Текст книги "Записки социопата"

– А он их нам сначала отдаст, а потом мы его зароем! – кровожадно скалясь, проговорил Леха.

У подъезда, по всей видимости, собрались самые злые и решительные среди обманутых покупателей. На самом деле их было больше, много больше. Вели себя активисты так, будто отдали последние деньги. Возможно, даже чужие.

– Лучше действовать по закону, – заявил я. Чем сразу заслужил презрительные насмешки. Осторожно, стараясь никого не обидеть, я сказал, что, пожалуй, пойду. Жаль, конечно, потерянных денег. Но что делать – говно случается, как говорится. Меня провожали криками в спину, называя трусом и ничтожеством. Было немного обидно, но грела мысль – все они дураки, а я снова оказался самым умным.

Теперь предстояло решить сложную задачу – как переоформить машину в собственность. Мне повезло, у настоящего ее владельца оказалась редкая фамилия. После того, как его пробили по базе МВД (спасибо Юре), у меня в руках оказался московский номер. Я позвонил, подошла женщина, пожилая, судя по голосу. Услышав о причине моего звонка, стала истерично кричать:

– Сколько же можно! Он уехал – и здесь больше не живет. Об этой машине он и слышать ничего не хочет! Делайте с ней, что хотите, сволочи, раз забрали! Он вам больше ничего не должен!

Затем она бросила трубку. И больше на звонки не отвечала.

Я понял, что мне достался БМВ со сложной историей. Печально, конечно. Но кто же мог предположить, что так получится? Никто не знает, как больно бьют по голове грабли, пока на них не наступит.

Юра предложил сдать машину на «разборку». Так назывались (и до сих пор называются) места, куда сдают обычно битые, старые, иногда – ворованные, машины на запчасти. Я созвонился с одним таким «сервисом». Выяснилось, что я выручу за сданную машину даже больше, чем за нее заплатил. Это радовало. Но проблема заключалась в том, что машину я успел полюбить. И хотел ездить именно на ней, и ни на какой другой. Такими капризами обычно страдают начинающие автолюбители и люди консервативных взглядов. В тот период моей жизненной истории я объединял в себе оба этих качества.

* * *

Банальная истина – но связи действительно решают все. Вряд ли вас ждет поступательный карьерный рост (особенно, в нашей феодальной стране), если у вас нет связей. Я, к сожалению, так и не научился дружить с нужными людьми. Среди моих товарищей чаще всего встречаются те, от кого никакой поддержки не дождешься. Они маловлиятельны, много пьют, влипают в неприятности. И тем не менее, я с ними дружу. Вокруг меня всегда было много людей. За исключением разве что эмигрантского периода. Но его я в расчет не беру – очень сложно оказалось найти себя в среде, где считается нормальным налаживать связи с помощью притворной дружбы. В России все иначе. Как заявляют сегодня некоторые общественные деятели, когда их обвиняют в связях с криминалом – я с этими ребятами вместе вырос. Что ж, мы действительно росли со многими криминальными авторитетами по соседству, вместе играли во дворах, учились в одних и тех же школах, таскали портфели одним и тем же девочкам. Если кого-то знаешь с детских лет, невольно относишься к нему по-другому – и доверяешь. Знакомство с детства вызывает обманчивое восприятие близости. Хотя бы потому, что людям свойственно меняться. Порой эти изменения фатальны.

Саня Званцев рос в соседнем дворе. Мы вместе ползали по паутине из металла – такие ставили на детских площадках, как-то раз, помню, вместе притащили домой котят, гоняли в футбол возле школы и ходили на дискотеку – подраться. Когда немного подросли, часто пересекались в одной и той же компании – ребята вечно торчали возле турников и брусьев, занимались спортом. Серега знал Саню даже лучше, чем я. Он учился в соседней школе, считавшейся хулиганской, был на класс старше. Минули годы. Я встретил его на железнодорожной платформе в Солнечногорске. Я мотался туда в военный госпиталь – навестить друга, которому в драке сломали челюсть. Саня показался мне странным, немногословным, внутренне напряженным. Я счел, что ему надо расслабиться, к тому же – столько лет не виделись, предложил ему выпить пивка. Мы пошли к палатке. Когда возвращались к платформе, он все время держался сзади. Я о чем-то, смеясь, рассказывал, радовался, что встретил старого знакомого. Обернулся. И увидел, что он со звериным лицом заносит надо мной отвертку.

