Текст книги "Драконий пир"

– Прости нас! Не оставляй так! Вели снять! Не отдавай на съедение! Мы не хотим быть съеденными! – слышалось отовсюду.

Казнённые говорили про змея-дракона, которого Влад видел когда-то в детстве, – этот зверь был выгравирован на клинке отцовского меча. Меч давно пропал, но в нынешнем сне змей очутился тут как тут, причём живой и раз в десять больше своего изображения.

Принюхиваясь и, очевидно, чуя то, чего не чуял Влад, тварь кружила по холму. Затем остановилась возле кола, где находился Димитр, и задумалась, прикидывая расстояние для прыжка. В следующий миг она прыгнула, вцепилась в обструганное дерево и быстро полезла вверх.

У Димитра деревянное острие торчало из спины, из-под правой лопатки, поэтому бывший начальник конницы, наклонённый вперёд, хорошо видел лезущего к нему змея, яростно лягался, размахивал ничем не стеснённой левой рукой, кричал:

– Уйди! Сгинь, гад ненасытный!

Гад изловчился, схватил зубами ногу своей жертвы, с силой дёрнул и оторвал, но даже это не утихомирило драчуна. Оставшиеся конечности продолжали сопротивляться. Тогда змей залез чуть выше.

– Ааааа! Прочь! – только и успел крикнуть Димитр, прежде чем ему откусили голову.

Боярин Тудор, насквозь пронзённый, как и остальные, на поверку оказался более скользким – сползал, сползал и так спустился ниже некуда. Сейчас он сидел на земле, пригвождённый к ней, вытянул ноги и будто отдыхал.

– Я знал, что ты скользкий человек! – воскликнул Влад. – Другие вон держатся, а ты – нет.

– Освободи меня, – попросил Тудор.

– И не мечтай.

– Освободи меня.

– Небось ты сам пытался освободиться, а вместо этого насел ещё глубже, да?

– Я же мёртв.

– И всё равно пытаешься изворачиваться! – Влад, склонившийся над Тудором, выпрямился. – Не-ет. Как ни изворачивайся, а слезть с кола тебе не удастся. – Дракулов сын оглянулся на остальных казнённых. – Слышали все?! Вы останетесь там, где сейчас, пока не рассыплетесь в прах!

Между тем возле Влада появилась девочка в жёлтом платье – таком же, как восемь лет назад, когда она вертелась перед зеркалом, представляя себя невестой. То есть это была дочь Нана, и пусть её голову не покрывала кисея, но в темноте всё равно не удавалось увидеть лица.

– Что скажешь? – спросил свою несостоявшуюся невесту Влад. – Довольна ли? Да, я знаю, что простил человека, который велел сжечь тебя, а человека, который ударил тебя ножом в бок, мне уже никогда не найти, но зато твой брат будет заседать в моём совете и получит причитающееся наследство. Пусть я не женился на тебе, но мы с твоим братом всё равно что породнились. Нам с ним выпали одинаковые невзгоды, поэтому мы как будто братья. Это всё, что я могу сделать для тебя. Только в сказках правда выясняется до конца, а справедливость торжествует полностью. Увы, тут не сказка. Тебе придётся успокоиться.

Дочь Нана не ответила. Просто исчезла, и Дракулов сын знал, что она уже больше никогда не появится.

* * *

Следующие месяцы Влад только и делал, что удивлялся – удивлялся происходящему и самому себе. Всё было не так, как он думал и представлял. Все те опасности, которые виделись ему весьма значительными, когда он покидал Тырговиште в сентябре, оказались призрачными.

Народ на улицах румынской столицы радостно встречал своего государя, когда Дракулов сын в середине октября вернулся. Значит, митрополит в своём соборе не произносил гневных проповедей.

Владислав-младший просто уехал в Трансильванию и сидел там тихо. Слуги бояр-предателей смирились с тем, что придётся теперь искать себе новых хозяев. Даже бояре Влада ни разу не повздорили меж собой в отсутствие господина. Например, Штефан Турок не попытался добраться до Мане.

Не только в Тырговиште, но и во всей стране установился мир. Действительно установился, и получалось, что Дракулов сын не обманул своих подданных, а ведь сам, говоря о мире, полагал, что спокойные времена наступят не ранее того дня, когда состоится большая казнь. Удивительно!

