Текст книги "Рай – Техас!"

Глава 17

Уэй стоял возле перил, держа руки в карманах. Он молча смотрел на город. Она подошла к нему, стараясь соблюдать дистанцию.

– Все здесь быстро засыхает, – сказал он, не глядя на нее. – Единственное спасение – это дождь.

Она посмотрела на терракотовые кадки с декоративными деревцами и растениями. Ярко-желтый гибискус задел край ее платья. Она готова была говорить о цветах и о чем угодно, лишь бы не о том, что маячило впереди.

– У меня те же проблемы с некоторыми из моих вьющихся растений. Они находятся под навесом и потому не получают достаточно влаги.

– Почему бы не пересадить их?

– Я люблю смотреть на них из окна моей спальни.

Она тотчас же раскаялась в том, что упомянула о спальне, и потупилась.

– Ты зрелая женщина, а смущаешься как девчонка.

Его голос был мягким и чуть хриплым. Она вздрогнула от этого нового «ты». Он повернулся и положил свои ладони ей на плечи. Теплота их сквозь тонкий шелк платья передалась ей. Он наклонил голову.

Сузи приготовилась дать нахалу достойный отпор, но он закрыл ей рот поцелуем. Она замерла в оцепенении, ожидая дальнейшего развития агрессии, но поцелуй грубияна был удивительно нежным. Его губы!.. Она никак не ожидала, что они такие мягкие и горячие. Глаза Сузи непроизвольно закрылись.

Он подвинулся и слегка привалился к ней бедром. Она напряглась, почувствовав его возбуждение. Он медленно отодвинулся, и она, взглянув на него, не смогла скрыть смущения. Неужели она действительно уступила ему на несколько коротких секунд?.. Конечно, нет. Просто за эти несколько секунд внезапно изменилось ее восприятие окружающего. Без власти и денег он стал просто Уэем Сойером, самым большим хулиганом Теларозы. Но почему же она целуется с хулиганом?

Он откинул прядь волос с ее щеки.

– Ты выглядишь как девочка, только что получившая свой первый поцелуй.

Его слова взволновали ее не меньше, чем происшествие, которым они были вызваны.

– У меня не очень большой опыт в этом.

– Ты была замужем три десятка лет.

– Я не это имею в виду. Я имею в виду общение с кем-нибудь другим.

– Ты никогда не была ни с кем, кроме Хойта?

– Я, наверное, кажусь тебе обыкновенной серой мышкой, да?

– Но он умер четыре года назад.

Она быстро наклонила голову и не слышала, как ночной бриз отразил ее шепот:

– Я тоже.

Молчание повисло между ними, и, когда он заговорил, в его голосе прозвучали неуверенные нотки:

– Я думаю, что нам нужно лучше узнать друг друга, пока мы не зашли слишком далеко, не правда ли?

У нее появилась надежда на спасение.

– Ты не собираешься… ты не будешь принуждать меня к этому?

Губы, которые мгновение назад нежно целовали ее, посуровели.

– Ты хочешь, чтобы я это сделал?

– Это жестоко, Уэй!

Она повернулась и быстрым шагом покинула террасу. Он поймал ее на лестничной площадке возле дверей спальни, и она затрепетала, увидев холодный блеск его глаз.

– Ты не знаешь, что такое жестокость, – сказал он. – О тебе заботились с момента твоего рождения.

– Это неправда!

– Ты не знаешь, каково ложиться спать с желудком, скулящим от голода! Ты не знаешь, каково наблюдать, как твоя мать медленно умирает от позора!

Она не могла больше терпеть его издевательств. Ее испанская кровь закипела. Решительно повернувшись к двери его спальни, она дернула за ручку.

– Давай покончим со всем этим.

