Текст книги "Приговорённые любить"

Глава 11. Спасение

Аббатство Сен-Жермен будто вынырнуло из предрассветной мглы – мрачное, грозное, увенчанное острыми шпилями. Катрин, спотыкаясь, добрела до ворот и без сил привалилась к створке, тяжело дыша. Все, она на месте. Теперь нужно лишь отыскать условный знак и тайник.

Дрожащими руками она принялась ощупывать замшелые камни ограды, ежесекундно озираясь по сторонам – не идет ли стража. Согласно указаниям Анри, в кладке должен быть выбит крест. Под ним – расшатанные кирпичи, за которыми тайник с припасами и запиской.

Сколько Катрин ни шарила по стене, пальцы скользили по влажному камню, не находя ничего похожего на знак. В какой-то миг ее охватило жгучее отчаяние. Неужели Анри ошибся? Или это ловушка? Вдруг она сейчас попадет прямиком в руки соглядатаев Ришелье?

Но внезапно ее ладонь наткнулась на что-то шершавое, неровное. Катрин прищурилась, напрягая зрение – и сердце ее екнуло. На одном из камней и впрямь был грубо вырезан крест! Девушка вцепилась в выступ трясущимися от волнения пальцами. Нащупала выбоину, потянула – и часть кладки легко отошла, явив взгляду узкую нишу.

С гулко бухающим сердцем Катрин пошарила внутри. Пальцы ее скользнули по чему-то холщовому, потом по гладкому металлу. Катрин дрожащими руками вытащила находку – узелок, в котором оказались краюха хлеба, вяленое мясо и крохотный фиал с бесцветной жидкостью. А еще – туго скатанный пергамент, перетянутый бечевкой.

Задыхаясь от волнения, Катрин спрятала провизию за пазуху и, воровато оглядевшись по сторонам, дрожащими руками развернула послание. В неверном свете занимающейся зари она с трудом разобрала несколько строк, нацарапанных знакомым летящим почерком:

«Друг мой! Если ты читаешь эти строки – значит, тебе удалось бежать. Хвала Господу! Ты на верном пути. В аббатстве отыщи монаха брата Лоранса. Скажи, что пришел от Франциска. Это пароль. Он укроет тебя и поможет связаться с нужными людьми. Будь осторожен. Доверяй лишь избранным. Враг хитер и повсюду рыщет. Фиал с микстурой – на крайний случай. Он погрузит тебя в сон, подобный смерти. Но не бойся, ты проснешься. Храни эту тайну, она спасет тебя в час нужды. Да пребудет с тобой Бог! Все образуется, верь мне. Г.»

У Катрин подкосились ноги, и она осела на холодные камни, прижимая письмо к груди. Значит, Анри не ошибся! Ему и правда удалось подготовить для нее убежище, помощников, пути спасения! Даже в этой пугающей микстуре чувствовалась его любовь и забота.

Всхлипнув, Катрин поднесла пергамент к губам, целуя летящие строки.

– Спасибо, любовь моя, – прошептала она. – Спасибо тебе за все. Теперь я точно знаю – у нас все получится!

Спрятав послание на груди, девушка решительно поднялась. Пора действовать. Если кто-то из монахов и правда готов ей помочь – нужно скорее его отыскать! А там будет видно.

Катрин осторожно поднажала на створку ворот. Те с тихим скрипом приотворились – видно, аббатство еще мирно спало. Девушка скользнула во внутренний двор, воровато озираясь по сторонам.

Куда теперь? Попытаться постучать в дверь? Но вдруг ее примут за обычную побирушку и прогонят взашей? Нет, нужно действовать осторожнее.

Внезапно сбоку послышались тихие шаги и шорох рясы. Катрин метнулась в тень галереи, затаилась за колонной. Из утреннего тумана выступила сгорбленная фигура пожилого монаха. Он неспешно шел через двор, опираясь на клюку и едва слышно шепча молитву.

У Катрин бешено забилось сердце. Вдруг это и есть тот самый брат Лоранс? Нужно попытаться заговорить с ним! Даже если ошибется – что она теряет?

Дождавшись, пока монах поравняется с ее колонной, Катрин шагнула из тени прямо ему навстречу. Тот вздрогнул, вскинул на нее изумленный взгляд из-под кустистых седых бровей.