– Ты чего?! – я отбежал подальше. Остановился.

– Не боись, – крикнул он, сменив выражение лица, – я пошутил. – Спрятал отвертку в карман. – Покрутил ладошками. – Видишь, все. Шутка! – Улыбнулся. Но взгляд остался тяжелым.

Я неспешно подошел. Шутка мне совсем не понравилась. Вскоре я заметил, что юмора мой детский знакомец вообще не воспринимает. Из него, будто, полностью выветрилось это чувство – остался один только злой сарказм. Общаться с ним было тяжело. Он и отвечал не сразу, помолчав – словно думал постоянно о чем-то своем. Может, о том, как бы мне поудачнее всадить отвертку в бок?! Мы допили пиво, дождались электрички и поехали в Москву. По дороге почти не разговаривали. Общих тем не было. К тому же, у меня не шел из головы недавний эпизод. Я вышел раньше, поехал домой на метро. Он сказал, ему нужно на вокзал. Так и расстались.

Потом общие знакомые рассказали, что он во всесоюзном розыске – убил свою гражданскую жену и ее маленькую дочь. Прирезал во сне. И сбежал. Я внутренне похолодел. Только тогда я понял, какой опасности избежал. Припомнил все детали короткой встречи, и как он себя вел – искажения в психике очень заметны. Первый признак – полностью пропадает чувство юмора.

С тех самых пор даже к тем, кого знаю с детства, но не видел многие годы, я отношусь настороженно. Где гарантия, что они сохранили здравый рассудок?! Может, они давно свихнулись – порешили всех своих близких, и теперь только и думают о том, как бы пришить кого-нибудь еще?..

* * *

Но вернемся к полезным связям. Когда у меня появилась необходимость переоформить машину, я стал наводить у знакомых справки, интересоваться, не мог бы кто-нибудь помочь в этом непростом деле. И очень скоро нашел человека, способного танк в Парке победы оформить в индивидуальную собственность. Даже документы были не нужны. Их делали за отдельную плату. Он был, по-моему, «черным маклером», из тех подонков, что выселяют одиноких стариков и окончательно спившихся алкоголиков из квартир, и реализуют их недвижимость. Но я ничего не желал знать об этой стороне его деятельности. Меня интересовал только ручной нотариус у него на зарплате. «Черный маклер» сказал, что денег с меня не возьмет. Но когда ему понадобится, я тоже ему помогу.

Такой подход мне не понравился. Лучше никогда не одалживаться у подобных людей. Никогда не знаешь, что они попросят за свои услуги.

– Так не пойдет, – решительно сказал я, – лучше назови цену.

Он склонил голову, оценивающе на меня посмотрел, сказал: «Ладно». Затем переписал на бумажку мои паспортные данные и всю необходимую информацию из ПТС. Уже на следующий день с утра у меня была генеральная доверенность на машину.

– Ты просто волшебник, – сказал я.

– Обращайтесь, – он сунул в карман деньги.

Учитывая сложность ситуации, взял он совсем немного. Я тогда впервые подумал, что в коррумпированности нашего общества есть существенные плюсы. Взятка позволяет обойти бюрократические препоны. Но, увы, и закон тоже.

