Текст книги "Подсказок больше нет"
Автор книги: Светлана Волкова
Жанр: Книги для детей: прочее, Детские книги
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Та схватилась за голову и выпучила глаза, словно говоря: «Ну и дурак!»
– Я по личному. Попозже перезвоню.
– Постойте! – голос в трубке стал теплее. – Вы не по поводу съёмок?
Тут на Костика снизошло вдохновение.
– Да-да, именно. Именно по поводу съёмок.
– Вы – тот самый Виталий? – ещё теплее произнесла трубка. – Подождите минутку. Уж ради вас я его разбужу!
Так, значит, всё-таки звезда. Звездун. Съёмки у него. Артист больших и малых. Костик представил, как разбуженный женой вальяжный барин запахивает на голом (обязательно волосатом) теле шёлковый зелёный халат с золотыми драконами, находит-таки свои тапочки (или что там у них – «домашние туфли») и шлёпает к телефону, постариковски шаркая и кряхтя.
– Я слушаю, – голос оказался удивительно молодым, немного похожим на Антохин.
Костик ожидал услышать бас и сонные покашливания. А этот перец молод, здоров, активен, и кто-то даже собирается снимать его.
– Хелло-ууу. Ай эм Спилберг. Стивен Спилберг.
Алиса вырвала у Костика телефон.
– Илья! Илюш, это ты?
Она по-королевски махнула на Костика, как на муху, – уходи, мол, дай поговорить. Он, оскорблённый этим жестом, гордо выпрямил спину и направился к двери. «Дурочка! Крутит с артистом. Взрослым. Женатым. Как есть, дурочка!»
Костик оглянулся. Но дурочка невероятно красивая…
Алиса сладко ворковала в трубку, и на секунду ему пришла шальная мысль о том, что когда она вернёт телефон, на динамике останется след её роскошных губ. И он тогда позвонит кому-нибудь – Антохе, к примеру, – по ерунде, а получится всё равно, как будто они с Алисой поцеловались. Дурацкая мысль! Костик встряхнул головой, ещё раз оглянулся на недосягаемую красотку и вышел из актового зала, тактично прикрыв за собой дверь.
Он сидел минут пять на подоконнике в пустом коридоре и наблюдал за серым в тёмную крапину голубем, преследующим на карнизе голубку.
Везёт птицам! У них всё просто: догнал самочку – твоя. Костик шумно вздохнул. Чем выше находится существо в иерархии эволюции, тем всё у него сложнее. Об этом только что говорили на уроке биологии. И болезни сложнее, и отношения, и законы. Хотя, если взять Кабана. Костик почесал затылок. С Кабаном выходило, что у него тоже всё просто, как у птиц. Он не задумывается – он берёт то, что хочет. Эх, пришпандорить бы как-нибудь это к теории джибобства! Захотел – взял, не захотел – не взял. Хорошо б ещё, чтобы красивые алисы тоже не задумывались, а брались по одному джибобскому хотению!
Голубь преградил голубке путь на узком карнизе, надул грудь, распушил хвост (я, мол, больше, чем ты думаешь) и начал вытанцовывать перед ней какой-то голубиный краковяк, кружась и чуть не соскальзывая вниз. Костик машинально выпрямил спину, расправил плечи: «Я тоже больше, чем ты думаешь!»
Дверь актового зала распахнулась, и вышла Алиса. По лицу её ничего нельзя было понять. Только щёки казались розовее, чем пять минут назад.
Костик спрыгнул с подоконника и ещё раз с досадой отметил, что они одинакового роста. Алиса выглядела крупнее, старше, под стать Антохиным подружкам-первокурсницам. Немудрено, что этот её актёришка клюнул. Бревном надо быть, чтобы не клюнуть!
– Спасибо, – Алиса сунула ему в руку мобильник и направилась к лестнице. Через несколько шагов она обернулась и, лучезарно улыбаясь, произнесла: – А ты ничего. Симпомпон.
Костик был озадачен комплиментом.
– Девчонки говорят, ты подтягиваешься на турнике полсотни раз?
Щёки Костика заалели.
– Ты о звонке никому, лады? – Алиса помахала ему рукой (пока-пока) и удалилась, играя бёдрами и зная, что он смотрит ей вслед.
