Текст книги "Недостаточно хороша"

Мои уши горели от ночного сна. Вот бы Максим не узнал, какие фантазии бродят в моей голове! Значит ли это, что он начал мне нравиться?

Я прислушалась к себе. Нет, мысли о Максиме не вызывают ни тягучей тоски в груди, ни усиленного сердцебиения, ни желания немедленно броситься ему на шею. Вспоминался его вдумчивый взгляд и нескладная фигура и то, как он жует губу, задумавшись. Наверное, просто вчерашний стресс и благодарность за его заступничество навеяли мысли о поцелуях. Во снах все перепутывается, не стоит относиться к ним серьезно.

Аня уже возилась на кухне.

– С добрым утром! Ну как, добралась вчера до дня рождения?

Она приготовила для меня тарелку и выложила горячую глазунью. На столе уже дымилась чашка некрепкого кофе с молоком.

– Ой, Ань, ты не знаешь, что вчера было!

Я помогла подруге нарезать салат – это всегда было моей обязанностью, из-под моей руки выходили аккуратные кубики овощей одинаковых размеров. За работой я рассказала подруге все события прошедшего вечера. Аня внимательно слушала и воинственно ахнула, когда я рассказала о появлении Стаса и его выходке.

– Я тебе ничего не хотела говорить, все-таки это твое дело, с кем встречаться, но мне Стас никогда не нравился! – наконец победным тоном заявила она.

– Что вы все на него накинулись?

– Что значит – все? – сразу насторожилась Аня.

– И ты, и Максим… Да, у Стаса есть недостатки, он вчера вел себя как последняя сволочь, но его можно понять. Все-таки я бы тоже обиделась, если бы узнала, что он пошел на вечеринку без меня.

– Маш, ну что ты его оправдываешь, а?

Вот уж действительно, я пострадавшая сторона и почему-то встаю на защиту Стаса. Мы встречались два с половиной месяца, я успела его узнать и понять. У нас было немало хороших вечеров, Стас мог быть нежным и внимательным, мне было так хорошо и уютно у него дома.

А потом, как вживую, перед глазами встало перекошенное от злости лицо Стаса и то, с каким удовольствием он процедил сквозь зубы ругательство в мой адрес на виду у всех. Сожаление мигом улетучилось.

Часы уже показывали полвосьмого. Мы бросили грязную посуду в раковину, вымоем уже вечером, и в спешке принялись собираться в университет.

Я быстро пробежала вниз по ступенькам, с размаху отворила дверь подъезда и быстрым шагом направилась на учебу.

– Маша! – окликнул меня голос Стаса.

Что он тут делает? Что хочет от меня? Аня дольше меня собиралась, поэтому я выскочила первой, но теперь мне совсем не хотелось встречать его в одиночку.

Я обернулась. Стас догонял меня размашистым шагом, выставив впереди себя, как оружие, огромный букет красных роз. Стас не признавал других цветов.

Он выглядел помятым, несчастным, с тенью щетины на впалых щеках. Его глаза лихорадочно блестели.

– Это тебе, – сказал он и протянул цветы.

– Спасибо, не надо.

Я попятилась на несколько шагов. Мне мучительно хотелось повернуться к нему спиной и убежать прочь.

– Маша, прости меня. Не знаю, что на меня нашло. Когда я увидел тебя в комнате, сидящую между двух парней, у меня в глазах потемнело.

– Стас, я вообще не понимаю, как у тебя хватает наглости меня в чем-то упрекать. Между нами все кончено, я не хочу тебя видеть.

– Да-да, ты права, я ужасно поступил. Умоляю, выслушай меня.

И тут, посреди улицы, на виду у прохожих, Стас вдруг упал на колени, протягивая букет перед собой и глядя на меня умоляющими глазами.

– Машенька, этого никогда не повторится. Я вел себя как дурак…

– Что ты делаешь? Очнись!

Я потянула его за рукав куртки обратно в подъезд. Опять сцена на глазах у всего честного народа!

Оказавшись в полумраке подъезда, Стас взял мою окоченевшую ладонь и прижал к своим губам.

– Дай мне еще один шанс, – прошептал он.

Мне опять стало его безумно жалко. Вот такой у него характер, взрывной и непримиримый, я ведь это знала с самого начала.

– Ты совсем меня не любишь? Даже самую капельку?

