Текст книги "Бесплодные земли"

16

Джейк медленно шел по Кастл-авеню, мимо пиццерий, баров и винных погребков, где старушенции с недоверчивыми физиономиями самозабвенно чистили картошку и выжимали сок из помидоров. Ремни ранца натерли подмышки. Ноги болели. Он прошел под цифровым термометром, который показывал восемьдесят пять градусов по Фаренгейту[20]20
  около тридцати градусов по Цельсию.


[Закрыть]. А Джейку казалось, что все сто пять[21]21
  около сорока градусов по Цельсию.


[Закрыть].

Впереди на Кастл-авеню с боковой улицы вырулила полицейская машина. Джейк неожиданно заинтересовался витриной магазина садового инвентаря. Он встал спиной к улице и стоял так до тех пор, пока в стекле не проплыло черно-белое отражение. Как только машина проехала, он двинулся дальше.

Эй, Джейк, старина, и куда же ты, собственно, направляешься?

Ни малейшего представления. Он твердо знал только одно: мальчишка, которого он сейчас ищет – мальчишка с зеленой повязкой на лбу и в желтой футболке с надписью В СРЕДИННОМ МИРЕ НЕ ЗНАЮТ СКУКИ, – где-то близко, но что из того? Иголка в большом стоге сена, каким был для Джейка Бруклин.

Он миновал переулок, где стены домов были испещрены надписями краской из аэрозольных баллончиков. В основном именами: ЭЛЬ-ТЬЯНТЕ-91, ГОНСАЛЕС СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ, МАЙК-ФУРГОН, – но среди них попадались слова и фразы, имеющие хоть какой-то смысл, пусть и неясный. Взгляд Джейка наткнулся на две такие.

РОЗА – ЭТО РОЗА – ЭТО РОЗА

было написано на кирпичной стене ярко-красной когда-то краской, которая стала теперь пепельно-розовой – цвета той розы, распустившейся на пустыре, где когда-то стоял магазинчик деликатесов «Том и Джерри». Чуть ниже густой синей краской – она казалась едва ли не черной – кто-то вывел совсем уже странное обращение:

Я МОЛЮ ДАРОВАТЬ МНЕ ПРОЩЕНИЕ.

Что еще за ерунда? – призадумался Джейк. Он не знал. Быть может, какая-то фраза из Библии… но надпись буквально тянула его к себе, завораживала, как гипнотический взгляд змеи птицу. Наконец он сумел оторвать взгляд от стены и пошел дальше, медленно и задумчиво. Была уже почти половина третьего. Тень под ногами его начала удлиняться.

Впереди него медленно шел старик, опираясь на суковатую палку и стараясь держаться поближе к домам, в теньке. Его карие глаза перекатывались за толстыми стеклами старомодных очков, точно два здоровенных яйца.

– Молю даровать мне прощение, сэр, – крикнул Джейк ему в спину, не сознавая, что он говорит, и даже не слыша своего голоса.

Старик обернулся и уставился на него, моргая от удивления и испуга.

– Не приставай ко мне, мальчик. – Он приподнял свою клюку и неуклюже замахнулся ею на Джейка.

– Вы, случайно, не знаете, сэр, есть здесь где-нибудь поблизости школа, называется «Академия Марки»? – выпалил Джейк первое, что пришло в голову. Прозвучало, конечно, глупо, но ничего лучше он не придумал.

Старик медленно опустил клюку – ему, наверное, польстило обращение «сэр» – и вытаращился на Джейка с рассеянным интересом, в котором сквозило некоторое безумие, свойственное дряхлым старикам, впавшим в маразм.

– А почему ты не в школе, мальчик?

Джейк устало усмехнулся. Опять та же песня.

– У нас экзамены. А сюда я пришел, чтобы увидеться с другом. Он в «Академии Марки» учится. Простите, если я вас потревожил.

Он осторожно обошел старика (очень надеясь, что тому не придет в голову шлепнуть его напоследок клюкой по заднице – так, на счастье) и добрался почти до угла, как вдруг старик завопил ему вслед:

– Эй, мальчик! Мальчи-и-и-и-ик!

Джейк обернулся.

– Нету здесь никакой «Акидемии Марки», – сообщил старик. – Я тут живу уже двадцать два года. Если б была, я бы знал. Марки-авеню, да, есть. Но никакой такой «Акидемии».

