Текст книги "Драконий пир"

– Мои столы победить непросто. Они и не таких буянов выдерживали, – отозвался Александр, добавив: – А ты, брат Влад, раз уж там навоевался, иди теперь сюда, сядь рядом со мной. Наверняка тебе есть что рассказать про свою жизнь, вот и расскажешь, а я и мои гости послушаем.

По правую руку от Александра находился митрополит – владыка восседал в таком же резном кресле с высокой спинкой, как сам молдавский князь, и, наверное, сегодня чувствовал себя хозяином праздника наравне с Александром.

Владу показалось, что митрополит только что говорил о чём-то духовном, а молодому государю это слушать порядком наскучило, поэтому-то Александр и решил пригласить за стол своего внезапно объявившегося родича.

Тем не менее гостю следовало проявить к духовному лицу уважение. Резные кресла митрополита и Александра, а также боярские скамьи рядом с ними стояли плотно, так что сбоку было не подступиться, а приветствовать владыку, зайдя тому за спину, казалось неудобно, поэтому Влад, ещё не дойдя до княжеского стола, остановился, поклонился в пояс:

– Христос воскрес, владыка.

– Воистину воскрес, сыне.

Протягивать руку для поцелуя через стол тоже было неудобно, поэтому сидящий митрополит просто осенил Влада крестным знамением.

– Давай садись, брат, – нетерпеливо сказал Александр, раскрасневшийся от вина и потому сам уже склонный буянить.

Митрополит посмотрел на князя неодобрительно, поэтому Александр добавил:

– Продолжим пир, которым святой Иоанн Златоуст велел нам насладиться!

Александр выделил Владу место слева от себя, так что боярам, восседавшим на почётной скамье, пришлось немного потесниться.

– Так откуда ты приехал? Из Тырговиште? – спросил молдавский князь, который до сих пор явно не интересовался румынскими делами.

– Нет, Тырговиште я покинул ещё осенью, спасаясь от убийц, преследовавших меня, – ответил Влад. – Зимовал я в горах, а теперь вот к тебе явился.

Влад рассказал Александру всё подробно – и про то, как по вине Яноша Гуньяди лишился отца и старшего брата, и про то, как вместе с турками недавно возвращал себе престол. Поведал и обо всём, о чём удалось узнать по приезде в Тырговиште. Даже про свою невесту, которая сгорела, поведал. Затем рассказал и про осенние приключения, когда едва не попался людям Яноша и вынужденно пережидал некоторое время в сербской глухомани.

– А надолго ли господин Влад в наши края? – вдруг спросил один из Александровых бояр.

Этим вопросом боярин явно намекал, что гостю лучше уехать поскорее, но Влад, предвидя такие речи, даже не обернулся в сторону говорившего, а продолжал обращаться к Александру:

– Скажу, как есть, брат, – ехать мне особо некуда. К туркам разве что могу податься, но не хочется опять жить у поганых. Думаю, не для того Господь избавил меня от их гостеприимства, чтобы я снова к ним вернулся.

– Ну, так оставайся здесь, в Сучаве, сколько захочешь, – махнул рукой Александр. – Завтра на охоту поеду. Поехали со мной.

– С радостью, брат.

Александр явно увлёкся повествованием – особенно внимательно слушал про то, как Влад осиротел и лишился старшего брата. Молдавский князь хмурился и будто спрашивал: «Неужели правда? Не сочиняешь ли?» Он ведь и сам недавно пережил подобное, пусть в разговоре об этом не помянул, но Влад помнил слова молдавских бояр: «Прошлой весной отец Александров умер. Летом – старший брат».

Влад рассказывал, что чувствовал тогда, а Александр слушал и понимал: нельзя такое придумать. Так может рассказывать только тот, кто сам подобное пережил. «Я-то всё гадал, как сдружиться со своим родичем и как ему понравиться, – отметил про себя недавний румынский князь. – А оказалось, мне следует просто быть самим собой, потому что мы с Александром – будто отражение друг друга. Смерть вокруг нас ходит, и раз уж одинаковые у нас с ним беды, то кто меня поймёт, как не он!»

