Текст книги "Драконий пир"

– Мой отец – не наглец. Он отправил меня сюда вовсе не для того, чтобы тебя уязвить, – сказал Драгомир, щурясь от яркого солнца. – К тому же наглецы обычно дорожат своей шкурой. Наглецы только на вид смелые, а на деле всегда стараются предусмотреть для себя дорожку к безопасному отходу. Так вот у моего отца нет такой дорожки. Как я уже говорил, Владислав казнит его, если узнает, что я был здесь. Даже если мы с тобой ни о чём не договоримся, мой отец всё равно пострадает.

– Будет казнён за предательство? – усмехнулся Влад. – Не так уж плохо! Ведь Владислав сделает именно то, что собираюсь сделать я, когда сяду на трон. Я казню твоего отца и остальных предателей.

– Вот лишняя причина, почему мой отец не хочет выглядеть наглецом и сердить тебя, – заметил Драгомир и продолжил: – Мой отец готов покаянно склониться перед тобой и исправить вред, тебе причинённый. А взамен просит лишь одного – прощения. Он даже согласен, чтобы ты забрал у него те земли, которые даны Владиславом, а не твоим отцом.

– Ого! С чего бы приносить такие жертвы?

– Мой отец – немолодой человек. Ему пора думать о спасении души. Он хочет попасть в рай.

– В рай? – Влад снова усмехнулся. – А о чём же думал твой отец, когда предавал моего? Вот когда следовало начинать думать о спасении души!

– Да, восемь лет назад мой отец заботился совсем о другом, – согласился Драгомир. – Однако восемь лет – долгий срок. За восемь лет многое изменилось. Теперь мой отец хочет искупить свою вину перед тобой и помочь тебе занять трон, принадлежащий тебе по праву.

– Ну, допустим, что это правда. Допустим, твой отец хочет помочь мне, чтобы очистить свою душу, – задумчиво проговорил законный наследник румынского престола, но тут же в очередной раз усмехнулся. – А мне-то это зачем? Зачем мне принимать помощь предателя? Я добуду себе престол и без твоего отца.

– Ты уверен, Влад, сын Влада? – Драгомир покачал головой.

– На что поспорим?

– Я не буду спорить с тобой, Влад, сын Влада, – ответил Драгомир. – Если ты убеждён, что помощь моего отца тебе не слишком пригодится, значит, у тебя есть причины для такой убеждённости. Однако есть кое-что, чего без помощи моего отца ты добыть не сможешь.

– И что же я не смогу добыть?

– Правду. – Драгомир Манев произнёс это слово, будто каменную глыбу уронил, и она гулко ударилась о землю. – Ты ведь хочешь узнать правду о том, что случилось с твоим отцом и братом? Хочешь узнать все подробности тех далёких дней? Только мой отец и мой дядя Стоян могут рассказать.

Влад впервые за время разговора начал слушать своего собеседника внимательно и со всей серьёзностью и даже пригласил присесть на скамью рядом с собой.

– Существует один надёжный способ добиться правды, – наконец произнёс законный наследник румынского престола. – Я могу, схватив предателей, применить к ним пытки, и это поможет.

– Ты уверен, Влад, сын Влада?

Теперь Драгомир, сидя рядом, произнёс это совсем по-другому, чем несколько минут назад, когда речь шла о возвращении престола, и причина перемены в поведении Драгомира заключалась не только в том, что собеседник смягчился.

– Пытки не помогут, – убеждённо произнёс Манев сын. – Предатели будут до последнего отпираться и валить вину друг на друга. Они будут пытаться скрыть от тебя то, что их порочит. А ещё они будут надеяться, что избегнут смертной казни, если не сознаются в преступлении. Так что вряд ли ты узнаешь всё, что хочешь, если пойдёшь этим путём.

Да, Манев сын говорил верно. Влад хотел знать правду, и это желание теснейшим образом переплелось со стремлением к отмщению. Увы, та картина событий, которую он выстраивал в голове, опираясь на слова старого писаря Калчо и на прочитанные грамоты, являлась лишь предположением. А Влад хотел знать всё доподлинно.

