Текст книги "Драконий пир"

– Довольно, братья! – кричали бояре. – Битва кончена! Не проливайте крови!

Это напоминало охоту на волков, в которой люди Влада устроили что-то вроде облавы. Они пригнали Владислава и Димитровых конников прямо на конницу Стояна, как гончие заставляют серую стаю прибежать туда, где находятся волкодавы, и пусть Стоян не придушил никого, а лишь заставил остановиться, но волкодаву уподобился Стоянов старший брат со своими помощниками.

Мане Удрище, Стан Негрев, Дука и Казан Сахаков сдерживали Владислава не хуже, чем волкодавы держат волка, который остаётся живым, но сделать ничего не может, и вынужден ждать, пока явится хозяин волкодавов, достанет большой охотничий нож и сунет этот нож волку между рёбер.

Пехота Владислава находилась аккурат за спинами конников Стояна, но не понимала, что случилось, поэтому ничем не могла помочь своему государю. Пехота Влада меж тем начала заходить справа и слева, чтобы соединиться с той частью Владова войска, которая вела бой в лагере Владислава.

Конечно, не все в войске Владислава были согласны сдаться почти без боя, но тут в лагере Владислава раздался звук трубы, означавший, что битва окончена и что всем, кто ещё сражается, следует сложить оружие.

Пехота Яношева ставленника оказалась окружённой, а конница осталась в меньшинстве и тоже была окружена. Одно за другим стали опускаться знамёна побеждённых, но Влад сам этого не видел. Он только догадывался, что происходит, потому что на смену трубному гласу пришли победные кличи.

Дракулов сын находился на переднем крае своей конницы, а перед собой видел конников Владислава, которым грозно повелел:

– Расступитесь! Я хочу говорить с вашим государем.

– Довольно проливать кровь! Расступитесь! – начал вторить своему господину Войко, и конница Владислава пришла в движение.

Влад вместе с Войко, Штефаном Турком, Кодрей, Будой и другими боярами поехал вперёд, через вражеский строй, расступавшийся, как морские волны перед Моисеем.

Наконец в поле зрения показался окружённый Владислав, и тогда Дракулов сын впервые увидел своего врага с тех пор, как узнал о его существовании и возненавидел, – Яношев ставленник оказался обычным человеком лет сорока, плотным, с тёмной бородой.

– Господин, а Мане Удрище хоть и старый пёс, но своё дело знает, – меж тем произнёс Войко. – Ишь, как ухватил нашего волка.

– Я и сам любуюсь, – ответил Влад. – Думаю, мой родич Александр сейчас мне позавидовал бы, ведь он знал толк в волкодавах.

Собеседникам также хорошо оказалось видно и остальных бояр Владислава – тех, которых Мане не вовлёк в новый заговор, поскольку с ними Дракулов сын договариваться ни за что не хотел.

Бояре, когда-то предавшие Владова отца и Владова старшего брата, теперь точно так же казались безучастными к судьбе Владислава, и избавить его от назойливой четвёрки, кричавшей «довольно», не торопились. Да и поздно было избавлять, ведь труба, приказавшая сложить оружие, уже пропела, а значит, даже если бы Владислав теперь приказал сражаться, битва уже не могла начаться вновь. Боевой задор в людях остыл.

Люди, когда-то предавшие Владова отца и Владова старшего брата, теперь, конечно, думали не о Владиславе, а о себе. Они пребывали в смущении и растерянности, понимая, что окажутся во власти Дракулова сына.

Влад не мог слышать, о чём говорят предатели, но мог бы побиться об заклад, что речь у них шла всё про того же Мане Удрище:

– Видал пройдоху? – наверняка сказал вполголоса один из бояр своему соседу, указывая на Мане. – Я ведь прямо спрашивал его, не затевает ли он чего. И тот дал понять, что нет. А теперь…

Увидев Влада и его свиту, Мане Удрище вместе с тремя другими боярами наконец отъехал от Владислава чуть в сторону, и стало слышно, что же такое государь кричит.

– В бой, братья! В бой! Не сдавайтесь! Бейте врагов! – кричал Владислав, но теперь, когда боярские спины не закрывали ему кругозор, Яношев ставленник вдруг обнаружил, что битва уже окончена и что все чего-то ждут. Вот почему слова «бейте врагов» прозвучали уже не вполне уверенно.