Механик приехал, осмотрел машину, сказал, что надо менять поддон – посадка низкая, дороги плохие, днище цепляет дорожное покрытие. Мы с механиком на такси поехали на «разборку», где я купил старый поддон для БМВ моей модели. После его замены залили масло. Я впервые прокатился. И ощутил, что машина буквально летает на шести цилиндрах. Запарковав ее возле дома, я лег спать и в шесть утра «полетел» в ГАИ. Несмотря на ранее утро, народу было полно – очередь занимали с четырех. Но ко мне, видя на чем я приехал, сразу же подкатил предприимчивый малый, предложил помощь в оформлении авто за небольшую денежку, и я с радостью согласился. За отдельную плату он предложил сделать «блатные номера». Я сразу отказался. Светиться любят позеры-пустышки, те, кто хочет всем продемонстрировать, как он крут. Я же, во-первых, никогда не любил понтоваться, во-вторых, гордыня – грех, а в-третьих, зачем вешать на себя лишний опознавательный знак, люблю оставаться в тени. В два часа дня мне вручили неблатные, но красивые, номера. Я заехал в автомагазин, купил для них крепеж, и самостоятельно прикрутил номера на машину.

Счастливый донельзя, я поехал к Юре – похвастаться, как ловко все проделал. Он меня отругал.

– Ну, ты чего?! – сказал Юра. – Мозги на помойке нашел?! Продавай ее срочно!

– Почему?! – я расстроился. – Она же моя теперь по документам.

– Сам подумай. Что если ее бывший владелец в угон заявит? И попадешь тогда. Хотя он и после продажи может подать. Я же тебе говорил – сдай на «разборку». Зря ты меня никогда не слушаешь.

– Да ну тебя, ты перестраховщик. – Я махнул рукой. И отправился хвастаться приобретением перед другими приятелями. Но по мере того, как я мотался по Москве, беспокойство нарастало. Юра – оперативник, думал я, он в такого рода делах разбирается. А ну как попаду я ни за что – ни про что с этой машиной. Зачем я только оформил ее на себя противозаконным методом?.. И как теперь сделать так, чтобы мне это не вышло боком?

К вечеру того же дня я твердо знал – на этой машине мне не ездить, я должен ее продать. Избавиться от БМВ – и постараться забыть об этой истории. Иначе не видать мне покоя. Если владелец обратится в милицию, и менты начнут копать – сразу же выйдут на меня. А вдруг обвинят меня в том, что это я БМВ у владельца отжал? Грело одно обстоятельство. До сих пор он машину в угон не заявил. Видимо, его сильно напугали, когда отбирали авто за долги. Скорее всего, и не заявит. Боится. Ясно одно – продавать нужно не знакомым, а случайным людям.

Я накинул тысячу долларов сверх заплаченной мной цены – и дал объявление в газету. Машину пока снова поставил в Юрин гараж – он не возражал. Напротив, был рад, что я прислушался к нему и проявил благоразумие.

Первый покупатель попросил его встретить возле метро. Я решил, что на метро он и приедет. Мы подкатили с Юрой на джипе. Оказалось, покупатель прибыл не на своих двоих, а на новеньких жигулях третьей модели.

– Купил только что, – похвастался он. – Вашу возьму, и будет у меня две. – Широко улыбнулся. Было очень заметно, что он совсем недавно где-то разжился деньгами и теперь радостно их тратит.

– За нами езжай, – буркнул Юра. И проворчал, когда мы сели в его машину: – Не мог сразу в гаражи что ли приехать?

Юрино недовольство задействовало неведомые энергетические поля. Они в свою очередь воздействовали на разум покупателя, и он, не заметив отъезжающего автобуса, врезался в него на полном ходу. Передняя часть трешки в области правого крыла оказалась разбита всмятку. К счастью, никто не пострадал. Когда я подошел, незадачливый покупатель чесал в затылке.

– Знаете что, – сказал он, – наверное, я теперь БМВ не буду брать…

– Ладно, – я пожал ему руку, прощаясь, – тогда мы, пожалуй, поедем. Всего доброго.

Юру случившееся развеселило.

– Ну и клоун! – Мой приятель расхохотался. – Будет у меня две. Ни одной у тебя не будет! Ни одной! Ха-ха-ха.

– Жалко парня, – сказал я.

Второй покупатель сразу объявил, что машину забирает. Было немного грустно, когда я в последний раз ехал на ней – снимать с учета. Мы быстро оформили договор «купли-продажи». Затем я получил деньги. И с души словно камень свалился.