Переступая порог, она услышала, как он вполголоса выругался. Чувствуя себя осужденной на казнь преступницей, она огляделась вокруг. Темно-красные покрытые лаком стены мрачно сияли. Массивная кровать из красного дерева, прикрытая темным покрывалом, притаилась в широкой нише. Дрожа всем телом, она повернулась к нему:

– Я не хочу, чтобы ты включал освещение.

Ей показалось, что он смутился.

– Сузи!..

Она оборвала его:

– Я не смогу делать это при свете.

– Ты хочешь представить себе, что я Хойт? – спросил он с неожиданной яростью.

– Тебе никогда не сравниться с Хойтом Дэнтоном.

Он помолчал, потом сказал холодно:

– Я провожу тебя вниз. Ты будешь спать в комнате для гостей.

– Нет! – Она сжала кулаки. – Я не позволю тебе двигать меня, как пешку. Ты не будешь больше играть со мной в свои изощренные игры! Мы оба знаем, за что я куплена и чем плачу. Я полагаю, ты в точности представляешь, как это делается. Ты должен об этом знать от своей матери!

Она круто развернулась и направилась в ванную. Боже, что она себе позволяет? Такое нельзя бросить в лицо даже врагу. Но Уэй больше, чем враг. Он – похотливая скотина, пользующаяся случаем.

– Наполни водой купальню, пока ты там!

Она вздрогнула:

– Я не хочу купаться.

– Я хочу, – сказал он бесстрастно. – Не включай свет, если не хочешь, но пусти воду.

Дрожа от ярости, она влетела в ванную и захлопнула за собой дверь. Сердце ее безудержно колотилось, слезы стыда и гнева обжигали глаза. Она полагала, что просто заберется под одеяло в его темной спальне, раздвинет ноги и холодно позволит ему сделать то, чего он добивается, а потом вырвется на свободу и постарается обо всем забыть. Она не собиралась принимать с ним никаких ванн или играть в сексуальные игры. Она хотела просто перетерпеть какое-то время и даже попробовать сократить его, насколько это возможно.

Судя по всему, он должен заниматься сексом чисто механически, размеренно и бесчувственно, как делает все, но, пока она нащупывала выключатель, образ подростка со злыми глазами и жадными губами промелькнул в ее голове. Она вздрогнула и прогнала это видение прочь от себя.

Раздеваясь, она избегала смотреть на свое отражение в зеркальной стене. Ванная комната была оборудована купальней из черного мрамора квадратной формы, достаточно вместительной для нескольких человек.

Сузи тянула время сколько могла, аккуратно раскладывая одежду на обитой тканью скамейке, установленной над бассейном. Она поставила под нее одну туфлю, потом другую, как добрых маленьких солдат, не умеющих защитить хозяйку. Затем, завернувшись в большое черное полотенце, она пустила воду. Журчание воды как будто помогло ей успокоиться. Она задумалась о своем крохотном садике, прикидывая, что посадит там осенью.

Когда купальня наполнилась, она взбила в ней пышные холмы пены и, коротко вздохнув, выключила свет. Здесь не было окон, так что его злобные глазки не смогут изучать ее тело, которое ласкал только Хойт. Почему Уэй выбрал ее? Ее кожа уже не была по-девичьи упругой, живот утратил форму, и она носила бандаж.

Сбросив полотенце, Сузи погрузилась в теплую воду. Ей не пришлось долго ждать.

– Да! – произнесла она, услышав короткий стук, и сделала это, как всегда, вежливо, потому что с детства была приучена к хорошему обращению, и потом ей надо было ему доказать, что женщины ее возраста и воспитания в отличие от мужчин могут в любой ситуации не только соблюдать правила приличия, но и ставить общественные интересы выше своих собственных.

Дверь распахнулась, впустив слабый луч рассеянного света. Он не стал закрывать ее, и Сузи даже обрадовалась этому. Ей, конечно, не хотелось, чтобы он ее разглядывал, но оставаться с ним наедине в полном мраке было намного страшнее.