Конечно, я к нему привязалась. Да, я мечтала о другом, но Стас был рядом, я всегда чувствовала его восхищение. Он очень гордился мной, старался радовать, как мог.

– Что тебе от меня нужно? Зачем ты пришел сегодня? Поругались – разошлись, жизнь продолжается. Ты ведь сам сказал с самого начала, что у тебя тоже нет ко мне особых чувств…

– Я соврал, – хмуро пробормотал Стас. – Ты мне понравилась с первого свидания на пару с Шоном и твоей смешной подругой Яной. Только я не слепой, видел, что ты ко мне равнодушна. Вот и не хотел тебя спугнуть. Маш, я безумно люблю тебя, когда увидел рядом с Максимом, то голову потерял от ревности, веришь?

Проблема в том, что я верила. Мне было невероятно жалко Стаса, наверное, поэтому не получалось рассердиться на него по-настоящему. Поэтому я защищала его перед Аней. Я понимала, что в отношениях между нами есть грань – Стас меня любил, а я его нет.

Со стороны выглядело, будто крутой парень встречается с дурнушкой-ботаником, а на самом деле я вертела им и мучила его как заблагорассудится. Стас всегда подспудно знал, что мне ничего не стоит расстаться с ним, я же всегда чувствовала, что за напускным равнодушием Стаса скрывается страх меня потерять.

И все же, несмотря на то, что мне было его жаль, несмотря на чудесный букет цветов, признания на коленях и глаза полные обожания, поступок Стаса был непростителен. Даже если он любил меня, особенно если любил, унизить меня при сокурсниках – подлость. К тому же он поднял руку на Максима, и я хорошо запомнила страх, осознавая, что на его месте могла быть я.

– Мне очень жаль, ты хороший парень, – наконец сказала я. – Просто нам не по пути.

– Это все из-за него, правда?

Смешно, Стас ревновал меня к Максиму.

– Это все из-за тебя, Стас. Никто другой тут ни при чем.

Стас скривил губы, но ничего не ответил.

– Пойдем, я провожу тебя в университет.

– Не стоит.

Он отшатнулся, как от удара.

– Значит, все? Мы чужие люди?

Я тоже не каменная, меня резало по сердцу причинять ему боль. Я расплакалась, и Стас, собранный, жесткий Стас, заплакал тоже. Мы потянулись друг к другу и крепко обнялись. Я так привыкла тонуть в его объятиях. У него были сильные мускулистые руки, и сейчас он изо всех сил прижимал меня к себе, своим телом уговаривая передумать.

Расставания ужасны. Я совсем не умею расставаться. Ехала в университет, обещая себе не повторять прошлые ошибки, не разбивать сердца. В итоге наступила на те же грабли.

Больше никогда. Не хочу встречаться просто так, чтобы избежать одиночества или хорошо провести время. Каждые отношения забирают кусочек моего сердца. Может, кому-то легко менять парней, но у меня нервы не те.

За следующего я выйду замуж. Обязательно.

Преображение

Расставание со Стасом оставило послевкусие разочарования и чувство вины. Я окунулась в учебу, хорошо, что предметов было много и все тяжелые, особенно математика.

Не забывала и о диетологе. Я старательно следовала советам Настасьи – старалась больше пить, больше двигаться и обязательно есть только возле стола. Я скрупулезно записывала каждый кусочек еды, а также степень сытости и свое настроение во время еды. Если поначалу это казалось странным, то после первой недели я поняла, сколько ненужной еды я съедала, не замечая, между делом. И именно требование все записывать останавливало меня поздней ночью перед холодильником, когда на душе было муторно и так хотелось съесть чего-нибудь сладкого.

В первое взвешивание я похудела на килограмм. Это был самый легкий сброшенный килограмм в моей жизни. По сути, я почти ничего не изменила в своей жизни, не отказывала себе ни в тортиках, ни в пюре с котлетами. А весы показали минус один.

– Только не нужно ожидать такого же результата каждую неделю, – сказала Настасья. – Поначалу уходит много воды. После третьего килограмма начнется настоящая работа. Что-то уйдет само по себе, как только уберутся вредные привычки, но тело не любит менять вес, и приготовься к разному. Главное, не отчаиваться.

В Настасье я признала профессионала в области похудения. Она была настолько хрупкой, как балерина, что мне тоже захотелось стать хоть немного на нее похожей. Лишний вес мешал почувствовать себя изящной. Я решила следовать каждому ее слову.