Праведную месть не осуществляют вслепую. Когда мстишь, нужно точно знать, за что мстишь, – знать в подробностях, и упустить что-то из этих подробностей оказалось бы непростительно. Пытки могли подействовать должным образом не на всех предателей. И что тогда оставалось бы делать мстителю?

– Так, значит, твой отец готов рассказать мне всё? – спросил Влад.

– Да, – ответил Драгомир.

– Когда?

– Когда уверится, что прощён.

О чём бы ни велись переговоры, они всегда проходят одинаково. Сначала стороны выясняют, что нужно одной и другой, а затем начинается торг. Вот он и начался.

– Я готов дать слово, что, видя твоего отца воочию, не буду проявлять гнев, – спокойно произнёс Влад. – Но прощу ли я, будет зависеть от того, насколько твой отец окажется откровенен. Если он станет лгать и выгораживать себя, то от его рассказа не будет пользы.

– Согласен, – кивнул Драгомир. – И точно так же тебе следует выслушать моего дядю.

– Его я выслушаю. И тоже прощу, если будет правдив.

– Благодарю, Влад, сын Влада, – Драгомир кивнул, – но я должен попросить тебя изложить твоё обещание в письме. Это письмо я отвезу отцу и дяде.

– А твой отец не боится, что оно попадёт в руки Владиславу?

– Моего отца гораздо больше беспокоит другое, – ответил Драгомир. – Он боится, что не получит прощения. А это письмо тебя обяжет. Мой отец знает, что ты – честный человек и не нарушишь своего слова.

Увы, встреча Влада и престарелого боярина Мане Удрище не могла состояться скоро. Драгомир резонно заметил, что его отец не сумеет приехать в Сучаву, ведь цель такой поездки оказалась бы слишком очевидна для всех.

– Однако мой отец может приехать в Трансильванию, – сказал Манев сын.

– В Трансильванию я сейчас не поеду, – отрезал Влад. – Недавно ездил. И больше пока не хочу. Поеду только тогда, когда окажется готово моё войско.

После той истории, когда пришлось просидеть почти целую зиму в крепостной башне Брашова, ездить в Трансильванию без крайней необходимости действительно не следовало. К тому же Влад ещё не вполне уверился в том, что бывший отцовский боярин действительно раскаивается в предательстве: «А что, если Мане Удрище просто хочет выманить меня в Трансильванию поближе к румынской границе?»

Однако речи Драгомира этого не подтверждали. Скорее наоборот.

– Мой отец вовсе не настаивает, чтобы ты ехал сейчас, – сказал Манев сын и, помолчав, в очередной раз повторил: – Поверь, от моей семьи тебе больше не будет вреда, только помощь.

– Помощь мне не нужна, – оборвал его Влад, поднимаясь со скамьи и намереваясь продолжить упражнения с мечом. – Мне нужна правда, и только она.

– А если мой отец поможет тебе в добывании правды не только своим признанием и не только тем, что убедит признаться моего дядю Стояна? – спросил Драгомир. – Мой отец может кое-что ещё.

– Что ты имеешь в виду? – Влад остановился и обернулся.

Манев сын, успевший тоже подняться со скамьи, ответил вопросом на вопрос:

– А если к тебе в Сучаву приедет некий человек, который кое-что знает?

– Кто приедет? Ещё кто-то из бояр, желающих покаяться?

– Нет, – сказал Драгомир и, позабыв про меч в руках собеседника, подошёл совсем близко. – Тот, о ком я сейчас говорю, знает не так много, потому что не участвовал в заговоре, но всё равно может сообщить тебе кое-что. А поскольку этот человек Владиславу не служит, то может приехать к тебе в Сучаву, не опасаясь обвинения в измене.

– Что за человек?

– Его зовут Миклие[43]43
  Также реальное историческое лицо.


[Закрыть]. Он служил твоему отцу. Заведовал дворцовыми винными погребами.

Манев сын внимательно смотрел на Влада, а тот молчал, пытаясь припомнить упомянутого боярина. На заседаниях боярского совета, проводимых отцом Влада, этот Миклие постоянно присутствовал, но говорил мало. Перед мысленным взором возник образ человека с негустой бородкой каштанового цвета, румяными щёчками и красноватым носом.

