Текст книги "Быстрый мир"

– Возможно, что ты прав… А что за тоннель внизу?

– Твой отец, строя дворец, соединил его вентиляционную систему с вентиляцией метро. Короче, мы идем в метро. Надеюсь, у тебя есть проездной?

Рита промолчала. Внутри нее в этот момент словно бы что-то щелкнуло, переведя ее в режим опасности. Тот самый, что спас ее жизнь и апофеозом которого стала та ночь с Мефодием. Мир вокруг перестал разделяться на детали. Он превратился в цельное и колючее пространство. Думать о мелочах в таком состоянии не приходится. Какая разница, что на пути? Важно, что в его конце! Посмотрев на Мефодия и висящего на его спине Ларика, она схватилась за край трубы и, подтянувшись, скользнула внутрь…

ПРОСТРАНСТВО

Вокруг нас на миллионы световых лет многомерными лучами тянется огромное и загадочное пространство. Нет, это не пространство комнаты или двора – это великое космическое нечто. Что-то настолько неосязаемое и неподвластное нашему уму, что даже мысли о нем в нем же и тонут.

Где-то взорвалась звезда, а ее свет мы ещё тысячи лет наблюдаем на небе. Это словно задержка прямого эфира. Это почти как программа, которую во Владивостоке увидели на семь часов раньше. Но в случае с Владивостоком вся эта история – плод человеческого разума, создающего имитацию законов Вселенной. Со звездой же все по-настоящему.

Самое интересное, что пространство нельзя измерить. Можно разделить, можно разметить, но не измерить. Мы привыкли оперировать тремя измерениями, но, как говорят современные физики, этого недостаточно для всей полноты картины. И даже четвертое измерение, которым называют время, не сильно меняет ситуацию.

От одного города до другого сколько-то километров по прямой. Или, всё-таки, по кривой? Расстояние от Сиднея до Нью-Йорка – 9929 миль. По дуге, разумеется. А сколько по прямой? Уверен, при должных навыках и это можно померить. Но измерить – вряд ли! Можно ли чем-то одним постичь все возможные измерения? Можно ли прямой измерить окружность?

Пространство изменчиво. В нем нет ничего стабильного, нет ничего повторяющегося. Мы меряем расстояние относительно Земли, но если брать движение в динамике и задуматься о том, насколько одна точка отдаляется от другой, при этом для нас не отдаляясь ни на миллиметр, то все наши танцы с линейками и дальномерами оказываются лишь нелепой попыткой постичь хоть что-то, но никак не постижением.

Земля движется, галактика вращается, Вселенная расширяется. Даже врытый в землю столб постоянно в движении. Это можно представить так, как если бы мы ехали в автомобиле. Мы сидим внутри, а автомобиль мчится по проспекту. Внутри мы не двигаемся, но через десять часов нас встречает другой город. Кто-то сейчас посмеется, мол, очевидные же вещи, и ещё Эйнштейн говорил об этом… Да, говорил. Он много чего говорил. Его именем любят бравировать, но всегда ли хватает фантазии у тех, кто бросается умными словами, на то, чтобы все это увидеть в масштабах бесконечной и непостижимой Вселенной. Да, кстати, а какие у нее масштабы?

Геометрия рассказывает нам о прямых углах и непересекающихся линиях. Разумеется, речь идет о фигурах на идеально плоской поверхности. А вы попробуйте начертить два отрезка одинаковой длины – один на Экваторе, а другой так, чтобы он пересекал Сибирь. Возможно они и будут параллельными, но одинаковыми сделать их не получится. Тот, что идёт по Сибири встретится со своим началом, пока его экваториальный собрат будет весело тянуться через очередной океан.

Трехмерность мира позволяет нам проводить расчеты через двухмерность, основываясь на листе ватмана или тетрадной странице. Мы пытаемся измерять пространство посредством упрощённой модели, самонадеянно веря в точность расчетов. Погрешность? Конечно! Мы оправдываем все допустимой погрешностью, поскольку в условиях нашей планеты отклонение на одну сотую градуса не играет существенной роли. А что, если стороны угла растянуть на несколько световых лет? Насколько изменится длина гипотенузы треугольника из-за так называемой минимально допустимой погрешности?