Затем Владислав вдруг увидел Влада со свитой и крикнул:

– Бейте его!

– Мы не станем нападать на него, – ответил Мане Удрище.

– Да, не станем, – сказал боярин Стан Негрев.

– Не станем, – подтвердил Дука.

– Мы не станем, – кивнул Казан Сахаков.

– Что?! – Владислав не верил ушам. – И вы говорите мне об этом сейчас?! – Он по очереди посмотрел каждому изменнику в лицо.

Мане Удрище выехал вперёд и громогласно заявил Яношеву ставленнику:

– Я заранее предупреждал тебя. Я сказал, что не надо надеяться на жаркую битву. Не пытайся утверждать, что ты не слышал. Я не стану убивать своих единоверцев и соплеменников тебе в угоду. Это, – боярин широким жестом указал на Владовых конников и на самого Влада, – это люди, которые говорят с нами на одном языке, и вера у нас одна.

Боярин Казан Сахаков тоже выехал вперед и так же громогласно продолжил:

– Государь Владислав не должен отправлять нас на битву. Если его родич Влад, Дракулов сын, за что-то обиделся и хочет решить всё по совести, государю Владиславу не к чести прятаться за нашими спинами. Пусть Владислав и Влад сами уладят свой семейный спор. Незачем для этого проливать нашу кровь!

«Поистине есть на свете справедливость, – подумал Дракулов сын. – Обстоятельства, которые когда-то убили моего отца и старшего брата, через много лет помогают мне. Отец и брат умерли потому, что бояре очень не любили сражаться, а теперь излишнее боярское миролюбие приведёт меня к власти».

Меж тем взошедшее солнце отразилось от доспехов Влада и его свиты – доспехов, отшлифованных, как зеркало, потому что они были совсем новые. Металлические бляхи спереди на кольчугах, остроконечные шлемы, нашивки на конской сбруе – всё засверкало на солнце, из-за чего обладатели новых доспехов сами собой выделились из толпы.

Все смотрели на Дракулова сына, как на сказочного витязя, а ведь прекрасно знали, что гораздо больше уважения заслуживают доспехи ношеные, покрытые множеством мелких царапин, ведь после очередной битвы такой доспех чистят песком, чтобы удалить грязь и ржавчину. Ношеные доспехи уже не создают солнечных зайчиков, а тускло поблёскивают. И всё же люди смотрели на Влада с куда более заметным одобрением, чем на Владислава, крутившегося на месте и пытавшегося найти поддержку в лице хоть одного из бояр.

– Вы сговорились против меня! – воскликнул возмущённый Яношев ставленник и всё больше становился похожим на волка, который крутится в кругу собак и огрызается.

И тут Тудор – крупный человек с тёмно-русой бородой, который в своё время стал первым, кто поступил к Владову отцу на службу, – понял, что представляется удобный случай выслужиться у самого Влада.

– Государь, – обратился этот боярин к Владиславу, – я не сговаривался с Мане Удрище и остальными, но я согласен. Зачем впустую проливать кровь? Вызови своего родича Влада на честный бой, а там – кто знает. Иногда и год не приносит того, что может принести час.

Тудор поступил дальновидно. Он был почти уверен, что победит Влад, которому можно было заметить при случае: «Я помог тебе победить, посоветовал Владиславу сразиться с тобой». А если бы вдруг победил Владислав, то и тогда Тудор остался бы в выигрыше, сказав победителю: «Я подал тебе хороший совет», – а Владислав мог и не понимать двуличного Тудорова замысла, но ухватился за эти слова:

– А что, Влад? Сразимся? Я вызываю тебя на честный бой. Если ты, Влад, считаешь себя более достойным румынского трона, так пусть нас рассудит Бог, а не трусость моих слуг!

Дракулов сын усмехнулся:

– Что ж ты не предложил это восемь лет назад, когда я явился в Румынию в первый раз? Мы уладили бы всё ещё тогда, но тогда ты почему-то предпочёл убежать за горы, в Трансильванию.

– Я жалел тебя, юнца, – ответил Владислав. – Сколько тебе тогда было лет? Девятнадцать? Победа над тобой не прибавила бы мне славы.

– А теперь, думаешь, прибавит? – спросил Дракулов сын. – Если ты убьёшь меня, ой, что за слава у тебя будет! Сейчас люди говорят, что ради трона ты перешагнул через два мёртвых тела, а после станут говорить, что через три.