Она изучала его силуэт, когда он подходил к купальне. Если бы он был уродом, ее поступок не казался бы таким предательским. Но Уэй был силен, крепок и по-своему обаятелен. Похоже, он тоже успел переодеться и сейчас возился в полумгле, развязывая пояс халата. Несмотря на то что самое острое зрение не смогло бы сейчас здесь ничего рассмотреть, она отвела глаза. Скольких мужчин за всю свою жизнь она видела нагишом? Тело Хойта Сузи знала как свое собственное, ребенком ей довелось однажды увидеть в спальне подвыпившего отца. Вот и весь ее коротенький список. Бобби Том, когда бывал дома, иногда бродил по квартире раздетым, но это не в счет.

Теплая вода оплеснула ей плечи, когда он погрузился в купальню и скользнул к противоположной стене. Легкий шелест вливающихся в бассейн струй заглушал посторонние шумы, ее тело стало почти невесомым, а царившая в помещении тьма усугубляла ощущение оторванности от внешнего мира. Она одна парила сейчас в центре мироздания. Она и Уэй.

Он оперся локтями о край купальни и, вытягивая ноги, коснулся ее. Она напряглась, когда почувствовала, что его пальцы охватили ее лодыжку, и чуть не умерла от стыда, ощутив, что ее собственная коленка прижалась к его бедру.

– Расслабься, Сузи. Ты сможешь выйти отсюда, когда захочешь.

Его слова были явно предназначены для того, чтобы успокоить ее, но они возымели обратное действие. Она знала, что у нее нет выбора. Слишком велики жертвы, на которые она пошла. С этим делом надо покончить как можно скорее, иначе она сойдет с ума. Она вздрогнула, когда он провел по ее бедру большим пальцем ноги.

– Э-хей? Ты меня чувствуешь? – Он выкрикнул это неожиданно весело, как мальчишка, и нарисовал восьмерку на ее ступне.

Она чуть поджала ногу, ощущая, что ее раздражение проходит.

– Мне щекотно.

– Ммм…

Вместо того чтобы отпустить ее, он принялся массировать ей пальчики левой ноги, осторожно заламывая их и поворачивая из стороны в сторону. Вопреки своей воле, она почувствовала, что начинает расслабляться. Его ласковые поглаживания успокаивали ее, к тому же он не проявлял ни малейшей агрессивности. Она вздохнула и глубоко погрузилась в воду.

– Нам надо было захватить сюда бутылку шампанского. – Кажется, он тоже испытывал чувство приятного расслабления.

– Это было бы прекрасно, – сонно пробормотала она.

Оставив в покое ступни Сузи, он стал поочередно поколачивать ее икры, и она подумала, что ей необходимо извиниться за свои отвратительные слова. В любой ситуации человеку не стоит себя распускать.

– Уэй, – сказала она внезапно осипшим голосом, – то, что я посмела задеть твою мать, было жестоко и неуместно. Я сожалею.

– Ты сделала это в запальчивости.

– Это не оправдание.

– Ты славная женщина, Сузи Дэнтон, – тихо сказал он.

По телу Сузи прошла волна вялости, ее мышцы превратились в желе. Вот уже четыре года руки мужчины не касались ее. В замужестве она воспринимала чувственные ласки как должное и только после гибели Хойта осознала, что вместе с ним ушло.

Уэй слегка подтянул ее к себе и перешел к бедрам. Сузи чуть притонула, намочив волосы, но не стала беспокоиться по этому поводу, всецело отдаваясь приятным ощущениям. Что поделать, если человек устал от долгого марафона и ему теперь просто необходимо отдохнуть, чтобы прийти в себя? Словно из дальней дали, из каких-то сокровенных глубин мироздания, до нее долетел его голос:

– Я полагаю, Сузи, мне не стоит беспокоиться, что ты можешь забеременеть?

Эти слова резко вывели ее из состояния эйфории. Она попыталась сесть, но он удержал ее. Чувствуя себя полной дурой, она растерянно произнесла:

– Ты можешь не беспокоиться, Уэй.