– Пресвятая Дева! – ахнул он. – Дочь моя, ты откуда? Что тебе нужно в обители в столь ранний час?

Катрин, сглотнув, шагнула ближе. И дрожащим от волнения голосом произнесла условную фразу:

– Прошу прощения, святой отец. Я пришла к брату Лорансу. От Франциска.

Монах удивленно моргнул. А потом в глазах его промелькнуло странное выражение – то ли тревога, то ли понимание. Он огляделся по сторонам, будто опасаясь соглядатаев, и быстро кивнул.

– Что ж, пойдем со мной, дитя. Брат Лоранс – это я. И раз уж тебя прислал… Франциск… стало быть, дело не терпит отлагательств.

С этими словами он решительно взял Катрин за локоть и повел за собой, вглубь галереи. Девушка покорно семенила следом, сгорая от волнения и нетерпения. Получилось! Она нашла нужного человека! Теперь главное – убедить его помочь!

Брат Лоранс провел ее лабиринтом мрачноватых коридоров и сводчатых переходов, пока не привел в крохотную келью, освещенную лишь одинокой свечой. Плотно притворив дверь, он жестом велел Катрин садиться на колченогий табурет, а сам опустился напротив, на край жесткой койки.

– Ну, рассказывай, дочь моя, – произнес монах, в упор глядя на Катрин. – Что стряслось? Почему Франциск прислал тебя ко мне? Должно быть, дело и впрямь неотложное, раз уж пришлось прибегнуть к столь рискованному способу.

Катрин судорожно вздохнула, стискивая пальцы. С чего начать? Как объяснить всю важность и безотлагательность своей миссии?

– Отец мой, – начала она сбивчиво, путаясь в словах. – Я пришла молить о помощи. Дело в том, что мой… мой возлюбленный, виконт Анри де Келюс, томится сейчас в застенках Бастилии. Его обвинили в заговоре против короны, вздумали судить за измену! Но он невиновен, клянусь вам! Просто мы… мы оказались не в то время и не в том месте. Узнали то, чего не должны были. И теперь влиятельные враги жаждут избавиться от Анри! Мы пытались бежать, но его схватили, а я… Я сумела ускользнуть лишь чудом. Господин де Мортон снабдил меня всем необходимым и отправил сюда, велев просить о помощи. Прошу вас, святой отец! Спасите Анри! Без вас он погибнет!

Под конец своей страстной речи Катрин разрыдалась, упав на колени и комкая в пальцах грубую монашескую рясу. Брат Лоранс слушал ее, не меняясь в лице, лишь все сильнее хмурил кустистые брови. Когда девушка наконец смолкла, он задумчиво покачал головой.

– Вот оно как, стало быть, – протянул монах. – Дела господина де Келюса и впрямь плохи. Что ж, видно, пора и впрямь браться за него всерьез. Мы давно подозревали, что рано или поздно он попадется. Уж больно неосмотрительно вел дела, слишком многим доверял. Вот и попал в расставленные сети.

Катрин слушала, затаив дыхание, боясь поверить своим ушам. Так, выходит, брат Лоранс в курсе всех деяний и замыслов Анри? И, кажется, готов ему помочь?

– Так вы… вы спасете его, отец мой? – пролепетала она, глотая слезы. – Вызволите из темницы? Умоляю, не дайте ему сгинуть!

Брат Лоранс тяжело вздохнул, откидывая с лица капюшон. Катрин вздрогнула – на нее глянуло иссеченное морщинами скорбное лицо с ясными, почти юношескими голубыми глазами.

– Спасти виконта будет непросто, – произнес монах. – Боюсь, из Бастилии ему уже не выбраться. Разве что пойти на крайние меры… Но это опасно, ох как опасно. И все же придется рискнуть. Слишком много завязано на господине де Келюсе. Без него все наши планы и замыслы пойдут прахом.

Он помолчал, о чем-то напряженно размышляя. Потом пытливо взглянул на Катрин и ровным голосом осведомился:

– Скажи, дочь моя, на что ты готова пойти ради спасения своего возлюбленного? Это очень важно. От твоего ответа будет зависеть, возьмусь ли я помогать вам или сочту ваше дело безнадежным.

Катрин похолодела. Медленно поднялась с колен, комкая в пальцах край изорванной куртки. Внутри все сжалось от ужаса и решимости.