Должность у Миклие была такая, что ему следовало на каждом пиру стоять возле княжеского стола и пробовать вино, подаваемое князю, чтобы убедиться, не отравлено ли. «А ведь отец умер именно от яда, – напомнил себе Влад. – И если Драгомир говорит, что Миклие может что-то рассказать, то, очевидно, это связано с историей об отравлении. Сам Миклие моего отца не травил. Если б травил, то сейчас занимал бы первое место в совете».

Однако оставалось непонятным, почему Миклие до сих пор не приехал к сыну своего покойного господина, если Владиславу не служит. Этот вопрос Влад задал Драгомиру.

– Боится, – ответил Манев сын.

– Кого?

– Всех. И тебя, и Владислава – всех. Однако мой отец может уговорить этого Миклие приехать к тебе. Мой отец готов оказать тебе такую услугу, надеясь, что это поможет хоть немного умерить твой гнев.

– Посмотрим, – Влад глубоко вздохнул, чтобы оставаться спокойным, – но пусть этот Миклие приедет.

Глава VII

«Что было, то и будет. Что делалось, то и будет делаться. Нет ничего нового под солнцем» – так говорится в Священном Писании, и именно об этих словах, наверное, вспомнил боярин Миклие, когда вошёл в комнату для трапез, снял шапку, перекрестился на образа, висевшие в углу справа от двери, а затем повернулся к человеку, к которому пришёл в гости.

Миклие увидел то, что уже видел когда-то, – будущего румынского государя, сидящего за столом в окружении своих бояр, но теперь во главе собрания сидел не человек, прозванный Дракулом, которому Миклие когда-то служил. Теперь главное место занимал Влад, Дракулов сын.

Миклие наверняка вспомнил свою молодость и то, что отец Влада, живя в трансильванском городе Шегешваре, точно так же собирал у себя в доме за столом своих сторонников. Точно так же эти люди спорили. Каждый из них стремился подать господину дельный совет, который поможет вернуться в Румынию.

Точно так же на столе стояло угощение с вином, обычно сопровождавшее эти споры. Точно так же с улицы через приоткрытые окна доносился шум города. Точно так же будущий князь слушал советчиков, иногда кивал, иногда усмехался, но ничью сторону до конца не принимал.

Двадцатипятилетний Влад знал, что похож на своего отца, а теперь, глядя на отцовского боярина, пришедшего в гости, лишний раз убедился, что сходство есть, ведь Миклие повёл себя так, словно увидел призрака.

Влад ещё ничего не сказал и не сделал – только внимательно посмотрел на гостя – и вдруг увидел, как губы у того затряслись и боярин упал на колени, бормоча:

– Государь мой, государь… Господи…

Влад знал, что похож на своего родителя, и не случайно в тот день, когда ожидал к себе боярина Миклие, собрал в доме совет. Войко и Молдовена за столом не было, но там сидели Кодря, Опря, Буда и ещё кое-кто, пусть и не похожие на бояр Владова отца, но в чём-то подобные по поведению.

Также не случайно Влад надел красный отцовский кафтан, ещё больше увеличивавший сходство с родителем. Сын – чего уж греха таить! – хотел таким образом воздействовать на бывшего отцовского слугу, но увидел, что перестарался. Казалось, Миклие вот-вот лишится рассудка.

– Тебе незачем стоять на коленях. Ты ни в чём не виноват, – произнёс Влад, милостиво улыбнулся и чуть повёл правой рукой в приглашающем жесте. – Сядь за стол. Угостись.

Владов слуга Нае, который незадолго до этого впустил впечатлительного боярина в дом и препроводил в комнату для трапез, теперь помог гостю подняться на ноги. Слуга повёл его к столу, чтобы усадить на углу с левого краю.

– Нет… нет… я не достоин… не достоин… – бормотал Миклие, не желая сесть на лавку.

– Достоин, – произнёс Влад и предложил: – Выпей вина. Промочи горло с дороги.

Нае налил боярину, всё-таки осмелившемуся сесть, вина, а Миклие поднёс кубок ко рту, но не выпил, а чуть пригубил, будто пробуя, а затем поставил на стол:

– Можно пить… да, можно… не отравлено, – бормотал он, глядя куда-то перед собой. – Можно пить, государь.