Костик посмотрел на свой мобильник. Динамик с лёгким мазком розовой помады ещё хранил её дыхание. Он погладил кнопки подушечкой указательного пальца. Вздохнул совсем по-стариковски, комично – хорошо, что за ним никто не наблюдает… Он не Роберт Паттинсон. Тот бы… Что бы сделал тот? Догнал Алису, взял у неё сумку… Бред! Фантазии третьеклассника – нести за девчонкой портфель! Нет, Паттинсон бы ещё и приобнял за талию. И хрипловато так, как бы между прочим, произнёс: «А не выпить ли нам виски с содовой, детка?» И детка бы обмякла, засияла от счастья, закивала, повисла бы на его сильной руке с рельефным бицепсом.
Голубь укоризненно смотрел на Костика сквозь стекло, и, кажется, презрительно качал маленькой безмозглой головкой. Голубки рядом с ним уже не было.
Джибобы не горюют по поводу несделанного. Джибобы либо делают, либо договариваются со своей головой, что это их не касается.
И Костик решил сначала попробовать сделать, а затем уж, если что, договариваться с собственной головой. Да если поразмышлять, он в сотни раз круче вампира Паттинсона. Он – джибоб!
Костик показал голубю язык и уже хотел было совершить рывок в сторону лестничного марша – туда, где только что маячил край Алисиной юбки. Но тут же почувствовал пинок в спину. Обернувшись, он увидел Кабанова.
– Кому она звонила с твоего телефона? – Кирилл окинул Костика с головы до пят холодным колючим взглядом.
– Кто? – придурочно переспросил Костик и высвободил рукав из цепких кабановских пальцев.
– Идиота лепишь? – голос был напряжённый, с каким-то присвистом.
Костик молчал.
– Кому она просила тебя позвонить? Имя!!! – он смял в огромной пятерне воротник рубашки Костика. Верхняя пуговица сделала кульбит и улетела куда-то под плинтус.
Из-за широченной спины Кабана выглядывал Хомяк.
– Советую сказать правду, – Хоменко надул белый жвачный пузырь, тот лопнул со щелчком и осел на верхней губе тонкой сморщенной молочной пенкой.
Костик хотел было ответить что-то типа «Понятия не имею, отвалите, пацаны», но словно кто-то металлической прищепкой сдавил кадык. Не джибоб ли, сидящий внутри него? От этой мысли Костику стало как будто легче. Вот сейчас его побьют. За что? За чужую тайну. Тайну самой красивой девочки, какую он встречал в жизни. Нет, он будет благородным. Пусть идиотом, но благородным.
– Сам у неё и спроси, – Костик еле отцепил кабановские клешни от воротника.
– Джибобам пофиг всё, так ты кукарекал? – Кирилл навис над ним, будто гора, и Костику показалось, что он увеличивается в размерах, раздувается, как жвачка Хомяка. Как тот голубь на карнизе.
– Да, джибобам пофиг.
И тут он получил удар в голову такой силы, что его отбросило к стене. В глазах затанцевали красные головастики. Лоб будто бы разрезало на две половины, и, казалось, ткни сейчас пальцем в черепушку, и откинется назад крышка на хлипкой скобе, как на проржавелом алюминиевом бидоне. По виску потекла струйка тёплой крови.
Кирилл Кабанов стоял в шаге от него и массировал костяшки пальцев.
Страшно почему-то не было. Костик понял, что его физиономия приняла далеко не последний на сегодня удар. Нарушено правило, ради которого и родилась вся его философия: джибоба бить нельзя.
Кабан считал его мысли, точно пластиковую карточку прокатал по продольной ссадине на лбу.
– Ну, чё, выходит, джибоба можно бить? – произнёс он с усмешкой. – Теория неприкасаемости трещит по швам?
И прибавил пару высокоградусных выражений.
Костик молчал. Любые слова, которые можно было бы в этот момент произнести, – нелепы и унизительны. Джибобы не унижаются. И к тому же в эти доли секунды ему вспомнилось что-то про «честь прекрасной дамы». Да, девочка прекрасна. Даже слишком. Это немного утешало. Кабану он отвечать не собирался.
Джибобы НИКОГДА НЕ ОПРАВДЫВАЮТСЯ!