– На все, святой отец, – твердо произнесла она. – Я готова на все. Хоть в огонь, хоть в воду. Лишь бы Анри был жив и свободен.

Несколько бесконечных мгновений брат Лоранс сверлил ее испытующим взглядом. Будто пытался проникнуть в самую душу, взвесить на весах искренность и глубину ее чувств. Наконец, он медленно кивнул, и на губах его промелькнула странная печальная полуулыбка.

– Что ж, я вижу – любовь твоя истинна, – произнес монах. – Такое самопожертвование и преданность нельзя оставить без ответа. Будь по-твоему, дитя. Я помогу тебе. Вернее, дам совет, как спасти виконта. Но предупреждаю – путь этот долог и тернист. И ничего не выйдет без твоего деятельного участия. Готова ли ты рискнуть всем – даже собственной жизнью?

Катрин зажмурилась, чувствуя, как в груди разгорается уголек отчаянной надежды. Господи, неужели еще не все потеряно? Неужели у них есть шанс?

– Готова, – прошептала она. – Говорите же, прошу вас! Что я должна сделать?

Брат Лоранс взял ее похолодевшие ладони в свои и проникновенно заговорил:

– Запомни хорошенько, дочь моя. В ближайшие дни кардинал Ришелье намерен устроить суд над господином де Келюсом. Приговор, увы, предрешен – казнь на эшафоте. Спасти узника от плахи сможет лишь одно – если он будет мертв до исполнения приговора. Вернее, будет казаться мертвым.

Он многозначительно покосился на фиал, который Катрин привычным жестом нащупала на груди. Девушка ахнула, похолодев. Неужели речь и впрямь о…

– Да, дитя, – кивнул брат Лоранс, правильно истолковав ее потрясенный взгляд. – Снадобье в этом пузырьке погрузит виконта в глубокий сон, неотличимый от смерти. Все – судьи, палачи, толпа у эшафота – решат, что он скончался. Тогда тело выдадут родным для погребения. И вот тут вступишь ты. Как убитая горем невеста, ты должна будешь потребовать его останки, а после в тайном месте разбудить возлюбленного. У вас будет всего несколько часов в запасе, чтобы бежать из Парижа. Если все пройдет гладко – считайте, вы спасены. Но если хоть кто-то заподозрит обман…

Он красноречиво провел ребром ладони по горлу. Катрин сглотнула, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Боже правый, неужели придется пойти на такой риск? Прикинуться мертвым, провести всех, затаиться до поры?

Она вспомнила бледное, измученное лицо Анри там, в Бастилии. Его обреченный, но исполненный любви взгляд. Решимость, с которой он обещал ей бороться до конца. Нет, она не может его подвести! Не имеет права струсить!

– Я согласна, – твердо произнесла Катрин. – Передайте Анри, чтобы был готов. Пусть ждет от меня знака. А там… будь что будет.

Брат Лоранс одобрительно кивнул и на миг сжал ее пальцы.

– Хорошо, дочь моя. Я знал, что духу тебе не занимать. – Что ж, я немедля снаряжу гонца в Бастилию. У меня есть свои люди среди тюремщиков. Они передадут весть виконту и снабдят всем необходимым. А ты пока отдохни с дороги, подкрепись. В полдень придет послушник и проводит тебя в потайные покои. Там будешь дожидаться часа икс. И молись, дитя. Молись истово. Ибо лишь Господь ведает, что уготовано вам впереди.

С этими словами брат Лоранс поднялся, накинул на голову капюшон и, перекрестив застывшую Катрин, бесшумно выскользнул за дверь. Девушка осталась одна, потрясенная, испуганная и почти счастливая. Ей предстояло самое страшное и самое важное дело в жизни. От нее зависела судьба Анри и их с ним будущее.

Перекрестившись, Катрин опустилась на колени и принялась истово молиться – так, как не молилась никогда. В голове ее роились сумбурные мысли. Что, если пойдет не так? Вдруг стража заподозрит обман, вдруг микстура подведет? Нет, нельзя думать о плохом! Она должна верить – в Бога, в Анри и в саму себя.

Наверное, Катрин пробыла в келье не более двух часов, но ей показалось – минула целая вечность. Когда скрипнула дверь и на пороге возник молоденький послушник, она вздрогнула, выныривая из мутной дремы.

