Текст книги "Рай – Техас!"

– Я как-нибудь обойдусь без твоих советов!..

Через секунду она завизжала:

– О-у! Не трогай «молнию»! Сейчас же прекрати! О-о-о…

Он развалил ее платье от лопаток до копчика, потом приподнял колено и, не обращая внимания на протестующие вопли, начал стаскивать его через бедра.

– Успокойся, сладкая моя. Боже, до чего у тебя красивое белье. – Одним движением он сдернул с нее платье и перевернул ее на спину.

Однако он несколько засмотрелся на ее штанишки-бикини и беленький узенький лифчик. – Она загребла с полу горсть полужидкого шоколада и метнула в него.

Когда хорошая порция липкой холодной субстанции угодила ему в челюсть, он вскрикнул от неожиданности, но тут же потянулся за упаковкой.

– Неоправданная грубость на поле наказывается пятнадцатиярдовым пенальти.

– Бобби Том!.. О-у… Бобби Том! – пронзительно верещала она, в то время как он набирал здоровенные кучи мороженого, вываливал их ей на живот и растирал ладонью. От холода она стала хватать воздух ртом, пытаясь освободиться.

Он усмехнулся:

– Скажи: «Простите меня, Бобби Том, сэр, за то, что я доставила вам столько неприятностей. Обещаю, что с данной минуты я буду делать все, что вы мне прикажете. Аминь».

Вместо этого она выкрикнула одно из его любимых ругательств, разделив его на два слова. Он расхохотался, предоставив тем самым ей возможность влепить ему в грудь порцию клубники.

Дальше пошла борьба без правил. У Бобби Тома имелось преимущество, поскольку его джинсы плохо скользили по линолеуму. Кроме того, он был в хорошей спортивной форме и для человека, которого не раз называли лучшим спортсменом года, знал достаточно много запрещенных приемов. С другой стороны, он частенько выпадал из динамики схватки, намыливая ее бедра, спину и плечи мороженым, и всякий раз она использовала эти моменты, чтобы влепить в него очередной заряд. Она взвизгивала, смеялась, пробовала даже рычать, и сражение шло с переменным успехом, но он был силен и вынослив, и вскоре она выдохлась.

– Стоп! Хватит! – Она беспомощно откинулась на пол. Ее грудная клетка тяжело поднималась, туго натянутый лифчик больно сжимал грудь.

– Скажи «пожалуйста».

– Пожалуйста. – Она жадно дышала. Мороженое было везде – в ее волосах, в ноздрях, во рту, оно расплывалось по всему ее телу. Ее нижнее белье, которое еще совсем недавно казалось таким белоснежным, покрылось розовыми и коричневыми пятнами. Нельзя сказать, что он выглядел намного лучше. В особенности ее удовлетворило количество ягод клубники, которыми ей удалось закидать его шевелюру.

А затем рот ее пересох, когда она скользнула взглядом по прямой, как стрела, полоске золотисто-коричневых волос, рассекающей бронзовый якорь брюшной мускулатуры и уходящей в треугольник распахнутых джинсов, которые подозрительно оттопыривались. Он отследил этот взгляд.

Их глаза встретились.

Некоторое время они молчали, потом он хрипло произнес:

– Там мороженое. Это довольно приятно.

Она задрожала, но не от холода. Возбуждение, вызванное возней, поменяло свой знак. Все ощущения ее умножились и обострились, потом поделились на два. Влажный холод мороженого и жар разгоряченных тел. Грубая ткань джинсов и нежная плоть бедра. Скользкие липкие пальцы и пересохшие губы. Он и она.

Он макнул указательный палец в розовую лужицу, образовавшуюся на месте ее пупка, и повел линию вниз – к резинке безнадежно испорченных трусиков-бикини.

– Бобби Том?.. – Сердце ее упало, как будто даже совсем остановилось, и это имя она произнесла шепотом, словно творя молитву.

Он вскинул руки к ее плечам, подсунул большие пальцы под лямки лифчика и стал мягко массировать.

Острое сладкое томление, охватившее ее, стало почти невыносимым.

Словно читая ее мысли, он подсунул руки ей под лопатки, добрался до застежек и расстегнул их. Она затаилась и лежала покорно, как кукла, опасаясь, что он вдруг вспомнит о том, кто он такой, и о том, что ему вовсе незачем обнимать некрасивую девушку, которая просидела свой выпускной бал дома.

Но он не вспомнил об этом. Более того, он сбросил с Грейси холодные мокрые кружева и стал разглядывать ее. Ей почему-то не было стыдно. Да, конечно, груди ее маловаты, но нельзя же ежесекундно извиняться за это. Он улыбнулся. Она затаила дыхание, ожидая какой-нибудь шуточки, и услышала его хриплый голос, медленно катающий камешки слов.