От неожиданного возбуждения у Джейка скрутило живот. Он развернулся и шагнул обратно к старику, который тут же приподнял клюку, принимая оборонительную позицию. Джейк немедленно остановился, так, чтобы их разделяла полоса безопасности хотя бы футов в двадцать.

– А где она, сэр? Марки-авеню? Вы мне не подскажете?

– А чего ж, подскажу, – отозвался старик. – Говорю же тебе, я тут уже двадцать два года живу. В двух кварталах отсюда. Возле кинотеатра. «Маджестик» он называется, повернешь налево. Только тут нет никакой «Акидемии Марки». Никакой такой «Акидемии».

– Спасибо, сэр! Спасибо!

Джейк развернулся и поглядел вперед. Да, все правильно – в двух кварталах отсюда над тротуаром нависал типовой козырек кинотеатра. Он рванулся туда сломя голову, но, подумав как следует, рассудил, что не надо бы лишний раз привлекать внимание, и перешел с бега на шаг. Быстрый шаг.

Старик проводил его взглядом.

– Сэр! – в замешательстве пробормотал он себе под нос. – Сэр, однако!

Фыркнув от смеха, он двинулся дальше.

17

С наступлением сумерек путники остановились. Стрелок выкопал неглубокую яму и развел в ней костер. Им не нужно было готовить ужин, но им нужен был свет. Эдди требовался свет. Чтобы закончить ключ.

Стрелок оглянулся и увидел одну Сюзанну – темный силуэт на фоне темнеющего аквамаринового неба. Эдди поблизости не наблюдалось.

– Где он? – спросил Роланд.

– Он там, на дороге. Не трогай его сейчас, Роланд… он сегодня и так от тебя натерпелся.

Роланд кивнул, склонился над ямой и высек искру, чиркнув огнивом по кремню. Костер разгорелся быстро. Стрелок подкинул туда еще хворосту и сел ждать, когда придет Эдди.

18

А Эдди сидел на земле в полумиле от лагеря, посередине Великого Тракта. Сидел по-турецки, держа незаконченный ключ в руках, и смотрел на вечернее небо. Впереди вспыхнула искра и загорелся огонь. Эдди сразу же понял, что делает Роланд… и почему. Он опять поднял глаза к темному небу. Никогда в жизни не чувствовал он себя так одиноко. Никогда в жизни он так не боялся.

Небо было огромным — Эдди не доводилось еще видеть столько бескрайнего пространства, столько чистой, ничем не запятнанной пустоты. По сравнению с этим безбрежным небом он чувствовал себя маленьким и ничтожным, и это казалось правильным. Он занимал слишком незначительное место в мироздании.

Мальчик был уже близко. Эдди, похоже, знал, где сейчас Джейк и что он собирается делать. Одна только мысль об этом наполняла его изумлением, для выражения которого не было слов. Сюзанна пришла из 1963 года. Сам он – из 1987-го. А между ними… Джейк. Пытающийся совершить переход. Пытающийся снова родиться, но уже в другом мире.

Мы с ним встречались, подумал Эдди. Должны были встречаться, и мне кажется, я помню… что-то такое. Как раз перед тем, как Генри ушел в армию, да? Он учился тогда на курсах при Бруклинском политехническом институте и ходил во всем черном: черные джинсы, черные мотоциклетные ботинки со стальными носками, черные футболки с закатанными рукавами. Стиль а-ля Генри Джеймс Дин. Доморощенный форсила. Я всегда его так называл про себя, но упаси Боже вслух, иначе он бы взъелся на меня.

Тут Эдди вдруг сообразил, что то, чего он дожидался, сидя здесь в одиночестве на дороге и размышляя, уже случилось: на небе показалась Старая Звезда. Скоро – через пятнадцать минут или, может быть, и того меньше – вокруг нее загорится целая россыпь созвездий, но пока что в девственной тьме сияла она одна.

Эдди медленно поднял ключ перед глазами так, чтобы звезда оказалась в центральной зарубке, и прочел старое заклинание своего мира, которому его научила мама. Помнится, они опускались вдвоем на колени перед открытым окном и читали, глядя на первую звездочку, что загоралась на небе в вечерней тьме над крышами и пожарными лестницами Бруклина:

– Вижу первую звезду, по секрету ей шепну: у меня, звезда ночная, есть желание одно, я тебе его доверю, пусть исполнится оно.