– Госпожа, вам пора, – почтительно прошелестел юноша. – Все готово. Прошу следовать за мной.

Катрин поднялась на негнущихся ногах, разминая затекшие колени. Сердце колотилось так, что заглушало все прочие звуки. Страх и волнение мешались с решимостью. Что ж, пора! Она готова встретить судьбу лицом к лицу.

Послушник провел ее лабиринтом темных переходов, все дальше углубляясь в недра аббатства. Наконец, он остановился у неприметной двери, прошептал условный стук. Тяжелая створка отворилась – и взору Катрин предстала крохотная полутемная комнатка с зарешеченным окном, молитвенным аналоем в углу и грубым ложем, застеленным черным покрывалом.

– Вам велено оставаться здесь, пока за вами не придут, – шепнул послушник. – Так будет безопаснее. Провизию и воду я принесу. Коли понадоблюсь – дерните за шнур у двери. Появлюсь незамедлительно.

– Благодарю, – выдохнула Катрин. Юноша поклонился и растворился в полумраке. Девушка вошла внутрь, плотно притворив за собой дверь. Без сил рухнула на колени у аналоя, спрятала лицо в ладонях. Страх и неизвестность терзали похлеще голода и жажды. Скорей бы уж все разрешилось! Пусть даже пыткой и смертью – лишь бы рядом с Анри!

Время тянулось убийственно медленно. Катрин то забывалась тревожным сном, то принималась исступленно молиться, то вскакивала и принималась мерить шагами крохотную келью. Послушник дважды приносил ей воды и скудную снедь, но в горло не лез ни кусок.

На исходе вторых суток, когда Катрин уже почти потеряла рассудок от тревоги и бездействия, дверь внезапно распахнулась. В проеме возник брат Лоранс – мрачный и встревоженный. Но глаза его светились странным торжеством.

– Вставай, дитя, – велел он. – Пора. Все готово.

У Катрин подломились ноги, в груди стало холодно и пусто. Пора? Неужели час икс настал?

Она поднялась, одернула истрепанное платье и решительно шагнула к двери. Брат Лоранс сжал ее плечо и повел за собой. На ходу он сунул Катрин в руки сверток с какой-то темной одеждой.

– Надень. Тебе нужно сойти за безутешную вдову.

Катрин поспешно закуталась в траурные одежды, накинула на голову густую вуаль. Теперь ее глаза были скрыты от посторонних взглядов.

– Слушай внимательно, – зашептал брат Лоранс, быстро шагая по извилистым переходам. – Господина де Келюса должны были казнить сегодня на рассвете – за измену короне и оскорбление величества. Но едва его вывели из темницы, как ему внезапно стало дурно. Еще миг – и он был уже мертв. По крайней мере, так решила стража. Все случилось как нельзя кстати – палач как раз занемог, и казнь решено было отложить.

Сердце Катрин пропустило удар. Неужели Анри принял зелье? Неужели их безумный план сработал?

– В-вы уверены, что он… мертв? – запинаясь, выдавила она. Брат Лоранс искоса глянул на нее и едва заметно подмигнул.

– О да. Все признаки налицо – не дышит, губы синие, тело похолодело. Уж поверь, дитя, в этом деле я знаю толк. Наши люди все устроили в лучшем виде. Даже личный лекарь кардинала подтвердил смерть. Теперь ты должна явиться в ратушу и в качестве невесты усопшего потребовать выдать тело для погребения. Накинься на чиновников с упреками, закатывай истерики, рыдай в голос – чтоб ни у кого и мысли не возникло тебе перечить. Добейся, чтобы останки отдали тебе сегодня же.

Он на миг умолк, переводя дух. Катрин кусала губы, с трудом сдерживая волнение. Ох, Анри, любовь моя, какой же страшный план ты удумал! Только бы все обошлось!

– А когда получишь тело, – продолжал меж тем монах, – привези его сюда, в аббатство. Мои люди будут ждать в старой часовне за городскими воротами. Туда кардинальские соглядатаи не сунутся. А мы уж позаботимся обо всем остальном.

Брат Лоранс внезапно остановился и с силой развернул Катрин к себе за плечи, вперился пронзительным взглядом в ее побелевшее лицо.