Кабанов исподлобья зверем смотрел на противника, не отводя глаз. Так глядит вожак стаи. Костик видел такое на дачном пустыре: бездомный пёс, на которого не мигая смотрел более сильный кобель, отводил взгляд, прижимал морду к земле и, наконец, признал чужое первенство, сдался, упав на спину, – лежачего не бьют. Костик ощущал сейчас какое-то родство с этим псом. Чего ждёт от него вожак? Что он, как шавка, упадёт на спину и заскулит, умоляя о пощаде? Не бывать этому! Он уставился Кабанову прямо в зрачки, стараясь не отвести взгляд.
– В гляделки играть надумал? – ухмыльнулся тот и невероятно быстро, удерживая руки Костика, вытащил мобильный из его кармана. Костик было дёрнулся, но получил удар локтем по подбородку.
Боль заморозила мозг, отключила рубильник самосохранения. Костик рванулся вперёд и со всей силы пнул Кабана головой в живот. Не ожидавший нападения от «слабого», Кабанов не сумел удержать равновесие и начал заваливаться назад, отчаянно махая руками, словно криво сколоченная ветряная мельница. Через миг он грузно осел на пол, но тут же легко вскочил, как Джеки Чан. Костик изловчился и со всего маху вмазал по кабановской челюсти. Кирилл был намного крупнее его, но не зря же Костик подтягивался по пятьдесят раз! Руки были сильные, и удар вышел первоклассным. Кабанов вновь пошатнулся, но удержался на ногах.
– Ах, ты!…
Следующий нешуточный тык поймала уже переносица Костика. В глазах почернело, поплыли рваные голубые круги. Он схватил ртом воздух, захлебнулся и понял, что пол уходит куда-то вбок, выливается через подоконник сквозь стекло на карниз, накрывает волной наблюдателя-голубя. Сознание ещё пополоскало немного его мозг в мутной водице и выключило свет одним щелчком.
* * *
Когда Костик открыл глаза, первое, что он увидел, были вытянутые лица Кабанова и Хоменко. А первое, что ощутил, – прикосновение холодных пальцев, которые поддерживали его затылок, трогали виски, теребили щёки, искали пульс на запястье. Костику показалось, что пальцев этих намного больше, чем полагалось для четырёх рук, сколько им там положено быть – двадцать? Точно больше: они были и на шее, и на лбу, и, похоже, на рубашке возле сердца. Натуральный двумордый спрут с длинными ледяными щупальцами, да и у того, по фантазийной логике, их должно быть на порядок меньше!
Перед глазами закружились спиралью тучи чёрных мошек. Костик повернул голову направо – мошки тоже переместились вправо, потом осторожно, едва ощущая шею, налево – рой последовал за его взглядом.
– Хорош меня лапать, я вам не девчонка, – на автомате выговорил Костик, ещё не совсем соображая, что произошло.
– Фу ты, Рымник, напугал! А мы никак у тебя пульс не найдём. Думали, ты того! – Хомяк нервно и тоненько заржал и добавил крепкое выражение, смысл которого дошёл до Костика только в общих чертах.
Картинка в глазах медленно фокусировалась, превращалась в осмысленную. Все трое находились в пустом актовом зале, Костик лежал на ковровой дорожке, под головой был мягкий, пахнущий куревом чужой свитер.
– Мы тебя сюда перетащили, а то в коридоре, сам понимаешь, народ шастает, – Кабанов протянул пятерню, помогая сесть.
Костик пощупал переносицу.
– Не боись, не сломана. Фингал, конечно, будет.
Кабанов сунул Костику носовой платок. Кровь уже не капала, но лицо было изрядно испачкано.
– Слушай, Доб, а чего ты сразу не сказал, твою ядерную за ногу, что она подружайке звонила? – Кабан протянул ему мобильник, – я набрал, там девчачий голос.
Тут Костик заметил, что у Кабана разбита губа, подбородок в кровяных подтёках, а воротник рубашки в краснобурых пятнах. Значит, он тоже ему не по-детски врезал! Костик повеселел.
– Чего лыбишься? – Кирилл сел рядом с ним на пол и натянул свитер, на котором только что лежала голова Костика, – Я вот всё понять не могу, что за народ вы такой чудной – джибобы. Я хоть и рассчитываю удары, чтоб не до смерти, но чего ты молчал-то, партизан? Философия, вишь, у них такая – не оправдываться! Обозлил ты меня сильно, мог бы всерьез покалечить. Выходит, зря.
Он потрогал распухшую губу.
– А клёво ты приложил меня. Я даже не понял, когда успел раскрыться.