Когда Влад покинул пиршественную залу, время перевалило за полдень. Можно было и ещё остаться, но тогда пришлось бы последовать примеру многих бояр, которые, устав после пира и бессонной ночи, спали прямо в углах залы, на лавках в коридорах дворца или во дворе, где накрытые столы давно опустели, поэтому бедняки и нищие разошлись восвояси.

– Ну что, господин? – спросил Войко, который, как оказалось, ждал возле дворцового крыльца и тут же подхватил господина под руку, когда тот, чуть пошатываясь, спустился по ступенькам.

– Лошадей ты, надеюсь, не привёл? – спросил Влад.

– Нет, – коротко ответил серб.

– И правильно. Пешком пойду. Так хмель быстрее выветрится. Завтра мне с моим братом Александром на охоту ехать.

– Хорошая новость, – обрадовался слуга.

– Со мной поедешь.

– Как прикажешь, господин. А в котором часу?

– Не сказали, – ответил Влад и, присев на последнюю ступеньку крыльца, устало привалился правым плечом к резному деревянному столбу. – Пойди узнай у Александровых слуг, когда их господин завтра на охоту собирается. Заодно узнай, на кого охотиться будем.

– Господин, может, сперва я тебя до корчмы доведу? – спросил Войко.

– Нет, сейчас узнай, а я тут посижу. Иди. – Влад устало махнул рукой. Его, как и всех недавних участников застолья, клонило в сон, поэтому Войко, видя это, не стал больше спорить, взбежал на дворцовое крыльцо и скрылся в дверном проёме.

* * *

После удачного разговора с Александром румынский беглец должен был вздохнуть с облегчением, ведь теперь ехать в Турцию не требовалось, однако на сердце легче не стало. Влад вдруг понял, что в прежнем неопределённом положении чувствовал себя куда спокойнее, а всё потому, что помнил о своём одиннадцатилетнем брате Раду.

Раньше, пока ещё не было твёрдой уверенности, что удастся остаться в Молдавии, Влад говорил себе, что, может быть, вернётся ко двору султана. Да, ехать туда казалось бесполезно, ведь султан не дал бы новое войско. К тому же турецкий правитель мог разгневаться на своего «барашка», не удержавшегося на румынском троне, и даже при самом благоприятном стечении обстоятельств не оказал бы тёплого приёма. Да, пришлось бы провести долгое время в тоскливом ожидании, пока султан Мурат сменит гнев на милость, и всё же, вернувшись в Турцию, Влад мог бы утешаться тем, что не бросил своего брата. А теперь получалось, что бросил.

То и дело возникала мысль: «Я не поеду к туркам ни в этом году, ни в следующем, а Раду всё равно станет меня ждать». Младший брат казался ещё слишком несмышлёным, чтобы понять, почему старший не едет. Раду мог даже озлобиться, решить, что старший забыл его. И, наверное, поэтому старший должен был как-то дать знать о себе. Например, через письмо.

Влад подумал, что мог бы отправить Войко на юго-восток – туда, где река Нистру впадает в Чёрное море. Там находились крепость Албэ и торговый порт, куда часто приезжали купцы-греки. Они торговали и в турецкой столице – в Эдирне, поэтому Войко мог бы найти какого-нибудь честного купца, который на небольшую мзду согласился бы передать письмо… нет-нет, не во дворец. Послание можно было передать настоятелю православного храма в греческом квартале Эдирне – того храма, куда Раду вместе со слугами-греками каждое воскресенье ходил послушать обедню.

Пока Влад жил в Турции, он и сам ходил туда вместе с братом. Настоятель, седой старик, не был для них совсем уж чужим человеком. Он хорошо помнил всех своих прихожан, поэтому передал бы письмо именно тому, кому оно предназначено.