Влад уже начал опасаться, что боярин вправду рехнулся. Следовало что-то сделать, чтобы гость перестал видеть в каждом слове или жесте напоминание о прошлом.

Дракулов сын поднялся на ноги – из-за чего все бояре тоже встали, – подошёл к отцовскому боярину, вскочившему в числе первых и теперь стоявшему возле стола. Миклие чуть не вскрикнул, когда «призрак» взял его за плечи, развернул к себе и проговорил:

– Я – не он. Я его сын – Влад. Ты помнишь меня? Мне было пятнадцать лет, когда мы виделись в последний раз, и уже тогда все говорили, что я похож на отца. Ты среди прочих провожал меня, когда я с отцом поехал в Турцию. Помнишь?

Миклие внимательно всмотрелся в лицо «призраку» и вдруг моргнул.

– Да, – медленно проговорил боярин. – Ты – не он. Ты слишком молод, чтобы быть им, но в тебе живёт часть его. Живёт.

С этими словами боярин заплакал, а Влад повёл его к пристенной лавке, заставил сесть и сел рядом. Остальные бояре столпились вокруг, глядя на них.

– Прости, господин Влад, – проговорил Миклие, утираясь рукавом. – Должно быть, я стал совсем стар, если слёзы сдержать не могу, будто дитя или женщина.

– Да, ты уже не молод, – согласился хозяин сучавского дома, – однако я надеюсь, что память тебя пока не подводит и ты можешь рассказать мне о том, что случилось много лет назад.

– Да-да, – кивнул боярин, – Мане Удрище сказал, что ты станешь спрашивать об этом.

– А что же ты с этим Мане вот так разговоры ведёшь запросто? – с подозрением спросил Влад. – Он тебя к себе в дом зовёт и ты едешь? Он тебе говорит и ты слушаешь? А может, ты с ним в дружбе?

– В дружбе? – Боярин понял, куда клонит собеседник, и помялся. – Ну, как сказать… Я знаю, что он был главным заговорщиком. Знаю. Но Мане Удрище мне в своё время помог, и я не могу отвечать ему неблагодарностью.

– Помог? – спросил Влад. – Чем помог?

– Когда твой отец умер, – начал рассказывать Миклие, – я бежал за горы в Трансильванию. Я пребывал там четыре года, но затем вернулся, потому что кончились деньги. А Мане Удрище помог мне. Уговорил Владислава проявить ко мне милость и подтвердить мне мои имения. Мне было стыдно принять помощь от Мане. И поклониться Владиславу было стыдно тоже, но пришлось. Я сделал это из-за семьи. Если бы я лишился своих земель, тогда не только я, но также моя жена и мои дети умерли бы в нищете. Мне пришлось.

Влад глубоко вздохнул и задумался. С одной стороны, он понимал, что Миклие по-своему прав, но всё равно казалось, что боярин проявил трусость и малодушие. «Ещё неизвестно, как поступил бы ты сам, если б у тебя кончились деньги», – убеждал себя Влад и всё же не мог убедить, а Миклие, как будто угадав мысли собеседника, начал сползать с лавки, чтобы снова упасть на колени.

– Прости меня, – проговорил боярин, сползая, но Влад удержал его за плечи и вернул на место.

– Тебе не за что просить прощения. Ведь ты так и не пошёл на службу к Владиславу даже спустя четыре года, – сказал хозяин сучавского дома. – Лучше расскажи про Мане Удрище и про остальных, которые предали моего отца и старшего брата.

Миклие помялся:

– Я знаю не так много.

Влад вдруг понял, что нынешний гость про Мане Удрище, своего благодетеля, рассказывать не станет даже то, что знает. Мане наверняка предупредил Миклие, о чём следует помалкивать. Хитрый Мане твёрдо вознамерился выторговать себе прощение, а сделка могла сорваться, если бы Миклие рассказал лишнее.

Наверное, совесть боярина Мане Удрище оказалась отягощена грехами весьма сильно – так сильно, что Влад, узнав об этих грехах преждевременно, мог бы решить, что Мане не заслуживает прощения. «Мане, конечно, сказал, чтобы Миклие в Сучаве следил за языком, и Миклие теперь слушается, – сказал себе Дракулов сын. – Но почему слушается? Мане припугнул этого труса или просто купил?»