Он усмехнулся:

– Ты тоже можешь не беспокоиться насчет меня.

О чем ей беспокоиться? Он ведь не может забеременеть!

– Что ты хочешь этим сказать?

В его голосе проскользнули нотки смущения:

– На дворе девяностые годы, Сузи. Сейчас принято задавать своим будущим партнерам кое-какие вопросы. О предыдущих контактах, наркотиках и таком прочем.

– О Господи!

– Это новый мир!

– Не очень-то он хорош.

Уэй засмеялся:

– Все ясно. Вопросов, как я понимаю, не будет.

– Если бы тебе было что скрывать, ты не затронул бы эту тему.

– Пожалуй, что так. Теперь повернись, я хочу размять тебе плечи.

Не ожидая согласия, он легонько потянул ее за талию и развернул так, что она оказалась сидящей между его раздвинутыми коленями. Лопатки Сузи коснулись его мускулистой груди. Уэй вытянул ноги и сдвинул бедра, и она почувствовала, что он полностью возбужден. Ее охватил ужас.

– Подай мне мыло, – влажно выдохнул он. – Оно где-то справа от тебя.

– Но я…

Она изумилась, почувствовав, что ее шеи касаются крепкие зубы. Он укусил не больно, но достаточно сильно, давая понять, кто здесь главный. Она припомнила, что именно так жеребцы грызут кобылиц во время случки, иногда даже до крови. «Оттолкни его, – шепнул внутренний голос, – не бойся, будь с ним построже, и он тут же отступится». Но этот голос был очень тонок и вскоре совсем угас. Его пальцы скользнули по ее плечам, осторожно ощупывали грудь.

– Доверься мне, – шептал он, – побудь немного со мной…

Он, должно быть, сам где-то раздобыл мыло, потому что его ладони стали скользкими, и на глазах у нее выступили слезы. Она не хотела, чтобы ей было хорошо, но ничего не могла с собой поделать. Его теплые намыленные руки завладели ее грудью, и сопротивляться им было невозможно. Ладно, пусть все остается так. Она чуточку потерпит, до известного предела, а потом быстро покончит со всем этим.

Его пальцы двигались плавна и вкрадчиво, рисуя на нежной, податливой коже сужающиеся круги. Добравшись до сосков, он крепко защемил их, потом принялся массировать, точно так же, как массировал пальцы ног. Ощущение было приятным и до боли знакомым, оно волновало ее, словно обрывок любимой мелодии, после долгого перерыва коснувшейся слуха. Она уже позабыла, как все это бывает, как нужно двигаться, вслушиваясь в незатейливый ритм.

Уэй продолжал раздражать ее грудь, то уводя свою армию с поля битвы, то вновь посылая в атаку отряды кавалеристов. Ее дыхание участилось, порой прерываясь тяжелыми всхлипами. Он прижал ее к себе и стал грызть ей мочку уха, яростно и неукротимо, как настоящий жеребец. Она содрогнулась всем телом от незнакомого ощущения. Хойт никогда не поступал так. Или все-таки поступал? Она не могла припомнить. Мысли ее рассеивались…

Он вытянулся и сильным ударом коленей снизу развел ее ноги. Она не понимала, чего он хочет. Его руки скользнули к ее ягодицам и потянули их в разные стороны. Резким толчком торса он прижал ее разверстые бедра к стенке купальни. Она задохнулась от неожиданности, когда теплый упругий поток воды ворвался в нее.

Она забилась в его руках, как огромная рыба, дергая тазом и уклоняясь от наглой струи, вылетавшей из отверстия в кафельной стенке.

Он хохотнул:

– Угомонись, Сузи. Расслабься и получай удовольствие.

И, Господи, прости, спаси и помилуй, она его получала!