Мы не все знаем о мире. Для нас трёхмерность – это то, что мы умудряемся мерить средствами двух измерений, разделяя пространство на кубы: кубометры, кубические километры. Мы все стараемся впихнуть в белый лист. Мы искренне уверены, что его нам вполне хватит.

А сколько вообще существует измерений? Насколько хорошо мы знаем свое пространство? Можем ли мы увидеть и осознать, к примеру, пятое измерение? Большинство живых существ на земле не различает цветов, но мы-то их видим! А где гарантия, что мы, в свою очередь, видим все, что есть вокруг нас? Впрочем, физики не связывают другие измерения со способностями насекомых видеть ультрафиолет, однако определенную параллель с этой особенностью мироустройства всё-таки проводят.

«Так получилось, что не было никогда давления естественного отбора, которое могло бы дать людям стимул научиться воспринимать движение в четырех измерениях. Умение видеть четвертое пространственное измерение никак не помогло бы человеку, например, отразить атаку саблезубого тигра. Хищники ведь не нападали на человека через четвертое измерение!» – так писал один учёный, упрощая донельзя объяснение данного факта.

Умные учёные разработали компьютерные модели многомерных фигур: тессеракт, тор… И снова мы можем наблюдать их на двухмерном экране. Неужели два измерения настолько универсальны?

Если мы скучаем по человеку, то думаем больше о расстоянии, разделяющем нас. Есть даже такой термин – любовь на расстоянии. Иными словами, количество километров для нас важнее, чем количество часов в разлуке. Почему-то дядя Володя из Нальчика, который приезжает раз в год, кажется дальше, чем тетя Таня, живущая в соседнем дворе, хотя к ней в гости мы ходим в два раза реже, чем приезжает дядя.

Но сегодня нет непреодолимых расстояний. При желании за сутки можно добраться с одной стороны планеты на другую. То, что казалось далёким, оказывается близким – дело привычки. Подробнее об этом могут рассказать поп-звезды, колесящие по миру.

Человек придумал средства связи для того, чтобы победить расстояние. Два абонента далеко друг от друга, но говорят по телефону так, как если бы сидели за одним столом:

– Как у вас погода в Москве?

– Не жарко, а как дела в Токио?

– Все хорошо.

Пространство разделяет людей, народы и планеты.

Время крутят то в одну, то в другую сторону, переводя часы и меняя пояса, а километров сколько было, столько и есть. В рамках нашей планеты, конечно же.

Говорят, Вселенная бесконечна. Это смелое утверждение почти не оспаривают, но как понять эту бесконечность? Неужели у космоса нет края?

Вполне возможно, он где-то не в нашем измерении. Вполне возможно, именно из-за этого мы никогда не постигнем того, что же там… За краем.

Выбирая жилье, мы смотрим на площадь и расстояния до метро и магазинов. Мы пытаемся жить в комфортном пространстве, а если вводные нас не устраивают, покупаем автомобили и побеждаем очередные километры скоростью.

В детстве двор кажется огромным, а по приезду туда через двадцать лет, мы с удивлением смотрим на небольшую площадку с песочницей. Время меняет восприятие. Иной раз память, закружив в огненном танце с фантазией, искажает реальность. Понимаете, о чем это?

Ребенок не думает о километрах. Для него есть далеко и близко. На маленьком дворе дети могут договориться, где у них Антарктида, а где Африка:

– Вот там у гаражей у нас будет Северный полюс, а у песочницы пустыня Сахара.

Абстрактное мышление, не завязанное на конкретике, напрочь обесценивает все картографические изыски. Дети в своих играх создают виртуальность, где и пространство, и время – не более, чем условность.

Говоря о пространстве, все больше уходишь в недосягаемое. Где кончается пространство, которое можно отнести к пространству нашей планеты? Где тот последний миллиметр, отделяющий атмосферу Земли от вечного космоса? Где-то ведь он точно есть! Не придуманный на потеху ближний космос, а самый настоящий – черный, зловещий, холодный, немой.