Костик поднялся, голова закружилась, он пошатнулся. Кабанов подхватил его под локоть.
– Ты, это, оживай давай. Дурачина! Я ж понимаю, ты нормальный пацан, не стукач. Ну объясни, чего такого подлого и стукаческого в том, чтоб тебе одно слово мне сказать: подружка, мол. По пацанским понятиям, никого не сдал и не слил. А так и сам покалеченный, да и Алиске бы досталось. Спасло её, что ты вырубился. Другой на моём месте вообще бы убил.
Кабанов журил его, словно Антон. Даже немного деда напомнил, когда тот учил их в детстве драться. Костик поморщился при мысли, что так давно не ездил к деду. Больше всего ему захотелось сейчас сесть на электричку и укатить из города. Черт с ними, с бабушкиными нудными причитаниями и сюсюканьем, – это резонная плата за то, чтобы видеть живых стариков.
В зал заглянула Белла Борисовна.
– Вы что тут делаете?
– Вот принесла нелегкая! – прошептал помалкивающий до сей поры Хоменко.
Бебела подошла к троице, увидела лица – да что лица, рожи, – ойкнула, сложила руки на животе.
– Подрались никак?!
– Бел-Борисовна, какое подрались! – пробасил Кабан, слизывая кровь с губы. – Мы ж, сами видите, по-братски обнимаемся. Долбанулись вон с трибуны.
Белла Борисовна, как и следовало ожидать, завела длинную педагогическую речь. Ребята дождались паузы в потоке слов и, наскоро попрощавшись, выскочили в коридор.
– В медпункт! Живо! – гремел вдогонку Бебелин голос.
На лестнице Кабанов с подозрением посмотрел на Костика.
– Дойдёшь сам?
– Конечно.
– Ладно, звиняй, если чё.
И помчался вниз через две ступени, обгоняя малышню с продлёнки.
Костик уже полностью пришёл в себя. Бандана на левом запястье пестрела кровавыми кляксами. Костик смотрел не неё как на повязку, которой бинтуют раненную в бою руку. И решил: не будет стирать её – пропитанная кровью, она станет теперь вполне осмысленным символом. Как на плакате с Команданте Че в комнате у брата. А ещё Костик вспомнил, что к бандане прикасалась Алиса, и улыбнулся.
Зла на Кабана он не держал. Хотя с досадой отметил, что тот даже не подумал предостеречь – мол, к девчонке не подкатывай, она моя. Получается, никакого соперника он в Костике не видел. Осознание этого факта причиняло больше боли, чем разбитая скула и лоб. Костик взглянул на «боевую» бандану. Ничего, скоро всё изменится. Посмотрим ещё…
Мысли сами собой переключились на Алису. О ней думать было легко и сладко, а не думать, наверное, и не получилось бы.
С карниза, из-за стекла коридорного окна, на него смотрел, удивлённо вытянув шею, всё тот же крапчатый голубь, будто хотел сказать: «Ну, и дурень же ты, джибоб Рымник!»
Глава 7. Алиса
Блестящая серебристая иномарка вынырнула из-за угла, но, проехав мимо Алисы, резко затормозила и сдала назад. Накрапывал мелкий дождь, прохожие прятали лица под капюшоны, поднимали воротники. Зонтики в марте редкость, люди по зимней инерции не берут их с собой, всё кажется – не дождь это, а снег.
Алиса побежала к машине, по пути ступив в кашицу мокрого снега, намочила ноги. Носки бежевых замшевых сапог потемнели. Она рванула на себя дверцу автомобиля и плюхнулась на сиденье. Встряхнула пушистыми волосами, капли полетели на лобовое стекло. Алиса знала, что от дождя волосы её кудрявятся – не надо никакой укладки, и что такая вот, всклоченная, с намокшим лицом и озябшими пальцами, она выглядит сексуально. Так, по крайней мере, думалось ей. Но, вопреки ожиданиям, сегодня Илья не торопился отогревать её ладони поцелуями, что делал практически всегда, спасибо промозглой питерской погоде.
– Сколько раз я просил тебя не звонить мне домой! – он раздражённо теребил пальцами мочку уха.
– Я беременна, – пытаясь поймать его взгляд, произнесла Алиса.
Он повернул ключ зажигания, и машина резко рванула с места.
– Пристегнись.