Он играя с ее грудью, покусывал уши и плечи, грыз шею. Она утратила чувство реальности до такой степени, что пропустила момент, когда он проник в нее, и лишь через некоторое время поняла, что вихри воды обрабатывают их обоих. Он не двигался, но и не уходил, а когда она попыталась проявить активность, Уэй помешал ей.

Она всхлипнула:

– Ну пожалуйста…

– Чего ты хочешь? – прошептал он и вошел глубже.

– Пожалуйста, помоги мне… делай… ну, делай же что-нибудь, Уэй, я не могу больше!..

– Ты хочешь еще, Сузи? Да? Ты этого очень хочешь?

Его монотонная скороговорка возбудила ее до чрезвычайности.

– Да, да, да!

Сухой насмешливый голос обжег ее, словно плеть:

– Нет, дорогая, нет! Ты еще не готова.

Она зарыдала, когда он оторвал ее от себя, и попыталась вернуться. Он уклонился, но ей удалось ухватить его горячую плоть. Она изо всех сил сжала ее в руке, бесстыдно и жадно. Что с того, что он – не ее муж, он здесь, и она его получит.

Он улыбнулся и сильным толчком колена отбросил ее к стенке купальни.

– Подожди, Сузи. Самую капельку потерпи.

Он вышел из воды и накинул халат на мокрое тело, потом, не запахиваясь, протянул ей руку. Она кое-как выбралась из купальни и, дрожа, ярисела на край скамьи, чувствуя себя совершенно разбитой. Он заботливо обернул ее полотенцем, затем подхватил под колени и понес в спальню. Она ощутила себя девственницей, влекомой к брачному ложу. Пускай это и будет так. Она забудет, кто она, что делает и где находится, и начнет думать только о том, как угодить этому сильному незнакомцу, который вносит ее в полуосвещенный чертог.

– Не надо света!

Восклицание сорвалось с губ Сузи помимо ее воли. Нет, она ничего не смогла забыть, и ей было просто необходимо укрыться в темноте от жгучего стыда, начинавшего терзать ее душу. Он остановился. Она вскинула голову и увидела его непроницаемое лицо.

Она думала, что он уложит ее на кровать, но Уэй, после секундного колебания, двинулся к небольшой двери, которой она прежде не заметила. Петли чуть слышно скрипнули, и они погрузились во мрак, где веяло ароматами стирального порошка и дорогого одеколона. Какие-то тряпки задевали ее лицо, когда он опускал ее на пол. Лучи рассеянного света, пробивавшиеся из спальни, позволили Сузи разглядеть уходящий во мглу стеллаж со стопками белья и длинную плотную череду мужских костюмов, курток, пальто и плащей, покачивающихся на распялках. Похоже, это была его гардеробная, и он имел наглость затащить ее сюда, как свою очередную пассию, с которой не стоит особенно церемониться. Ей стало ясно, что вся его галантность была напускной. Кот просто поиграл с мышкой и теперь готовился вонзить в нее когти.

В полумраке мелькнул его силуэт – он закрывал дверь. Потом со всех сторон на нее навалилась тьма, и не стало ничего слышно, кроме ее собственного дыхания. До нее донесся его голос – хриплый и раздраженный:

– Надеюсь, здесь тебе будет хорошо?

Полотенце слетело с ее плеч, но он ничем больше не выдал своего присутствия.

Шли секунды. Ее сердце бешено колотилось. Совершенно голая, она сидела в кромешной тьме, медленно осознавая, в какое дурацкое положение попала. Оно не имело ничего общего с жуткими картинками, вспыхивавшими в ее мозгу по дороге в Сан-Антонио. Такого она просто не могла вообразить.

Где же он, черт побери, этот злодей, развратник, мучитель?

Ей показалось, что рядом послышался странный щелкающий звук, но он тут же был заглушен шумом включающегося кондиционера. Темнота лишала ее воли. Она была слишком плотной, слишком абсолютной. От нее веяло смертью, могилой. Сузи развернулась в одну сторону, потом в другую, но добилась только того, что совершенно потеряла ориентировку и уже не могла бы сказать, где находится дверь.