Самолёт взлетает и движется по дуге на определенной высоте, и его путь длиннее, чем путь по поверхности. Двигаясь же по земле, мы становимся рабами ее рельефа. Вроде и шли сутки, но шли в гору. Прошли два километра, а относительно планеты – один. Как говорится, умный в гору не пойдет, умный гору обойдет. Дурацкая поговорка, особенно, если ее говорит муравей, глядя на тянущиеся в оба конца до горизонта рельсы.

Да, пространство связано с расстоянием. Его можно померить. Так, по крайней мере, мы думаем. Или надеемся.

Если каждый год городскую стену сдвигать на миллиметр – заметят это, наверное, только через пару тысяч лет. Человек не может фиксировать настолько малые изменения. Да и, если фиксирует, выдает их за естественную погрешность. А потом через тысячу заказов в магазине тканей из-за такой вот миллиметровой погрешности недосчитываются метра дорогущего шелка.

А как вам такие словообразования, как «пространство для жизни»? Подобными слоганами пичкают нас с рекламных стендов агентства недвижимости, втюхивая квартиру-студию в новостройке. Где кончится пространство моей жизни, и начнется чьей-то ещё? Сколько кубометров мне готовы выделить проектировщики?

Пространные рассуждения о пространстве могут показаться странными, а вопросы глупыми. Наверное. Хотя, скорее, бессмысленными. Мол, и чего? Ну, да, где-то начинается космос, и что с того?

Может быть, не надо париться? Не нужно пытаться все замерять, взвешивать и считать?

Мы живём в мире цифр и расчетов с допустимой погрешностью. Даже количество километров от одного города до другого имеет кучу оговорок: рельеф, изгиб дороги, то, на каком этаже двухэтажного поезда вы перемещаетесь – ведь, чем выше над землей, тем дуга и, соответственно, расстояние больше. Сам человек трехмерен. Его голова выше ступней, и дуги, по которым он движется по круглой Земле, разные. Представляете, на сколько будут разниться расстояния, преодоленные его ногами и головой, если он пройдет всю планету по экватору?

Впрочем, пространство, это то, что, как мы думаем, видит человек вокруг себя. Привычный мир, привычные образы, привычные расстояния. О нашей планете мы имеем представление, поскольку видели карту. Но верно ли оно?

Ради интереса стоит посмотреть на Австралию и Гренландию. Интересно, что на карте они выглядят примерно одинаково, но по факту это совсем не так – Гренландия гораздо меньше. Но образ огромного белого заснеженного острова кочует из карты в карту, вводя в заблуждение каждого, кто пытается познать трехмерности через привычные два измерения листа бумаги. Узкие специалисты, конечно же, знают обо всех особенностях нашей планеты, но всем остальным продолжают подсовывать напечатанную огромным тиражом двухмерную адаптацию. Волей-неволей начинаешь принимать это заблуждение. Но если не устал от познания мира, то рано или поздно задашь вопрос, почему Австралия – континент, а Гренландия – остров? А если человек просто принимает то, что видит, то он принимает и систему символов и условностей, придуманных для описания окружающей действительности.

Сложно измерить что-то, что расположено на шаре. Курвиметр есть не у каждого. Вот и живёшь так, ничего не зная о том месте, где родился.

Что уж говорить о Вселенной, о возможной ее многомерности, о том, что пространство в космосе неразрывно связано со временем!

А надо ли думать, если у тебя дома все хорошо? Жилое пространство твоей квартиры обставлено хорошей мебелью и техникой, уложен паркет и натянут потолок! Так стоит ли запариваться на все эти темы? Пилот долетит, поезд доедет, таксист довезет.

А космос величествен и не познан. Мы надеемся, что наши потомки смогут узнать все тайны Вселенной. Ох, уж, эта дурацкая черта – откладывать все на потом.

