Текст книги "Приговорённые любить"

– А теперь говорите, кто вы такая и кто вас прислал, – процедил он сквозь зубы. – И без фокусов! Иначе клянусь, я не посмотрю, что вы женщина!

Катрин похолодела. Неужели и правда ловушка? Она судорожно сглотнула, лихорадочно соображая, что делать. Бежать? Закричать? Кажется, Дюбуа не шутил, угрожая кинжалом. Нужно его как-то урезонить!

– Прошу вас, месье, – залепетала Катрин, судорожно прижимая руки к груди. – Не делайте мне дурного! Я не лгу! Меня и правда послал Великий Мастер Жаннон! Вернее, тот, кто скрывается под этим именем – месье де Мортон!

При этих словах брови лавочника взметнулись вверх. В глазах промелькнуло изумление пополам с подозрением.

– Де Мортон? – переспросил он медленно. – Быть того не может. Он никогда не посылал ко мне женщин. Откуда мне знать, что вы не шпионка кардинала?

Катрин беспомощно замотала головой, чувствуя, что еще миг – и разрыдается от страха и отчаяния. Нужно срочно убедить этого упрямца! Иначе ее тайна умрет вместе с ней в этой убогой каморке!

– Месье, умоляю! – взмолилась она срывающимся голосом. – Выслушайте! Я невеста виконта де Келюса, того самого, которого только что схватили люди Ришелье и бросили в Бастилию! Анри попал в беду, ему грозит казнь! Я приехала из Кале, от месье де Мортона, чтобы здесь, в Париже, попытаться его спасти! Мне больше не к кому обратиться! Пощадите!

Она всхлипнула, из глаз брызнули слезы. Дюбуа смерил ее долгим испытующим взглядом. В его чертах все еще читались недоверие и настороженность.

– Невеста Келюса, говорите? – хмыкнул он, прищурясь. – А я думал, у него нет невесты. По крайней мере, месье де Мортон никогда о таком не упоминал. С чего это вдруг он взял да и послал вас ко мне, да еще и с такой опасной миссией?

Катрин судорожно стиснула кулаки, глотая слезы. Как же убедить этого твердолобого буку? У нее нет времени на долгие препирательства! Каждый миг промедления может стоить Анри жизни!

Внезапно ее осенило. Дрожащими руками Катрин достала из-за пазухи пакет с документами и письмами, который дал ей де Мортон. Протянула его лавочнику.

– Вот, смотрите! Это мои подорожные на имя Мадлен Оберне. А это рекомендательные письма к вам и другим надежным людям в Париже. Я должна была передать их, чтобы заручиться поддержкой. Месье де Мортон сказал – это будет достаточным доказательством моей искренности!

Руки ее ходили ходуном, пока Дюбуа придирчиво изучал бумаги. Несколько томительно долгих минут он вертел письма и так и эдак, разглядывал на свет, даже принюхивался. Катрин затаила дыхание, чувствуя, что напряжение достигло предела. Сейчас решится ее судьба!

Наконец, лавочник будто удовлетворился осмотром. Веки его дрогнули, плечи расслабились. Он издал долгий вздох и опустил кинжал.

– Что ж, похоже, вы не лжете, – произнес он уже совсем другим тоном. – Простите за грубость, но в наши дни нельзя быть слишком осторожным. Враги повсюду. Приходится подозревать каждого, кто переступает порог. Но, видно, де Мортон и впрямь вам доверяет, раз послал ко мне с такими письмами. Что ж, располагайтесь. Будем думать, как помочь вашему виконту.

С этими словами Дюбуа отступил от двери, пряча кинжал в складках одежды. Жестом пригласил Катрин вглубь каморки, где обнаружился колченогий стол и пара шатких стульев. Девушка без сил опустилась на один из них, чувствуя, как от пережитого страха дрожат колени. Лавочник плеснул ей в стакан вина из пузатой бутыли, подтолкнул поближе.

– Выпейте, сударыня. Вам нужно успокоиться и прийти в себя. А потом расскажете толком, что стряслось с господином Келюсом и чего вы от меня хотите.

