенном одиночестве, Катрин дала волю слезам – горьким, безутешным слезам страха, боли и тоски. Анри, любовь моя, неужели нам суждено сгинуть здесь, во мраке, так и не изведав счастья? За что нам эти муки?

Словно в ответ на ее безмолвный крик, из-за стены вдруг донесся слабый, полный отчаяния зов:

– Катрин! Катрин, ты здесь? Ответь мне, умоляю!

Девушка, всхлипнув, кое-как поднялась на дрожащих ногах. Приникла к шершавому камню, давясь рыданиями.

– Я здесь, любовь моя! – выдохнула она. – Вернулась… пока цела. Опять допрашивали.

– Слава Богу! – голос Анри дрогнул от невыразимого облегчения. – Я уж было решил… Когда тебя увели, я чуть с ума не сошел! Думал, на дыбу потащат!

– Нет, пока обошлось, – прошептала Катрин. – Я все рассказала… ну, то есть, почти все. То, что мы придумали. Кажется, дознаватель поверил. Во всяком случае, мучить не стал. Но велел завтра явиться на очную ставку… с тобой.

Анри судорожно выдохнул, звякнув кандалами.

– Вот оно что… Что ж, я так и думал. Что они попытаются стравить нас, проверить показания. Ничего, любовь моя. Выдержим и это. Я подтвержу каждое твое слово, не сомневайся.

– Ох, Анри! – всхлипнула Катрин, прижимаясь пылающим лбом к холодному камню. – Мне так страшно! Вдруг они раскусят наш обман? Вдруг ты не вынесешь пыток? Вдруг…

– Тише, тише, милая, – торопливо перебил ее Анри. – Не думай об этом. Мы справимся, слышишь? Переживем и не такое. Наша любовь сильнее их ненависти. Верь мне. Надейся.

Голос его источал такую силу, такую незыблемую убежденность, что Катрин невольно почувствовала, как в груди разгорается крохотный огонек надежды. Может, и правда, рано сдаваться? Может, им еще суждено выбраться из этого ада, обрести друг друга, зажить так, как мечталось?

– Да, мой дорогой, – прошептала она, прикрыв глаза. – Я верю. Мы обязательно спасемся. Ты, я… и наша любовь. Ради нее стоит бороться до последнего.

– Стоит, милая, – с жаром откликнулся Анри. – И мы будем бороться. Даже если весь мир ополчится против нас – мы не сдадимся. Такая любовь стоит всех мук, поверь.

– Верю, – одними губами произнесла Катрин. – Люблю тебя. Так люблю, что сердце разрывается.

– И я тебя, родная моя. Ты – мое солнце, мой свет. Без тебя мне и жизнь не в радость.

Некоторое время они просто молчали, приникнув каждый к своей стороне стены, будто мысленно обнимая и поддерживая друг друга. И в этом безмолвном единении обретали последние крохи сил и надежды.

Потом Анри вдруг встрепенулся и прошептал:

– Катрин, послушай… Помнишь, я говорил тебе про тайник в моей камере? Там, под плитой в углу. Кажется, сейчас самое время им воспользоваться.

– Тайник? – изумленно переспросила Катрин. – Но… но что там? Как он нам поможет?

– Увидишь, – в голосе Анри прозвучала едва различимая улыбка. – Ты только сделай, как я скажу. Ближе к ночи, когда стемнеет и стража задремлет, подползи к правому дальнему углу своей камеры. Нащупай там в полу выбоину, а в ней – плиту, чуть поменьше остальных. Подцепи ее ногтями и потяни на себя. Если повезет, она поддастся.

Сердце Катрин тревожно забилось. Ох, что еще удумал ее отчаянный возлюбленный? Неужто в камерах и впрямь есть потайные ходы?

– Х-хорошо, – пролепетала она. – А дальше? Что будет, если плита поддастся?

– А дальше, милая, случится настоящее чудо, – с непонятным волнением произнес Анри. – Доверься мне. И молись, чтобы у нас все получилось.

Загадочность его слов лишь усилила смятение Катрин. Но спорить и расспрашивать дальше было некогда – в коридоре вновь загремели шаги караульных. Девушка торопливо отпрянула от стены, легла на свою жалкую подстилку, притворяясь спящей.

В замке лязгнул ключ, дверь приотворилась. Тюремщик с факелом просунул в щель голову, подозрительно оглядел камеру. Удостоверившись, что узница тут, забылась тревожным сном, удовлетворенно хмыкнул и удалился, вновь заперев дверь на засов.

Катрин затаила дыхание, считая его удаляющиеся шаги. Когда все стихло, она осторожно приподнялась на локте и покосилась в тот угол, о котором говорил Анри. И правда – в неверном свете факела, брошенного конвоиром, там будто что-то поблескивало. Неужели?..

Страх, волнение и призрачная надежда на спасение не давали Катрин уснуть. Она то проваливалась в муторную дрему, то вновь просыпалась, прислушиваясь к звукам за стеной. Там было тихо – видно, несчастный Анри тоже забылся тяжким сном.