Но через неделю покупатель мне позвонил. Голос звучал растерянно.

– Степан, – проговорил он, – тут какие-то люди меня разыскали. Говорят, эту машину они купили тоже, точнее – аванс за нее заплатили.

– У вас же документы на нее есть, так? – спросил я.

– Д-да, – ответил он растерянно.

– И машина у вас. Ну, так и забудьте о них.

– Но…

– Я сказал – забудьте. И не надо мне больше звонить! Я – занятой человек. До свиданья. – Швырнул трубку. Он, и правда, меня разозлил. Я думал, что навсегда забыл об этой истории. А он, на тебе, снова напоминает.

Больше он меня никогда не беспокоил. Обманутые аферистом Борей автолюбители тоже. Прошли годы. Я вновь ошибся, полагая, что навсегда забыл об этой истории. А она, на тебе, лежит все так же в картотеке памяти. Удивительно, все же, устроена память. Воспоминание может скрываться в картотеке годами, и даже десятилетиями, но если оно вдруг понадобится – я найду его, отряхну пыль, и впишу в это повествование.

* * *

Бесчестных людей я повидал на своем веку великое множество. И все они были весьма схожи по человеческим качествам: cчитали себя лучше других, и полагали, что жизнь к ним несправедлива. А потому, чтобы восстановить правильный, по их мнению, порядок вещей, способны были на любую ложь. И не испытывали, обманывая и подличая, угрызений совести. Значимость мук совести, вообще-то, очень сильно преувеличена. Человек, нравственно неполноценный, выстроив собственную картину мира, никогда не испытывает стыда. С его точки зрения он поступает абсолютно правильно. И даже если суд признает его вину, он никогда не согласится, что виноват. Скорее решит, что имеет дело с судом неправым.

Как же страшно возмущался Серега, когда у него однажды заняли денег, и не вернули. Как это часто бывает, должник испарился.

– Я даже рад за тебя, – сказал я.

– С ума сошел?! – возмутился Серега. – Он у меня бабки украл, а ты радуешься?

– Надо радоваться урокам. А это урок. Хорошо, что ты отдал свои деньги. Мог ведь отдать чужие.

Серега покрутил пальцем у виска.

– Погоди, он еще появится, – пообещал я, и не ошибся.

Подобную публику я детально изучил. Они почему-то считают, что кредитор должен вникнуть в их тяжелое положение, и будут тянуть из него деньги до последнего. При этом жизненные обстоятельства самого кредитора их абсолютно не волнуют. Получилось, как я и говорил, – должник объявился спустя месяц, рассказал слезную историю о том, что финансы были нужны ему для больной бабушки, или что-то вроде того – они всегда плачутся, притом очень убедительно. Затем он занял у Сереги еще денег, и снова пропал.

– Черт! – Серега мотал головой. – Понять не могу, как я ему поверил. Он же обещал. Сказал, отдаст с процентами.

– На жадность тебя взял, – заметил я. – Снова рад за тебя. Еще один урок. Не жадничай – будешь при деньгах.

– Да пошел ты! – вскричал Серега.

Его должник появился бы и в третий раз, но он, к несчастью, оказался наркоманом – деньги ему, конечно, были нужны вовсе не для больной бабушки. Как это часто бывает, когда денег много, а голова отказывает, он умер от передозировки. Похоронил не только себя, но и Серегины надежды на возвращение долга.

– Что б я кому-то когда-то дал хоть рубль! – убивался он. Теперь мой друг мыслил так же, как и я, опыт – сын ошибок трудных. Никому не доверяя, не подвергнешь сомнению собственное человеколюбие. Эту истину я вывел давным-давно, и придерживаюсь ее по сию пору. Правда, человеколюбие мое очень опосредованное, распространяется на весьма узкий круг лиц. А мизантропия носит массовый характер.

– Пойдем, пива выпьем, – предложил я Сереге, – я угощаю.