Катрин благодарно кивнула, одним глотком осушила стакан. Терпкое вино обожгло горло, но немного притупило гул в висках. Страх медленно отступал. Кажется, этот грубоватый, но, похоже, преданный делу человек и впрямь готов ей помочь. Нужно лишь убедить его, объяснить всю важность ее миссии.

Катрин сцепила руки на столешнице, подалась вперед, глядя Дюбуа прямо в глаза.

– Послушайте, месье, – горячо заговорила она. – Вы ведь в курсе, какое важное дело затеял господин де Мортон? Он годами плел заговор, чтобы разоблачить предателей в королевском совете и спасти страну от их козней. Анри… то есть, виконт Келюс был его правой рукой, главным помощником в этом опасном предприятии. Он рисковал всем – положением, свободой, самой жизнью! И вот, в шаге от цели, его схватили по ложному обвинению, бросили в застенки! Нужно во что бы то ни стало его вызволить, пока враги не заставили его молчать навеки! Иначе все труды, все жертвы будут напрасны! Умоляю, помогите! Ради всего святого, ради Франции!

Под конец своей пылкой речи Катрин сорвалась почти на крик. В висках стучало, щеки пылали, глаза лихорадочно блестели. Дюбуа слушал, не перебивая, лишь все сильнее хмурился. Когда девушка наконец смолкла, переводя дыхание, он тяжело вздохнул и покачал головой.

– Дела… Оно, конечно, затея ваша благородная, слов нет. И друг ваш пострадал за правое дело. Но больно уж все непросто и опасно, сударыня. Келюса наверняка держат под усиленной стражей, следят за каждым его шагом и вздохом. К нему и мышь не проскочит незамеченной, куда уж тут человеку! А вести сношения с государственным изменником, помогать ему – так и вовсе петлю на шею собственными руками надеть. Как бы нам всем не сгинуть в этой авантюре…

У Катрин упало сердце. Неужели отказ? Неужели напрасно она проделала этот путь, подвергая себя смертельной опасности? Слезы сами собой навернулись на глаза, но она решительно смахнула их. Нет, нельзя сдаваться! Она не имеет права отступить!

– Месье Дюбуа, – дрогнувшим голосом произнесла Катрин, до боли стиснув пальцы. – Я все понимаю. И не прошу вас жертвовать собой или рисковать своими людьми. Но разве вы не понимаете – на кону судьба Франции! Судьба всех нас! Если королевский двор погрязнет в интригах и предательствах, это погубит страну! А Анри… виконт Келюс единственный, кто может предотвратить беду! Он столько лет копил доказательства, столько сил положил на то, чтобы вывести заговорщиков на чистую воду! Если он погибнет – погибнет и последняя надежда на справедливость! Прошу… Я готова на все, лишь бы его спасти. Дайте мне один шанс!

Голос Катрин дрожал и срывался от волнения, но глаза сверкали решимостью. Она вложила в свои слова всю любовь к Анри, всю веру в их общее дело. И, кажется, сумела пробиться за броню недоверия, которой окружил себя этот суровый человек.

Дюбуа долго молчал, барабаня пальцами по столу и о чем-то напряженно размышляя. Потом со вздохом откинулся на спинку стула и буркнул:

– Что ж, убедили, сударыня. Будь по-вашему. Попробую разузнать, что и как. У меня в Бастилии кое-какие знакомства имеются. Может, удастся передать весточку Келюсу или хоть разведать, как он там. Но учтите – в случае чего, я вас не знаю, и мы никогда не встречались! Головы своей за вас подставлять не стану.

Катрин сглотнула подступившие слезы облегчения. Поднялась из-за стола, низко поклонилась.

– Благодарю, месье! – пылко воскликнула она. – Вы не представляете, как много это для меня значит! Обещаю, я буду крайне осторожна и не подведу вас. Распоряжайтесь мной, как сочтете нужным. Я сделаю все, что в моих силах.

Дюбуа только отмахнулся, пробурчав что-то под нос. Видно было, что он тяготится выпавшей на его долю незавидной ролью. Но делать нечего – связался с подпольщиками, будь готов нести свой крест до конца.

