Текст книги "Однажды ночью"

Мартин махнул рукой в сторону кузницы.

– Так получилось, что в тот момент кузнец оказался у горна. Он поднял глаза и увидел, как двое мужчин – старик Бакстон и кто-то еще, кого он принял за меня, – дерутся на краю утеса. А потом этот человек столкнул Бакстона вниз. Он побросал инструменты, созвал крестьян и побежал к утесу.

Аманда по кусочкам, как мозаику, пыталась сложить скудные обрывки информации в четкую картину.

– Итак… Бакстон выходит из дома и идет гулять к утесу. Такое возможно?

– Многие ходят туда. Все любят это место.

– Отлично. Значит, он поднимается наверх и гуляет там. Ты идешь к нему домой, потом – совершенно случайно – отправляешься к утесу, чтобы догнать его. Но тебя кто-то опередил – кто-то, кто тоже искал Бакстона. Пока ты поднимаешься вверх, он дерется с ним и сталкивает вниз. Кузнец все это видит и созывает народ на помощь. Убийца сомневается, что Бакстон мертв, спускается вниз по другой стороне утеса, чтобы прикончить его. А ты тем временем добираешься до вершины, смотришь вниз, видишь Бакстона, лежащего ничком. Оттуда, где ты стоял, вторая тропинка не видна, да? – Мартин отрицательно покачал головой. – Ты решаешь спуститься и проверить, жив ли Бакстон. Ты идешь по первой тропинке. С нее видно то место, куда упал Бакстон?

– Нет.

– Пока ты спускаешься, убийца добирается до Бакстона, переворачивает на спину и бьет камнем. И убегает. Он мог проделать все это так, чтобы его не увидели ни крестьяне, ни ты?

Мартин на мгновение задумался.

– Мог, хотя это и рискованно. Земля под утесом усыпана валунами и обломками. Он мог спрятаться, и для этого ему не надо было далеко ходить. А потом… когда крестьяне увидели меня, никто по сторонам уже не смотрел.

Аманда кивнула.

– Итак, ты добрался до тела, и там тебя увидели жители деревни. Вот как все случилось.

Мартин внимательно посмотрел на нее. Выражение ее лица было решительным и даже упрямым.

– Уж больно спокойно ты рассуждаешь об убийстве.

Аманда повернулась к нему:

– Просто я очень неспокойно отношусь к тому, что тебя несправедливо обвиняют в убийстве. – Помолчав, она добавила: – Но за долгие годы ты с этим смирился.

Мартин не стал этого отрицать.

– Ну и как мы будем доказывать правду? – после довольно продолжительной паузы спросила Аманда.

– Даже не знаю, возможно ли это. Ведь и тогда не было никаких доказательств. Если бы были, я, даже в шоковом состоянии, воспользовался бы ими.

Аманда вспомнила слова леди Озбалдестон: «Иногда события случаются очень быстро. И что-то ускользает от внимания, а потом, значительно позже, неожиданно вылезает наружу».

– Никому не повредит, если ты порасспрашиваешь людей, – продолжала настаивать Аманда.

«Повредит, только не мне или ей, а кому-то другому», – подумал Мартин, однако вслух не сказал, понимая, что время пришло. Пора выбирать между Амандой и теми, кого он оберегает. Пока она не умоляет его, но, если он откажется, она будет умолять, так как полна решимости восстановить его доброе имя ради их совместного будущего.

Он тоже стремится к этому будущему, желает его больше всего на свете.

Мартин пристально посмотрел на Аманду, потом перевел взгляд на долину. На дом, который переходил от прадеда к деду, а затем к его отцу. Теперь он принадлежит ему.

Теперь он принадлежит им с Амандой. Если он…

Мартин набрал в грудь побольше воздуха и взял Аманду за руку.

– Давай разыщем Конлана, – предложил он. Аманда подскочила и вопросительно вскинула брови. – Кузнеца, который видел, будто бы я столкнул старика Бакстона с утеса.

Глава 20

– Отец в доме, за кузней. – Кузнец отложил мехи и, подобострастно кланяясь, жестом пригласил их войти. – Он будет рад видеть вас. Та история все годы лежала у него тяжелым камнем на сердце. Прошу, проходите. У него с ногами неважно.