– Я беременна, ты слышишь! – Алиса повысила голос.
– Слышу, слышу, малыш, не кричи, – не глядя на неё, ответил Илья и включил магнитолу. Загромыхало что-то дикое и горластое. Алиса поморщилась.
– Выруби, мне надо с тобой поговорить! – перекрикивая музыку, завопила она.
Илья сунул в рот сигарету, поднёс прикуриватель, одной рукой удерживая руль. Машину стало заносить. Илья небрежно выровнял её и снова вдавил педаль газа.
– Куда мы едем?
– Малыш, давай помолчим немного. Ты уже всё сказала по телефону. Доедем и поговорим.
– Меня сейчас вырвет!
Илья резко затормозил. Их бросило вперёд. Алиса отстегнула ремень и обхватила руками живот. Машина остановилась на Московском проспекте, под знаком «Стоянка запрещена». Илья выключил мотор.
– Хорошо, давай поговорим.
Он прикурил вторую сигарету от первой, открыл окно. Шум проспекта влился в салон, смазывая тяжёлый ритм музыки, несущейся из динамиков. Алиса тыкала пальцами во все кнопки подряд на светящейся панели.
– Прекрати психовать! – он что-то нажал, и звук исчез.
Они молчали минуты две. Илья не смотрел на неё, провожал глазами проносящиеся мимо автомобили, напряжённо вглядывался куда-то вдаль.
– Что ты собираешься делать? – наконец спросил он.
– Я?! – возмутилась Алиса. – Нет, это ты, ТЫ что сбираешься делать?
Илья повернулся к ней.
– Лисёнок, успокойся. Я найду врача, всё уладим. Я оплачу, что там положено. Только без истерик, лады?
Илья дотронулся до её ладони, погладил пальчики с аккуратными ноготками. Алиса готова была разреветься.
– Ну малыш, не переживай! Я же готов помочь. Только ты… когда пойдёшь к врачу, про меня не говори, о’кей?
Она отдернула руку.
– Лисёнок, ну пойми, для меня это подсудное дело! Ты же несовершеннолетняя. Тебе очень надо, чтобы меня посадили?
– Поцелуй меня.
Он чмокнул её в щёку.
– Ну, ты ж должна признать, что сама виновата. Ты же мне документов не показывала, а сама вон какая красючка, поди догадайся, что малолетка.
– Я не малолетка! – взорвалась Алиса.
Соображала она довольно быстро. «Он боится огласки.
Это хорошо».
– Ты никому не говорила? Матери с отцом, подружкам? – Илья заметно нервничал.
«Точно боится. Струсил».
– А что? – глаза её сузились.
– Говорила?!
– Не ори на меня!
Илья вытащил мобильник.
– Серый, салют! Слушай, дай мне номер того еврейского гинеколога. Какого-какого! Который решил твою проблему с той малолетней цыпой-бобслеисткой.
Алису больно задело повторенное несколько раз слово «малолетка». Илья – такой сексапильный, элегантный, знаменитый – звезда молодёжного сериала, облепленный поклонницами, обязательно должен принадлежать ей! Только ей! Разве Алиса не достойна этого? Разве она не самая красивая девочка в школе? Да из-за неё мальчишки ещё в яслях дрались!
Она вспомнила день их знакомства перед самым Новым годом. Подруга привела Алису на одну киностудию, где проходил актёрский кастинг. По фото режиссёр отобрал её сразу, заявив, что ей, мол, даже грима не надо, такая естественная красота. Но кинопробы она провалила – не хватило таланта. И как ни бился режиссёр, явно желая снимать её в телесериале, ничего путного не вышло. Алиса сильно переигрывала, зачем-то округляла глаза, что придавало ей глупейший вид, выпячивала нижнюю губу – так ей казалось, что она выглядит сексуальней. В студии хватались за голову, и только сильное желание режиссёра запечатлеть юное Алисино очарование позволило ей пару раз мелькнуть на экране в массовке. «Стой здесь, ничего не изображай и, главное, ни о чём не думай. Вообще ни о чём», – говорил ей режиссёр.