ДВОРЕЦ

Павел стоял у огромного панорамного окна на верхнем этаже Дворца Чемпионов. За стеклом моросил дождь. Все было как-то неестественно мирно. Даже удивительно. Атака случилась быстрой, бой получился коротким, жертв оказалось меньше, чем предполагалось. Он представлял, что будет все не так, отчего внутри появилось что-то похожее на разочарование. Мол, это и все? Это ради вот этой вот стычки он готовил великую армию, разрабатывал план, придумывал варианты? У него даже сложилось ощущение, что Город Вечных попросту сдался, лишь для вида постреляв по сторонам и выпустив несколько беспилотников.

Потери княжеской армии были несущественными. Среди Вечных также было мало убитых – всего два человека.

В своих фантазиях Павел видел атаку на Город Вечных максимально кровавой и обязательно с пожаром. Воображение рисовало ему рукопашный бой в дыму на фоне пылающего Дворца. Однако все вышло совсем не так. Возможно, Вечные поняли, что сопротивление бесполезно, и косить всех вокруг огненными стрелами не стоит – чем больше жертв со стороны нападающих, тем больше крови прольется на уже захваченной территории!

Вечных согнали в одно помещение на первом этаже, обыскав и забрав все, что хоть как-то походило на оружие. Князь понимал, что их технологии совершеннее, а, значит, оружие может выглядеть как угодно. Совершенно необязательно оно должно иметь острие.

Во дворце Павел ожидал увидеть блеск золота и шикарную мебель, но вместо этого перед его глазами предстала только строгая простота. Чистые коридоры, аккуратные двери, все геометрически ровное, все некрасивое. Неужели жизнь хозяев мира настолько скучна?

Когда бойцы обследовали дворец, они нашли несколько закрытых металлических дверей. Их створки оказались сомкнутыми так плотно, что даже острие сабли не могло войти между ними. Возможно, за этими дверями и прячется тот самый секрет, получив доступ к которому, можно оседлать саму вечность!

Отойдя от окна, Павел прошел по коридору и дёрнул ручку одной из дверей. Видимо, здесь был кабинет или что-то вроде этого: шкаф, стол, стул перед ним и кресло. На столе лежали письменные принадлежности и несколько листов бумаги. Что на них было написано, Павел прочитать не мог. Из перепутанных линий его взгляд смог выцепить несколько знакомых букв, но не более того. Письменность Вечных…

В углу лежал пробитый ножом плоский черный предмет с торчащими проводами. Его пробил и бросил в угол один из Вечных, когда сюда зашли солдаты. Один из лучников клялся, что за секунду до того, как вечный ударил ножом, на черном прямоугольнике была движущаяся светящаяся картинка. Павел не мог проверить его слова, да и проверять не хотел – мало ли что привиделось героическому бойцу сквозь пелену эйфории победы.

Обойдя стол, Князь сел в кресло. Удобная, однако, у них мебель, хоть и некрасивая.

В кабинет заглянул один из солдат:

– Юрия нигде нет.

– Сам волнуюсь, – слукавил Павел.

– Бойцы тоже волнуются.

– Послушай, мой мальчик, – Павел встал с кресла и вышел из-за стола. – Мы победили!

– Но воевода пропал, как мы без него?

Князь подошёл к солдату и, положив ему руку на плечо, заглянул в его глаза:

– В любом случае, он стал частью этой победы. Даже если он предал и сбежал…

– Предал?

– А почему нет? – пальцы Павла впились в плечо бойца. – Где он? Сгинул в лесу? Не смеши меня! Он обучен лучше каждого из нас! Он должен был ждать нас и на месте доложить обстановку. Но его нет. На подходе не встретили, в Городе его нет. Где же ваш замечательный воевода? А?

– Не могу знать, – солдату было больно, но он старался не подавать виду. – Может, зверь дикий всё-таки? Стая волков, или…

– Или желание сберечь свою шкуру перед битвой! Счастье ему будет, коли сгинул он в болотах или лежит с разорванным брюхом после встречи с медведем. Если же он появится, приказываю судить его как изменника. И передай это всем. Он подвел меня, он мог подставить всех нас!

Глаза Павла сузились в прищуре, нос, такое ощущение, что заострился:

– Мы смогли и без него взять город. А он не поверил в нас. В каждого из нас. И в тебя, боец, понимаешь?