Владислав не нашёл чем ответить в этой словесной стычке, поэтому решил перейти к стычке иного рода:

– Выезжай сюда, Влад, и сразись со мной! Докажи, что ты не боишься.

– Я сражусь с тобой, Владислав, – ответил Дракулов сын, – но не для того, чтобы доказать тебе что-либо. Я хочу убить тебя. И вот мои условия! Мы будем драться пешими, потому что я не хочу калечить своего коня, он мне ещё пригодится. Мы будем драться на мечах. Без щитов. Ты можешь взять тот меч, который удобен тебе, одноручный или двуручный, а я возьму тот, который удобен мне.

– Хорошо! – крикнул Владислав, а Влад посмотрел под ноги коню и продолжил:

– Однако нам следует выбрать другое место для поединка. Здесь всё изрыто конскими копытами. Куски дёрна будут попадать нам под ноги. Выберем место, где трава не изрыта, но и не разрослась сильно.

* * *

Подходящее место нашлось неподалёку от некоего монастыря, белевшего посреди пахотных полей. Там, где пахотные поля заканчивались, начиналось большое пастбище, на котором и состоялось недавнее сражение двух армий, а на краю пастбища росло молодое раскидистое дерево. Трава вокруг дерева была коротко объедена овцами или другим скотом – удобно для пешего боя, ведь поединщикам совсем не нужно, чтобы ноги в траве путались.

Лишь вблизи ствола никто ничего не объедал, поэтому в высокой траве устроители поединка не сразу разглядели чью-то могилу с простым деревянным крестом, а когда всё-таки заметили и предложили Владу и Владиславу чуть подождать, пока подыщут другое место, но оба поединщика отказались медлить.

Противники уже проявляли нетерпение, поэтому посчитали вполне допустимым просто удалиться от дерева шагов на пятнадцать.

– Мы и так потревожили это место шумом большой битвы, – сказал Влад. – Значит, можем пошуметь ещё немного, да простит нас покойный.

Влад и Владислав спешились, сняли пояса с ножнами, ведь при пешем поединке ножны только мешают, и взялись за мечи.

Яношев ставленник пользовался полутораручным мечом, который оказался длиннее Владова одноручного, но зато и тяжелее. «Владислав быстро устанет», – не без злорадства подумал Влад.

Всё оказалось именно так, как он когда-то предполагал: Яношев ставленник уже давно не брался за меч и потому в бою выглядел неуклюжим. «Кто так наносит удары!» – мысленно смеялся Влад, ведь его противник рубил, взявшись обеими руками за рукоять, и со всего размаха. Конечно, удар получался мощным, но ведь столько времени уходило, чтобы восстановить равновесие и снова принять боевую стойку! Много! Недопустимо много!

«Так сражались лет тридцать назад, а может, и больше, – думал Влад. – Сейчас ключ к победе – умение быстро перемещаться». Неудивительно, что всякий раз, когда Владислав принимался нападать, Дракулов сын легко уклонялся.

Влад старался уйти от своего противника не назад, а в сторону, то есть всякий раз, увернувшись от сильного удара – достаточного, чтобы разрубить бездоспешного человека пополам, – оказывался справа или слева и тогда нападал, норовя зайти за спину.

Для Владислава, увлекаемого вперёд силой собственного маха и только-только успевавшего остановиться и оглядеться, боковые атаки Влада представлялись серьёзным испытанием. К тому же размашистые движения отнимали много сил, поэтому Дракулов сын, зная это, не торопился. «Я просто подожду, пока ты совсем устанешь, – мысленно говорил он своему противнику, – и вот тогда я соберу те свои силы, которые скопил, нанесу несколько быстрых ударов подряд, и один из них точно достигнет до цели. Когда ты устанешь, то не сможешь отразить все».

Владислав и сам понимал, что устаёт, поэтому решил сделать то, о чём раньше не помышлял, – приблизиться к тому дереву, возле которого находилась могила. Оно было единственным поблизости, и Владислав явно хотел встать так, чтобы дерево заслонило ему спину своим стволом, и тем самым дало возможность немного передохнуть.