Уважения к Миклие у Влада ещё больше убавилось, но, увы, нынешний гость был важным свидетелем, которого ни в коем случае не следовало пугать гневными словами и обвинять в чём-либо. Гость сразу бухнулся бы на колени, начав обливаться слезами, а толкового рассказа при этом не получилось бы.

– Расскажи, что знаешь, – повелел хозяин сучавского дома своему гостю. – Ведь ты заведовал винными погребами у моего отца. А моего отца, как я знаю, отравили…

– Господин Влад, – пробормотал боярин, – да, я отвечал за винные погреба. Я знаю про слухи о причине смерти твоего родителя, но, видит Бог, я не причастен к этому.

– Верю, – кивнул Влад и мысленно добавил: «Иначе я говорил бы с тобой совсем по-другому».

– Если в чём-то и есть моя вина, – продолжал оправдываться Миклие, – так это в том, что я не смог поймать отравителя за руку. Я, как полагается, пробовал всё вино, подаваемое твоему отцу. Однако яд всё-таки сумели подсыпать. И я думаю, что подсыпали именно в вино, а не в пищу. Когда я решил так, то испугался, что меня обвинят в смерти твоего отца, и поэтому бежал в Трансильванию.

– А почему ты думаешь, что яд подсыпали именно в вино? – спросил Влад.

– Потому что в пищу его точно не подсыпали, – ответил Миклие.

– Откуда ты знаешь?

– Я видел, что стало с Семёном…

– С боярином Семёном, который заведовал всеми дворцовыми застольями и сам пробовал каждое блюдо, моему отцу подававшееся?

– Да, – кивнул Миклие.

– И что же стало с Семёном? – спросил Влад. От писаря из отцовой канцелярии он в своё время узнал, что Семён среди прочих верных отцовских слуг был убит, однако Миклие мог рассказать больше, чем старый писарь.

В комнате повисла тишина. Кодря, Опря, Буда и другие бояре, поначалу столпившиеся возле своего господина и его гостя, уже расселись по ближайшим лавкам и табуретам, а теперь молча взирали на этого гостя, чей нос и щёки стали от слёз куда краснее обычного.

– Семён умер прежде всех, – наконец, ответил Миклие.

– Раньше Нана?

– Раньше, чем твой отец и брат.

– Даже так? – удивился Влад, припоминая рассказ писаря, и вдруг понял, что слова Миклие не противоречат словам Калчо, поскольку писарь сказал только то, что Семён был убит раньше, чем трое других отцовых бояр, нашедших свою смерть прямо в тронном зале.

«Первым умер Семён, – мысленно подытожил Влад. – Затем сгорел Нан и вся его семья. Затем в тронном зале были убиты Станчул Хонои, Радул Борчев и Нан Паскал».

– С Семёна всё и началось, – начал объяснять Миклие. – С его смерти. Он поздним зимним вечером шёл в сопровождении своих слуг по улице домой и не дошёл. Его убили. И его слуг – тоже. С них сняли всё ценное, поэтому твой отец, когда узнал, подумал, что это сделали разбойники. И очень гневался. Даже хотел казнить начальника городской крепости. Не мог понять, что же это делается, если даже в Тырговиште, столице государства, внутри городской крепости нет спокойствия и по ночам даже человек с охраной не может быть в безопасности.

– И что же? – начал выспрашивать Влад. – Мой отец кого-то казнил?

– Нет, – ответил Миклие. – Начальник городской крепости не был казнён, потому что за него заступился Димитр.

Боярин Димитр, как помнилось Владу, являлся начальником княжеской конницы, то есть был таким же военным человеком, как и комендант городской крепости. Но означало ли это, что начальник городской крепости оказался так же замешан в заговоре, как сам Димитр?

– Твой отец никого не казнил, – меж тем продолжал Миклие. – Семёна похоронили с почётом. Город стал лучше охраняться по ночам. И лишь позднее я понял, что Семёна убили не разбойники. Его убили заговорщики, потому что он не захотел стать с ними заодно или же притворно согласился, но притворился не вполне искусно. Значит, заговорщики испугались, что он всё расскажет твоему отцу.