– Да, но…

– Никаких «но». Через час сбор на площади у входа в этот славный дворец, а пока приведи-ка ко мне главного Вечных! И на время нашего с ним разговора выставь охрану.

– Слушаюсь.

Дверь за солдатом закрылась, и Павел снова сел в кресло.

Надо не забыть приказать сжечь княжескую избу в Городище. Она уже не нужна. Пусть горит и хоронит под пеплом не только старую жизнь, но и героя-Юрия. Даже умерев, он хорошо послужил. Подло, конечно, его сейчас объявлять предателем, но ему ведь уже всё равно!

В одной из книг Павел прочитал о взглядах Древних на смерть. Кто-то был уверен, что после смерти попадет в прекрасное место, кто-то, что заново переродится, кто-то говорил, что после смерти нет ничего. Великое и непобедимое «ничего» очаровало Павла. Если там ничего, то здесь нужно успеть испытать все, смочь достичь, стать кем-то значимым до того момента, как в последний раз глаза увидят солнце. Павлу было совершенно неинтересно, что скажут о нем после его смерти. И даже если его тело скормят собакам, он этого не узнает. Наверное.

Павел откинулся на спинку кресла. Странно, но нигде во дворце не горел электрический свет. Они нашли выключатели, видели лампы, но ничего не работало. Князь понимал, что Вечные каким-то образом спрятали электричество от него. Ну и, как следствие, сделали все свои технологии бесполезными кусками железа и пластика.

В дверь постучали.

– Введите!

Три солдата втолкнули в кабинет человека, представившегося на первом допросе Шефом.

– Садись! – Павел указал на стул напротив стола. – Как твое имя?

– Чем вас не устраивает Шеф?

– Необычно, но ладно. Скажи, Шеф, где вы прячете электричество, позволяющее вам летать, стрелять, все видеть и освещать ваш город без свечей?

– Здесь, – Шеф постучал согнутым указательным пальцем по виску. – Сейчас оно только в головах. В моей голове и в головах моих людей.

– Не говори загадками. Я могу убить тебя!

– А я тебя, – Шеф решил, что если к нему на «ты», то стоит спустить уровень риторики до уровня собеседника.

– Как?

– Павел, ты ворвался в наше жилище. Это не изба, это высокотехнологический Дворец. И я здесь знаю каждый угол, каждую кнопку, каждый провод и тайник.

– Я прикажу по одному убивать твоих людей, и ты расскажешь мне все, что я захочу узнать!

– Нет, – пожал плечами Шеф, сев на стул, – Убивай. Только, убив одного, ты обесценишь знание и сделаешь невозможным его использование.

– Я тебя не понимаю!

– Чем больше знаний, тем больше людей нужно для того, чтобы его хранить. Один человек не может знать все и при этом эффективно обрабатывать всю эту информацию. Я уж молчу о том, чтобы ее использовать на практике. Ты считаешь, что электричество начинает поступать во все эти лампы и приборы по щелчку моих или чьих-то ещё пальцев? Нет, все не так. Все мы, за исключением, может быть, охраны, нужны для того, чтобы оно появилось. У каждого из нас своя роль. Профессия, если хочешь. И, знаешь, один не лезет в дела другого. Представь, грубо говоря, что ты убьешь человека, а он окажется важным звеном, и без него цепочка не будет работать…

– Ты хитришь!

– Может быть, и так. Но проверить ты это не можешь. Равно, как ты не можешь ничего сделать ни со мной, ни с моими людьми. Через пару дней на Островах поймут, что что-то случилось. Сюда двинутся их войска. А ты даже не знаешь, как ворота закрыть, не говоря уже о том, чтобы стрелять или поднять беспилотники.

– Острова не обороноспособны. Это все знают. Если бы не вы, они бы уже давно пали…

– Знаешь, Павел, – Шеф похлопал себя по карманам, сделал паузу. – Слушай, у меня в ящике лежат пачка сигарет и зажигалка. Дай, пожалуйста.