Приволье первой недели закончилось. Теперь пришло время не только записывать, но и менять рацион. Настасья внимательно изучила мои записи, обвела красной ручкой все обеды и ужины в кафе. Получилось не так уж и мало.

– В ресторанах, как правило, добавляют в пищу много жиров и сахара. Даже в салаты. Посмотри, тут ты написала, что взяла салат «Цезарь» с сыром и сухарями – если посчитать сухари, соус и сыр и помножить на порцию, получится почти тысяча калорий. Мы калории не считаем, я у тебя этого не прошу, но дома ты бы никогда не добавила такое количество масла.

– Я просто ужинаю рядом с университетом, чтобы продолжить заниматься в библиотеке…

– Я понимаю, но постарайся брать еду из дома в коробочке. Если у тебя был большой обед, то на ужин достаточно бутерброда. Не нужно съедать две большие порции в день.

Готовить я не умела и не очень-то любила. Но раз Настасья сказала – ее слово закон. Всю следующую неделю я приносила с собой хлеб и просто покупала немного сыра с огурцами на вечер. Не скажу, что я была очень довольна таким ужином, но после пары вечеров привыкла и даже была довольна отсутствием ощущения тяжести в желудке перед сном.

Я привыкла с детства, что на обед идет суп, второе и десерт, да и на ужин тоже нужно есть мясо с гарниром. В итоге я имела лишние десять килограмм и хотела от них избавиться навсегда. Я понимала, что это значило ломать стародавние привычки. Они легко не уходят, но я была полна решимости бороться.

Вторая неделя порадовала отметкой, меньше предыдущей на семьсот грамм. Я прыгала от восторга, а Настасья осталась очень спокойной, только сдержанно похвалила меня, просмотрев записи, и сказала, что довольна прогрессом.

– Смотри, – сказала она. – Начало хорошее, можно продолжить еще одну неделю по той же схеме, а потом мы будем пробовать каждую неделю что-то новое, чтобы посмотреть, какой рацион подходит тебе больше всего, да и чтобы ты не заскучала на однообразном пайке.

Мне понравилось худеть, я хотела результатов, и как можно быстрее. Настасья хмыкнула, но подчинилась моему желанию – мы начали белковую неделю.

Когда сидишь на диете, то волей не волей мысли начинают крутиться вокруг еды – что поем в следующий раз, чего бы мне хотелось вместо этого и так далее. Проблема, конечно, что белковая диета отрезала все, что я любила больше всего – пирожки, хлеб, булочки, макароны, сладкое.

Мясо готовить долго, салатами не наешься, а на яичницу к четвергу я уже смотреть не могла. В общем, на визит к диетологу я явилась голодная, измученная и злая. Весы показали минус полтора килограмма.

В этот раз Настасья измерила грудь, талию и бедра – грудь почти не изменилась, а вот талия уменьшилась на два сантиметра, и бедра тоже. Индекс массы тела все еще показывал «ожирение», и это, конечно, не радовало, но я была готова бороться дальше.

Настасья оказалась недовольна. Она поругала меня за слишком скудное меню, сказала, что голодовка сильно ударяет по щитовидке.

– Я хочу, чтобы лишний вес никогда к тебе не вернулся. Я не обещаю быстрых результатов, мы работаем на надежность. Если ты целый день голодная, от этого один вред.

Я пожаловалась на то, что белковая неделя лишила меня любимых продуктов, к тому же мне тяжело готовить мясное. Настасья пожала плечами и предложила хлебную неделю.

– Долго на ней сидеть нельзя, витаминов не хватает. Но неделька тебе пойдет на пользу и собьет оскомину от углеводов.

Она подробно объяснила инструкции и дала пробное меню на день. На диету это вообще похоже не было. В день я должна была съесть шесть бутербродов. Я пошла домой полная сомнений.

Голод прошлой недели был забыт. Я ходила сытая и довольная. В день уходила чуть ли не буханка хлеба. Намазки разрешались любые, только тонким слоем, а овощи с фруктами без ограничений.

Аня, кстати, с огромным интересом наблюдала за процессом похудения. Она тоже была недовольна своей внешностью, поэтому когда я стала ограничивать себя в еде, она тоже перестала готовить жирные макароны. К диетологу она обращаться не хотела, говоря, что чувствует себя непрофессионально, все-таки основы метаболизма они изучали в мединституте.