Она зажала рукой рот, чтобы подавить истерическое рыдание.

– Уэй?

Он не отзывался.

Может быть, она не заметила, как он вышел?

Она невольно отпрянула в сторону. Что-то жесткое коснулось ее плеча. Переведя дух, она поняла, что это рукав костюма.

Обессиленная, она сжалась в комок, не зная, чего ей сейчас ожидать – взрыва хохота, грубого щипка, удара?

Тьма сгустилась и влажным горячим сгустком легла ей на бедро. Незримые твердые пальцы пробежали по ее талии, помяли живот, больно стиснули грудь. Кто это? Злой гений Теларозы – Уэй? Или враг всего сущего, исчадие вселенского мрака, демон?

Она не могла больше вот так покорно сидеть перед ним и ждать своей участи. Отчаяние придало ей храбрости. Словно подброшенная пружиной, она вскочила с колен и сделала шаг вперед.

Тьма приняла формы выпуклой, мускулистой груди, покрытой жесткими, курчавыми волосами. У Хойта был совсем не такой торс. Эти жесткие завитки только усилили пугающее сходство Уэя с властителем ночи. Она затрепетала, жадно ощупывая руками незримое, покрытое густой растительностью тело, и змий вожделения вновь шевельнулся в ней. Уэй успел высохнуть после купания, но кожа его, казалось, была покрыта испариной. Или это ладони ее сами покрылись липкой росой волнения? Она не знала. Ее слуха коснулись тяжелые, учащенные звуки. Оказывается, он умеет дышать. Вот почему так дрожит и вздымается его грудная клетка. Она разрешила своим рукам скользнуть ниже и ощутила вес и размеры его возбужденной плоти.

Проклятие! Он вновь оттолкнул ее. Она зашипела от ярости.

Твердые быстрые пальцы выскочили из ничего, пробежались по ее бедрам, тронули ягодицы, исследовали рассекающую их ложбинку. Они терзали и мяли ее, пока она не начала дрожать крупной неудержимой дрожью. Мягкий толчок повалил ее на пол, и она погрузилась спиной в густой ворс ковра.

Она замерла в ожидании.

Ничего.

Только могильная тишина. Она лежала, стараясь ни о чем не думать.

Неведомая сила развела ей колени. Она покорно подчинилась, сознавая, что должна принести эту жертву. Неведомо чему. Неведомо, во имя чего. Но – сейчас она поняла это! – отнюдь не ради будущего детей Теларозы.

Что-то влажное и горячее коснулось ее лобка, жаркое дыхание опалило промежность. Влажная тугая мышца проникла в нее, устремилась к недрам и опала в бессилии. Он застонал и возобновил попытку. Еще и еще раз он бередил трепещущим языком ее нежную плоть, то втягивая в себя обнесенную шелковистой порослью мякоть, то тяжело отдуваясь и фыркая шумно, как морж. Беспросветная тьма, царящая вокруг, делала происходящее почти нереальным. Ей казалось, что там, внизу, работает какая-то паровая машина, время от времени прерываясь и выпуская пары. Но эта работа была совсем не бесплодной. В глубине ее существа все сильнее и сильнее разгоралось пламя, которому она не знала названия. Он вскинулся вдруг и в резком прыжке вошел в нее целиком. Она оплела ногами могучие бедра и обвила руками незримую шею. Она не знала, кто с ней сейчас – демон, животное или простой смертный? Груди ее горели, натертые жесткой шерстью этого существа. Оно погружалось в нее, потом отступало и погружалось снова и снова.

Потом что-то разорвалось в глубине ее, страшно и неотвратимо, как бомба. Такого с ней не было никогда, и она пронзительно закричала. Она кричала, а страшные взрывы преследовали ее, и каждый из них был ужаснее предыдущего. Она кричала, и этот крик мешал ей понять, что с ней происходит. Но существо, терзавшее ее, по-видимому, напугалось. Оно, глухо рыча, выбралось из нее и отползло в сторону.