– Спасибо, Ден. Я помню, как пройти в дом. Не надо провожать нас, продолжай работать. – Мартин махнул рукой в сторону остывающей подковы. – Ладно.

Они вышли во двор позади кузницы. Мартин остановился и поднял голову. Аманда проследила за его взглядом и тоже посмотрела на утес. Он был хорошо виден, но разве можно с такого расстояния разглядеть человека на его вершине?

– У крестьян зрение острее, – проговорил Мартин.

Аманда лишь хмыкнула и пошла вслед за ним, стараясь подстроиться под его широкий шаг.

Мартин постучал в дверь. Ему открыла пышнотелая женщина. Когда Мартин назвался и сказал, что хочет видеть Конлана, ее глаза округлились от изумления.

– О небеса! – Она присела в низком реверансе. – Милорд, я… – Она оглянулась на дверь позади нее, ведущую в комнату.

– Кто там, Бетси?

Мартин многозначительно посмотрел на нее. Взволнованно комкая фартук, она посторонилась, пропуская их в дом.

– Это Декстер, Конлан.

Старик, сидевший в кресле у очага, подозрительно вгляделся в гостей, поморгал. Наконец его лицо прояснилось.

– Ваша милость? Неужели это вы?

– Я.

– Хвала Господу! – Конлан с трудом встал и поклонился. – Добро пожаловать домой, милорд. Слава богу, теперь я могу вам все рассказать. Тогда я видел не вас.

– Почему ты в этом так уверен? – спросил Мартин, когда все расселись и Бетси закрыла дверь. – Я мог бы понять твои сомнения, но откуда такая уверенность, что это был не я? Даже ты с такого расстояния не разглядел бы лицо.

– Да, в этом вы, правы, но дело не в лице. – Конлан помолчал, собираясь с духом. – Позвольте рассказать, как все было, и вы поймете.

Мартин кивнул, давая разрешение.

– Я видел, как два человека дерутся на вершине, потом молодой столкнул Бакстона вниз. Я знал, что это Бакстон, потому что он был в своей жилетке в желтую полоску. Я побежал к Симмонсу, Таккеру, Моррисси. Мы уже неслись к утесу, когда нас догнали остальные. Таккер спросил, кто столкнул Бакстона. Я сказал, что молодой человек, похожий на вас. Ведь тогда в округе вы были единственным молодым мужчиной, и мы все знали, как вы выглядите, узнали бы даже издали. И я даже сейчас готов поклясться: человек, столкнувший Бакстона, был похож на вас. Тогда я так и сказал. А потом мы увидели вас. И все решили, что это сделали вы. А что еще мы могли думать, когда вы стояли с камнем в руках над бездыханным Бакстоном?

Мы отвели вас к вашему батюшке. Он принял решение молниеносно – поверьте, мы были шокированы. Мы не ожидали, что он прогонит вас. Но дело было сделано… и мы разошлись по домам. – Конлан кивнул на окно. – Я сидел у окна и слышал, как мимо проехала ваша коляска. – Он вздохнул. – Я пытался заснуть, но что-то мучило меня. Я мысленно все прокручивал и прокручивал в голове эту сцену, как молодой мужчина теснит Бакстона к краю и толкает. Ведь Бакстон был не дурак – он понимал, что нельзя приближаться к краю. А молодой теснил его. Само собой разумеется, Бакстон сопротивлялся… И вдруг все прояснилось, я понял, что мы ошиблись.

Мартин нахмурился:

– Как? Что ты вспомнил?

– У молодого человека была плетка. Он хлестал ею Бакстона. Его рука поднималась и опускалась, а Бакстон прикрывал лицо и пятился. Так он и оказался у края. Тогда молодой толкнул его. Я вспомнил, как он стоял и смотрел вниз, и плетка все еще была у него в руке. – Конлан опять вздохнул. – Теперь вы видите, почему я понял, что это были не вы.

Аманда покосилась на Мартина. Его лицо уже не было таким мрачным.

– А что именно убедило вас, что на утесе был не его светлость? – обратилась она к Конлану.