Когда за крохотным зарешеченным окошком сгустилась беспросветная чернильная темнота, а звуки в коридоре стихли, Катрин осторожно поднялась на четвереньки и поползла к заветному углу. Сердце колотилось так, что, казалось, его удары сейчас разбудят всю Бастилию. Девушка затаила дыхание и принялась ощупывать холодный пол.

Вот она, выбоина! Дрожащими пальцами Катрин нащупала едва заметную трещину и, поддев плиту ногтями, потянула на себя. Раздался едва слышный скрежет, и небольшой квадратный камень поддался, приоткрыв узкий темный лаз.

У Катрин перехватило дыхание. Неужели правда? Неужели Анри не солгал?

Но что дальше? Что ей делать с этой дырой в полу? Неужели бежать прямо сейчас?

Словно в ответ на ее мысли из-за стены вдруг раздался приглушенный шепот:

– Катрин! У тебя получилось? – в голосе Анри звучали одновременно тревога и лихорадочное возбуждение.

– Д-да, кажется… – едва слышно отозвалась девушка. – Плита поддалась. Тут и правда лаз. Но куда он ведет? Что нам теперь делать?

– Слушай внимательно, – зашептал Анри. – В моем тайнике лежит записка. Там указан маршрут по подземным ходам, который выведет за пределы Бастилии. И ключ от кандалов – такой крохотный, но надежный. Я припрятал его на случай, если придется бежать. Нужно подобраться к решетке моей камеры, передать тебе и ключ, и записку. Ты сумеешь открыть свои оковы и выбраться через лаз. А дальше – беги. Беги со всех ног и не оглядывайся.

– Что? – охнула потрясенная Катрин. – Бежать? Одной? Бросив тебя? Да никогда!

Она разрыдалась, зажимая рот рукой, чтобы не разбудить стражу. В груди словно что-то разрывалось от горя и возмущения. Как он мог такое предложить? За кого он ее принимает?

– Катрин, пойми, – с жаром зашептал Анри. – У тебя есть шанс! Ты более или менее свободна, тебя не так бдительно стерегут. А я закован, за мной неусыпно следят. Мне не сбежать. Но если ты окажешься на воле – сможешь найти помощь! Вызволишь меня! Иначе мы вдвоем просто сгинем в этой проклятой дыре!

Доводы его звучали разумно, но Катрин упрямо мотала головой, даже зная, что он не видит.

– Нет, – прошептала она срывающимся голосом. – Нет, я не могу! Не хочу без тебя! Лучше умереть вместе, чем жить в вечной тоске!

– Милая, не будь дурочкой! – теперь Анри почти умолял. – Если ты меня любишь – сделай, как я прошу! Мысль о том, что ты на свободе, даст мне силы держаться! Я не покорюсь, буду ждать, когда ты вернешься за мной! Но если мы упустим этот шанс – второго может не быть! Умоляю, Катрин! Хотя бы попытайся!

В его голосе звучало столько страсти и убежденности, что сомнения Катрин дрогнули. А что, если он прав? Что, если это и впрямь их единственная надежда?

Она зажмурилась, чувствуя, как по щекам текут слезы. Страшно, Господи, как же страшно! Но выбора нет. Она должна довериться любимому. Даже если это разобьет ей сердце.

– Хорошо, – наконец выдавила Катрин. – Хорошо, я… я попробую. Подползу ближе к решетке твоей камеры. Попытаюсь забрать ключ и записку. А дальше… будь что будет. Но знай: я вернусь за тобой. Я тебя не брошу.

– Знаю, милая, – растроганно произнес Анри. – Ни минуты не сомневаюсь. Ты моя храбрая, верная девочка. Мы будем вместе, клянусь тебе. Чего бы это ни стоило.

Дальше они говорить не могли – стража засуетилась совсем близко. Катрин, дрожа всем телом, подползла к решетке, всматриваясь в кромешную темноту по ту сторону. Неужели Анри и впрямь сможет передать ей ключ? Безумие какое-то!

Но спустя томительное мгновение до ее слуха донесся тихий лязг и приглушенное ругательство – видно, Анри пытался подобраться к решетке в своих кандалах. Катрин замерла, затаив дыхание.

– Скорее, протяни руку! – раздался совсем близко судорожный шепот.

Девушка просунула похолодевшую ладонь сквозь прутья – и тотчас почувствовала, как ее стиснули горячие пальцы Анри. На миг они сплелись в лихорадочном пожатии, даря друг другу немую поддержку.

А потом в руку Катрин скользнул холодный металлический предмет и скомканный клочок бумаги. Анри стиснул ее пальцы напоследок и отпустил.

– Я люблю тебя, – едва слышно выдохнул он. – Беги. Ни о чем не думай. Просто беги.