Через некоторое время она начала плаката. Луч света, когда приоткрылась дверь, хлестнул по глазам, как плеть. Она сжалась в комок и закрыла лицо руками. Душа ее корчилась от стыда и невыносимой муки. Она растоптала свою любовь, она предала своего мужа и оскорбила его память. Она поклялась любить его вечно, до последнего часа. И вот предательство совершено, а она все еще жива.

Видит Небо, она совсем не хотела этого. Она шла к Уэю, чтобы принести себя в жертву ради будущего родного городка, но все кончилось тем, что она, как последняя проститутка, умоляла его насытить ее животную страсть, а потом отдавалась ему, содрогаясь от наслаждения.

– Успокойся, Сузи. Я прошу тебя, пожалуйста, успокойся! – В голосе его звучала боль, как будто он и вправду сочувствовал ей.

Она схватила полотенце, валявшееся рядом, села, прижимая его к груди. Уэй сидел рядом, капельки пота переливались на его плечах, как гирлянды маленьких огоньков.

Она судорожно вздохнула, и слезы раскаяния поползли по ее щекам.

– Я хочу домой.

– Ты слишком расстроена, – возразил он тихо. – Тебе надо отдохнуть.

Она отвела взгляд:

– Зачем ты это сделал? Почему ты не мог устроить все как-нибудь иначе?

– Мне жаль, – сказал он. – Я не думал, что ты так на это отреагируешь. Я виноват.

Он медленно встал, подхватив с пола свой халат, и надел его. Она механически отметила, что ему идет темно-зеленый цвет. Наклонившись, он помог ей встать, затем снял с вешалки хорошенький белый халатик и накинул его ей на плечи. Она вновь тупо, как автомат, отметила, что обновка ей великовата. Поддерживая ее за талию, он помог ей выйти из камеры сладких пыток, куда она вошла несколько столетий назад. Слезы ее просохли. В конце концов, какая разница, где и как он овладел ею?

Он бережно, как ребенка, подвел ее к мягкому, удобному креслу, стоящему у окна. Ее глаза умоляли: оставь меня! – и в них опять показались слезы.

Он опустился в кресло и посадил ее к себе на колени. Осторожно погладил по волосам.

– Не плачь, – прошептал он. – Пожалуйста, не плачь. – Его губы нежно прикоснулись к ее виску. – Ты не виновата ни в чем. Я один за все здесь в ответе.

– Но я позволила тебе. Скажи, почему я позволила тебе делать все это?

– Потому что ты живая и очень эмоциональная женщина. И еще потому, что ты слишком долго была одна.

Она говорила себе, что не нуждается в его утешениях. Что ее предательство ужасно, и ему нет оправданий. Но он продолжал нежно поглаживать ее волосы, и она невольно склонила голову к нему на плечо. Через несколько минут она крепко спала.

Прислушиваясь к ее глубокому, ровному дыханию, Уэй поцеловал ее в лоб и сам прикрыл глаза, погрузившись в раздумье. Да, ему надо как следует раскинуть мозгами, чтобы отдать себе отчет, как он довел ситуацию до такой критической точки. Сузи Дэнтон никогда в жизни не делала ему ничего плохого и совсем не заслуживала того, чтобы с ней так беспардонно обходились. Это не ее вина, что она когда-то стала предметом его первой пылкой безответной любви, и потом, это ведь он сам, будучи изрядным оболтусом, отпускал ей вслед злые шуточки, надеясь на манер Джеймса Дина покорить свою Натали Вуд.