Старик делал много добрых дел. К примеру, предоставлял кров паломникам, которые, несмотря на все опасности путешествий через Турцию, следовали по её землям в Иерусалим. Паломники ночевали в церковном дворе, а иногда – прямо в храме, и Влад поначалу не одобрял такого, считая, что храм – не корчма, но со временем стал судить об этом иначе.

Ночевать в храме или, по крайней мере, внутри его ограды для христиан казалось безопаснее, а само здание от них совсем не страдало. Даже если кто-то вдруг решил бы украсть в церкви что-нибудь, то не обнаружил бы ничего ценного. Внутреннее убранство этого дома Божьего отличалось крайней скромностью, а снаружи и вовсе казалось похожим на амбар, потому что не имело ни одного креста на крыше, «дабы не смущать взор правоверных мусульман».

Когда братья только-только оказались в Турции, Влад ходил в этот храм один. Обедня, которую служили на греческом, а не на славянском языке, была непонятна, но зато столько всего интересного попадалось по дороге в храм и обратно! Шумный пёстрый восточный город – там всегда есть на что посмотреть!

Пусть султанские слуги-греки, присматривавшие за Владом, не давали надолго останавливаться на улице и глазеть по сторонам, но прогулка всё равно давала много, ведь после того, как отец оставил сыновей у султана, а сам уехал в Румынию, Влада и Раду почти не выпускали из дворца. Посещение храма по воскресеньям стало единственным достойным предлогом, чтобы покинуть дворцовые стены и увидеть окружающий мир.

Когда Раду исполнилось восемь лет, братья стали посещать храм вместе. Старший брат поначалу боялся, что младшему не понравится ходить по шумным пыльным улицам, а в храме мальчик заскучает, начнёт хныкать. Но нет, по дороге в храм младший с такой же жадностью оглядывался по сторонам, а в храме даже умудрился выучить те греческие фразы, которые в ходе службы время от времени повторялись. Раду не понимал смысла того, что запомнил, а просто подражал гнусавой речи старого священника-настоятеля, что звучало очень забавно.

И вот теперь, находясь в Молдавии, Влад представлял, как тот самый старик передаст одиннадцатилетнему Раду запечатанный лист со словами, что это весточка от старшего брата.

Младший, конечно, обрадуется и, может, даже успеет взять письмо в руки, но оно будет тут же отобрано. Отберут султановы слуги-греки и скажут, что сперва это должны прочитать в канцелярии их повелителя. Раду, ошарашенный, посмотрит на них, воскликнет: «Отдайте!» – затем подумает, что письмо могут не вернуть совсем, и заплачет.

Влад с грустью сознавал, что так и будет, потому что нечто подобное уже случалось – с посланиями, которые он и Раду в своё время получали от отца.

Родитель, отвезя сыновей в Турцию, о них не забывал. Он отправил им первое письмо в тот же год, и, по правде сказать, Влад и Раду, оказавшись у султана летом, не ожидали, что уже в начале осени получат от родителя весть. На самом же деле ничего удивительного тут не было: осенью к турецкому двору приехали бояре из Тырговиште, чтобы доставить дань, а заодно привезли княжичам отцовское послание.

Изначально бумагу скрепили печатью, но Влад получил письмо уже распечатанное. Слуги султана прочли и даже не потрудились скрыть это! Вот наглость!

Наверное, родитель предвидел подобные вещи и поэтому обращался к сыновьям так, как делал бы это при посторонних. Даже выглядело послание чересчур красиво, будто написано напоказ: очень разборчиво выведенные слова, ровные строчки, красная буквица вначале, а в конце – большая красная подпись на весь остаток листа, сделанная уж точно не отцовой рукой. Такие подписи ставились на указах и грамотах, чтобы кто-нибудь самочинно не приписал в конце ничего лишнего.

В своём письме, составленном, как государственная бумага, по-славянски, отец обращался по очереди к каждому из сыновей, «гостивших» в Турции, и призывал проявить терпение. Особой теплоты в этих словах не чувствовалось, а тон казался поучительный.

За время пребывания в Турции Влад и Раду получили три таких письма: в тот год, когда приехали, затем осенью на следующий год и ещё через год, опять же осенью. Вскоре после отправки третьего письма отец умер.