Впрочем, не менее удивительным казалось поведение бояр-предателей, которых не просто держали в подвале, а допрашивали.

Влад полагал, что эти люди, как только поймут, что дни их сочтены, перестанут запираться и расскажут всё, как на исповеди, однако из уст этих людей лилась почти одна ложь. Прав оказался Манев сын Драгомир, когда говорил, что даже пытками Влад не добьётся от предателей правды.

Новый государь корил себя за то, что когда-то насмехался над Мане Удрище, «честным предателем», а ведь, выслушивая его рассказ в корчме, уже сознавал, что такая откровенность – редкость. «Это и в самом деле огромная редкость, – теперь повторял себе Дракулов сын, – и если Мане после этого не достоин рая, то кто тогда достоин?»

Каждый день Влад спускался в подвал, где под высокими кирпичными сводами раздавались крики бояр, которых под надзором Штефана Турка пытали опытные палачи. Дракулов сын прохаживался по подвалу, шаркая подошвами сапог о каменный пол, и вслушивался в то, что кричат предатели. Их крики сами по себе не доставляли Дракулову сыну никакой радости. Он охладел, ненависть совсем остыла, и это тоже казалось удивительным, пусть это и раньше проявлялось.

Теперь упорство предателей, не желавших рассказать правду и раскаяться, вызывало лишь досаду и чувство безмерной усталости. «В январе посажу всех на кол, и делу конец», – думал Влад, а особенно часто эта мысль приходила, когда он брал со стола, стоявшего в подвале, свежие протоколы допросов, написанные на славянском языке, и в неровном свете факелов читал, каждый раз обнаруживая там новую историю.

Ну, разумеется, предатели пытались свалить все свои грехи на тех, кто скрылся в Трансильвании, а также на мертвецов.

Писарь Михаил, при Владиславе ставший начальником канцелярии, вдруг оказался не помощником Тудора в деле отравления Владова отца, а одним из главных заговорщиков. Этот Михаил якобы даже боярами помыкал, прямо указывая им, что и как надо делать.

Это говорил во время допроса сам Тудор, а когда дознаватели не поверили, то «признался», что Владова отца отравил старый Станчул. Дескать, у Станчула, яд остался ещё с того раза, когда довелось травить Владова дядю – Александра Алдя. Вот до чего «коварен» оказался Станчул по словам Тудора! А Тудору обо всех злодействах якобы поведал Юрчул, Станчулов брат. «И попробуй проверить это свидетельство, если Юрчул уже мёртв, а сам Станчул стонет, что никого не травил», – грустно усмехнулся Влад, читая протокол, ведь знал, что Тудор просто хочет выгородить себя.

Сам же Станчул, наверное, решил превзойти Тудора во вранье, потому что сделал главными заговорщиками не предателей, а троих верных бояр, которых убили в тронном зале вскоре после смерти Владова брата Мирчи. Станчул утверждал, что их потому и убили, что это они отравили своего государя, а затем похоронили заживо Мирчу. Якобы все бояре оказались так возмущены, что убили этих троих.

Другие бояре, подвергнутые допросу и пытке, не придумывали таких сказок, но и в их рассказах более всего виноватыми оказывались те, кто в дворцовом подвале теперь не сидел, то есть Михаил, бросивший отраву в кубок Владова отца, а также Шербан и Радул, ставшие убийцами Владова старшего брата. Эти трое представали в протоколах весьма деятельными – куда более деятельными, чем Мане Удрище и Тудор.

Штефана Турка все эти сказки не утомляли, а лишь забавляли, а когда он вместе с Владом отправился выбирать место в окрестностях Тырговиште, где будут поставлены колья, то радовался, как ребёнок.

Это было уже в середине зимы[56]56
  У историков нет единого мнения по поводу того, когда Дракула казнил бояр, предавших его отца и старшего брата. Некоторые называют 1459 год. В романе поддерживается версия о том, что казнь состоялась в 1457 году.


[Закрыть]. Штефан Турок гонял коня то к одному месту возле главной дороги, то к другому, повторяя:

– Надо, чтобы всем проезжающим и прохожим было хорошо видно. Мы же совершаем казнь не только ради самих себя, но и в назидание?