Старая Звезда мерцала в зарубке ключа – бриллиант, пойманный в ясеневую ловушку.

– Дай мне мужества, – попросил Эдди. – Это мое желание. Дай мне силы закончить в конце концов эту штуковину, черт бы ее побрал.

Он еще пару минут посидел на дороге, потом медленно поднялся и пошел к лагерю. Там он уселся поближе к костру, молча достал нож стрелка и принялся за работу, не перекинувшись словом ни с Роландом, ни с Сюзанной. Тонкие завитки стружки слетали с s-образного кончика. Эдди работал быстро, вертя ключ к руках то одной, то другой стороной, время от времени закрывая глаза и проводя большим пальцем по деревянным бороздкам. Он старался не думать о том, что будет, если не выйдет нужной формы, – это бы наверняка его парализовало.

Роланд с Сюзанной сидели тут же, у него за спиной, и молча наблюдали за ним. Наконец Эдди выпрямился и отложил нож. Пот ручьями стекал по лицу.

– Этот твой мальчик, – обратился он к Роланду. – Джейк. Храбрый, наверное, пацан.

– Под горами он вел себя храбро, – отозвался Роланд. – Боялся, конечно, но виду не подавал.

– Жаль, что я так не могу.

Роланд пожал плечами.

– У Балазара ты дрался отважно, а ведь у тебя отобрали одежду. Всегда очень трудно сражаться голым, но ты сумел. И неплохо.

Эдди попытался припомнить подробности упомянутой перестрелки в ночном клубе, но все в сознании его сливалось в какое-то расплывающееся пятно: только дым, шум и свет, пробивавшийся через стену беспорядочными перекрестными лучами. Стену, наверное, разворотили выстрелы из автоматов. Да, скорее всего. Но он не решился бы утверждать это наверняка.

Он поднял ключ вверх, чтобы на фоне костра четко обозначились все его зарубки, и долго держал его так, приглядываясь в основном к s-образному завитку на конце. Вроде ключ вышел точно таким же, каким Эдди помнил его из сна и из того мимолетного видения в огне… и все же ему не давало покоя смутное ощущение «чего-то не того». Почти такой же, но не совсем.

Это все из-за Генри. Опять. Из-за всех этих лет, в течение которых ты был «чего-то не того». Ты его сделал, приятель… и сделал по высшему классу. Просто Генри внутри тебя не желает признать это.

Эдди тщательно завернул ключ в кусочек кожи.

– Все. Я закончил. Не знаю, насколько идеально я с ним справился, но я сделал все, что мог. – Теперь, когда Эдди закончил ключ и ему больше не надо было об этом думать, он вдруг ощутил какую-то странную пустоту в душе. Бесцельную и бессмысленную.

– Поешь чего-нибудь, Эдди? – тихо спросила Сюзанна.

Вот твоя цель, – сказал он себе. – Вот он, твой смысл. Сидит с тобой рядом, сложив на коленях руки. Вся цель и весь смысл, которые есть у тебя и были…

Но тут в его сознании возникло нечто – возникло в один миг. Не сон… не видение…

Не видение и не сон. Это память. Так уже было и вот опять… ты вспоминаешь будущее.

– Мне нужно сначала еще кое-что сделать. – Эдди поднялся на ноги.

С той стороны костра Роланд свалил в кучу охапку хвороста для растопки. Перерыв ее всю, Эдди нашел подходящую сухую палку длиной чуть больше двух футов и толщиной четыре дюйма, вернулся с ней на прежнее место возле самого костра и снова достал нож Роланда. На этот раз он работал быстрее. Никаких творческих вывертов. Просто заострил палку с одного конца наподобие колышка для палатки.

– Мы до рассвета сумеем выйти? – спросил он стрелка. – Мне кажется, мы должны прийти к этому кругу как можно скорее.

– Конечно. Если нужно, мы можем выйти и раньше. Правда, я не хотел бы идти в темноте… по ночам говорящие камни небезопасны… но надо – значит, надо.

– Судя по твоему выражению, старина, эти камушки небезопасны в любое время, – сказала Сюзанна.

Эдди отложил нож. Земля, которую Роланд выкопал, роя яму для костра, лежала кучкой у его правой ноги. Острым концом своей палки Эдди вывел в сырой земле знак вопроса. Знак вышел четким.

– Ну вот, – заключил он, стирая его. – Теперь все.

– Пожалуйте кушать, – сказала Сюзанна.

