Текст книги "«Жизнь моя, иль ты приснилась мне…»"

Эпилог

Александр был доволен, тело баюкала приятная расслабленность, душу грели правильные поступки, а всё оттого, что наросшие на сердце тяжелые камни, мешавшие ему дышать полной грудью, были удалены серией удачных операций. Мир, который он создал в результате, ему нравился. Наконец-то наступило перемирие с самим собой. Да и во всем доме наступило умиротворение.

После сна Алекс принял по очереди всех своих гостей и с помощью Марка удовлетворил их чаянья. Как приятно, оказывается, делать подарки, кто-то умеет радоваться и выражать свою благодарность, у кого-то просто оттаивает лицо, и то и другое согревает душу и пробуждает в человеке желание делать добро людям.

Он начал с Эльвиры, поручив Марку купить ей маленькую квартирку в Москве, чтобы у нее был дом и возможность исправить при желании свою жизнь.

Ларисе Петровне с Валентином досталась изрядная сумма денег, каковую они могли использовать, как им заблагорассудиться, не дожидаясь смерти Александра.

Ольга отказалась от всего, и Алекс с уважением отнесся к её позиции, уговорив лишь дать ему возможность оплатить учебу Ани в каком-нибудь учебном заведении по её желанию. Аня сначала отказывалась, как и мать, но от открывшихся вдруг перспектив голосок ее дрогнул и потерял уверенность, и отец понял, что попал в точку. И хотя юная особа отрицала наличие каких-либо устремлений к заморским знаниям, было очевидно, что с выявлением подобных желаний она тянуть не станет.

Для Веры с мужем Алекс решил сделать приятное, оплатив им кругосветное путешествие, она так мечтала об этом в юности.

В завершении они с Марком составили официальный документ, где учитывались доли всех его родственников и друзей, не забыты были: Кэролайн с сыном Фредди, Соня, домочадцы, получавшие во владение дом хозяина, друг детства Иван и даже Марк. Из-за последнего они вежливо препирались в течении получаса и лишь после того, как Александр пригрозил отказаться от лекарств, мир восторжествовал и все было закончено.

И, как часто бывает, после напряженной работы резко наступает затишье. Александр вопрошал небеса: куда идти дальше. Небеса молчали, а измученный странник, с таким трудом преодолевший свои внутренние барьеры, все смотрел ввысь и ждал инструкций. Так бывает всегда, когда достигнешь поставленной цели, а новый ориентир в качестве будущей цели еще не обозначен, стоишь, как дурак, в вакууме около уже неинтересной и доступной тебе мечты и ждешь знака – «Куда дальше?».

На самом деле, неопределенность пути утомляет гораздо больше, чем самые сложные испытания. Ведь для того, чтобы преодолеть трудности мобилизуются все лучшие качества, умения и, конечно, сообразительность, а для преодоления пустоты нужно желание и терпение, как раз то, чего не хватает. В общем, лучше одна реальная заноза, чем миллион воображаемых, рожденных свободным от устремлений мозгом.

Звонок. Кто бы это мог быть? Все, или почти все, близкие Александра находятся сейчас в этом доме, может, это знак.

– Алло. Александр? Это Вика, Вы дали мне этот номер телефона в самолете, помните?

– Да, Вика, конечно, помню.

Телефонные паузы тяжелее обычных в тысячу раз, кажется, каждая секунда весит десяток килограммов.

Алекс пытался сообразить, что нужно этой малознакомой женщине, мелькнувшей яркой кометой в его мало радостной жизни. Он знал, что сил у него нет на закладку фундамента новых отношений.

Вику же напугал тон Александра, в нем не было даже намека на ту теплоту, которую ей хотелось бы услышать, и они опять были на «Вы». Она почувствовала себя школьницей, которая звонит соседскому мальчишке, давно переехавшему в другой район.

«Я не знаю, хочу ли я этого в действительности, но знаю лишь то, что я не могу этого не сделать».

Неловко, но не бросать же трубку. В конце концов, она взрослая и самостоятельная женщина и скажет правду, чтобы потом не жалеть.

– Александр, Вы, наверное, думаете, зачем она звонит? Я не могла не позвонить. Во-первых, я видела Вас в аэропорту… но я испугалась. Если до этого момента я всерьез не думала о Вас, то потом… я поняла, что мне не хотелось бы Вас потерять совсем.

– Милое мое дитя… Я понимаю, что такое зрелище Вас сразило, но не надо принимать все так близко к сердцу.

– Вы не понимаете. Я осознала, что мне хотелось бы быть рядом…

– Хм. Это Вам показалось, после душевной раны Вы эмоционально не устойчивы.

– Скажите еще, что я больна. Неужели Вы не почувствовали, тогда, в самолете, как мы похожи? Как много в нас общего?

– Голубушка, попутчики часто доверяют друг другу то, что о них не знает родная мать, но это же не повод…

– То есть, Вы хотите сказать, что у Вас не было желания увидеться со мной вновь? Так какого хрена, спрашивается, Вы дали мне свой телефон?

Александру совсем не хотелось обижать Вику, но и обнадеживать тоже, она уже начала злиться, и он решил говорить с ней начистоту.

– Дорогая, я сегодня не имею права на любовь, я развалина. Сейчас у меня еще есть силы остановиться, но чем дальше, тем это станет невозможней. Поверьте, это не отговорки… я так долго запрещал себе мечтать… тут Вы вторгаетесь в мой вакуум… Вы показались мне моим отражением… нет, не сегодняшним, более ранним, когда я также, как и Вы бежал от того, чего не мог изменить. Мне безумно захотелось… положить свою седую голову Вам на колени и… все, больше ничего не нужно. Вот она, та гавань, о которой грезилось, но… как только, на секунду, я позволил себе помечтать, страшная расплата настигла меня на лету. Я сразу вспомнил, что немощен, что стар и не имею права на крылья. Я прошу Вас, заклинаю, не позволяйте себе меня жалеть, не надо. Будьте реалисткой, мы почти не знакомы, Вы сейчас чересчур впечатлительны и решили излить накопившуюся жалость на недостойный предмет… Если бы Вы узнали меня ближе, вы не смогли бы меня любить, никто не мог… печально и смешно, но сейчас вокруг меня женщины, которые отваживались любить меня в прошлом, поверьте мне, теперь я не вызываю у них даже сострадания. Такая же участь ожидала бы и Вас, простите старика за дерзость и забудьте. Обещаете забыть, хорошо?

В трубке пощелкивал телефонный эфир и больше ничего.

– Алло?

Тишина. Обидно. Александр почувствовал себя смешным, что так старался в пустоту. Повесил трубку, поднял, тишина.

«Наверное, на линии неполадки», – успокоил себя Александр. Он никогда не понимал, как можно повесить трубку, не попрощавшись, посередине разговора, это хуже, чем, разговаривая о чем-то, развернуться молча и уйти, гораздо хуже.

Тишину прорвал гудок безымянной машины. Алекс прислушался, во двор, шурша шинами по грунтовой дороге, въезжал автомобиль.

08.02.2004.