Когда она вошла в его кабинет месяц назад, он увидел в ее глазах то же выражение ужаса, которое появилось на лице маленькой девочки при виде самого отпетого хулигана с другой стороны железки. Все его деньги, вся его власть мгновенно превратились в ничто, и он вновь почувствовал приступ бессильной ярости, той самой ярости, которая не расставалась с ним в детстве. Он решил во что бы то ни стало переломить ситуацию и пригласил ее на обед в бредовой надежде покорить своим обаянием сердце холодной красавицы, чтобы заставить ее, а потом, возможно, и всю Теларозу изменить свое мнение о нем.

У него и мысли не было, что она воспримет его приглашение как шантаж и попытку заманить ее в постель. У него появлялись женщины-компаньонки в течение ряда лет, но он никогда не прибегал к угрозам, чтобы заполучить их.

Да, потом он фактически предложил ей лечь с ним в постель, но сделал это в запальчивости и ожидал, что она пошлет его к черту. Но она только поникла, как ветка мимозы от прикосновения грубых рук, и продолжала разглядывать его розы.

Весь последний месяц его грызло чувство стыда, и, вернувшись в город, он первым делом решил перед ней извиниться. Он позвонил ей, но, услышав знакомую дрожь в голосе Сузи, вновь сорвался и заставил ее приехать к нему в Сан-Антонио, намекая, что будущее Теларозы зависит только от нее.

Даже сегодня вечером он мог бы еще все поправить. Даже когда она ворвалась в его спальню, задыхаясь от гнева.

Так почему же Уэй Сойер так ничего и не сделал, чтобы разрядить ситуацию, в которой он выглядел последним подлецом?

Ответ был прост. Уэй Сойер влюбился в Сузи Дэнтон. Случилось это сегодня вечером, в прошлом месяце или три десятка лет назад – он не знал. Он знал только, что любит ее, и не знал, что делать с этой любовью на старости лет.

Он всегда гордился тем, что может контролировать себя, не давая воли своим чувствам. Когда ему представилась возможность заполучить «Розатек», он сделал это с холодной головой и не испытывал ровным счетом никаких эмоций по тому поводу, что автоматически стал властителем городка, который когда-то причинил столько горя его матери.

Впрочем, не лукавит ли сам с собой сегодня сын Труди Сойер?

Кое-какие эмоции все же присутствовали.

Это ведь он сам распространил слухи о закрытии фирмы, и ему этот слух был выгоден, поскольку такая дезинформация поставила некоторых его конкурентов в тупик, заставив их сделать неверные шаги, благодаря которым Уэй Сойер крепко встал на ноги. Он никогда не ставил перед собой задачи разрушить экономику родного городка. Однако когда надобность в этих слухах отпала, он почему-то не сделал попытки пресечь их, и жители Тела-розы продолжали верить в угрозу близкого и неминуемого краха. Он наслаждался, когда видел огоньки бессильной ярости в глазах встречных, он знал, что за «то спиной сжимаются кулаки, что страх потерять кусок хлеба владеет сердцами многих. Да, можно признаться, таким образом он мстил городку за нищее детство, за унижения и раннюю смерть Труди Сойер, которой никто из них в свое время не протянул руку помощи.

Сегодня вечером круг замкнулся. Сегодня сын презираемой всеми проститутки заставил самую респектабельную и уважаемую леди милого городка почувствовать себя блудницей.

Отчего же у него так скверно на душе?

Первое, что он сделает завтра утром, – это откроет Сузи Дэнтон всю правду. Затем отошлет ее в Теларозу и никогда больше не обеспокоит – ни словом, ни делом.

Он открыл глаза и посмотрел на нее.

Боже, как сладко она спит! Как доверчиво прижимается к его плечу эта растрепанная головка! Неужели ему придется расстаться с ней?

Нет. Завтра всеми правдами и неправдами он постарается задержать ее в Сан-Антонио еще на один день. Он больше и пальцем не дотронется до нее. Он будет с ней предельно учтив и корректен.

Всего один день, огромный и краткий, как жизнь.

Он нужен ему, чтобы завоевать любовь Сузи Дэнтон.