Влад уже после получения скорбной вести не раз перечитывал все три письма, надеясь найти там скрытую сердечную теплоту, но не мог. А ведь ни минуты не сомневался, что своих сыновей родитель любил! Казалось непонятным, почему письма такие холодные.

И вот теперь Влад понял, что его собственное письмо к Раду получится таким же. О чём он мог сказать брату? О том, что сожалеет о разлуке? Это могло оказаться истолковано как скрытое намерение выкрасть младшего брата из Турции.

Можно было честно сказать маленькому брату, чтобы не ждал скоро, но это тоже истолковали бы превратно: если Влад избегает возвращаться, значит, не считает турок друзьями и ищет себе других друзей. То есть, когда «барашек» всё же окажется в Турции, ему это припомнят.

Но что же в таком случае старший брат мог сообщить младшему? Лишь дать наставления, то есть сказать, чтобы был терпелив и во всём проявлял покорность султану. Получилось бы такое же послание, как у отца. А следовало ли отправлять такое?

Поразмыслив, Влад решил не отправлять письмо вовсе.

* * *

Охота, на которую Александр пригласил Влада, оказалась охотой на волков, ведь этих серых разбойников следует истреблять во всякое время года. Уж очень жадны волки до домашней скотины. Им она милее, чем лесная живность, а значит – крестьянам убыток.

«Что ж. Если от государевых забав селянам польза, то это хорошо», – размышлял Влад, когда вместе с Александром рано поутру ехал из города по широкой наезженной дороге, уже оставив позади и крепостные стены, и пригород.

А ещё невольно пришла мысль, что двоюродный брат, несмотря на оскудение в казне, на свою псарню денег не жалел. У молодого молдавского князя оказалось псов великое множество, и первыми обращали на себя внимание волкодавы. Восемь огромных собак, заросших длинной светлой шерстью, так что даже глаз было не видно. Зато волк прокусить такую шерсть едва ли сумел бы.

Как объяснил Александр, в его охоте эти псы считались главными.

– Волка без них не добыть, – сказал он. – Копьём серого не достать. Даже если и подпустит он тебя так близко, чтобы попробовать ткнуть, увернётся ведь. Вёрткие твари! Стрел волк тоже не слишком боится. Шкура у него крепкая – не как у вепря, но всё же. Стрела этого разбойника только уколет. Ему такая рана – пустяк, да и попасть надо ещё суметь. Остаётся собаками травить. Но только этих… – молдавский князь любовно посмотрел на волкодавов, невозмутимо бежавших возле лошади начальника псарни, – этих я под конец спускаю. А сначала гончие в дело идут.

Гончие, в отличие от волкодавов, были небольшими, все пятнистые, вислоухие, вертлявые. Иногда они принимались тявкать, но это многоголосое тявканье казалось странно мелодичным, не резало слух и не пугало лошадей.

Разве что один не в меру ретивый кобелёк пару раз норовил подскочить к Владову вороному и облаять, на что конь поворачивал голову, начинал прижимать уши и щёлкал зубами: дескать, я тоже кусаться умею.

– Хорошие кони. Турецкие? – спросил Александр, с видом знатока оценив вороных, на одном из которых восседал Влад, а на другом – Войко.

– Да, подарок султана, – ответил Влад. – Мне говорили, что такие обычны в землях, где находятся главные мусульманские святыни. Но это очень далеко. Вряд ли султан привёз этих коней оттуда. Наверное, у себя где-нибудь разводит.

Кони и впрямь отличались от местных формой голов и странной привычкой держать хвост трубой во время бега, будто коты. Влад даже подумывал продать этих жеребцов и купить обычных, но теперь, когда двоюродный брат позволил жить в Молдавии, продавать было ни к чему, пусть кони и казались очень приметными.

Прошлой осенью, спешно покидая Тырговиште, Влад не оставил их только по той причине, что других для себя не нашёл. По пути из Сербии не продал, потому что таких дорогих коней быстро не продашь, а теперь казалось хорошо, что так сложилось.