– Вот что, девонька, – решительно произнес он, вставая и отряхивая руки. – Раз уж взялись мы за это гиблое дело, нужно действовать с умом. Слушай меня внимательно. Сейчас ты вернешься в свою гостиницу. Сиди тихо, не отсвечивай. Изредка захаживай ко мне в лавку, изображая покупательницу. А я пока попытаюсь навести справки о Келюсе. Через пару дней жди от меня вестей. Условимся так: если на окне моей лавки будет стоять белая свеча – значит, есть новости, заходи. А красная – все плохо, затаись. Поняла?

Катрин судорожно кивнула, впитывая каждое слово. Страх и волнение затапливали ее, но она усилием воли взяла себя в руки. Нельзя трусить, нельзя отступать! Слишком многое поставлено на карту.

– Да, месье Дюбуа, – твердо произнесла она. – Я все сделаю в точности, как вы велите. Благодарю за помощь. И храни вас Бог!

С этими словами Катрин решительно направилась к выходу из каморки. Сердце ее было преисполнено мрачной решимости. Она готова была рискнуть всем ради спасения любимого. И теперь от ее действий зависела не только ее собственная жизнь, но и судьба многих других.

Что ж, она справится. Выдюжит, вытерпит все. Ради Анри, ради Франции – она пройдет через любые испытания. Такова ее миссия, ее крест. И она понесет его с высоко поднятой головой.

Выскользнув из «Золотой бочки», Катрин не оглядываясь зашагала обратно к своему пристанищу. Впереди ждало тревожное ожидание и смутная надежда на лучшее. Игра началась. И она была намерена довести ее до победного конца.

Глава 9. Бастилия

Три дня спустя, сгорая от нетерпения и страха, Катрин переступила порог лавки месье Дюбуа. На окне красовалась белая свеча – условный знак, что у него есть для нее новости. От волнения саднило горло и подгибались колени. Неужели добрый вестник? Или, напротив, еще одна беда?

Дюбуа поджидал ее в той самой каморке, нервно расхаживая из угла в угол. При виде Катрин он резко обернулся, нахмурив кустистые брови.

– А, это вы, – буркнул он вместо приветствия. – Что ж, вовремя. Есть разговор.

У Катрин тревожно екнуло сердце. Уж больно мрачен и озабочен был вид ее невольного союзника. Она плотно притворила дверь, присела на самый краешек стула.

– Говорите же, месье, – взмолилась девушка. – Не томите! Вы что-то разузнали про Анри? Он… он жив?

Вопрос прозвучал еле слышным шепотом. Страшно было даже представить, каким может быть ответ. Дюбуа, поколебавшись, тяжело опустился на стул напротив.

– Насколько мне известно – да, ваш виконт пока жив, – произнес он хмуро. – Мои люди в Бастилии доносят, что его допрашивают денно и нощно. Выпытывают имена сообщников, планы, связи. Пока держится, но надолго ли… Дознаватели Ришелье своё дело знают. Чую, дело дрянь.

Катрин, не сдержавшись, всхлипнула, прижимая ладони к губам. В душе ее боролись облегчение и ужас. Слава Богу, Анри еще не сломлен, не растерзан палачами! Но надолго ли хватит его сил? Под пытками и не такие крепкие духом ломались…

– Нет, – сдавленно прошептала она, сглатывая подступившие слезы. – Нет, Анри не сдастся. Он слишком силен и горд. Скорее умрет, чем предаст друзей. Но мы… мы должны ему помочь! Неужели нет никакого способа?

Катрин метнула на Дюбуа умоляющий взгляд. Сейчас он был ее единственной надеждой. Но тот только тяжело вздохнул, отводя глаза.

– Не в моих это силах, сударыня, – глухо выговорил он. – Из Бастилии еще никому не удавалось бежать. Вытащить Келюса под носом у кардинала – все равно что голыми руками раскаленное железо хватать. Только себя погубим, а ему не поможем.

У Катрин будто каменная глыба легла на сердце. Неужели и правда все тщетно? Неужели она лишь зря подвергает риску отважных людей? Может, и правда нет смысла бороться с всесильной монаршей волей?

Внезапно в голове ее словно вспыхнул ослепительный луч надежды. Она вскинула голову, глаза ее загорелись пугающим огнем.