– Плетка, – повернулся к ней старый кузнец. – Его светлость никогда не пользовался плеткой. Никогда. Даже когда впервые сел на пони. Ведь мы все знаем его с пеленок и многие годы видели его верхом. У него никогда не было плетки. По словам Смитерса, который тогда был старшим грумом, даже в конюшне не было ни одной плетки. – Он снова обратился к Мартину: – Короче говоря, я все понял и, поверьте, рассказал об этом всем. Утром я пошел в Большой дом, но меня не пустили к вашему батюшке. Я пытался объяснить, но в той суматохе никто не желал меня слушать. Я поговорил со старым Кантером. Он попытался добраться до вашего батюшки, но, судя по всему, они запретили упоминать ваше имя. Кантер пытался, только у него ничего не получилось.

Я говорил себе, что сделал все возможное, однако не мог оставить все как есть. Я отправился в Бакстон и поговорил с сэром Френсисом. Он сказал мне, что ваш батюшка является мировым судьей прихода, поэтому он не может вмешиваться. И добавил, что у вашего батюшки, без сомнения, были свои причины и что мне следует угомониться. – Помолчав, Конлан продолжил: – Вот так все и было. Я ждал десять лет, чтобы рассказать вам. Я надеялся, что вы вернетесь или что ваш батюшка передумает, особенно после смерти вашей матушки. Но вы так и не вернулись. – Он вопросительно посмотрел на Мартина.

– Они не знали, где я, поэтому не могли вызвать меня. – Мартин похлопал Конлана по плечу. – Спасибо тебе.

Он встал. Ему хотелось побыстрее выбраться из замкнутого помещения на воздух. Чтобы подумать. Попытаться понять. Он с натянутой улыбкой попрощался с Конланом и Бетси. Аманда чувствовала его напряжение и, пока они шли через двор, старалась отвлечь его легкой беседой.

Мартин на ходу кивнул Дену и поспешил прочь от кузницы. Аманда подобрала юбки и едва ли не бегом бросилась за ним. Догнав, она схватила его за руку. Он остановился и резко повернулся к ней.

– Не беги так! – возмутилась Аманда. – Ты же слышал: ты невиновен.

– Я всегда это знал.

– Но и эти люди тоже не считали тебя виноватым. – Она внимательно вгляделась в его лицо. – Разве это ничего не значит?

– Значит, – процедил сквозь стиснутые зубы Мартин и посмотрел поверх ее головы. – Только… я не знаю, что это значит. – Он провел руками по лицу, чертыхнулся и пошел дальше.

Аманда старалась не отставать.

– Что ты хочешь сказать? – Забегая вперед, она заглядывала ему в лицо и пыталась понять его мысли. – Что значит «не знаешь»?

– Я хочу сказать… – Весь его мир рушился у него на глазах. – Я… – Он не мог найти слова, чтобы описать свое состояние. Схватив Аманду за руку, он потащил ее за собой и остановился, только когда они оказались у ограды кладбища. – Посмотри на утес, – сказал он, поворачивая ее. – Сейчас то же время дня, то же время года. Представь там Люка. Представила? Могли нас спутать?

Аманда молча смотрела на утес. Потом ошарашенно взглянула на Мартина.

– Ты всегда думал, что это был Люк?

– Мне просто трудно было представить, кому еще могла отдаться Сара. Но только Люк, точно так же, как и я, никогда не пользовался плеткой.

Они присели на невысокую каменную стенку, и Мартин пояснил:

– Люк тоже знал ее, не так хорошо, как я, но… достаточно хорошо. Он всегда был потрясающе красив – представляю, что с ней произошло, когда она его увидела. Он часто приезжал сюда на Рождество. В тот день он выехал из Лондона раньше меня. Он опередил меня и первым был здесь. Следовательно, он первым узнал о смерти Сары. У него была возможность совершить убийство, к тому же у него имелся мотив, который потом приписали мне. – Его губы изогнулись в горькой усмешке. – Меня считали необузданным, но мой буйный нрав не шел ни в какое сравнение с характером Люка.

– Знаю, – закивала Аманда. – Ты забыл, что я знакома с ним с детства. Но почему, когда Конлан сказал, что убийца был похож на тебя, ты сразу не сообразил…

– Я думал, кузнец ошибся – многие часто делали ту же ошибку.