Наконец, они выбрали место на холме, рядом с большой дорогой. Затем обсудили, как везти приговорённых преступников к месту казни: должен ли санный поезд проехать через главные ворота государева двора или лучше пусть проедет через дальние. Штефану Турку хотелось везти через главные, чтобы народ посмотрел на преступников, когда сани проедут по улицам города, а Влад думал об удобстве, ведь если вывезти преступников задворками, то охранять санный поезд казалось бы гораздо проще.

В итоге решение оставили за Молдовеном, чьи конники должны были исполнять роль охраны, и Молдовен сказал, что вывезти задворками лучше.

– Народ и так наглядится на преступников, когда их будут по кольям рассаживать.

День казни выдался ясным. Пригревало солнце, и ясное небо казалось хорошим предзнаменованием, но при этом не радовало. У Дракулова сына не осталось сил на чувства. Он просто наблюдал за тем, что происходит вокруг. Видел азарт на лице Штефана Турка, настороженное внимание на лице Молдовена, жалостливое выражение на лице Войко и спокойное равнодушие на лицах остальных бояр.

Владу слышались вопли казнимых и одобрительные крики из толпы зрителей, но он почти не смотрел на место казни, а вспоминал маленькое утреннее происшествие.

Уже собравшись ехать, чтобы посмотреть на казнь, Влад вышел на крыльцо дворцовой хоромины и вдруг услышал позади голос Нае:

– Государь! Государь!

– Что? – Дракулов сын обернулся.

Нае поспешно подошёл, держа в руках зимний плащ из шерстяной ткани:

– Государь, накинь.

– Зачем? – удивился Влад. – Мне и так не холодно.

А ведь на нём был лишь тёплый кафтан, подбитый мехом, и этого могло не хватить, ведь пребывать на холоде предстояло долго. Казнь обещала продлиться не один час, и всё же государь уверенно повторил:

– Мне не холодно.

Как видно, холод той далёкой зимы, когда умерли отец и старший брат, Влада уже не преследовал.

Вместо эпилога

До чего же много было претендентов на румынский престол! И они никак не желали отказаться от своих притязаний даже тогда, когда увидели, что Влад укрепился на троне основательно. Эту основательность постоянно проверял то один выскочка, то другой, а больше всех усердствовал Дан, старший брат покойного Владислава, поэтому бояре Шербан и Радул, убийцы Владова старшего брата, прибились не к кому-нибудь, а именно к Дану.

Зря Дан пригрел их, ой, зря! Если бы не эти двое, он, наверное, остался бы в живых после неудачной битвы, которая случилась ясным апрельским днём на горных перевалах, на дороге из Брашова в Тырговиште. Никакого особого военного искусства Влад в той битве не проявлял, а просто дождался, когда противник выйдет из-под защиты мощных оборонительных стен Брашова и двинется в сторону румынской границы.

Войско Дана двигалось медленно, потому что там было много пехоты, а войско Влада состояло из одной лишь конницы, поэтому перемещалось быстро и смогло настигнуть противника внезапно. Добравшись до перевалов, Дан неожиданно столкнулся с теми, кого шёл побеждать[57]57
  Сражение между армиями Дракулы и Дана случилось в начале апреля 1460 года.


[Закрыть].

Отряды Дановой пехоты, мирно шедшие по дороге, не успели построиться в боевой порядок. Дан в окружении своих лучших бойцов отбивался до последнего, а когда их осталось чуть менее десяти, Влад подъехал к месту схватки, похвалил Дановых воинов за доблесть и сказал, что позволит им просто уйти, причём даже не отберёт у них оружие, если они прекратят битву и поклянутся не продолжать.

– Я не хочу убивать вас. Мне нужен только Дан, – сказал Влад, – но если вы продолжите защищать его, то потеряете ваши жизни. Зачем вам умирать? Вы доказали свою храбрость. Вы не попадёте в плен, потому что я обещал отпустить вас, и, значит, ваша воинская честь не пострадает. Оставьте этого человека. Идите с миром.

Воины подумали немного и оставили Дана, а тот растерянно стоял с мечом в руке, пока не оказался схвачен.

– Вот мы, наконец, и встретились, родич! – воскликнул Влад, обращаясь к пленнику, понуро стоявшему в окружении конвоя. – Что ж ты раньше не приходил повидать меня, а ждал четыре года?

Встреча двух родичей состоялась впервые, поэтому Влад решил приглядеться внимательнее. Он видел перед собой человека, одетого в немецкие латы и больше напоминавшего католического рыцаря, нежели православного витязя из рода Басарабов, но такое положение дел объяснялось тем, что Дан долго жил среди католиков – так долго, что начал стариться.