– Постойте! Кажется, я знаю, что делать! – воскликнула Катрин, подаваясь вперед. – Вы говорите, в Бастилию никому не пробраться, чтобы помочь Анри бежать. Но что, если не красться тайком, а войти туда открыто?

Дюбуа изумленно поднял брови, явно усомнившись в ее рассудке.

– Это еще как? – хмыкнул он недоверчиво. – По доброй воле, что ли, в узилище проситься? Так, чай, не пустят. Или вы, сударыня, вздумали себя за решетку отправить?

– Именно! – выпалила Катрин, все больше загораясь своей безумной идеей. – Послушайте, это может сработать! Я добровольно явлюсь к кардиналу и дознавателям. Скажу, что я сообщница Анри и хочу во всем покаяться. Наплету им про заговоры и крамолу, признАюсь, что действовала заодно с Анри. Мне поверят и бросят в темницу – и я наконец-то попаду к нему! Смогу передать весточку, обнадежить! А там, глядишь, и придумаем, как сбежать!

К концу своей пламенной тирады Катрин осеклась, переводя дух. В глазах ее горела почти безумная решимость. Дюбуа смотрел на нее, открыв рот. На лице его изумление мешалось с невольным уважением и жалостью.

– Да вы никак спятили, девица! – выдохнул он, качая головой. – Это ж чистой воды самоубийство! Думаете, вас там с распростертыми объятиями примут? Да вас в два счета расколют, выпытают все, что знаете и не знаете, а там либо на эшафот, либо в петлю! Одно дело – Келюса вытаскивать, и совсем другое – самой в пекло соваться! Не могу я вам такое позволить!

Но Катрин лишь упрямо вскинула подбородок, глаза ее полыхнули незнакомым прежде огнем.

– Это не вам решать, месье, – твердо произнесла она. – Я отвечаю за свои поступки. И если единственный способ помочь Анри – разделить его участь, что ж, я готова. Лучше умереть рядом с ним, чем жить и знать, что не сделала всего возможного ради его спасения. Я люблю его, понимаете? Я на все пойду!

Голос ее сорвался, но взгляд был тверд. Дюбуа, кажется, начал осознавать, что переубедить эту своенравную девицу не получится. Плечи его поникли, он устало потер переносицу.

– Эх, молодо-зелено, – вздохнул он, и в голосе его звучала странная смесь восхищения и горечи. – Горячие вы больно, себя не бережете. Что ж, вижу, вас не урезонить. Упрямства вам не занимать. Видать, и впрямь любите господина Келюса так, что море по колено. Только подумайте еще раз хорошенько. Назад пути не будет. Коли попадетесь – пощады не ждите.

Катрин молча кивнула, не отводя решительного взгляда. Все для себя решила, весь свой страх и сомнения уже похоронила. Дюбуа со вздохом поднялся, отошел к стене, где на гвозде висел его потертый камзол. Порылся во внутреннем кармане, достал какой-то плотный сверток.

– Что ж, коли твердо решились, возьмите хотя бы это, – хмуро проговорил он, протягивая Катрин сверток. – Там ливры – сотни три, все, что удалось наскрести. Авось, сгодятся – стражу подкупить или кого еще. И бумаги тоже имеются – карта Бастилии, кое-какие письма и указания. Месье Мортон на всякий случай передал. Может, поможет вам с Келюсом продержаться или даже сбежать.

Дрожащими руками Катрин приняла сверток, на миг стиснула пальцы Дюбуа в своих.

– Благодарю вас, – прошептала она срывающимся голосом. – За все благодарю. Мы с Анри вовек не забудем вашей помощи. И если сможем когда-нибудь отплатить…

– Будет, будет, – отмахнулся Дюбуа, пряча глаза. – Вот выберетесь живыми – тогда и рассчитаемся. А сейчас ступайте, сударыня. Подите к себе, подготовьтесь. Да примите напоследок мой совет: как явитесь к дознавателям – держитесь просто и твердо. Не юлите, не запирайтесь, но и лишнего не болтайте. Говорите, что готовы во всем покаяться, но с глазу на глаз, не при всех. В одиночку им будет сподручнее вас расколоть. Глядишь, сразу в камеру и определят, к вашему Келюсу поближе. А там уж действуйте по обстоятельствам.

