Текст книги "Смертельная печаль. Саби-си"

Историческая справка
Японские военнопленные на Колыме

13 ноября 1931 г. Постановлением Совета труда и обороны СССР № 516 был организован Государственный трест по дорожному и промышленному строительству в районе Верхней Колымы – Дальстрой. Тресту были поручены разработка, поиски и разведка золоторудных месторождений на территории Ольско-Сеймчанского района Дальневосточного края и строительство автомобильной дороги от бухты Нагаева до района золотодобычи.

Директором Дальстроя с момента его организации и до ареста в декабре 1937 г. был Э.П. Берзин.

С момента организации трест подчинялся непосредственно СТО, а после упразднения последнего – СНК СССР. В ведение НКВД СССР трест передан Постановлением СНК СССР 260 от 4 марта 1938 г. Тем же постановлением он был переименован в Главное управление строительства Дальнего Севера (ГУСДС); при этом название «Дальстрой» сохранилось.

Структура Дальстроя была достаточно сложной. Это было огромное предприятие, в сферу интересов которого входили все аспекты жизни на территориях нынешней Магаданской области, Чукотки, части Хабаровского края и Якутии.

Никакой другой власти, кроме власти «Дальстроя», на этих территориях тогда не было. «Дальстрой» подчинял себе всё.

Все эти территории обслуживались заключенными Северо-Восточного ИТА (СВИТА). Организованного приказом ОГПУ 287/с от 1 апреля 1932 г. и находившегося с момента организации в подчинении «Дальстроя».

Численность заключенных в некоторые годы, как например в 1952 г., доходила до 199 726 человек.

После начала военных действий на Дальнем Востоке с 9 августе по 2 сентября 1945 г. Советскими войсками было пленено в общей сложности 593 900 японских солдат и офицеров. Вся эта огромная масса военнопленных постепенно перебрасывалась с театра военных действий в Маньчжурии эшелонами на территорию советского Дальнего Востока и Сибири. Там они передавались подразделениями Дальневосточных фронтов представителям региональных управлений НКВД. По всей территории Дальнего Востока и Сибири срочно организовывались спецлагеря для содержания японских военнопленных. С 1945 г. по сентябрь 1949 г. в Магадане существовал лагерь для военнопленных японцев 855-Д. Приказом от 31 октября 1945 г. начальником «Дальстроя» генерал-лейтенантом И.Ф. Никишовым организован отдел лагерей военнопленных. Его начальником по совместительству был назначен начальник УСВИТЛа подполковник П.С. Бондаренко. В состав отдела лагерей военнопленных вошли 4 лагеря расположенных на территории Магадана и прилегающих к нему территориях. Лагерь № 1 был отнесен к Магаданской строительной конторе (МСК), лагерь № 2 к Управлению Нагаевского торгового порта (УНТП). лагерь № 3 к Управлению шоссейных дорог (УШОСДОР). Находившихся в них военнопленных сразу же распределили по различным объектам этих организаций. Всего на территории подведомственной «Дальстрою» на 1 января 1946 г. насчитывалось 3989 японских военнопленных. Охрана лагерей перешла в ведение 22-го Колымского полка внутренних войск НКВД и в ведение Магаданского отряда военизированной охраны (ВОХР). Японские военнопленные во всех лагерях были объединены в воинские подразделения, в составе рот и батальонов. Бригады японских военнопленных работали на лесозаводе, на кирпичном и цементном заводах, в столярных мастерских, на бензопроводе, в котельных, в дровоскладе, в каменном карьере УНТП, на разгрузке и погрузке морских судов, вагонов железной дороги Магадан-Палатка, оборудования из контор гостреста «Колымснаб», возводили пирс в б. Старая Веселая.

В Магадане японские военнопленные строили несколько домов по Колымскому шоссе, по ул. Портовой и Сталина (ныне пр. К. Маркса), детский комбинат № 2 по ул. Ново-Магаданская (ныне ул. Пушкина), кинотеатр «Горняк». Наиболее крупным было строительство 4-этажного 84-квартирного дома, который являлся самым большим в административном центре «Дальстроя», напротив Парка культуры и отдыха.