– Я знаю, что нужно, чтобы похудеть, – перестать об этом говорить и начать делать!

Аня даже попыталась присоединиться к нашим вечерним пробежкам с Яной, но она бегала намного медленней, и от бега на холодном воздухе у нее начинались приступы удушья – остаток детской астмы.

Хлебная диета началась легко, но под конец я уже просто давилась хлебом, с нежностью вспоминая поджаренную куриную грудку. Весы показали жалкие минус двести грамм.

– Когда у тебя месячные? – спросила Настасья.

– Послезавтра. А в чем дело?

– Они добавляют по полкило жидкости, к тому же возрастает аппетит. Просто нужно брать все это в расчет и не сильно расстраиваться по поводу цифры на весах. Как была бутербродная неделя?

– Хорошо, что закончилась!

Настасья выслушала мои жалобы, мы подробно рассмотрели в таблице мои ощущения сытости и голода, а потом составили план на следующую неделю. Было очень странно обсуждать во всех подробностях, почему жуя на обед салат, я чувствую себя обделенной, а бутерброд с шоколадом оставляет чувство счастья.

Диетолог заставляла меня оформить смутные ощущения в четкие формулировки – в этом было что-то освобождающее. Я впервые осознала, что не просто люблю покушать и от этого обладаю пышными формами. Я относилась к еде, как к награде за достижения или утешение после тяжелого дня.

Настасья говорила, что еда – это просто еда, горючее для организма. Можно ею наслаждаться, но она должна быть отделена от эмоциональной сферы. Если мне грустно, я должна это понять и принять. Поднять настроение можно разговором с подругой, чтением книги или прогулкой. Но заедать эмоции не стоит.

Выходило, что рациону мы уделяли минут десять, а остальное время Настасья была для меня скорей психологом. Я выходила с наших встреч выжатая как лимон, но в то же время освобожденная от шелухи наслоившихся вредных привычек.

Окружающие еще не заметили произошедших со мной перемен. Одежда стала на мне чуть свободней, и черты лица заострились, ушел второй подбородок. В чем я сразу сделала скачок в лучшую сторону – это в скалолазании.

Яна мною гордилась. Теперь я с легкостью покоряла недоступные раньше маршруты. Оказывается, на стене лишние килограммы со страшной силой замедляли и тянули вниз. Стоило избавиться от парочки, и я заскользила наверх изящной ящеркой.

В преддверии весны наша скалолазная компания начала планировать вылазку на природу. Инициаторами стали Игорь и Яна, а вокруг них сплотилась группа примерно одного уровня. Среди них я считалась довольно слабой, но так как друзья стояли за меня горой, то и остальные полностью приняли меня в свой круг. Я прилежно старалась догнать ребят, чтобы не подвести на маршруте.

Планировалось выехать на несколько дней с палатками и снаряжением для альпинизма. Игорь договорился с одним из руководителей скалодрома, который согласился стать нашим проводником. Он рассказал нам о классном маршруте в высохшем русле ручейка: много спусков на канате, восхождение на гору и в самом конце отличная отвесная стена десять метров в высоту, не слишком высокая, как раз для нас.

Мы начали ходить на дополнительные занятия по лазанию на природе. В скалах нет удобных зацепов, настоящие альпинисты восходят на скалу, держась вертикальной трещины в породе. Техника немного отличается от привычной, но основные навыки контроля над центром тяжести тела похожи.

Ладонь следует засунуть в трещину до основания большого пальца, затем чуток повернуть и подтянуться наверх. Кто не пробовал, это ужасно, до слез больно. Да и на психологическом уровне в голове не укладывается, что пальцы ни за что не держатся, только сила мышц прижимает ладонь под наклоном к скале. Ногу тоже следовало вывернуть под неудобным углом, носок засунуть как можно глубже, заклинить, и вытянуться вверх.

На скалодроме для занятий был выделен специальный уголок. Я всегда думала, что это строители непрофессионально пригнали две отвесные плиты, и всегда с гордостью подумывала, что папа бы все сделал как надо. На самом деле, конечно, промежуток шириной в четыре сантиметра был оставлен специально.