– И последнее, дитя. Обещай мне, что без крайней нужды не станешь заглядывать под саван и целовать виконта. Снадобье обманет любого, но чрезмерное внимание к «трупу» может вызвать подозрения. Дождись, пока останетесь наедине. Тогда и волю чувствам дашь. Ясно?

Катрин судорожно сглотнула и согласно закивала. Конечно, ей будет невыносимо видеть любимого бездыханным и не иметь возможности прикоснуться! Но ради их спасения она вытерпит что угодно.

Еще несколько петляющих коридоров – и брат Лоранс вывел ее к неприметной двери, выходящей прямо на площадь перед аббатством. Вручил ключ и кошелек, набитый ливрами.

– Ну, с Богом, дочь моя. Ступай и не оглядывайся. К полуночи жду вас в часовне. Будьте осторожны и не вздумайте никому открываться, даже друзьям. На кону слишком многое.

Он в последний раз сжал ее трясущуюся руку и оттолкнул к выходу. Катрин зажмурилась, набрала полную грудь воздуха и решительно шагнула за порог.

Все, назад дороги нет. Пан или пропал – судьба Анри и ее собственная отныне зависит лишь от ее мужества и находчивости.

***

Катрин брела по узким парижским улочкам, не разбирая дороги и не видя ничего вокруг от пелены слез. Только что ей пришлось пережить худшие минуты в своей жизни.

Сперва – долгое и мучительное объяснение с чиновниками в ратуше. Пришлось рыдать, заламывать руки, проклинать Бога и короля за жестокость. Рассыпать ливры направо и налево, бить себя в грудь и грозить местью кардинала, если тело «дражайшего женишка» не выдадут прямо сейчас. Какой-то дознаватель было усомнился в ее искренности, но вовремя полученная мзда заставила его замолчать.

И вот Катрин, обессиленная и опустошенная, сидит в наемном экипаже, а напротив безжизненно покачивается длинный сосновый ящик, накрытый черной тканью. Там, под этой тканью – ее милый Анри, гордость и отрада. Бездыханный, недвижимый, почти мертвый.

У Катрин никак не укладывалось в голове, как такое возможно. Неужели и впрямь снадобье брата Лоранса погрузило возлюбленного в сон столь глубокий, что не отличишь от последнего? Ей до безумия хотелось сдернуть черное покрывало, убедиться, что Анри лишь притворяется. Но данное монаху слово сдерживало.

Катрин до крови закусывала губы, сжимала кулаки, впиваясь ногтями в ладони – лишь бы не закричать, не забиться в рыданиях. Все внутри вопило от горя и страха. Только бы любимый и вправду был жив! Только бы зелье не оказалось смертельным ядом!

От этих страшных мыслей ее отвлек резкий стук кучера по крыше кареты. Катрин встрепенулась и выглянула в окно – да, вот и старая часовня, притулившаяся у городской стены. Сгущались ранние осенние сумерки, моросил мелкий дождь. Но на ступенях уже ждали двое монахов в низко надвинутых капюшонах.

– Мы приехали, госпожа, – почтительно доложил кучер, распахивая дверцу экипажа.

Катрин, пошатываясь, выбралась наружу, натягивая пониже вуаль. Монахи приблизились, коротко кивнули, не говоря ни слова. Принялись бережно извлекать ящик из повозки. Катрин застыла, дыша через раз и борясь с желанием броситься к гробу, сорвать покров, убедиться, что под ним и впрямь Анри – живой, невредимый!

Но годами вбитый этикет и почтение к служителям божьим удержали ее на месте. Позволив монахам внести скорбную ношу внутрь часовенки, Катрин на трясущихся ногах проследовала за ними. В нос ударил затхлый запах ладана и сырости. Девушка зажмурилась, чувствуя, как кружится голова.

Одному лишь Господу ведомо, чего ей стоило смирно простоять пару часов коленопреклоненной у гроба, пока братья-францисканцы истово молились, воскуряя ладан и произнося нараспев латинские псалмы. Катрин едва сдерживалась, чтобы не завыть в голос, подобно раненому зверю.

Когда наконец монахи закончили обряд, один из них шагнул к ней и мягко коснулся плеча, привлекая внимание. Катрин подняла на него измученный взгляд.

– Пора, дитя мое. Мы оставим вас наедине с усопшим, дабы вы могли проститься. А ближе к рассвету приготовим все необходимое для тайного погребения.