Эдди честно попытался что-нибудь проглотить, но есть ему не хотелось. Когда же он наконец уснул, примостившись к теплому боку Сюзанны, сон его был неглубоким, но зато без видений. Сквозь сон Эдди слышал непрекращающийся вой ветра, и ему представлялось, что он летит вместе с ним высоко в ночи, прочь от дневных забот и тревог, а Древняя Матерь со Старой Звездой невозмутимо мерцают над ним, обдавая космическим холодом его щеки.

В четыре утра Роланд его разбудил.

19

– Пора, – сказал Роланд.

Эдди сел. Рядом с ним, растирая ладонями заспанное лицо, поднялась Сюзанна. Едва в голове у него прояснилось со сна, Эдди весь преисполнился неудержимым пылом.

– Да. Идемте, и побыстрее.

– Он уже близко, да?

– Очень близко. – Эдди встал на ноги, приподнял Сюзанну и усадил ее на коляску.

В ее взгляде читалась тревога:

– А мы успеем?

Эдди кивнул.

– Но впритык.

Три минуты спустя они снова брели по Великому Тракту, что призрачно мерцал в темноте. А еще через час, когда небо окрасилось первыми проблесками зари, разгорающейся на востоке, путники начали различать далеко впереди монотонный ритмичный гул.

Барабаны, – подумал Роланд.

Машины, – подумал Эдди. – Какие-то механизмы.

Сердце, – сказала себе Сюзанна. – Огромное сердце, больное… оно еще бьется… и оно в этом городе, куда нам предстоит войти.

Прошло два часа. Странный звук замер так же внезапно, как и появился. В небе начали скапливаться облака – безликие белые облака с рваными очертаниями. Сначала они затянули солнце, потом все небо. До круга стоящих камней оставалось еще миль пять. В пасмурном утреннем свете, не дающем тени, камни чернели, как зубы поверженного чудовища.

20

В КИНОТЕАТРЕ «МАДЖЕСТИК» – НЕДЕЛЯ СПАГЕТТИ-ВЕСТЕРНА!

прочитал Джейк на выцветшем потрепанном рекламном щите, выставленном на углу Бруклин– и Марки-авеню.

ДВЕ КЛАССИЧЕСКИЕ КАРТИНЫ СЕРДЖИО ЛЕОНЕ[22]22
  Серджио Леоне – итальянский кинорежиссер, создатель так называемого итальянского вестерна, или спагетти-вестерна.


[Закрыть]!

НЕМНОГО ЗАЖИГАТЕЛЬНОГО СЕКСА

ПЛЮС ЗЛОДЕЙСТВА И УЖАСЫ!

БИЛЕТЫ НА ВСЕ СЕАНСЫ – 99 ЦЕНТОВ

В кассе сидела симпатичная девушка с миленькими белокурыми кудряшками и, пожевывая жвачку, с интересом читала одну из бульварных газеток, от которой так тащится миссис Шоу. В приемнике у нее надрывались «Лед Зеппелин». Слева от кассы, на щите для афиш, красовался огромный портрет Клинта Иствуда.

Джейк знал, что ему надо спешить – было уже почти три, – но он все-таки задержался на пару минут у входа в киношку, глядя на плакат под грязным потрескавшимся стеклом. На Иствуде был мексиканский плед. В зубах – сигара. Один край пестрого пончо перекинут небрежно через плечо, приоткрывая на поясе револьвер. Глаза бледно-голубые, точно вылинявшие. Глаза стрелка.

Это не он, – осадил себя Джейк. – Но почти он. В основном из-за глаз… глаза очень похожи. Почти такие же.

– Ты дал мне упасть, – сказал он вслух, обращаясь к стрелку на стареньком плакате… к стрелку, который не был Роландом. – Тогда я умер из-за тебя. А что будет на этот раз?

– Эй, малыш, – окликнула Джейка блондинка в кассе. Он даже вздрогнул от неожиданности. – Билетик берем или как?

– Не, – сказал Джейк. – Я эти фильмы уже смотрел.

Он прошел дальше и повернул налево, на Марки-авеню.

Он ждал, когда снова появится это странное ощущение – как бы воспоминание о будущем. Но оно не пришло. Улица так и осталась всего лишь улицей, самой обычной: жаркая, залитая солнцем, с жилыми домами по обеим сторонам. Их унылый песчаный цвет почему-то ассоциировался у Джейка с тюремными коридорами. На улице не было никого, кроме нескольких молодых мамаш, неспешно прогуливавшихся парами по тротуару, толкая перед собой коляски и лениво переговариваясь друг с другом. Было не по сезону жарко. Слишком жарко для мая. Слишком жарко для прогулок.