Владислав собирался некоторое время держать Дракулова сына впереди себя, пока не отдышится, а поскольку у Влада был более короткий меч, это казалось осуществимо. Вот почему Влад, понимая, что задумал противник, старался не подпускать его к дереву, но напрасно – доспехи у Яношева ставленника оказались прочные, поэтому лёгких скользящих ударов не боялись, а остальные удары оказывались отбиты.

Дракулов сын даже пытался встать на пути между своим противником и деревом, но широкий взмах длинного меча заставлял уйти с дороги.

«Ничего, я всё равно до тебя доберусь», – думал Влад, отмечая, что Владислав, хоть и уставший, оказывается всё ближе к дереву.

И вдруг произошло что-то невероятное. Наверное, тем, кто наблюдал за поединком со стороны, это показалось не таким уж удивительным, ведь они видели, что Владислав, с которого пот катился градом, уже не очень твёрдо стоит на ногах от усталости.

Это произошло, когда Влад, уклонившись от очередного рубящего удара, в который раз оказался слева от противника. Владислав обернулся, сделал шаг назад левой ногой, поднял меч, и скрестившиеся клинки в очередной раз лязгнули, как вдруг Влад увидел, что его противник без всякой видимой причины падает навзничь.

Вернее, Дракулов сын сам толкнул Владислава назад силой своего удара, но до сих пор противник выдерживал напор, а теперь вдруг начал падать, как срубленное дерево.

Глаза Яношева ставленника расширились, а правая и левая рука сделали взмах, неосознанно совершаемый всяким человеком, который теряет равновесие и тщится это равновесие сохранить. Левая ладонь Владислава разжалась, а правая просто не смогла удержать полутораручный меч, весьма тяжёлый, и оружие выскользнуло и отлетело в сторону.

Лишь тогда, когда Яношев ставленник, громыхнув всеми своими доспехами, рухнул на спину, Влад увидел под каблуком левого сапога Владислава, среди травы гладкую верхушку вросшего в землю камушка. Очевидно, она была чуть прикрыта дёрном, но стоило неудачно наступить, и дёрн начал смещаться, лишив Владислава опоры. На этом камушке Яношев ставленник и поскользнулся, а до дерева не дошёл буквально шагов четырёх.

Влад не стал медлить и прежде, чем противник успеет опомниться, приставил к его горлу острие своего меча – аккурат под подбородок, под бороду.

– Пощади! – взмолился Владислав, когда увидел, что победитель стоит перед ним и внимательно смотрит.

– Чтобы через некоторое время ты пришёл в Румынию с войском, как пришёл я? – насмешливо произнёс Влад. – Ну уж нет!

Надавить на меч, чтобы он вошёл в горло врага, оказалось не труднее, чем воткнуть острый охотничий нож между рёбрами волка.

* * *

Только услышав предсмертный хрип, Дракулов сын вдруг спохватился, потому что совсем забыл спросить Владислава об одной очень важной вещи. «Я спрошу его, где похоронен мой брат, а затем убью» – так представлял себе схватку с врагом девятнадцатилетний Влад, и вот теперь, восемь лет спустя, когда схватка всё-таки состоялась, забыл спросить! Вот почему, когда Дракулов сын, всё так же сжимая в руке окровавленный меч, выпрямился и посмотрел на бояр, столпившихся вокруг места поединка, то выглядел немного растерянным.

Бояре этой растерянности как будто не заметили.

– Слава государю Владу! – провозгласили они все хором – и верные, и предатели, – а затем сняли с голов шлемы и перекрестились, поскольку видели перед собой только что умершего прежнего государя.

– Хотите, чтобы я правил вами? – спросил Влад, глянув, как с кончика клинка в траву падают капельки крови, а затем пристально оглядел предателей, из-за которых погибли отец и старший брат.

– Многих тебе лет, государь! – ответили бояре.

– Тогда слушайте моё первое повеление, – глухо проговорил Дракулов сын. – Раз мы сейчас возле Тыргшора, укажите мне место, где находится могила моего брата Мирчи.

Боярин Тудор, ещё при жизни Владислава начавший думать о том, как выслужиться у Влада, опять не растерялся.

– Государь, – сказал боярин с поклоном, – я думаю, тебе следует спросить об этом вон там. – Он указал на монастырь, белевший неподалёку.

– Мирча похоронен там? – спросил Влад.

– Я не знаю, государь, – снова поклонился Тудор, – но монахи наверняка знают. Я сам никоим образом не причастен к смерти твоего старшего брата, но слышал, что всё случилось где-то в том месте.