«Жалко было бы лишиться их. Резвые, под седлом удобные. Может, и на охоте службу сослужат?» – думал Влад, а его двоюродный брат уже забыл о конях и опять рассказывал о предстоящей охоте.

Александр увлечённо объяснял, что есть у волка одна слабость – он всегда возвращается по своему следу. Поэтому если волк уйдёт в лес и заляжет там на днёвку где-нибудь в буреломе, то оттуда станет уходить тем же путём, что и пришёл.

Вот для этого и нужны были гончие. С их помощью выгоняли волков из дневного укрытия, а на волчьей тропе поджидал Александр со своими волкодавами. Тут-то и начиналась самая потеха.

Волк – быстроногий зверь. Волкодавы не всегда могли за ним угнаться, но благодаря гончим серый оказывался утомлён и мог стать добычей, а затем Александр довершал дело.

Обычно на одного волка спускали двух волкодавов – так полагалось, но бывало, что на одного волка двух собак оказывалось мало.

– Такой зверь живучий, – рассказывал Александр. – Два пса его к земле прижмут, а он ничего. Приходится его прямо из-под собак ножом резать. Да и то изловчиться надо, чтоб собак не стряхнул и не убежал. А то бывало. Вот Косма не даст соврать. – Молдавский князь указал на начальника псарни.

Косма оглядел волкодавов, бежавших возле его коня, кивнул и добавил:

– Но это чаще бывает, когда волка возьмут гончие: схватят аж вчетвером, а он их стряхнёт и убежит.

Помощники начальника псарни, которые ехали следом, окружённые сворой гончих, наверное, тоже могли что-нибудь рассказать, но скромно молчали. Говорил в основном Александр и успел рассказать много, потому что путь к месту охоты был неблизкий.

Лишь во втором часу после полудня охотники прибыли в некую деревню, и, судя по тому, как хорошо здесь знали Александра, молдавский князь получил её во владение задолго до своего помазания. Все знали и то, зачем он пожаловал, поэтому вокруг князя всё совершалось по давно заведённому порядку.

На самом въезде встретил местный староста и другие важные люди села. Встретили с караваем и солью, благодарили, что Александр избавляет их от волчьей напасти, а затем проводили в княжий дом.

Дом оказался большой, с большим двором и большими деревянными резными воротами, но в общем мало отличался от прочих деревенских мазанок с крышами из дранки. Вот почему казалось неожиданно, что в этом доме так же, как принято во дворце, откуда ни возьмись, появились слуги. Они приняли коней, а затем подали князю и остальным умыться.

– Собак кормить не вздумайте, – строго сказал Косма, наблюдая, как гончих и волкодавов отводили на обустроенный для тех отдельный двор.

В большой комнате уже ждал накрытый стол. В котле, только-только вынутом из печки, дымилась похлёбка из кислой капусты и свинины, однако Влад тогда ещё не знал, что кислая капуста хороша, чтобы избавиться от похмелья. Как позже оказалось, эту похлёбку Александр весьма любил.

Грузная пожилая женщина поспешно выставляла на белую скатерть разные плошки, а, увидев вошедшего князя, с трудом согнулась в поклоне:

– Доброго дня тебе, господин. Садись покушай. Я и пирожков твоих любимых напекла.

Александр с гордо вскинутой головой переступил через порог, перекрестился на иконы, сел, по-хозяйски раскрылившись, положил ладони на скатерть. Казалось, в этой деревне он чувствовал себя господином куда больше, чем в Сучаве. Здесь молдавский князь забывал о государственных делах и боярах. Никто в этой деревне не шептался у него за спиной, все уважали.

Деревенский староста и остальные, кто встречал князя и провожал в дом, не скрывали, что почитают за великую честь сесть со «своим благодетелем» за один стол. Однако, получив приглашение присоединиться к трапезе, они посидели совсем немного, пожелали Александру доброй охоты и, кланяясь, ушли.