У меня было отличное настроение. Я только что обманул очередную молоденькую девушку – пообещал ей любовь до гроба. И теперь наслаждался упругим телом. Она была совсем юная, в постели ничего не умела. И я владел ею всецело, получая удовольствие от податливости и готовности узнавать новое. При этом девушка готовила вкусные ужины и завтраки – торопилась продемонстрировать все положительные качества. Видимо, хотела замуж. Я ощущал себя рядом с ней опытным мужиком, и даже староватым временами. Меня, с одной стороны, устраивала ее покорность и желание угодить. С другой, раздражала бесхарактерность. Память сохранила ее высокий дрожащий голос, она чуть растягивала гласные, да еще гладкие, словно вылепленные из воска, личико и попу. Худенькая фигурка и большая красивая попа – весьма возбуждающее сочетание. Часами я обучал ее правильно делать минет. Несмотря на старательность отличницы (она всегда училась на одни пятерки), она так и не смогла добиться совершенства. Приходилось класть ее на бок, опускать пониже, и, пристроив член во рту, двигаться – делать так, как нравится мне.

Склонность к разнузданному разврату прежде была мне не свойственна, я и сам себе удивлялся. Хотелось попробовать многое. Садо-мазо, однако, не прижилось. К мазохизму я явно не питал склонности, подчиняться кому-либо даже в постели был не способен. А садировать девушек физически было не по мне – хлестнешь плетью чуть сильнее, они завизжат, и становится их жалко. Сердобольный садист – что может быть смешнее?

Ох уж эти юные девицы. Некоторые из них, те, которым едва минуло восемнадцать, даже не умели как следует следить за собой. Интимную прическу я видел всего несколько раз. Чаще всего они предпочитали ходить «как есть», то есть с лохматым лобком. Я не ханжа, мне это даже нравилось. Одна молоденькая кореянка поведала мне, что у них, азиатов, так принято. Что ж, Россия немного Азия. Во всяком случае, в районе девичьих лобков. Мохнатая грудь у мужиков – это нормально. Но и на женской груди, увы, иногда появляются отдельные волоски. Когда я впервые это увидел, моя эрекция резко пошла на спад. Девушку с волосатой грудью я прогнал сначала из кровати. Затем – из квартиры. А потом, по телефону, – и из моей жизни. «Ну, почему, – думал я, – почему мамаша не научила дочку следить за собой? Ведь это элементарные правила. Не могут, не должны, на сиськах расти волосы. Мамашина миссия – объяснить дочке, как должна выглядеть грудь, чтобы она не распугала мужиков».

Сейчас все иначе, а тогда сексуальное воспитание в семье было отнюдь не общепринятым стандартом. Эту функцию брал на себя кружок подружек. А уж они посоветуют – так посоветуют. Незнание предмета среди юных дев было вопиющим. Мне приходилось их по мере возможности образовывать. Хорошо, что большинство, по крайней мере, знало, где у них клитор. Но прикасались к нему они с неизменным стеснением. Многие впервые испытали оргазм под моим чутким руководством. И впоследствии от этих девочек, вдруг обнаруживших в себе сексуальность, мне приходилось буквально скрываться. Две из них однажды столкнулись на лестничной клетке возле моей квартиры и натурально подрались – расцарапали друг дружке лица, попортили прически. Я их разнимал. Потом бросил обеих.

В определенный момент я даже стал испытывать садистское удовольствие, произнося эту фразу: «Знаешь, нам надо расстаться». Я никогда не понимал мужиков, не способных на подобное признание. «Это же удовольствие», – думал я, не осознавая, что таким образом мщу Даше. Парадоксально – я мстил за то, что ее бросил. Я не понимал, что мне не хватает любви, я винил в этом девушек, отыгрывался на них… Растопить лед огрубелого циника удастся только одной, но до встречи с ней было очень и очень далеко. А пока встречались другие – чаще неопытные и нелюбимые, реже – опытные и нелюбимые.

Однажды я пришел к другу в гости, выпить пива. Там собралась веселая компания. К нам присоединилась симпатичная девушка в зеленом свитере по имени Оксана. Она села на диван возле меня. Я тронул ее за плечо, хотел что-то сказать. Но она вдруг выкрикнула:

– Не трогай меня!