– Путали вас с Люком?

– Да. Мы и сейчас очень похожи, а тогда… нас было легко спутать. Только сейчас, когда Конлан описал место действия, я все понял. Дело в освещении.

Аманда посмотрела на утес.

– Сегодня такая же погода, как тогда?

– Да. Ясное небо, весь утес залит солнцем. Не могу поверить, что при таком освещении Конлан не разглядел бы различие в цвете волос.

– Из этого следует, что это был не Люк? – спросила Аманда. – Но кто?.. – Ее глаза расширились от изумления. – Господин, похожий на тебя! – Она схватила Мартина за рукав. – Разбойник! – По его взгляду она поняла, что он уже давно пришел к такому же выводу. Ее мозг лихорадочно заработал. – Так вот почему он ждал на перекрестке. Ему нужен был не Реджи, а… – Она задумалась. – А откуда он мог узнать, что ты едешь на север?

– Не представляю. Но тоже уверен, что ему нужен был отнюдь не Реджи.

– Реджи сказал, что выстрел прозвучал сразу же, едва он наклонился вперед.

– А «разбойник» не проверил, достиг ли его выстрел цели, поэтому он не знает, что ранил не того.

– Но зачем ему понадобилось стрелять в тебя?

– Чтобы помешать мне расследовать события, связанные со смертью Бакстона и Сары. – Мартин довольно долго молчал, потом резко вскочил. – Пошли, надо поговорить еще кое с кем.

Миссис Крокетт долго смотрела на Мартина, потом отступила в сторону.

– Проходите. Не могу сказать, что ваш приход удивил меня.

Мартин с невозмутимым видом пропустил Аманду вперед и последовал за ней в крохотную гостиную. Миссис Крокетт предложила им сесть на диван, а сама расположилась в качалке.

– Итак, – мрачно проговорила она, – должна признаться, что в смерти старика я винила вас – ведь вас застали с камнем в руках. Вы были способны на это – с вашим-то буйным характером, с вашей проклятой страстью к справедливости, в точности как у вашего батюшки. Это было вполне в вашем духе – броситься на защиту бедняжки Сары. Но потом Конлан все нам рассказал, а ведь у него был самый острый глаз во всей округе. – Она устремила взгляд куда-то вдаль поверх головы Мартина. – По правде говоря, я совсем не расстроилась из-за смерти старика Бакстона, тем более после того, что он сделал. На него пали грехи отцов, он получил по заслугам. Но, – ее взгляд опять уперся в Мартина, – одного вы точно не делали, и в этом я была уверена: вы не злоупотребили доверием моей Сары. – В ее голосе зазвучала ярость. – Я пыталась объяснить им, что в смерти девочки вы не виноваты, но они слышать ничего не хотели. Все знали: стоит вам поманить ее – и она ваша. – Она сокрушенно покачала головой. – Только вы никогда к ней так не относились, я видела. У вас не было родного брата или сестры, и Сара стала для вас младшей сестренкой.

– Да.

– Да. – Миссис Крокетт поплотнее запахнула шаль. – Безмозглые дураки, они думали, что это вы. А я знала. Я видела синяки.

Аманда почувствовала, как Мартин насторожился.

– Синяки? – после паузы тихо спросил он.

Губы миссис Крокетт презрительно изогнулись, и она гневно произнесла:

– Кто бы он ни был, он принудил ее. Я видела отметины на ее теле, да и сама она сильно изменилась. На следующий же день ее веселость и жизнерадостность исчезли, мне стоило огромных усилий заставить ее посмотреть на меня. Она плакала по ночам. Тогда я ничего не знала. Но моя Сара не из тех, кто будет поднимать шум, тем более с таким папашей. – Она оттолкнулась ногой от пола и закачалась. – Если бы вы были здесь, вы вытянули бы из нее все, но со мной она говорить не хотела.

– Ее принудили, – ровным голосом сказал Мартин. – Вы в этом уверены?

Миссис Крокетт кивнула:

– Абсолютно, голову даю на отсечение. Второго января, через два дня после бала в большом доме.

Она замолчала. Молчал и Мартин.