Он кивком указал куда-то влево, где за колонной обнаружилась неприметная дверца. Катрин сглотнула и поднялась, борясь с подгибающимися коленями. Ну что ж, час истины настал!

Монахи подхватили гроб с телом и перенесли его в смежную с часовней тесную комнатушку, больше похожую на келью. Водрузили свою ношу на грубо сколоченный стол и бесшумно удалились, оставив Катрин одну.

– Хорошо, дочь моя. Я знал, что духу тебе не занимать. Что ж, я немедля снаряжу гонца к господину де Келюсу. У меня в Бастилии есть свой человек, он передаст весточку. А тебе остается ждать и молиться. Завтра на рассвете ступай к воротам тюрьмы. Как только объявят о кончине виконта – требуй его тело. Говори, что желаешь похоронить суженого по-христиански, в семейном склепе. Настаивай, не отступай. Они не посмеют тебе отказать, побоятся огласки и кривотолков. А дальше действуй по обстоятельствам. Как только получишь тело – вези в условленное место. Туда заранее прибудет мой человек с повозкой и всем необходимым. Он поможет с… воскрешением.

Брат Лоранс на миг прикрыл глаза, и на его лице промелькнула тень страдания. Видно было, что затея эта претит ему, бросает тень на сутану. Но выбора не было. Слишком многое стояло на кону.

Катрин, дрожа всем телом, опустилась на колени и горячо поцеловала край его рясы.

– Благодарю, отец мой, – пылко прошептала она. – Благодарю за все. Вы не представляете, сколь многим я вам обязана. Обещаю, мы не подведем. Анри будет спасен, а наше дело – доведено до конца. Победа будет за нами, я верю!

Брат Лоранс грустно улыбнулся и осенил ее крестом.

– Да пребудет с вами Господь, дети мои. Теперь ступай. Тебе нужно набраться сил перед решающим днем. Я распоряжусь, чтобы тебя покормили и устроили на отдых в дальней келье. А на рассвете тебя ждет Бастилия. И твоя судьба.

Он поднялся и повел Катрин к двери. У порога на миг задержался, окинул ее долгим печальным взглядом.

– Я буду молиться за вас, дети мои. Многое в вашем безрассудном плане может пойти не так. Но я верю – Господь пошлет вам удачу и избавление. Вы слишком юны и полны любви, чтобы вот так сгинуть во цвете лет. Помни, Катрин: надежда умирает последней. Надейся и верь.

С этими словами монах легонько подтолкнул ее за порог и затворил дверь кельи. Катрин, пошатываясь, двинулась вслед за служкой, посланным проводить ее в укромную каморку. Голова у нее шла кругом, а сердце то и дело сжималось от невыносимого страха.

Господи, неужели все решится уже завтра? Неужели это их последний шанс спастись или умереть? От одной мысли об этом к горлу подступала тошнота.

Только бы Анри хватило сил! Только бы ему передали весть! Только бы у них все получилось!

Эти лихорадочные мольбы стучали в висках, пока Катрин механически двигалась вслед за служкой, ничего не видя перед собой. Страх и надежда разрывали ей сердце. Оставалось лишь уповать на провидение.

Оказавшись наконец в тесной келье, Катрин рухнула на жесткое ложе и разрыдалась – горько, безутешно, в голос. Ей было страшно – до одури, до мурашек. Но отступать некуда. Назад пути нет. Им с Анри предстоит пройти через очередное страшное испытание – и она сделает все, чтобы выдержать его с честью.

«Я люблю тебя», – беззвучно произнесла Катрин, комкая в пальцах край покрывала. – «Слышишь, Анри? Я люблю тебя. И клянусь, мы будем вместе. Чего бы это ни стоило».

Обессилев от пережитого, она забылась тревожным, муторным сном. Ей мерещились эшафот, палачи, гробы, и толпа жаждущих крови зевак. Лицо Анри – бледное, застывшее. Стон Катрин, полный боли и отчаяния. И чей-то до жути знакомый голос, твердящий беспрестанно: «Надейся, Катрин. Надейся и верь».

***

Рано утром ее растолкал тот самый служка. Сунул в руки узелок с едой и флягу с водой и прошептал: «Брат Лоранс велел поторапливаться. Времени в обрез. Я провожу вас до ворот, а дальше – как Бог даст. Помните, что наказывал вам святой отец».