– Но почему ты говоришь неуверенно? – не понял Влад. – Ты предполагаешь или знаешь наверняка? Разве Мане Удрище тебе не говорил, что в действительности было?

Миклие испуганно вытаращил глаза:

– Я никогда не говорил с Мане об этом. Никогда. Я в заговоре не участвовал. Мне никто ничего не рассказывал. Разве о таком говорят? О таком молчат.

– Но почему ты решил, что Семёна убили именно заговорщики?

– Потому что твой отец вскоре начал хворать и умер, когда отправился в поход против Янку. И после этого уже никто не сомневался, что твой отец умер от яда.

– А заговорщики к тебе так и не обратились?

– Нет.

– А почему? Как ты думаешь? – Влад старался задавать вопросы мягко, чтобы ни один не напоминал обвинения.

– Я думаю, заговорщики собирались, – отвечал Миклие, – но вдруг нашли другой способ. В этом мой грех. Я не смог понять, что за способ они нашли, чтобы подсыпать твоему отцу яд. Но в предательстве я не повинен. Разве может слуга убить господина просто ради того, чтобы убить, если господин милостив? Убийство ради убийства совершается из ненависти, а милостивого господина не получится ненавидеть. Твой отец старался делать добрые дела всем, у него не было ненавистников. Значит, остаётся один мотив – корысть. Те, кому оказалось недостаточно милостей от твоего отца, убили его, чтобы получить милости от нового государя и возвыситься.

Этими словами Миклие вольно или невольно указывал на Мане Удрище как на главного заговорщика.

– И если я не возвысился, значит, это не я убил, – твердил Миклие. – Если б я совершил подобное дело, то мог бы просить за это у нового государя очень много! То, что я не получил милостей, доказывает мою правоту. Доказывает, что я невиновен.

– Я верю тебе. Верю. – Влад ободряюще похлопал боярина по плечу, а сам поёжился.

Всё так же, как и раньше, Дракулова сына преследовал холод той далёкой зимы, когда умерли отец и старший брат.

Влад ещё в своё первое правление доехал до монастыря Снагов, где был похоронен отец, видел отцовскую могилу и прочёл на ней, что родитель скончался двадцать пятого декабря, то есть в Рождественские святки.

К тому времени Владов отец, конечно, уже понимал, отчего так болит нутро, отчего ноги подкашиваются и перед глазами всё плывёт. Он понимал, что умирает, однако из последних сил превозмогал нежданно свалившуюся на него «хворь», чтобы воевать против венгров – воевать ради сыновей, оставшихся у султана, – и поэтому, наверное, даже не исповедовался перед смертью, считая, что не имеет права умереть.

Отец Влада чувствовал себя плохо ещё в начале похода, а в деревушке Былтэнь, немного не доехав до города Тыргу-Жиу, слёг совсем. «Наверное, – думал Влад, – его устроили в доме местного старосты, положили на постель, растворили окна, чтобы хоть немного унять жар». Наверное, больной временами затихал, измученный приступами рвоты, а затем открывал глаза. Наверное, он порывался встать, не отдавая себе отчёта, ночь за окнами или день, постоянно спрашивал, который час и где венгры. А некий слуга, зная, что господин никогда уже не встанет, успокаивал и говорил: «Сейчас можно отдохнуть… можно, потому что в Рождество не воюют. А вот завтра…» «Завтра», – наверное, повторял отец, но для него завтра не наступило».

На том и закончился последний отцовский поход, а Янош Гуньяди, узнав обо всём, сказал, что даже мёртвый изменник не должен уйти от возмездия. Приговор – отсечение головы – исполнили над трупом.

– А что случилось после смерти моего отца? – начал выспрашивать Влад. – Ведь после этого было ещё много смертей.

– Ты прежде всего хочешь знать, как умер твой старший брат? – осведомился Миклие.

– Да. – Влад весь напрягся. – Расскажи, что ты знаешь об этом.

– Возможно, он мог бы остаться в живых, – сказал Миклие. – Если бы вёл себя разумно.

– А в чём же проявилась его неразумность?