«От кого слышал? – мысленно спросил Дракулов сын. – От боярина Шербана и боярина Радула, которых Мане Удрище назвал убийцами Мирчи и которые получили за свою услугу весьма обширные имения?»

– А где боярин Шербан и боярин Радул, которые служили моему отцу? – прямо спросил Влад.

Бояре принялись оглядываться вокруг, ведь Шербан и Радул, хоть и не входили в совет Владислава, обязаны были присутствовать в войске.

Их нигде не было! Сбежали?! Но когда? Куда? Их искали целый час, но так и не нашли, поэтому Дракулов сын оказался вынужден последовать совету Тудора и поехал к указанному монастырю.

Увы, Мане Удрище знал об убийстве Мирчи ещё меньше, чем Тудор, так что Владу при отсутствии Шербана и Радула пришлось предпринять небольшое расследование и расспросить монахов.

Монастырская братия, несомненно, наблюдала недавнюю битву из-за высоких каменных стен своей обители, поэтому нисколько не удивились, когда Дракулов сын, всё так же верхом на своём вороном коне, вместе с многочисленной свитой оказался перед воротами.

– Откройте ворота своему государю! – зычно прокричал Войко, предупреждая все возможные вопросы.

Ворота открылись, впуская Влада, тут же пожелавшего говорить с настоятелем, и вот перед Дракуловым сыном предстал седобородый старик в чёрной рясе, державший в руках посох – отличительный знак главы монастырской общины.

Влад, спешившись, почтительно приветствовал старца и спросил, не знает ли он что-нибудь о том, что случилось в здешних местах десять лет назад.

– Здесь убили высокородного человека.

– Да, – ответил настоятель. – В тот год я ещё не был настоятелем этой обители, но уже пребывал здесь, и всё произошло на моих глазах. Я помню это печальное событие. Всё случилось вскоре после отдания праздника Богоявления.

– Убитый похоронен здесь? – спросил Влад.

– Нет, – ответил настоятель, – но в этих стенах он умер.

И настоятель рассказал, как в один из ясных зимних дней к их воротам примчался небольшой конный отряд, и все в отряде начали кричать: «Откройте ворота! За нами гонятся!» Настоятель, явившись на крики и поднявшись на стену, конечно, спросил: «Кто вы?» – и получил ответ от одного из всадников: «Вы спасёте своего будущего государя. Я дам вашему монастырю богатые дары, если поможете мне».

Монахи, конечно, были людьми добрыми, но знали, что за стенами обители есть много зла и что не каждый сулитель даров говорит правду. Обещание богатых даров лишь насторожило монахов и навело на мысль: «А вдруг люди перед воротами – разбойники и их предводитель не одарит нас, а ограбит?»

К тому же не следовало открывать ворота без согласия настоятеля, а тот дал согласие лишь тогда, когда, стоя на стене, увидел, что к монастырю по белой равнине скачет ещё один отряд – более многочисленный.

Увы, небольшое промедление оказалось губительно. Монахи открыли ворота, но закрыть уже не успели. Преследователи ворвались во двор монастыря, и началась резня, утоптанный снег во дворе очень скоро превратился в кровавую грязь.

Под конец остался в живых лишь Мирча и гордо спросил своих убийц:

– Вы осмелитесь поднять на меня руку, презренные псы?

– Нет, мы тебя не убьём, – ответили двое главных убийц и велели своим помощникам: – Вяжите его.

Мирче связали руки и ноги, а затем потащили в монастырский храм. Монахи попытались воспрепятствовать этому, но их, преградивших собой вход, очень легко отпихнули.

«Невероятно», – думал Влад, слушая этот рассказ, и удивился, как злодеи могли оказаться способными совершить убийство прямо в монастыре, на что рассказчик ответил, что сам не знает.

– Эти люди будто перестали быть людьми. Будто потеряли разум или находились в опьянении. Но что их опьянило, не знаю – вино ли, выпитое накануне, или пролитая ими кровь.

Затем, как рассказали Владу, убийцы стали оглядывать внутреннее убранство храма, а больше всего смотрели по углам и, наконец, остановили свой взгляд на одном из надгробий. Белая каменная плита, прикрывавшая одну из могил в храме, даже не была вмурована в пол, поскольку её всё равно очень трудно было сдвинуть, а главные убийцы переглянулись и сказали:

– Вот эта годится. Да, вот эта.