Катрин кивнула, впитывая каждое слово. Голова ее гудела от страха и волнения, но решимости она не теряла. Судьба Анри, да и вся ее собственная жизнь отныне зависела от того, сумеет ли она правильно разыграть свою партию.

– Я все сделаю, месье Дюбуа, – твердо произнесла она. – Положусь на волю Божью и вашу мудрость. Не знаю, свидимся ли мы еще… но знайте – вы настоящий друг. И я никогда этого не забуду.

С этими словами Катрин, пошатываясь, двинулась к двери. На пороге она обернулась, обвела прощальным взглядом тесную каморку и понурую фигуру Дюбуа. Что-то кольнуло ее в сердце – будто знак, что пути назад и правда нет. Судьба ее отныне связана с мрачными казематами Бастилии.

Но именно там, по ту сторону решеток и цепей, ждал ее Анри. И ради него она была готова принять любую участь.

Часом позже Катрин, дрожа всем телом, но полная мрачной решимости, переступала порог мрачного парадного входа в Бастилию. В руках она сжимала невесть как добытый Дюбуа пропуск для посетителей. Стиснув зубы, девушка прошествовала через огромные двери, кивнула стражникам у входа.

– Я к кардиналу Ришелье, – звенящим от напряжения голосом произнесла она. – Имею сообщить нечто важное касательно заговора виконта де Келюса.

Гвардейцы переглянулись, смерили ее недоверчивыми взглядами. Но пропуск все же принял, кивнул в сторону длинного коридора.

– Ступайте до дверей с красным гербом, – бросил он. – Там скажете дежурному офицеру, кто такая и зачем пожаловали. Он доложит Его Высокопреосвященству. Коли сочтет нужным, пригласит.

Катрин вздернула подбородок и решительно зашагала вперед, гулко чеканя шаг. Сердце ее бешено колотилось, к горлу подкатывала тошнота. Она здесь, в логове врага! Как знать, быть может, уже через миг ее бросят в темницу… а то и на дыбу вздернут!

Усилием воли она взяла себя в руки. Нет, прочь малодушные мысли! Ее ждет Анри, она должна быть сильной! Ради него, ради их любви!

У дверей с гербом Катрин остановилась, перевела дух. Постучала – дверь распахнулась, пропуская ее в просторную комнату, заставленную столами. За ними что-то строчили писцы и поверенные. При виде незваной гостьи они вскинули головы, зашушукались.

– Вы по какому делу, сударыня? – рявкнул дежурный офицер, преграждая ей путь.

Катрин расправила плечи, глядя на него в упор.

– Я Катрин Ферне. Прошу аудиенции у кардинала. У меня важные сведения касательно заговора виконта де Келюса. Передайте Его Высокопреосвященству – я готова во всем признаться, но только ему лично. Дело государственной важности.

По комнате прокатился ропот. Офицер смерил ее долгим изучающим взглядом – то ли прикидывал, не сумасшедшая ли, то ли решал, чем ее выдумка может грозить ему самому. Наконец, он кивнул и скрылся за неприметной дверью в стене. По всей видимости, пошел с докладом.

Катрин замерла посреди комнаты, стиснув кулачки и сжимая в кармане письма де Мортона. Вот он, решающий миг! Сейчас многое прояснится. Примет ли ее кардинал? Поверит ли? Определит ли в камеру или прикажет пытать?

Девушка зажмурилась, беззвучно шепча слова молитвы. Страх и волнение раздирали ее на части, но отступать было некуда. Этот безумный план – ее единственный шанс спасти любимого… и себя заодно.

Наконец, дверь распахнулась. На пороге возник офицер – раскрасневшийся, встрепанный.

– Кардинал ожидает вас, – произнес он, кланяясь. В голосе его звучало невольное почтение. Похоже, сумела она заинтриговать Ришелье!

На негнущихся ногах Катрин двинулась следом за офицером. Тот провел ее лабиринтом мрачных коридоров, пока не остановился у массивной двустворчатой двери.

– Его Высокопреосвященство ждет вас там, – шепнул он, кланяясь и исчезая прочь.

Катрин перевела дух. Ну, с Богом! Сейчас решится ее судьба!