– Что? – Павел почувствовал, что Шеф словно бы нащупал важную нить в их разговоре и, нет-нет, да дернет ее.

– Ящик открой, достань сигареты и зажигалку. Дай их мне. Я хочу покурить.

Павел вынул из стола прямоугольную картонную коробку и продолговатый пластиковый предмет:

– Это?

– Да. Давай, не бойся, оно не стреляет, – Шеф протянул руку.

Чиркнув зажигалкой, он затянулся:

– Тебе, прости, не предлагаю. Думаю, что не оценишь. Так вот, город на островах по своему техническому и социальному развитию гораздо ближе к нам, а не к вам. Да, он полностью под моим контролем. Люди там совсем другие. Они не такие, как вы. Вы прямолинейны и не способны на интриги. Ты, вон, брата своего грохнул, пустил слух, что это мои люди его порешили, и тебе поверили. Священный трепет перед властью, помноженный на страх, в ваших землях работает. Но здесь и на островах все иначе. Вы видели наши пулеметы на стенах, но даже не представляете, что творится за стеной. А, между тем, на Островах все гораздо сложнее, чем вы думаете. Я тебе скажу, что мы сами побаиваемся их. И нам приходится держать острова с помощью тонкой дипломатии. Вы для островов – орава варваров, а мы – благодетели. Знаешь, они вполне могут справиться без нас. Но есть один нюанс – они не знают об этом.

– Что ты имеешь в виду? – Павлу разговор совсем не нравился. Все пошло не так, как он планировал.

– Через день или два они поймут, что произошло. А потом Губернатор откроет арсенал и их внутренняя армия, вооружившись такими штуками, которые вы даже не видели, придет сюда и выбьет твоих древнерусских воинов к чертям собачьим.

– Каких воинов?

– Древнерусских. Не думай об этом, ты не поймёшь. Ты сюда пришел за властью и технологиями, но в итоге рискуешь потерять первое и гарантированно не получишь второе. И выход у нас один – дружить. И желательно на расстоянии. Ты в своих землях, мы в своих.

Павел смотрел на Шефа. Внутри боролись противоречивые чувства – ненависть к этому человеку пыталась сожрать восхищение им. То, что это человек, не было никакого сомнения. Обычный, видно, что уставший, практически безэмоциональный, но всё-таки человек.

Павел не мог понять, блефует Шеф, или все действительно так, как он говорит. Если на островах есть армия, и не просто сборище бойцов с луками, а обученная всем секретам ведения боя Вечных, то это не самая лучшая новость. Князь был не из пугливых, но возможная атака островитян точно пошатнет его авторитет. Да и не понятно, как пройдет эта атака. Если она вообще будет. Слишком много неизвестных. Слишком много…

– Шеф, ты считаешь, что мы так просто уйдем из вашего Дворца?

– Да, – коротко ответил Шеф, – ты ещё пару дней здесь покуражишься, а потом сам поймёшь, что ничего не можешь сделать с нами.

– Я могу убить вас…

– И похоронить мечту о прогрессе. А потом долго и нудно воевать с людьми с Островов. И долго ты продержишься на своем княжеском троне?

– Мне нужно подумать.

– Ого! – Шеф улыбнулся. – Неужели в тебе проснулось что-то рациональное?

– Солдат! – Крикнул Князь. В ту же секунду открылась дверь и в кабинет вошли два лучника с саблями в руках. – Отведите его к пленным.

Когда Шефа увели, Князь, положив локти на стол, обхватил голову руками. Он совсем не так представлял себе этот разговор. Он был уверен, что Шеф откроет железные двери, включит электричество и, как максимум, попросит пощады. Но все вышло из-под контроля, все пошло наперекор пригрезившимуся сценарию. Нужно поговорить со своим народом, нужно понять, как настроено его войско, готово ли оно защитить себя от новых атак, не иссяк ли задор.

Но откуда на островах армия? Ведь, возможно, ее и нет, и все то, что сказал Шеф – это вздор и попытка враньем спасти свою шкуру. А если не вздор?

Павел вышел из кабинета, прошел мимо двух солдат, дежуривших в коридоре, миновал холл и спустился по лестнице на первый этаж.