Однажды после отснятого эпизода она стояла позади съёмочной группы, прислонившись к бутафорской колонне, и тихо всхлипывала, наблюдая, как её успешная подружка (теперь уже, разумеется, бывшая) лихо управляется с трудными диалогами. Все, включая помрежа и ассистента оператора, после каждой команды «стоп, снято» воодушевлённо аплодировали, будто та была звездой. От зависти Алисе хотелось разрыдаться в голос. И тут кто-то тихо прошептал ей в самое ухо: «А что за слёзки у маленькой очаровашки?» Да, приторно-слащаво, но от этого ласкового шёпота Алисино сердце уползло куда-то вниз, в животе вдруг похолодело, и вмиг вспотели ладони. Она оглянулась. Рядом стоял красавец Илья, не по-декабрьски загорелый блондин со спортивной фигурой и лукавыми глазами. Он наклонился совсем близко, и Алиса замерла, вдыхая запах его «взрослого» мужского одеколона и с трудом соображая, что сейчас с ней происходит. «Такая сладкая малышка и плачет! Может быть, я могу утешить?» – шептал он почти по слогам.
Да, он мог её утешить. И, разумеется, утешил.
– Ну вот, договорился. Завтра отвезу тебя в одну очень хорошую клинику, – Илья, довольный разговором, убрал мобильник в карман куртки.
– Я никуда не поеду! – холодно ответила Алиса.
– Лисёнок, не усложняй!
Нет, не таких слов она ждала, когда задумывала всю эту авантюру. Чем, чем она плоха для него? Тем, что не актриса-звездулька? Так он сам ей пел, что коллег по цеху не переваривает: те искусственны и жеманны, а она такая естественная! Он говорил, что её тело – самое лучшее, а он видел немало тел, ему можно верить. И ещё: он с ней по-настоящему счастлив. Она отказывала другим парням, потому что Илья стоил всех их вместе взятых. Она была ему верна. Как дура. Почему же они не могут быть вместе, ну почему?
– А чего ты хотела? – словно прочитав её мысли, с вызовом спросил Илья. – Что я брошу всё к такой-то матери и буду нянчиться с тобой и ребёнком?
Да, Алиса хотела невозможного. Но слишком уж он был убедителен три предыдущих месяца, когда говорил, что с ней ему хорошо.
– Зачем всё бросать? Ты будешь продолжать сниматься, но обязательно разведёшься со своей старой грымзой. Нам даже не обязательно уезжать. У отца есть вторая квартира, на Каменноостровском, мы там поселимся.
– Что?! Моей жене двадцать шесть, она младше меня на три года! Выходит, ты и меня считаешь старпёром? – Илья был рад хоть ненадолго сменить тему и перейти из обороны в нападение. – Может, я тебе противен? Может, не ты сама ко мне прыгнула в постель, а?
– Ну, что ты, что ты, Илюш! – его трюк сработал, Алиса принялась усердно убеждать обиженного капризулю в том, что он самый сексуальный, самый талантливый, что у неё никогда не будет никого подобного, потому что аналогов в мужском мире не существует.
Илья выпятил губу – под стать Алисе во время неудачных проб, однако мысленно пребывал в своей нерешённой проблеме: надо же, идиот, вёл себя так неосторожно с девчонкой, расслабился, теперь вот на, получай гемор. И это накануне съёмок на Каспии, тридцать две заявленных серии!
В собственном совершенстве долго его убеждать не пришлось. Он осмелел и минуты три отчитывал подругу за попытки им манипулировать и за то, что она вешается на него.
– Я не собираюсь разводиться, мы, кажется, выяснили этот вопрос уже давно! И потом… – он помедлил. – Кто сказал, что я – отец ребёнка? Это ещё доказать надобно!
Зря он так высказался. На Алису эти слова произвели эффект цунами. Она зашипела, как кошка, потянулась ударить его, но он был наготове и с силой схватил её запястья.
– Я наблюдал за тобой, красота моя. Там, в студии, ты вовсю крутила хвостом, да на той неделе видел – провожал тебя один здоровяк после школы.
Кирилл Кабанов! Ну и плевать, ведь, кроме поцелуев, она ничего ему не позволяла. Пока.
– Ты следил за мой, Илюш? – Алиса приправила голос теплотой, точно соусом. – Значит, ревнуешь?
– Ты дурочка или как?! – Илье не хотелось сдавать позиции. – Ты думаешь, я позволю тебе повесить на меня чужого ребёнка?