Собрав всю свою храбрость, девушка шагнула за порог. Первым, что бросилось ей в глаза, был огромный гобелен во всю стену, изображающий распятие. Наверное, чтобы напоминать подследственным, что ждет их в случае ослушания.

За массивным столом восседал сам кардинал Ришелье – в неизменной красной сутане, с холодным властным лицом и стальным блеском глаз. При виде Катрин он чуть наклонил голову, сверля ее пронзительным немигающим взглядом.

– Так вот ты какая, Катрин Ферне, – медленно произнес он, и в голосе его звучало странное удовлетворение. – Дерзкая девица, сумевшая вскружить голову моему злейшему врагу. Что ж, посмотрим, так ли ты тверда, как расписывают. Говори, что за важное дело привело тебя сюда. Да не вздумай лгать – у меня есть способы развязать твой язык!

Он многозначительно кивнул на дыбу, мрачной тенью маячившую в углу. У Катрин внутри все похолодело, но она упрямо вздернула подбородок.

– Я пришла не лгать, Ваше Высокопреосвященство, – твердо произнесла она. – А сказать правду. Признаться в содеянном и молить о милосердии. Я и правда действовала заодно с Анри… простите, виконтом де Келюсом. Во многом ему помогала, в заговоре участвовала. Хочу во всем покаяться, дабы облегчить свою вину. Прикажите запереть меня в темницу, в одиночку, и я без утайки поведаю вам все, что знаю.

Пока она говорила, Ришелье не сводил с нее испытующего взгляда, барабаня пальцами по столешнице. Казалось, он пытается просверлить Катрин взглядом насквозь, вывернуть наизнанку. Не дрогнуть под этим немигающим прищуром стоило неимоверных усилий.

Катрин замолчала, дыхание ее срывалось. Ну же, поверит ли? Согласится на ее условия? Или велит пытать несговорчивую преступницу?

Показалось, будто прошла вечность, пока кардинал размышлял. А потом он вдруг резко подался вперед и произнес обманчиво-мягким тоном:

– Что ж, дитя мое, я рад, что ты решила облегчить душу. Истинное раскаяние – единственный путь к спасению. Так и быть, ступай в темницу. Подумай, помолись хорошенько. А завтра мы продолжим… И смотри, не вздумай утаить что-то. Девицам вроде тебя у нас быстро развязывают язык.

Он махнул рукой стражникам, все это время стоявшим у дверей.

– В одиночку ее. И глаз не спускать. Завтра продолжим допрос.

Гвардейцы с готовностью выступили вперед, грубо схватили Катрин под локти и поволокли прочь. Ноги у нее подкашивались, перед глазами все плыло. Получилось! Ее признание сработало! Теперь она окажется в Бастилии – рядом с Анри!

Дальнейшее помнилось смутно, будто в полубреду. Стражники тащили ее бесконечными мрачными переходами, то спускались, то поднимались по узким винтовым лестницам. Пахло сыростью, гнилью и крысами. Под сводами метались зловещие тени факелов. Где-то вдалеке раздавались пронзительные крики и стоны.

Наконец, процессия остановилась возле массивной двери, окованной железом. Тюремщик, гремя связкой ключей, отворил ее, и конвоиры без лишних церемоний втолкнули Катрин в крошечную темную камеру.

Девушка, охнув, упала на колени, ободрав ладони о шершавый каменный пол. Сзади лязгнула, закрываясь, дверь. Лязг засова возвестил, что обратной дороги нет. Вот она и угодила прямиком в пасть чудовища.

Несколько минут Катрин лежала, скорчившись, и тихонько всхлипывала. Страх, отчаяние и невероятное напряжение последних дней наконец прорвались наружу потоком слез. Как же она боялась! До чего изводила себя ужасом и дурными предчувствиями! Но худшее позади. Теперь она здесь, в Бастилии, разделила участь Анри. Осталось лишь каким-то образом отыскать его и передать весть, что помощь близка.

Постепенно глаза Катрин привыкли к полумраку. Каменный мешок, в котором она оказалась, освещало лишь крохотное забранное решеткой окошко под самым потолком, больше похожее на бойницу. Обстановка – убогая и скудная: грубо сколоченные нары с охапкой прогнившей соломы, колченогий табурет да к стене прикованное проржавевшее ведро.