Он шел по коридору, рассматривая стены. Интересно, как они добились такой гладкости. Он видел несколько раз развалины домов Древних, но там, видимо, из-за грязи и копоти, стены не казались такими… Совершенными.

Рядом с сомкнутыми створками железных дверей кучковались бойцы.

– Ну, что? Никак? – спросил Князь.

– Вообще не поддаются. Может быть, это не двери? – предположил рослый и широкоплечий боец Варнава, – может, обманка?

– Не знаю. Все может быть, но мы не знаем это доподлинно, – Князь провел рукой по металлу створки.

– Князь, скажи, – Варнава посмотрел на него, – говорят, что Юрий предал нас!

– Говорят, – уклончиво ответил Павел. – Собери-ка лучше всех перед дворцом. Буду слово держать.

– Так все и так на улице.

– Хорошо. И вы идите. Надо вам рассказать кое-что. Оставьте только охрану у пленных, и ждите…

– О Юрии расскажешь?

– И о нем тоже.

Не оборачиваясь, Павел пошел дальше по коридору.

Как же быть? Поймут ли бойцы, что пора забыть о Воеводе? На время битвы Павел назначил исполняющим обязанности главнокомандующего низкорослого и тихого Алексея. Выбор был абсолютно случайным, и Алексей нужен был лишь для того, чтобы придать походу привычную форму – князь едет с войском, Воевода этим войском управляет. Но все команды отдавал Павел. Он прекрасно знал, как Юрий планировал взять дворец, отчего не нужно было ничего придумывать. Алексей старательно озвучивал все приказы Павла и, кажется, был доволен собой и происходящим. Но войску нужен сильный руководитель. Армии нужен тот, кто будет держать ее в кулаке. Тот, кто будет каждому бойцу как отец родной, тот, кого хочется слушать и слышать.

Юрий при всех своих свободных взглядах все же был идеальным исполнителем этой роли. Чтобы убедить солдат, что он предатель, нужно воспользоваться самым беспроигрышным в этой ситуации способом – надавить на эмоции. Искра эмоции способна при правильном подходе разгореться пожаром. Эмоции способны привести на трон любого. Эмоции способны любого сместить с этого же трона. Это очень тонкая игра, и Павел обязан выиграть этот раунд!

Зайдя в огромное помещение, которое, как подумал Павел, Вечные использовали в качестве столовой, он сел за один из столиков. Победа была странной на вкус. Вместо громкого триумфа – ворох забот, вместо величия – растерянность. И что теперь делать? Можно, конечно, кровожадно расправиться с Вечными и ждать новой войны, можно сразу повести войска на острова и, возможно, захлебнуться в атаке. В любом случае все это было не то, чего он хотел и к чему стремился.

Во время подготовки к штурму он сотни раз прокручивал в голове сценарии своего триумфа. Один из сценариев ему особо нравился. В соответствии с ним, Вечные должны были стоять перед войском победителей, виновато опустив головы, а один из них должен был протягивать ключи от электричества и технологий. Как могут выглядеть эти ключи, Павел не представлял. Возможно, как символ. Что-то бесполезное, но наделённое огромным смыслом.

Всего десять часов назад его войска бросились в атаку, а, кажется, что прошла целая вечность. Может быть, этот дворец так устроен, что время здесь идёт как-то иначе?

В столовую вошёл Алексей:

– Князь, армия собрана и построена.

– Ликуют?

– Есть такое, – улыбнулся Воевода, – но требуют Юрия. Это правда, что он предал нас?

– Да, – коротко ответил Павел. – Вечный рассказал мне, что Юрий все это время передавал ему сведения о наших планах.

Ложь! Низко и подло, но иногда необходимо. Так получилось, что прямой обман объяснить куда легче, чем распутывать реальные факты. Ложь – это меч, разрубающий узел. Ложь – это оружие.

Встав, Князь пошел к выходу. Алексей засеменил следом.

Выйдя в просторный холл, Павел толкнул дверь и оказался на площади.

Он увидел множество глаз, хищно вцепившихся в него и ждущих. Ждущих его слова. Как всегда – громогласного. Как всегда – важного.

– Здравствуйте, победители!

– Ура! – прокатилось по строю.

– Мы сделали то, к чему так долго стремились, мы смогли победить непобедимых, и побежденные склонили головы!

– Ура!

– Тише, друзья! – Павел подождал, пока солдаты успокоятся в своем ликовании. – Есть несколько новостей.

– Юрия давай! – крикнул кто-то из толпы.

– Спасибо за подсказку, – скрыв секундное раздражение, улыбнулся Павел. – О нем будет первая новость. Новость, сразу скажу, неприятная. Мы пригрели змею и воспитали крысу! Юрий предал меня и всех нас.

– Как? – ещё один голос из толпы.

– Хладнокровно. Именно он, прикрываясь мнимой преданностью Восточному Городищу, регулярно информировал наших врагов о нашей боеготовности. Только чудом нам удалось победить. Где Юрий? Нет Юрия! За день до нашего выступления он, сказав, что едет на разведку, покинул наши земли. Но мы смогли победить и без его данных и поддержки. Мы смогли победить вопреки его стараниям помочь нашим врагам остановить нас. Возможно, это чудо! Где он сейчас, никто из нас не знает. Не знаю я, не знает исполняющий его обязанности Алексей, не знаете вы! И, как это ни странно, не знают и Вечные. Он и их предал!

– Ты уверен, Князь?

– Я не уверен, я знаю это доподлинно. Но это такая мелочь. Возможно, если мы поймаем его, я даже сохраню ему жизнь. Или нет. Обещаю, что судить будем его все мы. Здесь! На площади в центре побежденного города!

Взять толпу в сообщники просто. Достаточно наделить ее властью. Или внушить иллюзию власти. Толпой управлять проще, и убедить толпу в чем угодно легче, чем пытаться донести свою мысль до каждого человека в отдельности. Толпа не задает лишних вопросов, а тот, кто хочет что-то спросить, молчит, боясь оказаться в меньшинстве. Так это работает, и Павел умел этим пользоваться. Даже если Юрий воскреснет и прямо сейчас появиться здесь, любое его слово потонет в криках тех, кому дали кусочек власти.

– Но мы смогли все сделать и без него, – продолжал Павел. – И сейчас дело за малым! Мы выбьем у Вечных все секреты и будем всемогущи!

– Где электричество, о котором мы мечтали и читали в древних книгах? – вопрос из строя. Павел не увидел, кто конкретно спрашивает.

– Оно здесь, – Павел указал рукой на Дворец. – Вечные пытаются сохранить его секрет, но они уже проиграли! Скоро они поймут, что им больше никогда не вернуть своего величия. Вечные осознают, что мы стали новыми хозяевами, что мы теперь имеем право на все, что у них было и есть!

– Ура! – по толпе прокатилось одобрение.

– Вы – мои люди, вы – победители. Мы – самый могущественный народ…

– А ты – лгун! – Алексей, стоявший за его спиной, произнес эти три слова тихо, но, показалось, его услышали все.

– Что? – Павел повернулся к нему, – Повтори!

– Павел – лгун и убийца! – громко сказал Алексей, – взять его!

Князь не смог быстро осознать происходящее. Все это было настолько странным и нелогичным, что казалось нереальным: вот он стоит, празднуя триумф, а через минуту ему заламывают руки, держа у горла саблю.

– Что все это значит?

– Это значит лишь то, что в подвале твоего дома обнаружено тело Юрия, – Алексей посмотрел ему в глаза, – Прости, но мы не могли не обыскать твой дом. Солдаты видели, что он зашёл к тебе, но не видели, что вышел. И ты повел нас в бой без его согласия. Мы выиграли, но победа не принесла нам триумфа. Мы взяли дворец и захватили в плен Вечных, но это не дало нам ровным счётом ничего. Ты прикрылся Юрием, ты использовал его даже после его смерти, а сейчас пытаешься выставить предателем! А, может быть, и слухи о том, что это ты брата убил, а не Вечные – правда?