Что я ищу? Что?

За спиной у него раздался хриплый смех. Мужской смех. За ним последовал рассерженный женский окрик:

– Сейчас же отдай!

Джейк подскочил на месте, почему-то решив, что сердитый этот окрик предназначался ему.

– Отдай, Генри! Я не шучу!

Оглянувшись, он увидел двух парней. Одному было лет восемнадцать, другой был намного моложе… лет двенадцати-тринадцати. При виде этого второго мальчишки сердце у Джейка подпрыгнуло и будто перевернулось. Вместо полосатых шортов на мальчике были «вельветки» зеленого цвета, но желтую его футболку Джейк узнал тут же. К тому же под мышкой пацан держал старенький баскетбольный мяч. И хотя он стоял спиной, Джейк сразу понял, что мальчишку из сна он нашел.

21

Как выяснилось, кричала та самая симпатяшка со жвачкой из кассы. Старший из двух ребят – такой уже взрослый с виду, что его вполне можно было назвать мужчиной, одетый в черные джинсы и в черную же футболку с закатанными рукавами, – отобрал у нее газету и держал ее над головой, ухмыляясь.

– А ты подпрыгни за ней, Марианна! Прыгай, девочка, прыгай!

Девушка из кассы сердито уставилась на него. Щеки ее раскраснелись.

– Отдай, Генри! Хватит дурачиться. Отдай, кому говорю! Идиот!

– Нет, ты только послушай, Эдди! – возмутился старший. – Как она обзывается! Нехорошо, юная леди! – Продолжая ухмыляться, он помахал газетой перед самым носом у девушки, но так, чтобы она не сумела ее отобрать, и Джейк внезапно все понял. Они возвращались вдвоем – хотя, судя по разнице в возрасте, если только Джейк не ошибся, учились они в разных школах, – и старший подошел к кассе, делая вид, будто хочет сказать блондинке что-то важное и интересное, потом протянул руку через окошко и быстро выхватил у нее газету.

Джейку уже приходилось видеть лица, как у этого старшего парня, – такие рожи бывают у пацанов, считающих верхом веселья облить кошке хвост зажигательной смесью или скормить голодной бродячей собаке хлебный шарик с рыболовным крючком внутри. Это они забавляются тем, что дергают на уроке девчонок за бретельки бюстгальтеров, а потом начинают изображать этакую оскорбленную невинность – «Кто? Я? Да вы что, как можно?!», – когда кто-то из девочек все же не выдержит и пожалуется преподавателю. Таких в школе Пайпера было немного, но все-таки они были. Такие, наверное, есть в каждой школе, разве что в школе Пайпера они одеваются подороже. Но лица у них такие же. В прежние времена говорили, что с такой рожей виселицы не избежать.

Марианна все же подпрыгнула, чтобы достать газету, которую парень в черной футболке и черных джинсах свернул в трубочку. Но в последний момент он отвел руку в сторону и шлепнул блондинку газетой по голове, как строгий хозяин шлепает пса, напрудившего на ковер. Теперь у девушки потекли слезы… не из-за газеты, а из-за обиды и унижения. Лицо ее так раскраснелось, что казалось – оно горит.

– Ну и забирай ее! – закричала она. – На здоровье! Читать, я знаю, ты не умеешь, так хотя бы картинки посмотришь!

Она повернулась, чтобы снова сесть за кассу.

– Отдай, ну чего ты, на самом деле? – тихонько сказал младший мальчик – «знакомый» Джейка.

Старший протянул девушке свернутую в трубочку газету. Та быстро ее схватила, и даже на расстоянии в тридцать футов Джейк отчетливо расслышал звук рвущейся бумаги.

– Скотина ты, Генри Дин! – крикнула девушка. – Какая же ты скотина!

– Подумаешь, было бы из-за чего психовать. – В голосе Генри слышалась искренняя обида. – Уже и пошутить нельзя, все такие нежные. Да и порвалась она в одном месте… вполне еще можно читать. Ладно тебе, улыбнись. Чего ты набычилась?