После первых недель отчаянно болели кончики пальцев. У Яны, Игоря и остальных неплохо получалось подниматься наверх, я же значительно отставала. Наверное, сказывалась общая неспортивность, в принципе я никогда в жизни не увлекалась физической нагрузкой. Было обидно, хотелось все послать к черту, но я решила не отступать.

Я до крови стирала костяшки пальцев, тренируясь вновь и вновь. Срывалась вниз бесчисленное количество раз. Игорь меня очень поддерживал, говорил, что лазание по щелям самая красивая техника, объект восхищения увлекающихся альпинизмом.

– Все будут думать, что ты профессионал, Мария.

Мы приходили на скалодром как спецотряд, с замотанными бинтами на кистях рук. Игорь шутил, что нам, программистам, особенно надо следить за орудием труда и не ломать пальцы, а то не сможем стучать по клавиатуре.

Я не бросила тренировки, и действительно, забираться до потолка без помощи искусственных зацепов, по отвесной стене, даровало особое удовольствие. Через несколько недель в голове что-то щелкнуло и занятия стали даваться легче. Я будто обрела контроль над собственным телом. Осанка стала стройнее, а движения плавными. Сутулость канула в небытие. Может, по себе я и не заметила бы, но я наблюдала со стороны за Яной, которая очень похорошела, зеркало показывало похожие изменения во мне.

Я хорошела с каждым днем. Уходили припухлые щеки, обрисовывалась линия скул, в вырезе блузок обозначился контур ключицы. Я заметила, что Игорь начал относиться ко мне чуть иначе.

Раньше при разговоре он смотрел в мои глаза, внимательно, с полуулыбкой, будто для него нет ничего важнее в данный момент разговора со мной. Я всегда таяла от его способности заставить меня почувствовать себя остроумной и сообразительной. В последние же несколько дней я впервые заметила, как его взгляд блуждает вниз к губам. Я покраснела, сердце отчаянно забилось, но внешне я ничем не показала, что заметила его внимание.

Он смотрит на губы, значит, думает о поцелуе!

После расставания со Стасом мы очень сблизились с Игорем. В первое время я нуждалась в утешении, а Игорь чувствовал себя виноватым за то, что спровоцировал ссору, и старался меня поддержать. Потом как-то получилось само собой, что мы стали заниматься вместе.

С ним было удивительно легко общаться. Чем больше я узнавала Игоря, тем больше он мне нравился. Меня ужасно тянуло к нему на уровне бессознательного магнетизма. Если в самом начале он казался мне симпатичным, то теперь мне в нем нравилось абсолютно все – налет щетины на щеках, длинные ресницы, полноватые губы, литая накачанная фигура. Я сравнивала других парней с ним – и те проигрывали. У нас появились собственные шуточки, непонятные никому другому. Если я не проводила вечер у него за учебой, то он звонил мне, и мы говорили часами о разных мелочах, словно лучшие подруги. Я ждала этих звонков словно наркоман. Игорь украсил мою жизнь красочным фейерверком.

Самое интересное, что Максим молча принял присутствие Игоря. Он не отдалился, не закрылся в свой кокон, не уступил место рядом со мной. Да, ему многое не нравилось, я это чувствовала. Особенно он страдал от назойливого внимания девушек к Игорю – те то и дело протискивались мимо Максима, роняли на него шарфы или задевали объемными рюкзаками. А отношение Максима к самому Игорю?

Если я ждала недовольства или ревности, то ничего такого не было. Дело в том, что и полено не останется равнодушным к обаянию Игоря. Тот всегда относился к Максиму с предельным уважением и корректностью. Максим вообще ценил в людях вежливость, а после того, как мы начали изучать материал втроем, он сполна оценил преимущества Игоря.

Мы идеально дополняли друг друга в учебе. Игорю легко давалась биология, он обладал фотографической памятью, и все сложные реакции органической химии в его голове занимали свои отдельные полочки. К тому же он мог объяснить материал лучше и доступней любого преподавателя.

Я хорошо понимала математику. Не могу сказать, что мне давалось легко интегральное и дифференциальное исчисление, даже наоборот. Я ничего не понимала на лекциях, потом дома при свете неоновой лампы потихоньку разбирала нагромождения уравнений и доказательств. Забрасывала вопросами несчастного аспиранта до потери пульса, посылала электронные письма профессору с найденными несоответствиями. Зато после этого трудоемкого процесса я с легкостью могла объяснить теорему Больцано – Вейерштрасс даже Борису.