Катрин кивнула, на негнущихся ногах поднимаясь с постели. В голове шумело, тело ломило, будто от лихорадки. Страх ледяной рукой стискивал горло.

Но она усилием воли взяла себя в руки. Расправила плечи, тряхнула спутанными волосами. Сейчас не время для слабости. Ей нужно быть сильной – ради Анри.

Подхватив узелок, Катрин решительно кивнула служке. Тот молча повел ее к выходу из монастыря, пробираясь двориками и переулками. Вскоре впереди замаячили мрачные стены Бастилии, и сердце Катрин зашлось в бешеном ритме.

Вот и час истины. Сейчас Анри вынесут смертный приговор – а ей нужно во что бы то ни стало заполучить его тело. Иначе их безумный план спасения потерпит крах.

Служка довел ее до ворот и, коротко кивнув на прощание, растворился в предрассветных сумерках. Катрин осталась одна – перепуганная, но полная решимости.

Спрятавшись за углом, она принялась ждать, когда откроются ворота и объявят приговор. Минуты тянулись бесконечно, в голове шумело от напряжения. Катрин то и дело нащупывала на груди пузырек с таинственной микстурой. Совсем скоро ее тайна будет раскрыта…

Внезапно ворота с лязгом распахнулись. На площадь высыпала толпа горожан, привлеченных вестью о готовящейся казни. Катрин затаила дыхание. Вот сейчас, сейчас…

На помост взошел королевский герольд с длинным свитком в руках. Откашлявшись, он зычно объявил:

«Именем короля! Доводим до всеобщего сведения, что изменник и государственный преступник Анри де Келюс приговорен к смерти через отсечение головы! Но не властна людская десница исполнить над ним приговор – ибо в ночь накануне казни узник скончался в своей темнице! Видно, сам Господь покарал предателя! Тело преступника будет выдано родным для погребения, ежели таковые объявятся!»

У Катрин потемнело в глазах. Вот оно! Свершилось! Теперь пора действовать!

Не помня себя, она рванулась к воротам, проталкиваясь сквозь ропщущую толпу. Растолкала локтями стражу, ворвалась на площадь у эшафота. И что было мочи закричала:

– Я! Я его невеста! Отдайте мне тело! Я желаю похоронить его по-христиански! Прошу вас, не откажите!

Толпа в изумлении расступилась, пропуская вперед бледную растрепанную девицу. Кто-то ахнул, кто-то сочувственно вздохнул. Даже стражники опешили от такого напора.

Но тут вперед выступил капитан стражи – мрачный небритый детина со шрамом через всю щеку.

– Ты еще кто такая? – грубо рявкнул он. – Не дело честным девицам являться в этакое место! А ну пошла вон, пока за решетку не упекли за бесстыдство!

Но Катрин не дрогнула. Выпрямилась, вскинула голову. И громко, во всеуслышание заявила:

– Я Катрин Ферне, дочь бургундского виноторговца и невеста виконта де Келюса! Перед Богом и людьми взываю к вашей милости – отдайте мне тело моего возлюбленного! Дайте похоронить его достойно, по нашим обычаям! Иначе ваши души вовек не обретут покоя за то, что надругались над усопшим!

В ее голосе звучала такая страсть, такая убежденность, что толпа невольно притихла. Послышался ропот, одобрительные выкрики. Похоже, простой люд был на стороне несчастной влюбленной.

Капитан заметно занервничал. Нахмурив брови, он смерил Катрин тяжелым взглядом и процедил сквозь зубы:

– Ладно, забирай своего покойничка. Только поторапливайся! Нечего смущать народ! Эй, вы! Тащите тело, живо!

Двое стражников скрылись за воротами и вскоре вернулись, волоча завернутое в рогожу безжизненное тело. Катрин пошатнулась, зажав рот рукой. Господи, неужели это и впрямь ее Анри? Такой недвижимый, бездыханный? От одной мысли мутило.

Толпа сочувственно загудела. Кто-то всхлипнул, кто-то истово закрестился. Стражники бесцеремонно сбросили тело к ногам Катрин. Та, всхлипнув, опустилась на колени рядом с ним. Трясущимися руками отогнула край покрывала.