Джейк подумал еще: все правильно. Как и следовало ожидать. Пацаны вроде этого Генри никогда не умеют вовремя остановиться. Всегда, даже в самых что ни на есть идиотских шутках, они заходят чуть дальше, чем следовало бы… а потом искренне удивляются, не понимая, почему кто-то на них орет. И все у них сводится к одному: «А чо я такого сделал?» Или: «Ты, что ли, шуток не понимаешь?» Или: «Да ладно тебе, улыбнись, чо психуешь?»

А ты-то зачем с ним, дружище? – Джейк действительно этого не понимал. – Если ты на моей стороне, что у вас может быть общего с этим придурком?

Но как только младший повернулся к нему лицом, Джейк сразу все понял. Черты у старшего были грубее, и вся рожа к тому же в прыщах, но в остальном сходство было поразительным. Они, стало быть, братья.

22

Джейк развернулся и прогулочным шагом направился вдоль по улице впереди двух ребят. Засунув дрожащую руку в нагрудный карман, он извлек отцовские темные очки и кое-как водрузил их на нос.

За спиной у него голоса становились все громче, как будто кто-то включил приемник и медленно увеличивал громкость.

– Зачем ты так с ней, Генри? Она же обиделась.

– Ей это нравится, Эдди, – самодовольно ответил Генри голосом умудренного опытом человека, который знает о жизни все. – Когда станешь постарше, поймешь.

– Но она же плакала.

– В глаз, наверное, что-то попало, – философски заметил Генри.

Они подошли совсем близко. Джейк вжался в стену ближайшего дома, низко опустив голову и засунув руки в карманы джинсов. Он не знал, почему так важно, чтобы его не заметили. Он знал только одно: это важно. Не из-за Генри, нет. Из-за младшего…

Младший не должен меня запомнить, вдруг подумалось ему. Не знаю почему, но не должен.

Они прошли мимо, не обратив на него внимания. Младший – Генри звал его Эдди – шел ближе к проезжей части, обводя мяч вдоль канавы.

– Но это же было смешно, согласись! – говорил Генри. – Старушка Марианна подпрыгивает за газетой. Ап! Ап!

Эдди поднял глаза на брата. Наверное, хотел посмотреть на него с укоризной… но все же не выдержал и рассмеялся. В лице его было столько любви, искренней и безграничной, что Джейк понял сразу: Эдди многое простит брату, пока наконец не решит, что игра не стоит свеч. Что это все бесполезно.

– Так мы идем? – спросил Эдди. – Ты обещал, что мы сходим. После школы.

– Я сказал: может быть. Думаешь, мне охота туда переться? Не ближний все-таки свет. Да и мать, наверное, уже дома. Может, лучше домой пойдем? Телик посмотрим.

Они были уже на десять шагов впереди.

– Нет, давай сходим. Ты обещал!

Сразу за домом, вдоль которого шли сейчас братья, начинался забор с открытыми воротами. Джейк вытаращил глаза. Потому что за этим забором была баскетбольная площадка. Та самая, что приснилась ему прошлой ночью; во всяком случае, очень похожая. Во сне ее окружали деревья. На самом деле деревьев не было и в помине. Не было и той странной будки в желтую с черным косую полоску. Но площадку Джейк узнал сразу. Тот же потрескавшийся асфальт. Та же разметка – выцветшие желтые линии.

– Ну… может быть. Я не знаю. – Джейк понял, что Генри просто издевается над младшим братом. Дразнит его. А вот Эдди этого не понимал. Он сейчас думал только о предстоящем походе в то место, куда ему так хотелось попасть. – Давай пока поиграем немножко, а я подумаю.

Выхватив мяч из рук брата, он неуклюже провел его по площадке и бросил в кольцо. Мяч ударился в щит выше цели и отскочил, даже не задев кольца. Генри, может быть, и мастак отбирать у девчонок газеты, подумал Джейк, но на баскетбольной площадке ему делать нечего.

Эдди прошел через ворота, остановился, чуть не доходя до площадки, расстегнул свои «вельветки» и стал их снимать. Под брюками у него оказались те самые полосатые шорты, в которых он был во сне Джейка.

– Ух ты, какие штанишки! – воскликнул Генри. – Ну разве не пре-елесть?! – Он дождался, пока Эдди, снимая брюки, не встанет на одну ногу, и запустил в него баскетбольным мячом. Эдди все-таки удалось отбить мяч, тем самым избавляя себя от малоприятной перспективы ходить с расквашенным носом, но при этом он потерял равновесие и неловко упал на асфальт. Хорошо еще, не порезался, хотя мог бы: вдоль всей площадки, отсвечивая в солнечных лучах, валялись осколки битого стекла.