Влад и Александр устали с дороги, поэтому говорили мало. В таких случаях развязать языки собеседникам обычно помогает вино, но пить накануне охоты не полагалось.

Молдавский князь, судя по всему, только и думал что о предстоящей забаве, но вот румынский гость думал совсем о другом: «Не слишком ли опасную дорогу выбрал Александр? У него кругом враги, а он почитает за лучшее не замечать их. Посвящает время развлечениям, а государственные дела заброшены».

Влад всё-таки решился спросить о молдавских боярах. А когда ещё спрашивать? Не в Сучаве же, где князь окружён этими самыми боярами и их слугами со всех сторон! Здесь, по крайней мере, все свои.

– Скажи, брат, а как думаешь править? – начал недавний румынский князь. – Я не для того спрашиваю, чтобы дать совет, а для того, чтобы поучиться у тебя. Сам я, ты знаешь, пробыл на своём троне всего месяц. Вот хочу увидеть на твоём примере, как можно удержаться дольше.

– А чего тут учиться? – отозвался молдавский князь. – Да, я знаю, что у меня казна пустая, но ничего не могу с этим поделать. Главное – дотянуть до осени, когда придёт время собирать подати. Тогда казна моя наполнится, и я смогу выплатить жалованье тем, кому задолжал, и оплатить то, что сейчас беру у торговцев под честное слово. Вот и вся наука.

– А бояре? – осторожно спросил Влад.

– А что бояре?

– А если они не захотят, чтобы ты дотянул до осени?

Александр вздохнул:

– Не буди собаку, которая спит, тогда она не укусит. Государь должен делать то, что должен, и не лезть в то, во что лезть не следует.

Влад покачал головой:

– Я слышал очень печальные рассказы. В прошлом году смерть собрала слишком богатый урожай с вашего родового древа. И мне невольно вспомнился мой отец.

– Да, ты говорил вчера… – начал было молдавский князь, но Влад помотал головой:

– Я не о том. Мой отец пришёл к власти тринадцать лет назад… после того, как его брат, то есть мой дядя, внезапно заболел и умер. Многие подозревали, что дядя был отравлен, но отец не хотел разбираться в этом деле, ворошить прошлое. А через десять лет оказался отравлен сам. Моего дядю звали Александр, как тебя… А теперь ты говоришь, что государю не следует лезть в некоторые дела.

Александр помрачнел:

– Да, я говорю об этом. Но не хотел бы говорить.

– Почему? – не отставал Влад. – Смерть ходит вокруг тебя, и от неё не спрячешься. Так не лучше ли посмотреть ей в лицо или попытаться поймать за руку, пока не стало слишком поздно?

– Пока она не сорвала ещё один плод с моего родового древа? – горько усмехнулся Александр.

– Да.

– Это похоже на совет, а ты сказал, что не собираешься давать советы.

– Я всего лишь хочу понять, почему ты ничего не делаешь.

– А ты? – в свою очередь спросил молдавский князь.

– А что я?

– Почему ты ничего не сделал, пока был у власти? – в свою очередь начал спрашивать Александр.

– Я хотел, но… – смутился Влад.

– Что «но»? – Александр пристально посмотрел ему в глаза.

– Все бояре, которых я хотел бы допросить и, возможно, уличить, убежали прочь из моей земли, скрылись за горами.

– Если мои родичи действительно были отравлены, – строго произнёс молдавский князь, – почему ты полагаешь, что отравители находятся при моём дворе? Я бы на месте этих злодеев убрался подальше.

– И ты не станешь их разыскивать? – допытывался Влад.

– А как, если я не знаю, кого искать? Бояре при молдавском дворе часто меняются. Как понять, почему ушёл тот или иной? Кто-то – злодей, а кому-то просто оказалась не по плечу служба. Как отличить одних от других?

– Спросить тех, кто остался.

– Спросить? – удивился Александр. – А они ответят, что ничего не знают, и что тогда?