Ах он, подонок! Алиса взвизгнула, снова попыталась дотянуться ногтями до гладко выбритой щеки. Какой мерзавец! Он же первый у неё, и прекрасно это знает. Настолько прекрасно, что даже бегал к своему психоаналитику, изливал пугливую душу – сам потом признался. Алиса припомнила ему всё: и как он уговаривал её поехать в загородную сауну «расслабиться», и как «расслаблял», и как врал, что с женой давно уже не живёт, потому что та – натуральная жаба-жабыня.
На проспекте скапливалась пробка. Илья выбросил сигарету на тротуар и закрыл окно. Он устал от её визга. Надо было заканчивать эту истерику. Алиса же всё говорила и говорила.
– Вот рожу, сделаю анализ ДНК, и узнаешь тогда!
Фраза отрезвила Илью, он решил действовать лаской.
– Ну, иди сюда, Лисёнок, не будем ссориться, – он неуклюже приобнял её и потянулся поцеловать. – Не могу устоять перед твоими губами. Такими порочными, так и тянет согрешить…
Алиса восприняла его поцелуй как полную победу и, усмехнувшись про себя, лукаво вымолвила:
– Вот и хорошо. Никаких врачей, понял! Сегодня же. Ну ладно, завтра, говоришь своей кикиморе правду и сматываешь удочки. Я пока папу подготовлю. Насчёт квартиры и всего такого. Любимой дочке не откажет. С мамой вообще хлопот не будет, она сама родила меня в семнадцать. А мне шестнадцать будет в июле, не велика разница. Нас могут расписать, я узнавала.
Илья снова сник. Все маячащие перед ним выходы закрывались один за другим, ситуация становилась удручающе безнадёжной. Из речи Алисы он выловил только безоговорочное «никаких врачей» и упоминание о родителях, которые, как подсказывало чутьё, могут и к уголовной ответственности привлечь. Отец у Алисы деловой, топ-менеджер в каком-то холдинге. Стало быть, со связями. С таким лучше не ссориться.
Он решил пойти ва-банк.
– Я не склонен к моногамным отношениям.
– Чего? – не поняла Алиса.
– Того, – он поморщился: малолетка есть малолетка. – Я говорю, не могу любить одну женщину долго. Это мой недостаток. Жена – дело другое. Мы с ней с института вместе. Уже как друзья. Я не могу тебе дать этого… ну, чего ты ждёшь от меня.
– Конкретней, – нахмурилась Алиса.
– Любви. Любви ты ждёшь до гроба, так?
– Ну.
Илья набрал в лёгкие воздуха и выпалил:
– Я тебя НЕ люблю! Понимаешь? НЕ ЛЮБЛЮ!
Алиса не понимала. Не хотела понимать.
– Но ты говорил.
– Мало ли, что я говорил. Ты мне нравилась, было дело, но ни о какой любви и речи не шло. Ты мне не пара, понимаешь? Мне летом тридцать будет, тебе вот шестнадцать. Встретишь ещё мальчика, влюбишься. Давай разбежимся по-хорошему, без скандалов, а, Лисёнок?
Алиса секунды две пыталась осмыслить сказанное, в оцепенении переводя взгляд с Ильи на проносящиеся мимо автомобили и обратно на Илью, пока, наконец, в голове не созрел последний аргумент. Сложившись пополам, она обхватила руками живот и ойкнула.
– Что? Что с тобой?
– Наш малыш толкнулся.
Илья с удивлением посмотрел на подругу. Она интуитивно поняла, что переборщила. Вот сейчас он обвинит её во лжи, сейчас.
Алиса беременной не была. Всю роль, включая диалоги, ей обрисовала семнадцатилетняя подруга, залетевшая по глупости ещё в конце осени. Алиса впитывала каждое слово, ловила малейшие нюансы. Подружка Элка в деталях описывала, как её тошнит, да как хочется томатного сока. И особенно смаковала, как ей удалось своей беременностью заарканить классного парня. С этим бедолагой и было-то у неё только раз по пьяни, а папаша у ребёнка совсем другой. Никто, мол, ни о чем не догадался, бразильский сериал! А явные толчки малыша – Алисина инициатива. Откуда ей знать, когда там в животах дети начинают пинаться?
– Нечему там ещё толкаться, – Илья с подозрением посмотрел на скрюченную Алису. – Послушай, малышка, а ты уверена? Может, у тебя просто задержка, так бывает. У жены вот даже часто, мы сначала психовали, потом привыкли.