Аманда решилась нарушить гнетущую тишину:

– Вы сказали, что знали, что это не Мартин…

Миссис Крокетт повернулась к ней:

– Так это же ясно как божий день! Если бы он, – она кивнула на Мартина, – захотел ее, ему надо было бы только намекнуть. Ему не понадобилось бы принуждать ее. – Ее губы задрожали, и она значительно мягче добавила: – Он не причинил бы ей вреда – тогда в округе было много девушек, которые могли бы поклясться в этом. А у моей Сары были синяки, огромные темные пятна по всей спине. Тот мерзавец повалил ее на камни и овладел ею. – Она энергично замотала головой. – Нет, это был не милорд.

Когда Мартин заговорил, его голос звучал спокойно, хотя внутри у него все кипело от ярости:

– Она что-нибудь сказала, дала понять, кто это был?

– Нет, – ответила миссис Крокетт. – Уж будьте уверены, я бы запомнила. – Помолчав, она добавила, глядя в огонь: – Я никогда не забуду, как она собралась с духом, чтобы рассказать отцу. Она пыталась урезонить его, но разве такое возможно? – Она хмыкнула. – Он запер ее в комнате и чередовал порки с проповедями.

– Он на самом деле вынудил ее покончить с собой?

– Это он покончил с ней – пусть он не набрасывал петлю ей на шею, но он позаботился о том, чтобы она сама это сделала! Он не оставил ей выбора. Никакого. – Миссис Крокетт опять принялась раскачиваться. – Если бы она вела дневник…

Мартин и Аманда попрощались с миссис Крокетт и вышли на залитую солнцем улицу, оставив прошлое в полумраке гостиной.

Всю обратную дорогу домой Аманда молчала. Элли велела им переодеться к обеду, который она сервировала в сверкающей чистотой малой гостиной. Расставляя блюда, она часто внимательно поглядывала на Аманду, но вопросы задавать не решалась.

Прежде чем уйти, Элли сообщила, что Реджи плотно поел и теперь спит в своей комнате.

– Выглядит он значительно лучше, и лихорадка прошла.

Эта новость немного улучшила настроение Аманды. После обеда она встала из-за стола и обратилась к Мартину:

– Милорд граф, покажите мне свои семейные портреты. – Мартин вопросительно посмотрел на нее, и она с наигранным простодушием осведомилась: – А разве это не лучший способ произвести впечатление на свою будущую невесту?

– Тебя видно насквозь, – усмехнулся Мартин.

Аманда улыбнулась и взяла его под руку.

– Исполняй мои капризы.

Портреты висели на галерее, к которой вела парадная лестница.

– Правильно ли я понимаю, – спросила Аманда, когда они поднялись наверх, – что по возвращении в Англию ты не хотел затевать расследование, так как подозревал в убийстве Люка?

Мартин ответил после довольно продолжительной паузы:

– Я не знал, что думать – ни тогда, ни потом. До того дня мы с Люком были ближе, чем братья. Мы выросли вместе, вместе учились в Итоне, наши мамы – сестры… – Он пожал плечами. – Честно признаться, я никогда не делал никаких выводов.

– Но сейчас ты Люка не подозреваешь?

– Нет и еще тысячу раз нет. У Конлана слишком острое зрение, а что до применения силы… – Он добродушно усмехнулся. – Понимаешь, когда дело касается женщин, то Люк применяет силу лишь для того, чтобы избавиться от них.

– Верно, – согласилась Аманда. – Значит, это не он. Тогда кто?

– Ответ будет для тебя полной неожиданностью, ты скоро увидишь, – сказал Мартин, увлекая за собой Аманду.

За утро Элли успела раздвинуть шторы и прихватить их кольцами, поэтому портреты, висевшие на стенах ровными рядами, были хорошо освещены.

– Давай начнем со старика Генри, самого первого графа. – Мартин подвел Аманду к портрету мужчины с довольно сварливым лицом. Он был окружен спаниелями, которые смотрели на него с собачьей преданностью. – История гласит, что он больше любил своих собак, чем графиню. А вот и она.

Аманда перевела взгляд на соседний портрет – строгая женщина с заостренными чертами лица и седыми волосами – и многозначительно хмыкнула.