– Он не слушал советов, – вздохнул Миклие. – Когда умер твой отец, то всё войско вернулось к Тырговиште и все бояре. Они снова начали заседать, и советы возглавлял твой старший брат. Твоему брату следовало бы слушать!

– А Мане Удрише присутствовал на этих советах? – удивился Влад.

– Да, – кивнул Миклие.

– А Манев брат Стоян?

– Да.

– А Тудор? – Влад назвал ещё одного предателя.

– Да.

– А Станчул с Юрчулом? – Влад назвал ещё двоих предателей, престарелых изменников, которым менять одного государя на другого было не впервой.

– Да, и они тоже присутствовали, – сказал Миклие.

– А почему эти предатели присутствовали на совете? Почему мой брат не выгнал их после того, как отец умер?

– Да кто же знал, что они – предатели? – вздохнул Миклие. – Даже я не знал. Они же никому не говорили, что твой отец был отравлен с их участием. Это позже, когда все они заняли места в совете у Владислава, стало ясно, что они – предатели и отравители. А пока они заседали в совете у твоего старшего брата, то выглядели благоразумными людьми. Они советовали твоему брату договориться с Янку. Они говорили, что Янку не хочет терять своих воинов, а ведь возле Тырговиште стояла румынская рать, которая хоть и не вступила в бой с воинами Янку, но и по домам не разошлась. Нан не позволил ей разойтись.

– Нан? Тот, чью дочь прочили мне в жёны? – спросил Влад.

– Да. – Миклие снова кивнул. – Бояре говорили, что Янку не хотел битвы и потому мог позволить твоему старшему брату править, если б твой брат обещал стать для Янку верным союзником. Тогда Янку не стал бы настаивать, чтобы новым государем сделался Владислав.

– А мой брат, конечно, не мог поступить низко, – задумчиво проговорил Влад и добавил с возмущением: – Ну, разумеется, мой брат Мирча не хотел поклониться человеку, который глумился над телом нашего отца! Наш отец умер, а для Янку этого оказалось мало, и тогда Янку отрубил мёртвому голову и забрал себе, как военную добычу! А ведь битвы не было!

– Это всё так, – в который раз кивнул Миклие, – но твой брат не послушал ещё одного совета, и это закончилось для него печально.

– Что за совет? – насторожился Влад.

– Нан и другие бояре советовали твоему брату ни в коем случае не покидать Тырговиште, – произнёс Миклие и, казалось, вот-вот снова заплачет.

– Почему же мой брат уехал?

Теперь Владу вспомнился давний рассказ Войко про Тырговиште, а точнее – про восточные ворота города: «Люди до сих пор вздыхают, на эти ворота глядя. Говорят, что твоего брата Мирчу в последний раз видели именно тогда, когда он из этих ворот выезжал. Выезжал, как полагается, со слугами и охраной, но без поклажи – не как беглец. Выезжал, будто думал скоро вернуться, но не вернулся».

По спине Влада опять пробежал холодок – холод давней зимы, но Дракулов сын постарался не вздрогнуть, не подать виду, чтобы Миклие не отвлёкся, не прервал свою речь на полуслове, а рассказал наконец то, что Владу хотелось знать. Про отца и Нана боярин рассказал, а ведь история Мирчи волновала Влада так же.

– Он хотел присутствовать на похоронах отца, – сказал боярин. – Когда твой отец скончался в селе Былтэнь, Янку увидел тело и отсёк голову, но после этого дал наконец позволение на похороны. Тело повезли к месту погребения, в монастырь Снагов. И когда тело прибыло туда, твой старший брат изъявил желание присутствовать на похоронах. Бояре говорили, чтобы он не ездил, не покидал Тырговиште, и твой брат вроде бы согласился, а затем вдруг передумал и поехал, никого не предупредив. Он, наверное, думал отлучиться всего на несколько дней и сразу вернуться, но не вернулся.

На последнем слове боярин сделал особое ударение, а Влад спросил:

– Он доехал хотя бы до Снагова?

– Нет, – ответил Миклие. – Смерть нашла его недалеко от Тырговиште – в Тыргшоре.

«Тыргшор, – мысленно повторил Влад. – Так вот где надо искать могилу Мирчи!»