По их указанию пятеро помощников кое-как сдвинули её в сторону до половины. Деревянного гроба там внутри не было – только останки покойного, – а главные убийцы, взглянув туда, улыбнулись:

– Хватит места, – затем они указали на Мирчу, по-прежнему крепко связанного, и велели: – Кладите его туда!

Каменную крышку задвинули.

– Покойся с миром, – произнёс один из двух главных убийц, но из могилы всё равно раздавались некие звуки, показывавшие, что тот, кто находится внутри, всё ещё жив.

Монахи, стоя в дверях церкви, с ужасом взирали на это.

Наверное, всё происходящее показалось жутким даже самим убийцам, потому что они все вдруг опустились на колени и, глядя на иконостас, начали вслух, причём громко, молиться Богу, прося простить за прегрешения.

Молитва заглушала звуки, доносившиеся из могилы. Иногда убийцы останавливались, но если слышали, что Мирча всё ещё ворочается внутри, то продолжали молиться с удвоенной силой. Они поднялись с колен и покинули храм только тогда, когда под каменной плитой всё стихло. Впрочем, убийцы не торопились и даже после того, как перестали слышать, что Мирча подаёт признаки жизни, подождали ещё немного, прислушивались.

Монахи проводили убийц за ворота, а затем поспешили в храм, отодвинули плиту, но, увы, тот, кто лежал под ней, был уже мёртв – задохнулся. Он лежал ничком, очевидно надеясь встать на четвереньки и спиной приподнять каменное надгробие, но оно было слишком тяжелым.

Умершего извлекли из могилы, ведь она принадлежала другому мертвецу, а нового похоронили за пределами обители, как и его слуг, убитых во дворе. Отпевание и поминовение были совершены как положено. Правда, монахи не знали имён. Это Влад знал, что речь идёт о Мирче, а нынешний настоятель монастыря говорил неопределённо «покойный», «убиенный», «тот человек», «слуги того человека».

– Где их похоронили? – спросил Влад, а седобородый рассказчик пояснил, будто оправдываясь:

– Была середина зимы, земля затвердела, и наша братия оказалась просто не в силах вырыть могилу для каждого в отдельности. Было двадцать шесть тел. Поэтому мы вырыли общую могилу, но у каждого покойного имелся свой гроб. Ты, должно быть, знаешь, государь, что монахи начинают готовиться к смерти заранее, поэтому запасают себе гробы заранее. У нас в обители были долблёные гробы для всей братии, но мы решили отдать их убиенным, раз уж не сумели уберечь этих людей от опасности.

Влад, слушая про эту монашескую щедрость, не знал, смеяться ему или плакать, поэтому просто слушал.

– Мы поставили один общий крест над ними всеми и посадили над могилой дерево, чтобы место не забылось, – продолжал седобородый рассказчик. – Несколько раз в год, когда положено посещать могилы умерших, мы убираем это место, выпалываем траву, но сейчас она уже снова, должно быть, разрослась. Увы, трава на могилах растёт слишком быстро.

– А могила безымянная или на ней всё же есть одно имя? – допытывался Влад. – Имя Мирчи там есть?

Седобородый настоятель сразу понял, что за Мирча имеется в виду:

– Лишь позднее мы услышали о смерти Мирчи, сына воеводы Влада, и подумали, что человек, который принял смерть в стенах нашей обители, это Мирча. Увы, тот, кого убийцы положили живого в гроб, не успел назваться нам. Только сказал, что он – будущий государь. Поэтому, во избежание ошибки, мы ждали, что кто-нибудь приедет и сам станет спрашивать о покойном. И вот дождались.

– Где эта могила? – спросил Влад.

– Я покажу тебе, – ответил настоятель и отвёл его к тому самому дереву, возле которого происходила битва один на один с Владиславом.

Тело мёртвого государя уже убрали, но из земли по-прежнему выглядывал гладкой вершинкой тот самый камушек, на котором так несчастливо поскользнулся Владислав.

– Я построю на этом месте храм[50]50
  Храм в Тыргшоре был построен Дракулой через несколько лет. Строительство завершилось 24 июня 1461 года, однако причина постройки формально остаётся неизвестной.


[Закрыть], – решил Дракулов сын.