Влад припомнил историю со старым писарем-болгарином:

– Когда я прибыл вместе с турками в Тырговиште, то неожиданно для себя нашёл одного человека, старого писаря из канцелярии, и он рассказал мне кое-что о том, как моего отца предали…

– У меня в канцелярии таких знающих нет, – отрезал молдавский князь. – Что мне делать?

– Значит, допросить бояр с пристрастием, – произнёс Влад.

Сам он собирался сделать именно так, когда снова обретёт власть. Правда, он собирался допрашивать не всех, а лишь тех, кого назвал ему старый писарь.

– То есть я должен схватить тех бояр, которые заседают сейчас в моём совете, запереть в темнице и пытать? – продолжал удивляться Александр.

– Ну, если нет другого пути… – кивнул Влад.

– И этим расследованием я своими руками уничтожу своё государство, – сказал Александр. – Бояре заседают в совете не просто так. И на должности при дворе назначаются не просто так. Бояре помогают государю вести дела, управлять страной. А ты хочешь, чтобы в моём государстве все дела остановились? Как иначе, если бояре окажутся в темнице?

– Назначь на их место других бояр – тех, чья верность проверена, – сказал недавний румынский государь, но понимал это совет не слишком удачный.

Те бояре, которые сами напросились к Владу на службу, когда он оказался в Тырговиште, при первой же опасности сбежали, как и бояре Владислава за месяц до них. Очевидно, все бояре имели склонность к предательству. Тогда где же взять верных? Из своих слуг Влад мог назвать верными и проверенными лишь Войко и Нае, но они не принадлежали к боярским родам.

«Где взять верных?» – сам себя спрашивал румынский беглец, а молдавский князь как будто прочёл его мысли и опять сделался строгим:

– Откуда же взять верных и проверенных? Я правлю всего ничего. И месяца не прошло. Я вынужден полагаться на тех бояр, которые служили моим родичам. Как иначе? Даже если кто-то из них помог моим родичам отправиться на тот свет, я не могу отделить зёрна от плевел, а овец от волков. Всё слишком перепуталось. Потому я и говорю, что государь не должен лезть в то, во что лезть не следует.

– Что ж… Благодарю за науку, Александр, – проговорил Влад и потупился.

Молдавский князь больше не хотел говорить об этом, тем более что увидел некоего бородатого мужика в войлочной шапке – мужик топтался в дверях, ожидая, когда Александр на него взглянет.

Князь улыбнулся:

– Это ты, Паву. С хорошими ли вестями?

– С хорошими, господин, – кланяясь, ответил мужик.

Александр жестом пригласил того за стол. Паву примостился у дальнего края. Грузная женщина налила пришедшему подостывшей похлёбки, а тот ел и ничего не говорил, потому что князю и так всё было понятно – логово волчьей стаи найдено.

Когда мужик доел, Александр сказал Владу:

– Поехали к лесу. Оглядимся… и вой послушаем.

– Вой? – переспросил Влад. Никогда прежде он в таком не участвовал, поэтому поездка оказалась весьма захватывающей.

Уже в сумерках они подъехали к лесной чащобе, которая высокой чёрной стеной огораживала поле. У кромки неба уже догорели последние отблески заката, и вот тогда Паву, деловито поправив на голове шапку, сложил ладони возле рта, при этом зажимая себе ноздри большими пальцами, и завыл по-волчьи, да так похоже!

Волки тоже приняли его за своего. Из лесной темноты послышался разноголосый вой.

– Сколько там? – спросил Александр, когда всё стихло.

Паву ответил, что четверо – три молодых волка из прошлогоднего помёта и их матушка-волчица. А волк-отец, как видно, на охоту уже ушёл, раз не отвечает.

– Как нашёл? – спросил Александр, и мужик начал не без удовольствия рассказывать:

– Я ещё на минувшей неделе это место заприметил, когда дождь был, а утром уже дождя не было, и по мокрой траве вижу – следы входные. Они тут через поле, через кусты вошли. Я с ребятками моими обошёл – выхода нет. Ага. Ну, мы начали ходить по лесу, где старые волчьи норы. Смотрели. Норы не разрытые. Дальше стали горельник смотреть. Посмотрели и видим – ага. Обжитое логово. И шерсть слинявшая на ветках – свежая.