– Я медлил явиться, потому что премного наслышан о тебе, родич, – проговорил знатный пленник. – Я знаю обо всех твоих злодействах и преступлениях. Я знаю и о сожжённых брашовских купцах, и о брашовских купцах, посаженных на кол.

– Значит, ты начал верить сплетням, которые сам же и распускаешь? – улыбнулся Дракулов сын.

– Я передаю лишь то, что рассказывают другие люди, но с радостью бы убедился, что все эти рассказы – выдумка! – гордо ответил Дан.

– Вот как?

– Если рассказы врут, – продолжал Дан, – это означает, что ты не станешь казнить меня.

– Я действительно не стану казнить, если только ты сам не попросишь, – ответил Влад и, обернувшись к Молдовену, приказал: – Подай моему родичу то, что я оставил тебе на хранение сегодня утром.

Молдовен в свою очередь кликнул слугу, который ехал в самом конце княжеской свиты и вёз нечто узкое и длинное, завёрнутое в дорогое красное сукно. По очертаниям это напоминало большой меч. Выполняя приказание, начальник конницы спешился и торжественно передал свёрток Дану. Пленник принялся с любопытством разворачивать, а когда закончил, все бояре рядом с Владом дружно засмеялись, ведь под сукном прятался не меч, а лопата, отличавшаяся от самой обычной лишь тем, что деревянная часть её была позолочена.

– Ни я, ни мои люди тебя пальцем не тронем, – пояснил Дану румынский государь. – Ты сам выкопаешь себе могилу и ляжешь в неё, а мы, так и быть, засыплем. Можешь даже помолиться Богу перед смертью, чтобы с большей вероятностью попасть в рай.

– Я не стану копать! – заявил Дан и бросил лопату наземь.

– Правильно, – согласился Влад. – Ведь среди твоих слуг есть люди, которые умеют копать гораздо лучше, чем ты. Эй, Шербан, Радул! Эй, предатели! Где вы там? Выйдите вперёд!

Шербан и Радул, бегая от Влада целых четыре года, и теперь не вышли, а попытались затереться подальше в толпу пленных, поэтому пришлось Владовым воинам вытаскивать беглую парочку из толпы.

Этих двух предателей Дракулов сын видел не впервые. Когда-то они заседали у его отца в совете, но это происходило очень давно. В те далёкие времена Влад был отроком, а теперь ему перевалило за тридцать. Неудивительно, что Шербан и Радул с тех пор очень сильно изменились, постарели. У них, как и у Дана, уже появилась седина в бородах, одинаково тёмных.

– Прости нас, Влад, сын Влада, – хором произнесли оба предателя и легко бухнулись на колени, несмотря на свой пожилой возраст, когда суставы гнутся уже не так, как в молодости.

– Вы надеетесь на прощение? – с нарочитым удивлением спросил Дракулов сын. – Тогда почему же вы четыре года от меня бегали вместе со своим господином – Даном?

– Прости нас! – твердили Шербан и Радул. – Прости! Прояви милосердие!

– А может, и прощу, – вдруг произнёс Влад.

Предатели ушам не поверили, но всё равно преисполнились надежды:

– Простишь? Простишь?

– Как всё хорошо складывается. – Румынский государь разговаривал как будто сам с собой. – Вы двое оказались тут очень кстати. Люди вроде вас мне сейчас пригодятся.

– Пригодятся? – всё с такой же надеждой спросили Шербан и Радул.

– Конечно, – заверил их Влад. – Вы заживо похоронили моего старшего брата Мирчу и сделали это ради Владислава, теперь сделайте всё так же ради меня. Вот стоит старший брат Владислава Дан – похороните-ка его. И тогда я вас помилую.

С этими словами Дракулов сын указал куда-то вперёд, Дану под ноги, а Шербан и Радул, повернувшись туда, увидели лежащую на земле лопату.

– Только вот незадача, – добавил Влад, – вас двое, а лопата одна.

Такого не ожидал никто – парочка принялась драться, ещё не успев встать с колен. Дерущиеся катались по земле, лупили друг друга кулаками, но вдруг Радул вскочил и кинулся к лопате. Шербан кинулся следом, но Радул успел схватить её и со всего размаха двинул подбежавшего соперника черенком в живот и ещё раз. Увидев, что соперник упал на землю, победитель принялся пинать его, чтобы встал нескоро, после чего настала пора приняться за порученное Владом дело.