Прозвучало так резко и зло, что я несколько опешил. Я, вроде бы, ничем не заслужил подобной агрессии.

– Я тебя чем-то обидел? – спросил я.

В ответ она встала и вышла в другую комнату – там был балкон, на котором все курили.

Несмотря на искушенность в отношениях, я понятия не имел, что женщины могут и так импульсивно себя повести, если им кто-то понравился. Поведение зачастую может показаться алогичным – но это всего лишь брачные игры, совсем как у животных. Оксана меня завлекала – и я поддался. Посидел некоторое время, размышляя – какая ненормальная девушка, и пошел за ней.

Курила она жадно – будто последнюю сигарету в своей жизни. Прикурила новую, посмотрела на меня загадочно.

– Хочешь, – спросила, – я брошусь с балкона?

– Не надо, – я почему-то сразу ей поверил.

– Думаешь, слабо?

– Нет, я думаю, что это будет очень нехорошо.

– Почему? Тебе меня жалко?

– Тебя – нет, мне жалко себя. Если ты сбросишься, придется мне бросаться за тобой.

Пару секунд она разглядывала меня, словно первый раз увидела, затем прильнула всем телом. Я поцеловал ее – и чуть не закашлялся. Она специально выдохнула мне в рот дым. И расхохоталась.

– Какая ты веселая, – сказал я недовольно.

– Пойдем, – Оксана схватила меня за руку, – музыку слушать. Там все нас потеряли, наверное.

Через час я втащил ее в ванную, облокотил на раковину, и принялся расстегивать ей джинсы. Она торопливо помогала мне, спустила их до колен. Я освободил член, он буквально рвался наружу, положил ей руку на затылок, наклонил вперед, и вошел в нее. Оксана едва слышно застонала. Глядя вниз, на изгиб ее ягодиц, я врывался в нее раз за разом. Когда кончал, вынул член. И она моментально развернулась, упала на колени, припала к нему губами, продлевая наслаждение.

Этот секс кардинально отличался от моих соитий с податливыми молоденькими девочками. Она была старше меня на год, искушена во всем. Я трахал ее потом везде, где только можно, и где нельзя – потому что запрещено законом. И поздно вечером на лавочке возле дома. И на автобусной остановке. И на черной лестнице. И в лифте. И даже в туалете кинотеатра. Несколько раз секс получился прилюдным. Мы оставались ночевать в гостях в однокомнатной квартире и не могли сдержать себя.

– Ну, вы даете! – сказал потом хозяин квартиры, шокированный продемонстрированной нами свободой нравов.

Два месяца мы не могли отлипнуть друг от друга. Затем я проанализировал свои ощущения – и понял, что кроме желания ее немедленно трахнуть я не испытываю к ней никаких чувств. Покончить с ненормальными отношениями я решил в биллиардной. Хорошо не на кухне, где много острых предметов.

– Знаешь, – сказал я, – нам надо расстаться.

– Я этого ждала, – проговорила она тихо. И вдруг резко и неожиданно ударила меня кием по спине.

– Ой-йо-о! – Я изогнулся от боли. Она быстро пошла через зал, бесстыдно виляя бедрами. – Вот сука! – выдавил я. Хотел побежать за ней, но не смог, облокотился на стол. Боль через некоторое время утихла. От удара остался красный след на уровне лопаток. Я рассмотрел свою спину вечером в зеркале.

Некоторое время я жалел, что бросил Оксану. Мне не хватало секса с ней. Я пытался утешиться с другими, но ни одна из них не шла в сравнение с идеальной любовницей. Я загрустил. Но ненадолго. Вскоре мне стало не до развлечений. Печаль моя сменилась ужасом. Потому что наконец, после долгого перерыва, объявились бандиты. На сей раз они не стали разводить пустой треп, снова объявлять, что я поставлен на счетчик, сжигать палатки, вовсе нет – теперь они собирались меня убить. Во всяком случае, выглядело это именно так.