Они неторопливо продвигались дальше, пока не добрались до портретов, изображавших более близких родственников.

– Вот мой дед, третий граф.

Художник запечатлел третьего графа в самом расцвете его сил. Аманда внимательно изучила портрет и посмотрела на Мартина:

– Он совсем не похож на тебя.

– Это я не похож на него, – поправил ее Мартин. – Внешность я унаследовал от мамы.

Они пошли дальше мимо многочисленных Фалбриджей, и каждый портрет, особенно те, на которых были изображены мужчины, подтверждал слова Мартина. У Фалбриджей была иная форма головы, более выпуклые надбровные дуги, менее четко обрисованный подбородок; более покатые плечи. И вообще у них был совершенно другой, чем у Мартина, облик, и ни у кого не вызывало сомнений, что все, вплоть до отца Мартина, произошли от первого графа.

Аманда остановилась перед его портретом. Она почувствовала, как притих Мартин, и вгляделась в изображение человека, который выгнал из дома собственного сына – как теперь выяснилось, без всяких на то оснований. Суровый мужчина с благородной осанкой, но без намека на жестокость. По его лицу не скажешь, что он способен на раздражение.

Ее внимание привлек следующий портрет.

– Твоя мама? – спросила она, разглядывая лица троих людей, нарисованных на портрете.

– И ее сестра.

– Да, знаю, мать Люка. Они здесь такие молоденькие.

– Им чуть больше двадцати.

Мартин оказался прав: он действительно пошел в мать. Сходство было очевидным, разница заключалась лишь в том, что Мартин унаследовал мужской вариант ее внешности.

– А это кто? – поинтересовалась Аманда, указывая на мужчину, стоявшего позади стола, за которым сидели сестры.

– Мой дядя, их старший брат.

Хотя мужчина не был точной копией Мартина, их сходство казалось поразительным, поэтому неудивительно, что их могли путать даже те, кто давно знал их.

Аманда долго разглядывала портрет, потом посмотрела на Мартина.

– Убийца – твой родственник, но не из Фалбриджей. Он из родни твоей матери. – Мартин промолчал, и она продолжила: – И этот человек все еще жив и не хочет, чтобы ты ворошил прошлое, так как…

– Так как после возвращения в Англию я не поднял это дело, не заявил о своей невиновности и не стал разыскивать настоящего убийцу, этот человек надеялся, что прошлое похоронено и он в безопасности. Однако мой интерес к тебе стал общеизвестным, и убийца узнал, что я сделал тебе официальное предложение. Всем, кто знаком с Кинстерами, ясно, что мне не получить согласие семьи до тех пор, пока не разрешится этот давний скандал. И убийца неожиданно обнаруживает, что над ним нависла угроза.

– И он наносит удар – когда он стрелял в Реджи, то хотел убить тебя.

– Да.

– Ты думаешь, он понял? Что попал в Реджи, а не в тебя?

– Возможно. Но даже если это и так, ему ничего не оставалось, как сбежать. Он не мог рисковать, преследуя меня.

– Почему? – удивилась Аманда. – Ведь он хорошо знает местность.

– Но и его тут все знают, – пояснил Мартин, однако, заметив, что Аманда не понимает, добавил: – Если его увидят и узнают… то он ничего не добьется, убив меня. А вот убить меня и скрыться – ради такого стоит рискнуть. Очевидно, он все еще считает, что, с одной стороны, у меня мало шансов очистить свое имя, а с другой – через столько лет трудно найти улики, которые свяжут его с гибелью Бакстона. – Мартин взял Аманду за руку и повел дальше.

Аманда долго молчала, вкладывая в свою мозаику новые кусочки.

– Кстати, – неожиданно проговорила она, – лучший и самый надежный способ очистить твое имя, тем более после такого длинного перерыва, – это найти настоящего убийцу.

Поколебавшись, Мартин кивнул:

– Самый надежный, но не единственный.

– Ты брал на себя обязательство покончить со скандалом? – грозно осведомилась Аманда.

– На словах – нет, просто это и так подразумевалось.

– Тогда за дело! – Она была полна решимости, было ясно, что она не допустит, чтобы кто-то встал между ними, тем более убийца. – Предлагаю начать с поисков родственника по материнской линии, который подходит по описанию, который бывал здесь и знал Сару.