– Не надо, Генри. Перестань, – сказал он, но без упрека в голосе. Джейк понял, что Эдди давно уже свыкся с тем, что брат измывается над ним как хочет, и замечал подобные его выходки только тогда, когда Генри глумился над кем-то другим… тоже слабым и беззащитным – вроде юной блондинки в кассе.

– Де дадо, Генли. Пелестань, – передразнил его Генри.

Эдди поднялся на ноги и выбежал на площадку. Мяч ударился о забор и отскочил назад к Генри. Тот попытался провести мяч мимо младшего брата, но Эдди молниеносно, даже изящно выставил руку вперед и перехватил мяч. Легко нырнув под протянутую, бьющую по воздуху руку Генри, он рванулся к корзине. Сердито нахмурившись, Генри бросился вдогонку, но с тем же успехом он мог бы прилечь отдохнуть. Эдди подпрыгнул, согнув ноги в коленях и прижимая ступни друг к другу, и уложил мяч в корзину. Генри схватил его на лету и повел к боковой линии.

Зря ты, Эдди. Не стоило этого делать, – подумал Джейк. Он внимательно наблюдал за играющими, встав у самого начала забора. Место казалось достаточно безопасным. Пока. Джейк был в темных очках. Все-таки маскировка. К тому же мальчики так увлеклись игрой, что, подойди к ним сейчас сам президент Картер, они бы, наверное, его не заметили. Впрочем, Джейк сомневался, что Генри знает, кто такой президент Картер.

Он думал, что Генри станет обзываться, может быть, даже даст брату пинка за отобранный мяч, но он, кажется, недооценил хитрость Эдди. Генри сделал обманный маневр, который не ввел бы в заблуждение и матушку Джейка, но Эдди как будто поддался на трюк. Генри бросился мимо брата к щиту, в нарушение всех правил почти что не выпуская мяча из рук. Джейк был уверен, что Эдди запросто мог бы догнать его и отобрать мяч, но тот специально отстал. Генри швырнул мяч в корзину – так же неловко, как в первый раз, – и мяч опять отскочил от щита. Эдди подхватил его… и дал ему выскользнуть из рук. Генри этим воспользовался. Повернувшись к щиту, он опять бросил мяч. На этот раз он попал.

– Один – один, – выдохнул, запыхавшись, Генри. – Игра до двенадцати?

– Как всегда.

Джейк увидел достаточно. Игра пойдет, как говорится, очко в очко, но Генри все-таки выиграет. Эдди приложит к этому все усилия. И не только из-за того, чтобы избежать очередной головомойки. Выиграв, Генри придет в благодушное настроение и скорее согласится пойти туда, куда так упорно зовет его Эдди.

Эй, парень, похоже, твой младший братишка давно уже вертит тобой как хочет; управляется, как скрипач-виртуоз со скрипкой, а тебе даже и невдомек.

Он отошел немного назад, пока дом, что стоял на северном углу двора, не закрыл обзор. Теперь Джейк не видел уже братьев Дин, а они его. То есть они и раньше его не заметили, но лучше все-таки лишний раз на виду не маячить. Прислонившись к стене, Джейк слушал глухие удары мяча об асфальт. Вскоре Генри уже пыхтел, точно Чарли Чу-чу, взбирающийся на крутой холм. Он, должно быть, заядлый курильщик. Такие парни, как Генри, всегда курят.

Игра продолжалась около десяти минут. Когда Генри провозгласил наконец победу, на улице появились и другие ребята. Наверное, в ближайшей школе закончились занятия. Проходя мимо Джейка, кое-кто покосился на него с нескрываемым любопытством.

– Хорошо сыграно, Генри, – заметил Эдди.

– Неплохо, – отозвался, тяжело дыша, Генри. – А ты снова купился на старый финт.

А то как же, подумал Джейк. И еще долго, наверное, будет покупаться, пока не прибавит в весе фунтов восемьдесят. А потом он, наверное, очень тебя удивит.

– Да, я опять, кажется, лопухнулся. Слушай, Генри… может, все-таки сходим туда. Ну пожалуйста.

– А чо не сходить? Давай.