* * *

Тяжелые времена. Эпоха перемен. Она пришла с развалом Союза, да так никогда и не закончилась в этой стране. Самое страшное восточное проклятие – чтоб тебе жить в эпоху перемен. И на наш век, к несчастью, выпала длинная и противоречивая эта эпоха. И мы настолько в нее вросли (я врос – всем существом, она определила мое мышление, а через него и бытие), что жить в стабильном государстве нам невыносимо. Почва под ногами обязательно должна быть шаткой, заработок нестабильным, окружение враждебным – тогда ты в своей среде, чувствуешь себя акулой в родном водоеме. Во всяком случае, мои ощущения от Родины всегда именно такие.

Сегодня самые смекалистые молодые людей мечтают стать депутатами или чиновниками, понимают – чем ближе к власти, тем ближе к кормушке. А в девяностые, если бы вы спросили у юных, какую профессию они мечтают освоить, почти все ответили бы, что хотят стать бандитами. Быть причастным к криминалу было не только выгодно, но и престижно. Это сейчас мода на уголовную романтику, к счастью, сошла на нет. А тогда бандит был национальным героем. Да и по сию пору считается: грабить богатых не зазорно. Наоборот – стыдно быть состоятельным. Представления народа просты и понятны, думает обыватель по шаблону. Если у тебя мошна полна, значит ты – вор, и нет у тебя ни стыда – ни совести. Обнесли тебя – и поделом, «вор у вора дубинку украл». И конечно, всему виной – вопиющая безнаказанность. Если у тебя есть деньги, ты почти наверняка избежишь ответственности.

Только по их недосмотру я сам себе казался очень смелым и удачливым предпринимателем. Бизнес мой был небольшим, поэтому меня и держали на длинном поводке, понимали – до определенного момента взять с меня нечего. Так скотину растят на убой, зная, что потом, когда кабанчик нагуляет сало, его все равно пустят под нож. Вот и мое время тоже пришло.

В дверь позвонили.

Я посмотрел в глазок. Увидел малознакомого паренька из родного района в желтой майке. Открыл. Он стоял на пороге, мялся отчего-то.

– Слушай, разговор есть…

Ничего особенного он не сказал, ничем не показал дурные намерения, но шестое чувство меня снова не подвело, сердце заколотило. При этом паренек был щупленький, внешне безобидный. Но я почувствовал, что дело неладно. По его выражению лица, по исходящему от него нехорошему запаху лжи, понял это.

– Я тут не один, – соврал я.

– Ну, на улицу выйди, пойдем, посидим где-нибудь, поговорим.

«Интересно, как он узнал, где я живу», – пронеслось в голове. Но спрашивать об этом я не стал. Впоследствии я узнал, что криминальные элементы перетрясли полрайона, пока не вышли на хозяина съемной квартиры. Хозяин был моим товарищем, но своя шкура ему оказалась дороже. К тому же, у него был маленький ребенок – отморозки пообещали, что ребенка заберут, а жену изнасилуют. Когда сталкиваешься с подобным кошмаром, разумеется, предпочтешь сохранить благополучие семьи.

– Хорошо, – сказал я, – на улице меня подожди. Я сейчас оденусь – и выйду.

– Давай быстрее, – попросил он, – разговор серьезный.

Этого типа в желтой майке напротив – никто не запугивал. Ему пообещали, что если он поможет меня найти, и выманит, то станет полноправным членом банды. Для него посвящение в бандиты было что-то вроде голубой мечты. Он полагал, что немедленно обогатится, купит себе малиновый пиджак, голду и печатку – и станет крутым. Хотя низший слой группировки – солдаты, как их называли, – пользовали исключительно как пушечное мясо за гроши. И сдавали задешево, если было нужно.