На нее глянуло родное лицо – белое как мел, с заострившимися скулами и запавшими глазами. Анри и впрямь казался мертвым – ни кровинки, ни малейшего трепета ресниц. Только руки его, скрещенные на груди, будто бы сжимали что-то.

У Катрин сдавило горло. Поборов ужас, она склонилась к самому лицу любимого. И одними губами прошептала:

– Я здесь, Анри. Я рядом. Мы почти спасены, потерпи еще немного. Я заберу тебя отсюда.

А потом подняла заплаканное лицо и громко, чтобы все слышали, провозгласила:

– Благодарю вас, добрые люди! Да воздастся вам за милосердие! А теперь позвольте мне забрать моего суженого и предать его тело земле, как велит Господь. Я увезу его в наше родовое имение, в семейный склеп. Пусть упокоится с миром.

С этими словами Катрин поднялась на ноги и, шатаясь под грузом драгоценной ноши, двинулась прочь. Толпа молча расступалась, давая ей дорогу. В глазах людей читались почтение и сострадание.

Выбравшись с площади, Катрин кое-как взгромоздила тело на заранее припасенную повозку. И, хлестнув лошадей, помчалась прочь, прочь от проклятого места. Сердце ее бешено колотилось, в голове стучала только одна мысль – успеть, доехать до условленного места, пока не стало слишком поздно!

Следуя указаниям брата Лоранса, Катрин гнала повозку узкими улочками, петляя и избегая людных мест. Наконец, она добралась до окраины – туда, где начинались бедняцкие лачуги и покосившиеся сараи.

У одного из таких Катрин остановилась. Завозилась, отыскивая в куче тряпья хрупкое тело Анри. Неужели не опоздала? Неужели микстура подействовала как надо? Она затаила дыхание, трясущимися руками прижала ладонь к груди любимого, пытаясь нащупать биение сердца.

И вдруг Анри содрогнулся всем телом, судорожно втянул воздух. Катрин вскрикнула – и в этот миг он распахнул глаза, уставившись на нее осмысленным, полным невыразимого облегчения взглядом.

– Катрин… – пробормотал Анри, пытаясь приподняться. – Господи, неужели получилось?

Слезы брызнули у нее из глаз. Всхлипнув, она порывисто прижала Анри к себе, целуя его бледные губы, лоб, щеки.

– Получилось, любовь моя! – сбивчиво зашептала Катрин, задыхаясь от облегчения и счастья. – Ты жив, ты спасен! Мы обманули их всех! О, Анри, я верила, так верила, что у нас все выйдет!

Анри, пошатываясь, приподнялся на локте и обнял ее одной рукой. Слабо, но так крепко, будто боялся снова потерять.

– Моя храбрая, верная Катрин, – растроганно произнес он. – Ты и правда меня вытащила. Не побоялась, рискнула всем… Как мне отблагодарить тебя? Чем заслужить такую преданность?

– Ты уже заслужил, глупый, – сквозь слезы улыбнулась Катрин. – Тем, что любишь меня. Тем, что сражался за наше счастье до последнего. Разве этого мало?

Анри в ответ лишь покачал головой и прижался к ее губам долгим трепетным поцелуем. А потом вдруг нахмурился и посерьезнел.

– Катрин, послушай. Нам нельзя терять ни минуты. Скоро весть о моем «воскрешении» разлетится по Парижу. Ищейки кардинала кинутся по следу. Мы должны бежать, скрываться, пока страсти не улягутся. У нас был уговор с братом Лорансом. Как только ты меня вывезешь – гони к развилке за городом, к старому дубу. Там нас будут ждать с лошадьми и припасами. А дальше надо добираться до Кале, там сесть на корабль до Англии. И молить Бога, чтобы нас не перехватили по дороге.

Он говорил лихорадочно и немного невнятно – видно, снадобье еще действовало. Но Катрин слушала, затаив дыхание и впитывая каждое слово. Что ж, раз брат Лоранс предусмотрел путь к отступлению – медлить и правда нельзя.

Решительно кивнув, она помогла Анри перебраться на козлы. Сама уселась рядом, подхватывая вожжи. Оглянулась в последний раз на distant Париж, который едва не стал их погибелью. Что ж, прощай, столица! Теперь их дом – весь мир, а цель – свобода и любовь.