– Ура! – радостно завопил Эдди. Затем раздался звонкий шлепок. Должно быть, Эдди ударил брата ладонью о поднятую ладонь. – Как клево!

– Тогда поднимись домой. Скажи матери, мы вернемся в полпятого, в крайнем случае – без пятнадцати. Только ни слова про особняк. А то с ней удар приключится. Она тоже верит, что там живут привидения.

– Может, сказать ей, что мы идем к «Дьюи»?

Генри задумался. В разговоре образовалась пауза.

– Не. Она может проверить… позвонить миссис Банковски. Скажи лучше… скажи, что мы пойдем в «Дали». Что нам захотелось по «Худси Рокетс». Она поверит. И стрельни у нее пару баксов.

– Денег она не даст. Осталось два дня до зарплаты.

– Ерунда. Постараешься – выудишь. Ну давай иди.

– Хорошо. – Но Джейк не услышал шагов. – Генри?

– Чо? – Раздраженно.

– А там правда живут привидения, в особняке? Как ты думаешь?

Джейк бочком пододвинулся ближе к площадке. Его, конечно, могли заметить, но пришлось рискнуть: ему надо было услышать ответ.

– Не. Привидениий вообще не бывает… только в дурацких фильмах.

– А-а. – В голосе Эдди явственно слышалось облегчение.

– Но если и есть одно завалящее в этом городе, – продолжал Генри (увидев, что Эдди уже не боится, ему, наверное, захотелось поиздеваться над младшим братом, подумал Джейк), – тогда оно точно в особняке. Говорят, пару лет назад туда зашли два пацана, просто чтобы проверить себя, слабо им или нет, а потом легавые нашли их там с перерезанными глотками. В их телах не осталось ни капли крови. Но вокруг крови не было. Понимаешь? Крови не было.

– Правда? – выдохнул Эдди.

– А то. Но это еще не все.

– А что еще?

– У них волосы были седые, то есть совсем седые. – Голос Генри, долетевший до Джейка, звучал торжественно и серьезно. Ему показалось даже, что на этот раз Генри вовсе не дразнит брата, что он сам верит каждому своему слову. (Кроме того, Джейк не думал, что у Генри хватило бы ума выдумать что-то подобное.) – У обоих. И глаза у них были открыты. Широко-широко. Как будто они перед смертью увидели самое страшное привидение в мире.

– Ладно, хорош заливать, – вставил Эдди, но в его голосе явственно слышался страх.

– Ты еще не передумал?

– Конечно, нет. К тому же мы ведь не собираемся… ну, подходить слишком близко.

– Тогда иди скажи матери. И постарайся все-таки выудить у нее пару баксов. Мне надо купить сигарет. И занеси этот дурацкий мяч!

Джейк попятился и укрылся в ближайшем подъезде в тот самый момент, когда Эдди вышел с площадки.

Но тут, к несказанному ужасу Джейка, мальчик в желтой футболке направился в его сторону. О-о-о! – в испуге подумал Джейк. – А что, если это его подъезд?

Так и вышло. Джейк успел лишь повернуться к панели звонков и принялся сосредоточенно изучать список жильцов. Эдди Дин прошел мимо него. Так близко, что Джейк почувствовал запах пота от его разгоряченного напряженной игрой тела. Он не столько даже увидел, сколько почувствовал любопытный взгляд Эдди, брошенный на ходу в его сторону. Затем Эдди прошел в коридор и направился к лифтам. В одной руке он держал свои школьные брюки, в другой – баскетбольный мяч.

Сердце бешено колотилось у Джейка в груди. Оказалось, что в жизни следить за кем-то гораздо сложнее, чем в детективных романах, которые он иной раз почитывал. Перейдя через улицу, он прошел на полквартала вперед и остановился в проулке между двумя домами. Отсюда были видны и подъезд дома, где жили братья, и вход на площадку. Теперь на ней собрались ребятишки. В основном малышня. Генри стоял, прислонившись к забору, и со скучающим видом курил сигарету. Время от времени, когда кто-нибудь из малышни пробегал слишком близко, он лениво выставлял ногу, и до того, как вернулся Эдди, ему удалось подловить троих. С двумя первыми все обошлось, но третий упал, растянувшись во весь рост, и сильно ударился лбом об асфальт. С ревом поднявшись, малыш убежал. Лоб его был весь в крови. Генри швырнул ему вслед окурок и радостно расхохотался.