– Избавь меня от рассказов про свою жёнушку! У неё, может, климакс уже. А у меня всё хорошо, сбоев просто так не бывает, – выпалила Алиса, но на всякий случай выпрямилась. – Показалось. Никто пока не толкается. Но очень скоро начнёт!
– Ты была у гинеколога? Справка есть? – не унимался Илья.
Алиса нехотя призналась себе, что план трещит по швам. Элка убедила её, что все мужики боятся девчачьих беременностей, как эпидемии Эбола, и стоит только намекнуть – и парень уже у твоих ног, поджимает лапки, скулит и готов на всё. С Ильёй выходило иначе. Она не рассчитывала, что он будет наезжать на неё, думала – переполошится, заморгает ресницами и согласится на всё, лишь бы она не поднимала скандал. А ребёночек и «рассосаться» может. Ведь бывает так, девчонки ещё в седьмом классе какие-то байки на эту тему травили. Пусть женится, а потом будь что будет. Забеременеть всегда можно успеть. Хотя Алисе вовсе этого не хотелось. «Скажу потом – ложная задержка, как Элка учила. Даже обрадуется: поживём, мол, пока для себя, без пелёнок и сосок».
– Ты слушаешь меня или нет? – голос Ильи вывел Алису из задумчивости.
Она медленно повернула голову, и тут только до неё стала доходить вся жестокость его слов. Он сказал, что они не пара. Что он не любит её и никогда не любил. Что она вешается на него, что надоела ему до смерти.
«Ах, он козёл! – Алиса с ненавистью посмотрела на кончик его дымящейся сигареты. – Как трахаться, так он всегда готов, как пионер! А напакостил – в кусты! Не выйдет, голубчик! Я не та, которую можно поматросить и бросить! Я тебя посажу!»
Алиса в этот момент и сама верила, что беременна – так мозаично и аккуратно начал складываться в голове пазл нового плана. Она припугнёт его тюрьмой, – беспроигрышный вариант!
Держись, горе-любовничек! В штаны не наложи!
– Ты забыл, котик, – ласково проворковала Алиса. – Мне ещё пятнадцать. Ты совратил малолетнюю. У отца есть юрист – грамотная тётка. Ты знаешь, что тебе грозит?
Цвет лица Ильи изменился. Доминирующие позиции снова перешли к Алисе. По правде говоря, она совсем не разбиралась в юридических вопросах, но знала одно: обрюхатил несовершеннолетнюю – сам пришил себе криминал. А уж что там, штраф (если отмажется) или тюряга – совсем неважно, карьере каюк полный.
Чутьё подсказало Алисе, что надо заткнуться и дальше лишь загадочно улыбаться. Илья что-то нервно говорил, по интонации она поняла: задаёт вопросы. Ну и пусть. Алиса продолжала хранить молчание, лишь делала вид, что набирает кому-то смс.
– Кому ты пишешь? Убери телефон!
– А что это ты так разволновался, папочка?
Илья нервно дёрнулся, выхватил трубку, увидел тёмный экран и в злости швырнул мобильник ей на колени.
«Напакостил – плати!» – Алиса вдруг успокоилась. Сладкая мысль о мести полностью завладела ею, вытеснила все предыдущие прожекты о тихом семейном счастье в уютной квартирке на Каменноостровском, придала Алисе небывалую энергию. Да и по сути – ну какая из неё жена? Ей, юной и красивой, ещё погулять хочется. А этот парень, хоть и звезда, но всё же не первой величины. Вон и ипотеку за хату в пригороде ещё не выплатил. И тачки нет, берёт «мерс» у друга, девочек покатать. И сериалы его – третьесортные. «Где твои мозги, Алиса?!»
Но какое же наслаждение видеть, что сидит он сейчас, первый парень на деревне, весь сдувшийся, пришибленный, боится её. Муженёк недоделанный! О ком грезила она все эти месяцы, дура!
– Вот что, Илья Веньяминыч, давай условимся: рожу я, не рожу – это моё дело. Тебе сейчас надо повести себя так, чтобы у меня не возникло желания рассказать обо всём предкам. Ну и на студии, разумеется.
Илья сглотнул, отвернулся – для того, чтобы она не заметила, как предательски задёргалось левое веко.
За окном возникла фигура в форме. Толстый розовый палец, похожий на варёную сосиску, постучал в стекло. Илья нервно вдавил кнопку стеклоподъёмника.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