Катрин с трудом поднялась, пошатываясь, добрела до нар. Без сил рухнула на отсыревшую солому, тут же впившуюся в тело острыми краями. Какой контраст с ее уютной светелкой в отцовском доме, с мягкой периной и душистыми простынями! Но делать нечего. Теперь ее жизнь – здесь, в заточении. И надолго ли – один Бог ведает.

Страшно хотелось пить – во рту пересохло от волнения. Катрин, кряхтя, поднялась, нашарила в полумраке на табурете глиняную плошку с водой. Жадно напилась, не заботясь, что вода затхлая и отдает плесенью. Сейчас бы все силы бросить на то, чтоб отыскать Анри и суметь переговорить! Каждый миг промедления может стоить ему жизни!

Внезапно в коридоре раздался звук шагов. Тяжелые, гулкие, явно не один человек. У Катрин тревожно заныло под ложечкой. Неужто за ней? Так скоро? Знал бы Ришелье, что у нее и выпытывать нечего! Одни домыслы да россказни Анри, подслушанные украдкой.

Шаги стихли у самой двери. В замке заскрежетал ключ. Катрин, сжавшись, вскочила с нар, но тут же была отброшена обратно грубым толчком. На пороге возникли два дюжих стражника с обнаженными шпагами да все тот же офицер, что давеча вел ее к кардиналу.

– Выходи, арестантка, – хмуро бросил он. – Велено доставить тебя к дознавателю. Да без фокусов! Рыпнешься – живо к стенке прижмем!

Катрин сглотнула, медленно поднялась, расправляя измятые юбки. Страх липким комом подкатил к горлу, но она усилием воли взяла себя в руки. Нет, поздно трусить! Чему быть, того не миновать.

– Я готова, господа, – твердо произнесла она. – Ведите. Я и так намерена во всем признаться.

Стражники обменялись недоверчивыми взглядами, но спорить не стали. Грубо взяли Катрин под руки и поволокли прочь из камеры. Ноги у девушки заплетались, спотыкались о каменные выбоины пола. Коридоры, переходы, лестницы – бесконечный лабиринт Бастилии, ведущий все глубже в ее недра.

Вниз, вниз, вниз – в подземелья, в царство стонов, криков и дыбы.

Перед массивной дверью с оббитыми железом створками конвоиры остановились. Подождали, пока офицер трижды стукнет условным стуком. Тяжелые петли заскрипели, впуская внутрь.

Взгляду Катрин предстала просторная сводчатая комната без окон, озаренная мерцающим пламенем факелов. Стены украшали какие-то жутковатого вида приспособления, назначение которых несложно было угадать. Посреди возвышался массивный деревянный стол, заваленный бумагами.

За ним восседал некто в темном облачении священника – должно быть, королевский дознаватель. Был он высок, сух и черен лицом, а глаза пронзительно блестели на изможденном лице.

– Ну что ж, подследственная, – произнес он скрипучим голосом, сверля Катрин немигающим взглядом. – Я брат Жером. И я буду вести ваш допрос. Советую быть благоразумной и чистосердечно во всем признаться. Запираться бессмысленно. У нас есть пытки, дабы развязать ваш язык.

Он многозначительным жестом указал на пыточные приспособления, и Катрин невольно содрогнулась. Перед глазами заплясали черные мушки. Только не это! Она же явилась с повинной, по доброй воле! За что ж ее терзать?

Словно прочтя ее мысли, дознаватель холодно усмехнулся.

– Ну-ну, не надо так бледнеть и трепетать. Коли будете честны и откровенны, до этого может и не дойти. Итак, я слушаю вас. Какова была ваша роль в заговоре виконта де Келюса? Что вам известно о его планах и сообщниках?

Катрин затрепетала. Вот он, момент истины! Сейчас все решится!

– Я… Я во многом помогала Анри, – пролепетала она, запинаясь. – Передавала письма и указания, добывала секретные сведения. Мы собирались бежать в Англию, когда заговор будет раскрыт, а предатели – разоблачены. Я знаю многих его друзей и сторонников. Готова назвать все имена… но лишь наедине с вами, святой отец. Дело слишком важное, чтобы доверять его чужим ушам.