Дан, наблюдая за работой своего слуги, оторопел и потерял дар речи, а когда вновь обрёл способность говорить, то обратился к Владу:

– Ты шутишь, родич?

– Нет, – отрезал Дракулов сын.

– Но как можно хоронить человека живого?! Если ты хочешь поступить со мной так, значит, все те ужасные слухи о тебе – правда!

– Моего старшего брата похоронили именно так – заживо, – сказал Влад. – А ты, родич, взял к своему двору тех людей, которые совершили это преступление.

Дан хотел что-то возразить, но не смог быстро подобрать слов, а Дракулов сын продолжал:

– Если ты принял их и пригрел, значит, одобряешь их дела, поэтому не пеняй на меня за то, что я сделаю с тобой то же, что они сделали с моим старшим братом.

– Это несправедливо! Я не знал, что они сделали! – выпалил Дан.

– Ты не мог не знать! – так же громко возразил ему Влад. – Ты же расспрашивал их о том, почему они убежали от меня и ни за что не хотели вернуться?

– Они сказали, что ушли от тебя потому, что ты злодей.

– И всё? И ты удовлетворился этим ответом? И не стал расспрашивать дальше? Хорошо же ты разбираешься в людях! Поделом тебе, – Влад удовлетворённо улыбнулся, считая спор оконченным, о Дан продолжал спорить:

– Нет, не поделом! Теперь я вижу, что они правы. Ты – злодей, потому что сейчас хочешь совершить жестокую несправедливость.

– Несправедливость? Нет, всё будет справедливо. Те двое похоронили живьем моего старшего брата и сделали это для твоего брата Владислава. А теперь я окончательно поквитаюсь с Владиславом – я зарою его старшего брата, то есть тебя. Око за око, зуб за зуб.

Остро отточенная лопата хорошо врезалась в землю, уже успевшую оттаять после зимы. Радул, желая угодить Дракулову сыну, копал быстро. Однако через некоторое время он начал морщиться, а когда Влад спросил почему, то ответил, показывая ладони, стёртые до крови:

– Непривычен я к такой работе.

– Значит, двигать могильные плиты было проще? – язвительно спросил Влад.

– Не я укладывал твоего брата в могилу, но, признаюсь, видел, как это совершается, – ответил Радул, однако румынский государь холодно заметил ему:

– Все вы так говорите. Дескать, сами ничего не делали, и всё кто-то другой виноват. Даже под пыткой повторяете это, думая, что если упорствовать, то я поверю. Вот что удивляет меня больше всего. Отчего люди даже перед лицом смерти продолжают лгать, рискуя спасением души ради спасения плоти? Не лучше ли сказать правду и тем самым очистить себя для жизни вечной? Не-ет, вы готовы низвергнуться в ад ради туманной надежды продлить свои земные дни.

– Ты обещал мне помилование, Влад, сын Влада! – напомнил Радул.

– Вот и не гневи Бога своей ложью! – прогремел Дракулов сын. – Копай!

Ему вдруг сделалось очень досадно оттого, что вот последние предатели схвачены, но среди них не оказалось беглого писаря Михаила, когда-то бросившего отраву в кубок. Увы, добраться до него уже не представлялось возможным. Теперь Михаила мог судить только Бог. «Умер, пройдоха! – с сожалением повторял Дракулов сын. – Умер, предатель. Умер, как и Юрчул, просто от старости и избежал моего наказания!»

Меж тем всех пленных, кроме понурого Дана, охавшего Шербана и Радула, занятого делом, увели. Румынские воины рассыпались по полю, выискивая оружие и доспехи, пригодные к дальнейшему использованию. Теперь за работой могильщика, то есть Радула, наблюдало не слишком много людей: Влад как заказчик погребения, свита заказчика, несколько воинов из конвоя, а также тот, кого предстояло погребать, то есть Дан.

По прошествии часа рядом с Даном появилась продолговатая яма глубиной менее чем по пояс.

– Ну хватит, – сказал Влад, которому надоело ждать.

Шербан, успевший оклематься, стоял рядом и беспомощно наблюдал, как Радул выравнивает дно. Драться уже не имело смысла, но вдруг проигравшему пришла в голову спасительная мысль:

– Влад, сын Влада, дозволь, я проверю, подходящая ли яма.