И Катрин побежала. Путаясь в юбках, давясь слезами, глотая душившие рыдания – побежала прочь, в узкий черный лаз, петлявший куда-то в неизвестность. Страх и надежда гнали ее вперед, любовь и вера в Анри заставляли двигаться.

Она выживет. Она спасется – а потом вернется за ним. Они будут вместе, назло всему миру. Иначе и быть не может.

***

Катрин брела по узким подземным тоннелям, освещая путь крохотным огарком свечи. Сырость и мрак давили со всех сторон, под ногами то и дело попадались какие-то склизкие комья. Крысы, потревоженные светом, разбегались с пронзительным писком.

Девушка старалась не думать, где находится, гнала прочь панические мысли. Глаза ее то и дело опускались на зажатую в руке записку. Смутные стрелки-указатели, цифры, непонятные схемы – Катрин казалось, будто в руках у нее ключ от тайного лабиринта. Дай Бог, чтобы этот лабиринт и впрямь вывел на волю, а не оборвался тупиком!

Сколько времени прошло, сколько плутала она по бесконечным переходам – Катрин и сама не знала. Страх и усталость путали мысли, но упрямство вело вперед. Ведь где-то там, за стенами проклятой Бастилии, ее ждала свобода! И возможность спасти любимого!

Когда последняя крошечная свечка догорела, а впереди забрезжил слабый огонек, у Катрин подкосились ноги. Дрожа всем телом, она рванула из последних сил – и вывалилась из узкого лаза на берег мрачного подземного канала. Неподалеку виднелась решетка водостока, за которой мерцали звезды.

Катрин захлебнулась, то ли плача, то ли смеясь. У нее получилось! Она на свободе! Теперь нужно бежать, скрыться, пока ее не хватились. А потом – потом она найдет помощь, заручится поддержкой. И непременно вытащит Анри из лап палачей!

Поминая всех святых, девушка подползла к решетке и, уцепившись за прутья, принялась раскачивать их из последних сил. Ржавое железо поддавалось неохотно, впиваясь занозами в ладони. Но боли Катрин не чувствовала. Мысли ее неслись вскачь.

Нужно добраться до аббатства Сен-Жермен, где был назначен давешний де Мортоном тайник. Спрятаться там на первое время. А потом искать его и других сообщников. Они помогут, она знала. Анри для них не просто друг – он ключевая фигура заговора, без него все рухнет! Значит, им придется спасать виконта, хотят они того или нет.

Внезапно решетка с противным скрипом поддалась. Катрин вывалилась на узкую полоску берега, хватая ртом сырой ночной воздух. Над головой мерцало беззвездное небо, вдалеке у стен Бастилии дрожали редкие огоньки факелов.

Теперь нужно выбраться из этой канавы и незаметно перебраться через стену, ограждавшую замок. Катрин на миг прикрыла глаза, воскрешая в памяти карту окрестностей, которую показывал ей Анри.

Так, если пойти вдоль канала на запад, то через полмили будет брешь в стене – там когда-то обрушилась кладка. Часовых в том месте не бывает, путь почти свободен. Оттуда нужно выбраться на большак, идущий к городским воротам. А у ворот – постараться затеряться в толпе крестьян, привозящих к рассвету на рынок товар. Авось, стража ее не заметит.

Мысленно сотворив торопливую молитву, Катрин подобрала пропитанные грязью юбки и, пригибаясь, заспешила вдоль русла зловонной канавы. Сердце колотилось так, что заглушало плеск воды. В висках стучало от напряжения.

Лишь бы не попасться! Лишь бы не угодить в руки вездесущих соглядатаев кардинала! А дальше – будь что будет. Страх за себя отошел на второй план. Теперь ею двигала одна всепоглощающая цель: спасти Анри. Вырвать любимого из лап врагов. И будь она проклята, если не добьется своего!

Впереди замаячили очертания стены с неровным пролом. Дрожа, задыхаясь от усталости, Катрин рванула из последних сил. Поскользнулась, упала на колени, обдирая их в кровь. Но тут же вскочила и, цепляясь за скользкие камни, принялась карабкаться наверх.

Никогда еще простая кладка не казалась ей неприступнее горных вершин! Дважды Катрин срывалась, но упрямо лезла снова. И наконец, с пронзительным воплем триумфа и облегчения, перевалилась через гребень стены.

Перед ней расстилалась унылая, продуваемая ветрами равнина с редкими островками чахлых деревьев. Вдалеке дрожали призрачные огни Парижа. Где-то там, в темных недрах города, притаилось спасительное аббатство. Нужно лишь добраться до него живой.

Подвывая от страха, усталости и какого-то первобытного торжества, Катрин со всех ног кинулась вперед. Ветер хлестал ее по лицу, путал волосы, леденил слезы на щеках. Но она почти не чувствовала холода – так пылало все внутри.

Только одна мысль стучала в висках в унисон с бешеным ритмом сердца: «Я иду, Анри. Я тебя вытащу. Потерпи, любовь моя. Я скоро».