И она опасливо покосилась на застывших по бокам стражей. Брат Жером нахмурился, пожевал тонкими бескровными губами. На миг Катрин показалось, что он сейчас рассмеется ей в лицо и велит тащить на дыбу. Но нет, он встал из-за стола и махнул конвойным.

– Выйдите вон, – приказал дознаватель. – И будьте за дверью. Коли позову – входите.

Стражники, отсалютовав, исчезли за дверью. Брат Жером приблизился к Катрин почти вплотную, впился в нее пытливым взглядом.

– Ну, говорите же. Теперь лишних ушей нет. И помните: я чую ложь. Попробуете солгать или скрыть что-то – отправитесь прямиком на пытку. Имена, места, планы – все выкладывайте начистоту.

Катрин облизала пересохшие губы, тщетно пытаясь совладать с колотящимся сердцем. Сейчас, сейчас… Главное – сказать достаточно, чтобы ее сочли ценной добычей. Но и не сболтнуть ничего, что могло бы повредить Анри и делу.

– Я… Мы с Анри должны были уехать за границу после Пасхи, – начала она, запинаясь. – В Англию, через Кале. Там у него остались друзья и покровители. Но их имен я не знаю. Сначала мы собирались затаиться в Шартре, в охотничьем домике… Кузен Анри обещал помочь. Мы получали письма от сторонников. Они обещали оружие, деньги, убежище. Я видела подписи… Месье де Мортон, некий Дюбуа из Парижа…

Катрин затараторила, почти не чувствуя собственных слов. Имена, подробности, обрывки сведений – она выкладывала все, как на исповеди. И молилась лишь об одном – чтобы этого хватило. Чтобы кардинал и его èприспешники сочли ее достаточно ценной, дабы оставить в живых.

Брат Жером внимал, склонив голову набок, и на бесстрастном лице его не отражалось ни единой эмоции. Лишь в глазах то и дело вспыхивали зловещие огоньки – не то удовлетворение, не то подозрение.

Наконец, Катрин выдохлась и смолкла. В висках стучало, во рту пересохло. Получилось ли? Довольно ли болтала, чтобы встревожить кардинала? Поверят ли ей?

Дознаватель несколько томительных мгновений сверлил ее испытующим взглядом. А потом неожиданно расплылся в елейной улыбке и отступил на шаг.

– Что ж, вы были благоразумны, дитя мое, – почти ласково произнес он. – И за это будете вознаграждены. Мы предоставим вам возможность обдумать свои прегрешения в тишине и покое. Поместим в одиночную камеру… Быть может, по соседству с вашим обожаемым виконтом.

Он смерил Катрин ехидным взглядом и подмигнул.

– А там, глядишь, и еще что-нибудь полезное вспомните. Или захотите облегчить душу полным признанием. Не упорствуйте во зле. И да пребудет с вами милость Господня!

С этими словами брат Жером отошел к столу и что было мочи дернул за висящий на стене шнур. В коридоре загремело, двери распахнулись. На пороге возникла давешняя стража.

– Увести арестантку! – бросил дознаватель, возвращаясь к своим бумагам. – В подземелья, камеру номер четыре. И чтоб глаз с нее не спускали!

У Катрин бешено забилось сердце. Неужели прямо сейчас ее отведут к Анри? О Боже, как же она мечтала его увидеть! Убедиться, что он жив, обнять, поддержать… Но что станется с ними дальше?

Стражники вновь взяли ее под руки и поволокли прочь. Вниз, под своды подземелий, туда, где царили стоны, крики и безысходность. Сырой мрак, пахнущий тленом и смертью, тотчас обступил со всех сторон. Факелы чадили и плевались искрами.

Катрин, спотыкаясь, брела меж стражниками, и в голове ее метались обрывки безумных мыслей. Что если Ришелье раскусит ее выдумки? Если их с Анри подвергнут пытке? Выдержит ли любимый? Не сломается ли она сама? Готова ли принять смерть на эшафоте, только бы не предать?

Ох, Анри, Анри! Как же ей страшно – и как же хочется тебя увидеть!

Коридор уводил все дальше во мглу…