Мартин остановился у окна.

– Но может быть и другой вариант.

Аманда секунду смотрела на него, затем многозначительно вскинула бровь:

– Надеюсь, ты не допускаешь мысли, что я соглашусь оставить все как есть и жить с тобой той жизнью, которой ты жил все эти годы?

– Кто бы он ни был, – напомнил ей Мартин, – у него есть семья, которая зависит от него. Из-за него пострадают невинные люди. – Аманда хотела возразить, но он взглядом заставил ее промолчать. – Сара мертва, ее уже не вернуть. Что до Бакстона, то в его случае вопрос восстановления справедливости волнует меня меньше всего, однако…

– Подожди! – всплеснула руками Аманда. – Значит, ты боишься своим расследованием причинить вред семье убийцы?

Мартин лишь поднял бровь – Аманда правильно интерпретировала его настроение. Неожиданно она увидела ту самую проблему, которую давно разглядела умудренная опытом леди Озбалдестон. Это была пропасть, в которую под гнетом ложных обязательств мог рухнуть человек. И она поняла, что эту пропасть нужно срочно преодолеть.

– Твоя семья обесчестила тебя без всяких оснований. Я знаю, что ты никогда не сможешь – да и не смог бы – поступить так, как они, по отношению к другому человеку. Ты будешь делать все возможное, чтобы защитить семью, всех ее членов. Я права? – Мартин промолчал. – Однако, – продолжала Аманда, – существует один неизменный факт: твоя главная цель – будущее твоего дома. Тебя так воспитали. А будущее твоего дома связано с тобой… и со мной, и с нашим ребенком. – Мартин прищурился, но Аманда, покраснев, махнула рукой. – Нет, это здесь ни при чем.

По его взгляду она поняла, что для него их будущий ребенок очень даже при чем, и решила изменить тактику:

– Ты подумай: убийца уже стрелял в Реджи. А что, если он решит действовать наверняка и предпримет еще одну попытку, но опять промахнется и вместо тебя убьет меня, или нашего ребенка, или обоих?

Выражение лица Мартина ясно сказало Аманде, что она перегнула палку, что он прекрасно понимает, какие струны она пытается задеть. Однако Аманда решила идти до конца, зная, что эта струна очень прочная, поэтому она стойко выдержала его взгляд.

И Мартин в смущении отвел глаза.

Аманда схватила его за руки, переплела свои пальцы с его и с жаром заговорила:

– Будущее твоего дома – это ты, я и наши дети. Жертвовать своим будущим ради семьи – это одно дело. А жертвовать нами – совсем другое. И никто этого от тебя не требует. Этого просто нельзя требовать. Да, кому-то будет больно, но рядом окажемся мы – ты, я и другие родственники. Мы поможем им преодолеть все трудности. – Она заставила его повернуть к ней лицо и, заглянув ему в глаза, тихо добавила: – Кстати, помимо всего прочего, он просто не стоит твоей заботы.

Они молча стояли, глядя друг на друга. Их освещало солнце, даря тепло и суля надежду на пробуждение весны, на счастье. Казалось, что это настроение передалось и дому. Он будто потягивался, просыпаясь после долгой спячки. Снизу доносился голос Элли, слышался звон посуды.

Мартин глубоко вздохнул, сжал пальцы Аманды и посмотрел в окно.

Аманда ждала, горячо молясь. Ну что еще она могла сказать?

– Он из тех родственников, которые собирались здесь на Рождество и Новый год, а потом приехали на Пасху, – наконец проговорил Мартин.

Аманда радостно заулыбалась:

– А ты помнишь?..

Мартин покачал головой:

– Кандидатов гораздо больше, чем ты предполагаешь. Эта ветвь семьи очень многочисленна, и они часто навещали нас. Каждое Рождество и Новый год, каждую Пасху и еще раза два за лето. Здесь устраивались огромные семейные торжества. Ночевать оставалось не менее семидесяти человек.

– Тогда кто может знать? Элли?

– Нет. – Помолчав, он сказал: – Надо посмотреть в бумагах отца.