– Дозволяю.

Проверяющий улёгся в неё, посучил немного ногами, устраиваясь поудобнее, и не вылезая провозгласил:

– В длину как раз! Только не мешало бы поглубже вырыть.

– Ничего, и так сойдёт, – ответил румынский государь и повернулся к Дану: – Ну что, родич? Сам ляжешь или хочешь, чтоб твои слуги тебе помогли? Мы тебя даже свяжем, если нужно, чтобы ты не пытался вылезти.

Родич, дождавшись, пока Шербан вылезет, покорно спустился в яму.

– Возьми сукно. Накинь на лицо, чтоб ты хоть поначалу смог дышать, – посоветовал Влад.

Всё то время, пока рылась яма, Дракулов сын наблюдал за Даном и видел, как постепенно менялось выражение его лица. Поначалу родич, наверное, принимал всё происходящее за шутку, но чем глубже становилась яма, тем мрачнее он выглядел.

Этот человек, конечно, не знал, как дышится погребённому заживо, но ведь всем знакомо чувство, возникающее после долгого бега, когда не хватает воздуха. Запыхавшийся останавливается, пытаясь отдышаться, и воздуха в груди с каждой минутой становится всё больше, а вот когда человек погребён заживо, то воздуха становится не больше, а меньше и меньше и вместе с сознанием угасает надежда на спасение.

За минувший час Дан, конечно, успел догадаться, что почувствует вскоре, и поэтому, уже стоя в яме, вдруг обратился к Владу – взмолился:

– Родич, не откажи мне в последней просьбе! Я сейчас встану на колени на дно и положу вот сюда, на край ямы, голову. Вели кому-нибудь из своих людей взять меч и отрубить то, что оказалось вне могилы, а затем зарой меня, как ты и хотел.

– Вот видишь, сам просишь казнить тебя! – заметил румынский государь без тени улыбки и добавил: – Конечно, я не могу отказать родичу в последней просьбе. Штефан!

– Да, государь, – откликнулся Штефан Турок, присутствовавший здесь же, в свите.

– Постарайся сделать всё, как надо, с одного удара, – повелел Дракулов сын. – Пусть мой родич умрёт легко.

Штефан Турок спешился, а затем спрыгнул в яму, чтобы удобнее было рубить.

Когда тело упало на дно, а вслед покатилась голова, Шербан снова попытался отобрать у Радула лопату, но и в этот раз потерпел неудачу. Знали бы оба предателя, что рвение их ни к чему не приведёт!

– Вы не выполнили условие, – сказал им Влад. – Я велел похоронить Дана живым, как моего брата Мирчу, а вы похоронили мёртвым.

– Но как же?! Ведь…

– Я сказал, сделайте всё, чтоб в точности так же, а вы не сделали. Я не стану вас миловать, потому что вы не отработали свой долг передо мной. Гнить вам обоим на колах![58]58
  В романе казнь Дана описана немного не так, как о ней говорят исторические источники. Они утверждают, что Дану сначала дали посмотреть на могилу, в которой он будет похоронен, а затем Дан, ещё живой, присутствовал на собственном отпевании, после чего состоялась казнь. Казнь бояр Раду и Шербана также, возможно, проходила по-другому. Они могли погибнуть в битве Дракулы с Даном и оказаться на колах, уже будучи мёртвыми. Сохранилось венгерское письмо, где сказано: «Тот Дракулиа людей того воеводы Дана, которые, как известно, были убиты, не замедлил насадить на колья».


[Закрыть]

Меж тем войско Влада оценило военную добычу. Дракулову сыну доложили, что в обозе Дана есть хорошие харчи, но к прибытию в Тырговиште они могут испортиться, поэтому, раз уж битва окончилась до обеда, можно съесть всё сейчас.

– Что ж, устроим пир, – согласился Влад, однако по случаю пира не стал откладывать исполнение приговора, вынесенного двоим последним предателям.

Наблюдение за исполнением казни не отбило у Дракулова сына охоту вкушать пищу и пить вино. Вместе с боярами сидя за столом, наскоро сооруженным из досок, отыскавшихся в Дановом обозе, Влад молча ел, пил и иногда посматривал на двоих казнённых, которые замерли на кольях, врытых в землю на расстоянии ста шагов от места княжеской трапезы.