Утром на рассвете, когда Александр вместе с Владом и остальными приехал на то же место, чтобы начать охоту, Паву показал им свежие волчьи следы. На веточках кустов виднелись мельчайшие капельки росы, будто иней, отчего ветки казались светлее, но в некоторых местах они были тёмными – росу стряхнул проходивший зверь.

Затем мужик снова выл, и на этот раз отозвались все пятеро волков.

– Все там, – улыбнулся Паву.

Косма меж тем уже прикидывал что-то в уме. Так уж сложилось, что не Александр, а начальник его псарни распоряжался на охоте, ведь Косма знал собак, которых воспитывал, куда лучше князя, их владельца. Вот почему не следовало удивляться, когда распорядитель охоты начал давать указания даже самому Александру – выбрал место в поле, чтобы князю видеть волков, которые станут выскакивать из лесу, но не спугнуть их, не заставить повернуть обратно в чащу.

Также указания получили помощники Космы и ещё полсотни деревенских мужиков, которых Паву привёл с собой, вооруженных дубинами, вилами и рогатинами.

Вместе с князем следовало остаться Владу, Войко, а также трём мужикам и одному из помощников. Войко и мужики должны были держать волкодавов, чтобы в нужное время спускать их попарно по знаку Александра, а помощнику следовало следить, чтобы волкодавы не подавали голос, заслышав гончих.

Остальных людей Косма разделил на две равные ватаги и также поровну поделил между ними гончих. После этого одна ватага пошла направо вдоль кромки леса, а другая – налево, чтобы зайти в чащу издалека и окружить волчье логово, причём всё делалось без лишнего шума, а собакам, если те пытались подать голос, тут же приказывали молчать.

Александр задумчиво наблюдал, как удаляются люди, а когда они скрылись из вида, просто сказал:

– Ждём.

Затем Александр, по-прежнему восседавший на коне, спешился, и это означало, что ждать придётся довольно-таки долго. Влад решил спешиться тоже.

Прошло не менее часа, солнце уже взошло, озарив поле и окрестности розоватым светом, когда из лесу послышался далёкий заливистый лай.

Молдавский князь, только что бродивший по полю туда-сюда возле своего мирно пасшегося коня, сразу встрепенулся. По всему было видно – ради нынешних минут Александр и проделал такой длинный путь из Сучавы. Ради них проснулся сегодня до рассвета. Ради них!

Теперь Влад, следуя примеру Александра, вскочил в седло и беспокойно оглядывался. Помощник Космы тоже сел на коня, ведь очень могло статься, что волкодавы настигнут волков не сразу, а далеко в поле, – не пешком же туда поспешать!

Лишь Войко, которому, как и троим мужикам, требовалось держать собак, остался пешим.

– Если охота удачно пойдёт, дам тебе зарезать волка, – пообещал Владу молдавский князь, поглаживая ножны клинка, висевшего на поясе, и это был не кинжал, а большой нож.

Влад задумался, является ли такое оружие для князя подходящим, но мысль прервалась внезапным событием. Всё случилось на удивление быстро. Казалось, лай приблизился ненамного, как вдруг из кустов, преграждавших вход в лес, выскочила серая тень. Увидев людей и собак, она не остановилась и, казалось, сначала бежала по полю прямо на них, но затем увернула в сторону – направо.

Александр предупреждал, что так будет: вожак стаи попытается взять всех собак на себя, чтоб молодым волкам легче было спастись.

– Войко, пускай! – только и крикнул молдавский князь.

Два волкодава кинулись вдогонку за серым зверем, но тот оказался удивительно быстр. Даже утомлённый, он бежал далеко впереди них и, конечно, ушёл.

Вот из кустов почти одновременно друг за другом выскочили ещё три тени. Прошла целая череда томительных мгновений, прежде чем Александр счёл, что волки достаточно удалились от чащи и обратно не повернут.