– А затем, – продолжал Миклие, – сгорел дом Нана. А вскоре после этого случилась ссора между боярами на совете, когда Станчул Хонои, Радул Борчев и Нан Паскал оказались убиты. Ах, если б твой брат не поехал в Снагов, может, и не было бы всех этих смертей!

Влад уже не мог сдерживаться и глянул на него зло:

– А ты всерьёз попытался предотвратить хоть одну из этих смертей?! Хотя бы спасти Станчула Хонои, Радула Борчева и Нана Паскала?! Ведь ты присутствовал на совете?!

– Нет, не присутствовал, – очень тихо сказал Миклие и опустил голову. – К тому времени я уже бежал в Трансильванию.

* * *

После достопамятного разговора с Миклие Влад прожил в Молдавии ещё около полугода, а затем пришлось уехать, потому что в стране опять сменилась власть и на молдавском троне опять уселся Владов дядя Пётр Арон – тот, который погубил Богдана.

Кланяться подлецу, пусть и своему родному дяде, Влад не хотел, и в итоге как ни жаль казалось покидать Молдавию, а пришлось! Вот почему Дракулов сын, снова сделавшийся беглецом, весьма досадовал на Александра, который упустил власть только из-за своего нежелания заниматься государственными делами как следует. Оказалось, что, пока Александр пропадал на охотах, Пётр Арон плёл интриги при польском дворе.

А ведь Александр и сам находился в милости у поляков! Так почему же те вдруг решили, что Пётр Арон для них лучше? «Только из-за Александрова ротозейства. Только из-за этого», – говорил себе Влад, поскольку его двоюродный брат мог легко всё уладить, если бы отправил в польскую столицу посольство с дарами. Официальный повод для посольства мог быть пустячный. Александру просто следовало напомнить о себе. Однако он не напомнил. В своей охоте на волков Александр про всё забыл, а поляки приняли это за пренебрежение.

Вот почему однажды весной в Молдавию, будто майская гроза, пришло польское войско вместе с Петром Ароном. Александр лишился власти и поехал к польскому двору. «Поздно хватился», – подумал Влад, представляя клубящуюся вслед за Александровым конём дорожную пыль, а сам обратил взгляд на Трансильванию[44]44
  В мае 1455 года закончилось последнее правление молдавского князя Александра, двоюродного брата Дракулы. С мая 1455 года по лето 1456 года Дракула находился в Трансильвании, живя инкогнито и собирая армию для похода, чтобы отвоевать свой трон.


[Закрыть].

– Твоё войско ждёт тебя, – докладывал Молдовен. – Не пора ли тебе, господин, поехать и явить себя своим людям? За минувшее время я столько им о тебе рассказывал. Они очень хотят тебя увидеть.

Влад вместе с Нае переселился в Трансильванию, но, оказавшись там, не торопился звать к себе Мане Удрище на разговор. Помня неприятную историю в Брашове, случившуюся три с половиной года назад, Влад старался жить в венгерских землях очень скрытно.

Вот почему трёх приметных вороных коней пришлось оставить на содержание пастухам в одном из глухих селений на границе Трансильвании и Молдавии.

– Мы, конечно, присмотрим, – пообещали пастухи. – Но у нас тут горы. Тут, как и везде, шалят волки. Не боитесь, что они зарежут коней?

– Смотрите, как бы эти кони сами не покусали волков, – с улыбкой ответил Влад.

По Трансильвании он разъезжал на обычном рыжем жеребце, впрочем, тоже весьма породистом, ведь только хороший конь сможет преодолевать большие расстояния за малое время, а приходилось делать именно так.

Где только Влад не побывал! Ведомый Молдовеном, он объездил почти всю южную часть Трансильвании. Однако путь пролегал мимо больших городов и даже мимо селений. Погода установилась уже летняя, поэтому очень часто Влад ночевал не в корчмах, а в лесу на очередной поляне, куда привыкли собираться для еженедельного обучения будущие воины, которых вот уже три года пестовал Молдовен со своими помощниками.

Было этим пестуемым ученикам от семнадцати до двадцати трёх лет. Иногда – чуть больше. Всем им не терпелось воевать, а приезд Влада становился для них чем-то вроде испытания.