Нужно заметить, что продовольственное содержание военнопленных в спецлагерях было по тем временам неплохое, согласно приказу народного комиссара внутренних дел СССР и начальника тыла Красной Армии № 001117/0013 от 28 сентября 1945 г., в котором объявлялись нормы продовольственного снабжения. По этим нормам рядовой, унтер-офицерский и офицерский составы японских военнопленных должны были получать в день: хлеба – 300 г, риса – 300 г, крупы разной – 100 г, овощей свежих или соленых – 600 г, чая – Зги т. д. Последующий приказ № 450 от 15 ноября 1946 г., подписанный министром МВД СССР генерал-полковником С. Кругловым, внес соответствующие коррективы в систему питания японских военнопленных. Теперь для военнопленных устанавливались специальные нормы, в которых предлагалось для стимулирования повышения производительности труда выдавать хлеб, крупы и картофель в зависимости от выполнения норм выработки в следующих количествах на одного человека в сутки:

– для вырабатывающих до 80 % нормы: хлеба – 250 г, риса и крупы – 350 г, картофеля и овощей – 600 г;

– для вырабатывающих от 80 до 100 % нормы, а также для занятых на внутренних работах: хлеба – 300 г, риса и крупы – 450 г, картофеля и овощей – 700 г;

– для вырабатывающих от 101 до 125 % нормы: хлеба – 350 г, риса и крупы – 500 г, картофеля и овощей – 800 г;

– для вырабатывающих от 125 % нормы и выше: хлеба – 450 г, риса и крупы – 550 г, картофеля и овощей – 1000 г.

Есть свидетельства того, что японские солдаты, получая товары повседневной необходимости и стройматериалы для работы, обменивали их на продукты. Вообще нужно заметить, что воспоминания старожилов Магадана о пребывании там японцев носят весьма лестный характер. Они запомнились местным жителям как очень хорошие специалисты и весьма добродушные люди. Многие из них знали русский язык и охотно общались с местными жителями. Разучивали русские песни и с удовольствием их пели.

Однако та немногочисленная часть из числа военнопленных, которая отбывала плен на рудниках «Хениканджа» и «Бутугычаг», находилась совсем в иных условиях. По всей видимости, в их число входили те военнопленные, деятельность которых непосредственно связывалась с наиболее активной борьбой против Советского Союза. Во всяком случае, об этом свидетельствуют воспоминания самих бывших японских военнопленных, рассказывающих о режиме содержания и системе питания в отделении лагерей, где они содержались. Насколько позволяют судить факты, режим содержания в лагерях УСВИТЛа и тем более «Берлага», организованного немного позднее для особо опасных преступников, был гораздо жестче. 28 февраля 1948 г. приказом МВД № 00219 организован Особый лагерь № 5, подчиненный приказом МВД 00469 от 29 апреля 1948 г. «Дальстрою». Лагерные подразделения «Берегового лагеря» были преимущественно сосредоточены в центральной части территории «Дальстроя».

Не многим, попавшим в эти лагеря, удалось выжить. Всего, по официальным данным, на территории, подведомственной «Дальстрою», было захоронено 155 человек из числа японских военнопленных. В этих данных можно сомневаться, хотя бы потому, что, по разным данным, общая цифра погибших японских военнопленных в СССР колеблется от 40 до 60 тысяч человек. Такие разночтения объясняются тем, что у нас до сих пор нет полных списков как взятых в плен японских солдат и офицеров, так и погибших в советских лагерях по разным причинам с указанием места и времени захоронения. По разным данным, на территории СССР находилось более 70 мест захоронения японских солдат и офицеров. Однако официально разрешено посещать родственникам лишь 29 мест. Но в целом надо отметить отношение администрации спецлагерей к военнопленным было хорошее, и случаи травматизма и гибели японцев происходили из-за несоблюдения мер безопасности на производстве или несчастных случаев. Что касается условий содержания и питания военнопленных в советских лагерях, то на этот счет была издана директива Ставки ВГК № 11126 от 17.08.1945 г. за подписями Сталина и Антонова, где указывалось: «С пленными японцами обращаться хорошо». Приказы в те времена было принято строго выполнять. В лагерях для японских военнопленных соблюдались все их национальные обычаи и праздники, практиковались самоуправление и самообслуживание, работала художественная самодеятельность, выпускались свои газеты, создавались клубы по интересам.

Администрациям спецлагерей были даны указания бороться с проявлениями так называемой «японской дедовщины». А таких случаев в среде военнопленных было зафиксировано предостаточно.

Время не лечит, память о тех временах еще долго будет ранить души многих японцев. И не только ветеранов, переживших эту трагедию, но и их современников, родственников и нынешнюю молодежь. Это до сих пор – один из самых тяжелых камней на дороге к взаимопониманию между двумя нашими народами, такой же сложный, как вопрос о северных территориях. Но, тем не менее, мы все должны стремиться к тому, чтобы проблемы эти остались в прошлом, и будущие поколения смогли общаться друг с другом без оглядки на прежние обиды.