– Я загляну к Реджи, а потом поговорю с Элли, – с улыбкой сообщила Аманда, зная, что Мартин еще не заходил в кабинет, и понимая, что он захочет разбирать бумаги в одиночестве.

Она чмокнула его в щеку и собралась уйти, но он остановил ее и нежно поцеловал в губы.

Это был простой и оттого очень сладкий поцелуй.

– Приходи ко мне, когда закончишь с Элли.

Мартин открыл дверь отцовского кабинета – квадратной комнаты с окнами, выходящими на западную сторону. Элли еще не успела побывать здесь: в комнате царил полумрак. Мартин раздвинул шторы и еще некоторое время стоял у окна, глядя на сверкающую в лучах солнца реку.

Вокруг была полная тишина… настороженная. Интересно, почему вдруг он почувствовал, что отец здесь, что в кабинете даже сейчас, после смерти, ощущается его присутствие? Наверное, это игра воображения. Тяжело вздохнув, он приготовился к предстоящему ему испытанию.

Мартин подошел к письменному столу красного дерева. Кожа на просторном кресле была сильно вытерта. На столе стояло пресс-папье с промокательной бумагой, на которой остались следы чернил, из давно высохшей чернильницы торчало перо. Больше ничего на столе не лежало, все было убрано. Не им, а поверенным.

Ведь он даже не знает, где и как умер отец. Он вспомнил дату и понял, что это произошло ровно за год до того, как он встретился с Амандой. Мысль о ней, ее слова, зазвучавшие у него в ушах, побудили его к действию. Он отодвинул прошлое вдаль и вернулся в настоящее.

Мартин сел за стол, оглядел книжные полки, на которых стояли бухгалтерские книги, и обратил внимание на несколько новых гроссбухов. Их появление не было для него неожиданностью. «Действительно, – с грустной усмешкой подумал он, – это вполне естественно».

Не обращая внимания на пыль, он выдвинул первый ящик слева. Перья, карандаши, прочая мелочь – и морская ракушка с тонкой резьбой, которую он подарил отцу много лет назад. Это насторожило его. Странно, что отец, при его пристрастии к порядку, хранил эту безделушку здесь, где она все время была на глазах… Нахмурившись, Мартин задвинул ящик и выдвинул следующий.

Письма, уже пожелтевшие от времени, целая стопка. В нем вспыхнуло любопытство. Он вытащил стопку и разложил их на столе…

Все были адресованы ему. И написаны рукой отца.

Мартин в полном изумлении смотрел на письма.

Когда же они были написаны? Есть только один способ узнать. Достав из верхнего ящика нож, он вскрыл первое письмо, взглянул на дату, затем вскрыл остальные и разложил их в хронологическом порядке. Письма охватывали период в девять лет: первое было написано через четыре дня после его отъезда.

Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Мартин взял первое письмо…

«Мартин, сынок, я ошибся. Я совершил чудовищную ошибку. В своей самонадеянности и…»

Мартин вынужден был остановиться. Ему сдавило грудь, задрожали руки. Он отложил листок, встал, прошел к окну и открыл его. В комнату хлынул прохладный воздух. Постояв у окна, он вернулся к столу, сел, взял письмо и прочитал его от начала до конца, а потом закрыл глаза и замер, представляя…

Каким мучением был для матери их разрыв!

Какой пыткой были для отца угрызения совести, которыми полно письмо! Для его добродетельного, стремящегося всегда поступать правильно отца!

Прошло немало времени, прежде чем Мартин открыл глаза и прочитал остальные письма. В последнее был вложен листок, написанный матерью незадолго до ее смерти. Она молила его простить их обоих и вернуться, чтобы дать отцу возможность исправить ошибку. Именно ее письмо расстроило его сильнее, чем остальные.

Мартин все еще сидел за столом с разложенными на нем письмами, когда дверь открылась и в кабинет заглянула Аманда. Сразу же ощутив тяжелую – но не грозную – атмосферу в комнате, она мгновение колебалась, потом тихо прикрыла за собой дверь и подошла к столу.

Мартин услышал шаги и поднял голову. Притянув Аманду к себе, он прижался к ее бедру.

– Они знали.

– Что ты не убивал?

Мартин кивнул: