Текст книги "Опасная любовь"

Глава 13

Джамаль сидел в бараке и следил, как мрачно хмурится Виктор, просматривая отснятый материал.

Эпизод не удался.

И он не понимал почему. Вот уже четвертый день они снимали по порядку все, что должно было происходить в Брандалл-Холле, и до этого самого эпизода у них с Сюзи все получалось.

График был составлен в соответствии с событиями в сценарии – начиная с того места, где Джейн ухаживает за Мозесом, которого Реджинальд Брукс чуть не запорол. И вот Мозес валяется на полу, едва живой, а Сюзи… Тут Джамалю пришлось встряхнуться, чтобы прийти в себя. Конечно, он хотел сказать: Джейн рискует жизнью и добрым именем, убегая из дому, чтобы его лечить.

И до сегодняшнего эпизода у них почти не было диалогов – одно лишь простое, но добротное действие.

А сегодня Мозесу полагалось впервые прийти в себя. И выслушать кое-что от Джейн.

Сюзи в длинной юбке, как и полагается Джейн, присела рядом с ним, и Джамаль машинально расправил лохмотья, служившие ему одеждой. Их с большой натяжкой можно было считать чем-то большим, нежели набедренная повязка.

– Что мы делаем не так? – тихонько спросила Сюзи.

– Тоже не знаешь, да? – покосился на нее Джамаль. – А я-то надеялся, что ты что-нибудь придумаешь.

Она отрицательно покачала головой, машинально грызя ноготь.

Слава Богу, сегодня на съемки не приперся ее папаша. Если бы еще и он следил за работой, Сюзи вообще не смогла бы играть.

Джамаль почувствовал отчаяние. Он последовал материному совету и постарался больше не наводить Сюзи на разговор об отце. Он просто ждал и надеялся, что она сама поделится своим горем.

Но до сих пор этого не произошло.

И Джамаль бесился от нетерпения и тревоги.

В другом конец комнаты Виктор и Кейт слушали, что им говорит Джерико. Он сегодня не снимался и выглядел довольно странно в своих любимых поношенных шортах, футболке и сандалиях. Волосы Бомон тоже распустил до плеч – ни дать ни взять Иисус, только без бороды. А может быть, это впечатление создавалось от его блаженной рожи. Джерико ходил с таким выражением вот уже несколько дней подряд.

Судя по всему, у них с Кейт все наладилось. Они использовали любую возможность убраться к себе в трейлер. Конечно, они старались, чтобы это не особо бросалось в глаза, но даже в тех случаях, когда их видели в ресторане (а это случалось все реже и реже), оба сидели как на иголках и минут через двадцать уже искали предлог, чтобы уйти.

Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, в чем дело.

Хотя Кейт пыталась вести себя как ни в чем не бывало и продемонстрировать группе, что по-прежнему держит все под контролем, в последние дни она явно была не в себе.

Джамаль слышал кое-какие сплетни про одного выгнанного с работы придурка. В итоге он благополучно загремел за решетку – но сперва умудрился подсунуть Кейт чай с ЛСД. Ей наверняка пришлось нелегко.

Но с другой стороны, и ее новые отношения с Джерико тоже простыми не назовешь!

На глазах у Джамаля Джерико пододвинулся и как бы невзначай задел Кейт рукой. Ему явно не терпелось лишний раз погладить ее, хотя оба вроде бы занимались делом.

– Они наверняка нас ругают, – в отчаянии прошептала Сюзи. – Ох, черт, ну почему никто не может объяснить, что я делаю не так?!

– Мы, – невозмутимо поправил ее Джамаль. – Мы все-таки работаем в паре, детка. И скорее всего тут дело только во мне.

Виктор все кивал, кивал и кивал как заведенный, а потом все втроем вдруг обернулись и уставились на Джамаля и Сюзи.

– Сюзи, можно тебя на минуту? – окликнул Виктор.

Девочка встала, испуганно взглянув на Джамаля. Тот ободряюще пожал ей руку, впервые нарушив свое правило после той ночи, когда они швыряли камешки в воду.

– Эй, не тушуйся! Мы непременно заставим эту сцену работать! – Черт побери, он так старался ее ободрить, что даже готов был поверить в собственные слова!

Но ее это не убедило. Сюзи изобразила дежурную улыбку и осторожно отняла руку.

Джамаль следил за каждым ее движением, стараясь понять, о чем толкует с ней Виктор, готовый в любую минуту размазать его по стенке. Пусть он хоть десять раз режиссер, Джамаль не позволит кому-то обижать Сюзи. Ей и без того не позавидуешь.

– Ты не обидишься, если я попытаюсь тебе кое-что объяснить?

Джамаль обернулся и увидел, что над ним стоит Джерико.

– Понимаешь, у меня возникла мысль, – продолжал Джерико, присаживаясь на корточки. – Если тебе интересно, можно попробовать один способ…

– Да. Пожалуйста. Я буду рад понять, что делаю не так, – как можно вежливее отвечал Джамаль. Его внимание, однако, было приковано к Сюзи. Кажется, до сих пор Виктор был корректен. Она кивала, а Виктор улыбался.

– Ты не что-то там делаешь не так, – пояснил Джерико. – Ты скорее не доделываешь это до конца.

– Короче, Шерлок, я вас не понимаю.

– Но все же и так ясно! И диалог, и действие – они передают главную идею всей сцены. Джейн боится, что Брукс явится взглянуть на Мозеса, чтобы узнать, можно ли его снова выгнать на работу, так? А она боится, что Мозес не станет повиноваться и за это Брукс снова станет его бить. Она понимает, что на этот раз Мозес уже не выживет. Но Мозес возражает, что никогда не покорится. А Джейн никак не может понять, что значит желать чего-то больше жизни и знать, что ты никогда, ни за что этого не получишь. Понятно?

Джамаль с охотой кивнул.

– Он имеет в виду Сюзи… Джейн, – поспешно поправился он. – Он хочет Джейн. Он всегда хотел Джейн, но знал, что это невозможно.

– Ну так и покажи это! – улыбнулся Джерико. – За каждым словом диалога ты должен повторять про себя: «Я тебя хочу!» Знаешь, каким должно быть твое тайное желание в этой сцене?

– Тайное желание?..

– Каждый персонаж должен добиваться своей цели, тайного желания, и временами приоткрывать его в диалогах и в действиях – тогда сцена заработает как единое целое. У Мозеса есть тайное желание, но оно спрятано так глубоко, что он даже сам не осмеливается себе признаться. Но оно здесь, никуда не делось, и, оставшись наедине с Джейн в этой каморке, он хочет ее поцеловать. Ему это так же необходимо, как жить и дышать, – прикоснуться своими губами к ее губам!

Джамаль вновь перевел взгляд на Сюзи. Черт побери, ему ли не знать, что это такое!

– Все твои действия в этом эпизоде, – продолжал Джерико, – должны исходить из этого желания – поцеловать Джейн. К примеру, ты едва заметно придвигаешься к ней – и сам не замечаешь, что делаешь. Ты постоянно смотришь на ее губы и не можешь отвести глаз. Тебе следует по-настоящему ее захотеть. Она для тебя абсолютно недостижима. Ты это знаешь – но все равно хочешь ее.

Джамаль рассмеялся.

– Как по-твоему, осилишь? – спросил Джерико.

Юноша кивнул, не отрывая взгляда от Сюзи. Она закончила разговор с Виктором и посмотрела прямо на него. Внутри у Джамаля все привычно сжалось.

– Да, – ответил он Джерико, все еще глядя на Сюзи. – Постараюсь.

Джерико поднялся.

– О'кей! – крикнул Виктор, – Давайте попробуем еще раз. Все по местам!

Подлетел визажист и удостоверился, что все грязные тряпки на местах, после чего Джамаль улегся на соломенную циновку – жалкое подобие ложа для Мозеса. Сюзи опустилась рядом на колени.

– Готовы? – спросил Виктор.

Джамаль поднял глаза на Сюзи. Итак, его тайное желание – ее поцеловать. Черт побери, да он запросто отыграет эту сцену!

В сумеречном свете ее глаза казались двумя каплями жидкого голубого огня. Вот она глубоко вздохнула и сосредоточилась, призывая образ Джейн. Он сделал то же, зажмурившись и вслушиваясь в молчание барака, в призрачный голос Мозеса.

– Приготовились!

Джамаль открыл глаза и посмотрел на Сюзи. Она уже превратилась в Джейн, но при этом оставалась Сюзи – так же как Джамаль был сейчас одновременно и Мозесом, и Джамалем.

– Внимание!

– Мотор!

У нее была первая реплика. Она разматывает повязку и открывает кровоточащие раны на спине – результат хитроумных усилий гримера. Он вслушивался в то, как тонкие пальчики осторожно скользят по его коже, и позволил себе наконец захотеть ее.

– Он может прийти сюда, – сказала она с положенным Джейн деревенским южным акцептом, придерживая его за здоровое плечо и втирая в раны целебную мазь. – Брукс сам сказал.

Он поморщился, и Джейн тут же замерла.

– Прости, – прошептала она.

Он не спеша поднял глаза на Джейн, на ее руку на своем голом плече, на ее губы, на ее глаза, снова на губы.

«Я хочу тебя поцеловать!» Внезапно ему пришлось облизнуть пересохшие губы.

– Ничего, я крепкий.

Она слишком торопливо отвела глаза и снова занялась мазью.

– Когда он придет, зови его просто «масса Би», – посоветовала она. – «Да, масса Би!», «Нет, масса Би!»

– Не могу.

– Ты должен! – Ее взгляд стал напряженным, пронзительным. Она кончила намазывать раны и вытерла руки о передник.

– Не могу. – Джамаль уселся, чтобы лучше видеть ее лицо. Ее глаза внезапно наполнились слезами.

– Коли он снова станет тебя бить – а он обязательно это сделает, если ты заупрямишься, – это верный конец! – Одна слезинка скатилась по щеке.

Джамаль машинально потянулся вытереть ее, но одумался и замер в нескольких дюймах от ее лица. Не прикасаться! Ведь у Мозеса тоже должно было быть такое правило!

– Когда я стану кланяться да величать Брукса «массой», тогда и впрямь все пропало! – Точно так же, как находиться здесь вдвоем и не иметь возможности прикоснуться к ней, а уж тем более поцеловать. Черт побери, это действительно его убьет!

Она вытерла слезы тыльной стороной руки и даже шмыгнула носом – блестящий жест! Но в следующий миг она сделала нечто неожиданное: взяла его за руку и погладила. Этого не полагалось по сценарию.

– Пожалуйста. – Она старательно ловила его взгляд. – Ты еще слишком слаб, чтобы отправиться на Север, а мы с Ларами найдем тебе убежище не раньше чем через два дня. Я понимаю, что тебе бесполезно объяснять, но это просто чудо, что ты выжил. Брукс бил тебя так, что открылось внутреннее кровотечение… И если он снова тебя ударит…

– А я понимаю, что вам бесполезно что-либо объяснять! – перебил Джамаль. – Вам бесполезно объяснять, что значит желать чего-то больше жизни – и знать, что ты никогда этого не получишь! Никогда! Никогда! – Он позволил своим тайным желаниям, своей страсти вырваться на свободу. – Всю жизнь я слышал одни приказы: что делать, что думать, что говорить! А жизнь и вещи, которые меня окружали, все равно оставались для меня недостижимы! – «…такие, к примеру, как ты!»

Она так смотрела на него, широко распахнув глаза, приоткрыв влажные губы, что Джамаль почувствовал, что сходит с ума. От такого зрелища впору было забыть не только роль, но и собственное имя!

– Я не сумел выбрать дело, чтобы было мне по душе, – продолжал он с грубым акцентом. – Я не мог говорить, когда хочу, или гулять туда… словом, куда мне хочется гулять, – «…или поцеловать тебя прямо в губы!» Кажется, она подалась вперед. Или это сделал он сам – но в итоге ее лицо оказалось совсем близко, и у него так зашумело в ушах, что он едва различил собственные слова:

– Я не могу… не могу…

Вот чего он действительно больше не мог – так это остановиться. Он наклонился вперед еще на пару дюймов, и… черт побери, он ее все-таки поцеловал!

А она прижалась к нему и так отвечала на поцелуй, что Джамаль не устоял бы на ногах – хорошо, что он сидел на земле.

Первой его мыслью было: «И где это она выучилась так забористо целоваться?» Второй мыслью было: «А кого это, собственно, волнует?» Ведь главное было в том, что он наконец-то поцеловал Сюзи Маккой!

На вкус ее губы были как молодое вино – сладкие, терпкие и чудесные.

Тут у всех наблюдавших за сценой перехватило дыхание. Судя по всему, до Сюзи тоже это дошло. В камерах по-прежнему жужжала пленка, и Джамаль из последних сил заставил себя выпрямиться и отодвинуться от Сюзи. Хоть бы они не заметили, как у него дрожат руки!

– Я не могу жить так, как захочу. – Никакое актерское мастерство не могло бы создать эту внезапную хрипоту в его голосе. – Я не могу полюбить ту, что мне нравится.

Ее руки тоже тряслись, пока она собирала свои баночки с мазью.

– Я тоже этого не могу, – сухо заметила она. – Но не собираюсь из-за этого помирать! – Джейн выпрямилась. – Попозже загляну еще, надо будет снова намазать раны. – Она повернулась к двери, но задержалась и с чувством добавила:

– Ты должен выжить! Потому что надежда умирает последней!

– Да мне-то на что надеяться? – тихо промолвил Джамаль, качая головой.

Она молча повернулась и вышла.

В полной тишине Джамаль смотрел ей вслед полными слез глазами.

Медленно, неохотно он закрыл глаза и отвернулся.

– Снято! – шепотом объявил Виктор.

Но в комнате по-прежнему стояла гробовая тишина.

Джамаль открыл глаза и увидел, как испуганная Сюзи заглядывает в двери. Он устало вытер лицо. Больше всего ему хотелось сейчас забиться в какую-нибудь нору и как следует выплакаться.

Но никто из присутствующих так и не двинулся с места.

Наконец Виктор многозначительно прокашлялся.

– Хорошо, – заявил он.

– Хорошо, – слабым эхом откликнулась Кейт. А Джерико расхохотался во все горло.

– И это называется хорошо? Да это же просто замечательно! – И он спросил у Кейт:

– Как по-твоему, можно будет оставить все как есть, с поцелуем?

– Не знаю. – Она задумчиво прикусила губу. – Надо подумать. Пока пусть останется как есть, а вырезать мы всегда успеем. – И она обернулась к Виктору:

– Ты не против?

– Абсолютно. – Виктор оживленно хлопнул в ладоши. – Давайте поставим камеру под другим углом. Я хочу снять все сначала, и с поцелуем. Как, ребята, вы не очень устали?

Джамаль посмотрел на Сюзи. Она все еще не оправилась от потрясения, но лишь пожала плечами.

– Нормально.

Джамаль откашлялся. Сейчас он сможет поцеловать ее еще раз.

– Да. Нормально.

И впервые за свою актерскую карьеру ему искренне захотелось запороть роль. Чтобы им пришлось сделать не меньше сотни дублей!

Кейт стояла возле камеры и смотрела, как ее любовник целует другую женщину при свете очага.

Они снимали сцену из воспоминаний Ларами – брачную ночь с Сарой.

Джед был гладко выбрит, а блестящие длинные волосы аккуратно причесаны. Он был одет в строгий темный костюм и белоснежную сорочку – и едва напоминал опустившегося, заросшего щетиной Ларами, в пьяном угаре слонявшегося ночами возле фермы Виллетов. Он не был похож даже на непривычно трезвого и сдержанного Ларами с красными от бессонницы глазами, каким становился ближе к концу фильма.

Кейт не могла не отдать должное: из Наоми Майклсон вышла превосходная Сара. Миловидная, с длинными золотистыми локонами, в белом подвенечном платье, она была настоящим воплощением невинности и чистоты.

На глазах у Кейт Джед грациозно скинул с себя пиджак и рубашку и склонился над Наоми. Загорелая кожа, бугрившаяся мускулами, тускло отсвечивала в пламени очага, пока он целовал Наоми. Нет. Неверно. Это Ларами целовал Сару.

А Джед, не спуская с Наоми глаз, расстегнул на ней платье и нежно провел пальцами по обнажившимся грудям. В его взгляде горело столь откровенное желание, что Кейт не выдержала и отвернулась.

Сцена выглядела слишком реалистично. И была насыщена страстью.

Джед, целуя актрису, опустился с ней вместе на пол, выйдя из поля зрения камеры, которой следовало теперь «наехать» на языки пламени в очаге.

– Снято, и давайте укладываться!

Наоми устало поднялась на ноги, но Джед так и не двинулся с места, пока к нему не подошла Кейт.

– У меня еще никогда в жизни так не болела голова, – заявил он, глядя на нее снизу вверх.

Наконец он уселся, двигаясь при этом скованно и неловко, зажмурил глаза и помассировал переносицу. Даже под загаром было видно, как он побледнел и осунулся.

Вот что казалось настоящим чудом! Кейт с трудом верилось в то, что еще минуту назад он был здоров – во всяком случае, играл здорового человека.

Она присела на корточки, откинула со лба волосы и пощупала, нет ли у него жара.

Он просто горел в лихорадке.

Кейт решительно выпрямилась и крикнула:

– Анни!

В тот же миг рядом возникла ее ассистентка.

– Как зовут здешнего доктора, который согласился круглые сутки отвечать на наши вызовы?

– Слокум.

– Позвони доктору Слокуму и попроси подождать нас в трейлере у Джерико минут пятнадцать.

– Ничего себе! – возмутился Джед, вскакивая на ноги. – Только врача мне не хватало!

– Ты же болен!

– Это ерунда, – возразил он. – У меня постоянно воспаляются лобные пазухи. А из-за них трещит голова. Ничего страшного.

– Но ты же сам только что сказал, что такая головная боль у тебя впервые в жизни! И как я понимаю, она началась не две минуты назад. Почему же ты молчал до сих пор?

– Потому что это ерунда. – Джед снова стал массировать переносицу.

– Джед, да ты же белый как полотно, и я чуть не обожглась об твой лоб, и…

– И что с того? У меня немного разболелась голова? Сыграл-то я как здоровый! На то я и актер! И нечего делать из мухи слона!

– Ах вот как, теперь она уже разболелась немного? Послушай, сегодня днем, когда вы с Сюзи и Джамалем снимали ту сцену в бараках, ты был еще в норме? Или уже успел заболеть?

Он расправил плечи, улыбнулся, и с его лица чудесным образом исчезли малейшие признаки недомогания.

– Слушай, я здоров как бык, ясно?

– Ты только делаешь вид, что здоров!

– Откуда ты знаешь, что я не делал вид, что болен, пару минут назад?

Кейт смерила его сердитым взглядом, а Джед как ни в чем не бывало направился в ту комнату, где устроили что-то вроде временной костюмерной. Она действительно не знала, заболел он или нет. Если только… И она воскликнула, догоняя Джеда:

– Да ты же сам не соображаешь, хорошо тебе или плохо, потому что у тебя жар!

Джед стоял посреди комнаты. Он только что снял брюки и бросил их кому-то из помощников костюмера. Другой помощник уже стоял наготове, чтобы подать ему шорты и футболку. Джед быстро переоделся.

– Здесь просто слишком душно. Черт побери, подумай сама: мне пришлось разыграть любовную сцену с подружкой режиссера, в летнюю жару, возле горящего очага! – И он добавил вполголоса:

– Не говоря уже о том, что ты не спускала с меня глаз. Между прочим, одного этого было достаточно, чтобы взмокнуть!

– Доктор Слокум выехал, – отрапортовала Анни, появляясь у Кейт за спиной.

– Перезвони ему еще раз, Анни, – велел Джед. – Он мне не нужен.

Кейт переглянусь с Анни, выразительно покачав головой, и вышла следом за ним на улицу. Влажным горячим воздухом было невозможно дышать. Недавно прошел очередной ливень, и теперь разогретая за день земля исходила густым паром. С сумерках он казался каким-то зловещим.

Кейт поспешно догнала Джеда, шагавшего к микроавтобусам, на которых группа собиралась вернуться в город.

– Мне наверняка станет легче после душа, – заверил он.

– А мне станет легче, если тебя осмотрит врач.

– Кейт, черт побери… – Он устало потер лоб.

– Да что ты так уперся, Джед?

– Я не хочу, чтобы из-за меня полетел весь график работы! – воскликнул он.

Джед и не думал шутить! Он стоял перед ней тяжелобольной и все равно собирался работать, потому что не желал быть обузой для остальных!

– Ох, Джед, – жалобно сказала Кейт, – ты же не виноват в том, что заболел! – Она обняла его и привлекла к себе. Господи, он весь горит! Недавно надетая футболка уже успела пропитаться потом. – Никому и в голову не придет заставлять тебя работать с такой температурой!

– Значит, я должен выздороветь быстрее, чем кому-то придет в голову, что я болен! – Джед слегка отстранился, и одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы почувствовать терзавшую его головную боль. – Я должен…

Кейт затихла и в течение нескольких минут ждала, что Джед поделится с ней своими чувствами. Ей так хотелось, чтобы он позволил себе быть честным – и с самим собой, и с ней.

Его талант был настолько убедительным, что мог искажать реальность, и Кейт никогда не знала наверняка, имеет ли дело с настоящим Джедом или с выдумкой.

Чувствует ли он на самом деле ту страсть, которую она читала в его глазах каждую ночь в минуты близости? Или он просто исполняет роль любовника – точно так же, как делал это недавно с Наоми?

Все, что делал Джед, оказывалось превосходным – даже чересчур для нормального человека. Вот только она все чаще стала замечать его излишнюю сдержанность.

Кейт считала, что Джед сдерживает себя даже в те минуты, когда занимается с ней любовью, и что его истинные чувства по-прежнему глубоко скрыты в глубине души.

И вряд ли среди этих чувств можно найти любовь.

Конечно, она не собиралась это выяснять. Хотя вынуждена была признаться себе, что любит его. Он был живой молнией, заключенной в человеческую оболочку. Один его взгляд говорил больше, чем долгие беседы при луне. Разве можно не влюбиться в него?

Но как можно его любить?

Как можно любить мужчину, если не представляешь, кто он такой?

Он все еще временами изображал перед ней Джерико Бомона, кинозвезду. И хотя это случалось не так часто, когда они оставались наедине, Кейт видела, что он то и дело начинает изображать Ларами. Словно раскусил ее слабость перед собственным персонажем.

Как будто она настолько глупа, что ничего не поймет.

А скрывал Джед многое – даже от самого себя. Внутри у него по-прежнему царили темнота и боль, и даже в то утро, когда он рассказал ей о смерти брата, Джед так и не коснулся своих собственных переживаний.

Хотя, конечно, она сама поступала не лучше. Джед постоянно пытался выспросить, что же случилось с ней в восьмом классе, а Кейт упорно избегала этой темы.

Джед заметил, что из Брандалл-Холла выходят остальные артисты, и осторожно высвободился из ее объятий.

– Я постараюсь изменить расписание, – пообещала Кейт. – Мы можем отложить те эпизоды, в которых вы с Сюзи будете сооружать убежище для Мозеса. Наверняка Сюзи тоже обрадуется, если сможет несколько дней отдохнуть.

– А я буду рад принять душ и завалиться в кровать. Мне даже не потребуется аспирин. Самое лучшее лечение – это ты и музыкальный центр с диском Гарта Брукса!

– Джед! – укоризненно рассмеялась Кейт, чувствуя, что краснеет.

В его глазах засветилась нежность.

– Ну как ты умудряешься краснеть после всего, что мы вытворяли на этой неделе?

– Идем! Тебе надо отдохнуть!