Максим же выделялся трудолюбием. Вечерами, когда голова уже не думает и хочется чего-то вкусненького, мы с Игорем могли забыть об учебе, обсуждая последний боевик, но Максим всегда был на страже. Благодаря ему мы сдавали все работы вовремя, повторяли материал за прошедшую неделю и готовились к следующей.

Кирилл частенько присоединялся к нашим посиделкам. Он вообще старался быть поближе к Игорю и во всем ему подражать. Когда Кирилл был рядом, что-то в динамике нашей троицы нарушалось, и нам уже не было комфортно. Кирилл слишком серьезно воспринимал шутки, внимательно, с болезненным интересом наблюдал за моими разговорами с Игорем. Пару раз он пошутил на тему – «вы чего, встречаетесь?»

Игорь ответил молчанием, было очень неудобно.

Ане я старалась про Игоря рассказывать поменьше. Она всегда меня поддерживала, но я кожей чувствовала, что Игорь ей не нравится, поэтому я выходила говорить с ним на кухню или вовсе на улицу.

– Смотри, – однажды сказала она. – Я его просто не понимаю. В моем представлении о мужчинах, если девушка тебе нравится, то нужно за ней активно ухаживать. Если нет, то, пожалуйста, будьте друзьями сколько угодно, но только пока ни одна из сторон не заинтересована в большем. В вашем же случае ежу понятно, что он тебе нравится.

– И нисколько не понятно, – надулась я. – Я к нему ни разу на шею не вешалась.

– Ну так повесься! Проверь, как он отреагирует.

Я фыркнула. С одной стороны, ужасно хотелось наконец поцеловать его, обвить шею руками и исполнить то, о чем мечталось уже несколько месяцев. С другой стороны, было ясно как день, что этого я не сделаю никогда – слишком боюсь его потерять.

Поэтому я была очень довольна тем, что между мной и Игорем частенько сидел Максим. Его присутствие убирало напряжение, ставило четкие границы общения. Ничего слишком личного, разговор вокруг учебы и только.

Недели различных диет сменяли одна другую. Мы с Настастьей пришли к выводу, что для меня лучше всего работает все-таки рацион, основанный на белках. Очень обидно, но стоило ограничить себя в мучном, как килограммы улетучивались.

За два с половиной месяца я похудела на семь килограммов. Старая одежда не просто стала свободной, а сидела мешком или спадала, пришлось покупать новую – на размер меньше. Странно то, что из зеркала на меня все еще смотрела полноватая уставшая девушка, правда фигура улучшилась благодаря занятиям спортом. Но определенно еще было что сбросить!

Как я все это носила на себе раньше и почему не думала, что надо что-нибудь сделать?

Первые килограммы ушли легко, к тому же новая программа питания воспринималась скорей как вызов, а не как диета, но теперь стрелки весов застопорились. На новой встрече оказалось, что я поправилась на двести грамм, хотя мне было намного тяжелее соблюдать все правила и отказываться от соблазнов.

Настасья пересмотрела мои записи, обвела красным неположенные продукты, но их оказалось даже меньше обычного. Я совсем загрустила.

– Знаешь, давай попробуем подтолкнуть обмен веществ. Я где-то читала, интересный способ, может быть, у тебя подействует.

Она предложила раз в неделю на ужин есть все, чего душа пожелает, ограничившись шестьюстами калориями.

– Хочешь жаренной картошки, вареного риса или тортика? Пожалуйста, раз в неделю приличная порция отвести душу. Только обещай, что остальное время будешь следить за собой.

Я с энтузиазмом обещала. Жареной картошки хотелось неимоверно, а еще эклеров с заварным кремом или мороженого…

Даже еще одна белково-овощная неделя прошла без затруднения. Я тщательно спланировала разрешенную трапезу. Остановилась на эклерах из замечательной кондитерской в центре Краснодара.

Эклеры были свежайшие, с воздушно-маслянистым кремом и упругой оболочкой. Я съела один, смакуя каждый кусочек, стараясь растянуть мгновение. А потом отставила второй в сторону, расплатилась и ужасно довольная собой вышла прочь.

В умении остановиться вовремя, одержать победу над собой есть своя прелесть, особое наслаждение вперемешку с неукрощенным желанием. На это чувство можно подсесть, да.