Один мой близкий товарищ, когда его бросила девушка, решил податься в бандиты. Поскольку он отличался высоким ростом и крепким телосложением, его взяли с радостью. На первой же стрелке ему прострелили ногу – слишком заметная мишень. После чего он решил – лихая жизнь не для него. Но ОПГ так устроены: войти легко, а за выход надо заплатить. Чаще всего члены группировки повязаны кровью, и знают, что деться им некуда. Потом жизнь его была похожа на кошмар – ему приходилось все время скрываться, а домой он заходил через окно, благо жил на первом этаже. Не имею представления, как он соскочил. Я тогда уже жил за границей. Но приглашение присоединиться к политической деятельности по электронной почте мне прислал именно он – в двухтысячных он работал помощником депутата и одновременно – советником при губернаторе…

Я выглянул в окно. Худшие подозрения подтвердились. У подъезда стоял черный БМВ. Возле машины курили несколько мордоворотов. Придурок в желтой майке что-то им втирал. Возможно, они хотели подняться, чтобы взять меня сразу. А он их отговаривал – хотел заработать баллы. Во всяком случае, наверх они не пошли.

Надо было срочно решать, что делать. Вариант остаться в квартире я отмел сразу – им ничего не стоило взломать хлипкую деревянную дверь. Но выйти из подъезда я тоже не мог – они сразу же меня возьмут. Может, позвонить кому-нибудь из соседей, обрисовать ситуацию, попросить меня спрятать, дать денег, в конце концов? Но что сделают бандиты, когда выбьют дверь, если выбьют дверь, и меня не окажется в квартире? Начнут названивать всем соседям по подъезду. На законы им плевать – они могут и обыск устроить, это же беспредельщики.

Я пожалел, что так и не купил новый пистолет. И лимонку подарил по пьяни товарищу. Сейчас она бы мне очень пригодилась. Торопливо оделся. Взял паспорт, пачку денег, гвоздодер. Сунул за пояс, прикрыв длинной курткой, кухонный нож. И вышел из квартиры.

Лестница возле лифта вела на крышу. Дорогу к свободе преграждал люк с висячим замком. Я воспользовался гвоздодером, выдрал петли с корнем, скинул замок вниз и распахнул люк… Всегда боялся высоты, хотя и прыгал с парашютом, чтобы побороть этот страх. Стараясь не приближаться к краю, я побежал по центру крыши. Гвоздодер сжимал в руке – его наличие меня успокаивало. Люк я предусмотрительно закрыл. Времени у меня было немного, и я, задыхаясь от волнения, спешил. Миновал несколько подъездов. Подбежал к самому последнему люку. Дернул крышку. Заперт изнутри. Попытался поддеть гвоздодером. Но безуспешно. Открыть невозможно. Потерял минут десять. Кинулся к другому люку. Но и он не поддался. Только третий оказался не заперт… Я поспешно спустился по крутой железной лесенке – едва не свалился, так торопился поскорее покинуть крышу. Приехал на лифте на первый этаж. Здесь, стоя у подъездной двери, остановился перевести дыхание… Они неподалеку – могут увидеть, как я выхожу. И тогда либо побегут за мной, либо начнут стрелять, как в прошлый раз. Я решил, что медлить больше нельзя, выскользнул из подъезда и сразу свернул налево. И, ссутулившись, быстро пошел прочь. Не оглядывался. Мне казалось, если я увижу их, то и они заметят меня… И почти сразу же уловил крик. Судя по голосу, меня увидел предатель в желтой майке. Я перешел на бег. Миновал угол дома, помчался по улице, наткнулся на дыру в заборе, и тотчас пролез через нее на школьный двор, пересек его, свернул за здание школы, побежал к выходу, через ворота. И краем глаза заметил движение. Обернулся на бегу. Черная машина неслась вдоль забора. Я побежал к гаражам. Затем сменил направление – через двор к арке. Подбегая, увидел, что она замурована – ремонт. Развернулся. Мои преследователи уже спешили через двор. Я заметался, видя, что не успеваю уйти – они разошлись веером, отрезав мне путь к отступлению. Я порядком запыхался, от волнения перехватывало дыхание. Во дворе были люди: несколько подростков пили пиво на лавочке, женщина медленно катила по дорожке детскую коляску.

– Вызовите милицию! – заорал я. – Убивают!

Все они обернулись, уставились на меня во все глаза, но не предприняли никаких действий.