– Боюсь, пару местечек я пропустил, мэм…

Она наблюдала за тем, как он тянет руку к мятой, бесформенной упаковке, лежащей возле ее плеча. Он подцепил на палец кусочек ванильного мороженого и перенес его на ее левый сосок. Там заработали тысячи микросверл, и она с шумом втянула в себя воздух.

Сосок сжался, стал жестким и твердым. Подушечкой пальца он стал обводить его, рисуя кружки. Она задохнулась и запрокинула голову. Он вновь потянулся к упаковке с мороженым и взялся за другой сосок.

Она застонала, ощутив сосущую боль в районе промежности. Ноги ее инстинктивно раздвинулись.

Она захотела большего. Но он продолжал забавляться с ее сосками, то растирая их большим и указательным пальцами, чтобы разогреть, то вновь охлаждая мороженым.

– О, пожалуйста… пожалуйста… – Она сознавала, что упрашивает его, но не могла остановиться.

– Спокойно, милая. Потерпи.

Он продолжал вгонять в ее груди холод и насыщать их огнем. Она склонялась к огню. Бедра ее задвигались, как жернова, перетирающие зерно. Она услышала собственный стон.

Его руки замерли.

– Что, милая? Что?

Но она уже не могла говорить.

Его ладонь, как большая птица, снялась с ее груди и метнулась к бедрам. Она успела еще ощутить сквозь тонкую ткань трусиков торопливый нажим его пальцев.

И разлетелась на миллионы осколков.

Глава 9

Бобби Том стоял посреди тщательно прибранного помещения и посматривал в заднее окно, ожидая, пока Грейси примет душ и уступит место ему. Случившееся потрясло его сильнее, чем ему бы хотелось. С таким ему еще не доводилось сталкиваться. Он едва прикоснулся к ней, и она сразу же растаяла.

В конце концов они молча навели порядок. Грейси не смотрела на него, а он находился в таком разобранном состоянии, что у него не было никакого желания разговаривать. О чем она, черт побери, думала, разгуливая все эти годы девственницей? Неужели она не соображала, что слишком возбудима для того, чтобы отказывать себе в одном из основных жизненных удовольствий.

Он не знал, на кого злиться больше – на нее или на себя. Ему понадобилось собрать все самообладание, чтобы удержаться и не сорвать с нее эти крошечные трусики, не воспользоваться тем, что она предлагала. А почему он этого не сделал? Потому что она, черт возьми, была всего лишь Грейси Сноу, а он уже давным-давно перестал трахать баб из жалости. Сложно все это, черт побери.

В конце концов, он знает, как действовать дальше. Практика показала, что его потенция полностью восстановилась, и, как только появится возможность, он слетает в Даллас. Там он нанесет визит одной миленькой разведенной леди, которая любит беспроблемную жизнь не меньше, чем он сам, и склонна скорее валяться голышом, чем торчать за чашкой чая при свечах и вести душеспасительные беседы. Как только он скинет пары, прелести Грейси перестанут его искушать.

Он вспомнил, что обещал достать ее чемоданчик из багажника, и медленно двинулся к двери. Возле загона для лошадей толпились какие-то люди. Хорошо, что они находятся достаточно далеко: трудновато кому-либо объяснить, почему ты с головы до пят измазан засохшим мороженым.

Открыв багажник автомобиля, он услышал за спиной медлительную речь:

– Ну-ну, а мне было показалось, что воняет собачьим дерьмом. Что это за парша на тебе? Не оборачиваясь, он достал чемоданчик.

– Рад повидаться с тобой, Джимбо.

– Я – Джим. Джим, а не Джимбо, понятно?

Бобби Том медленно обернулся ивзглянул в лицо старому врагу. Джимбо Тэкери, шишка на ровном месте, шеф полиции Теларозы, был такой же большой и неряшливый, как всегда, даже в форме. Его темные клочковатые брови сливались в одну линию, а физиономию покрывала густая щетина, которая – Бобби Том мог поклясться в этом – появилась еще в детском саду. Этот парень вовсе не был глуп – Сузи сказала, что Джимбо навел порядок в округе, но со своим нескладным телом и крупной головой он все равно выглядел полным дебилом. Кроме того, глядя на него, почему-то казалось, что у него многовато зубов, причем он постоянно выставлял их напоказ, изображая доброжелательную улыбку, от которой у Бобби Тома сводило челюсти и появлялось желание включить шлифовальный станок.

– Думаю, мистер Кинозвезда, если бы твои девки посмотрели на тебя сейчас, они бы; наверное, не сочли тебя таким уж соблазнительным жеребцом.

Бобби Том раздраженно ответил:

– Только не говори мне, что ты до сих пор держишь на меня зуб из-за Шерри Хоппер. Это было пятнадцать лет назад!

– Нет, черт возьми. – Он лениво обошел «тандерберд» и поставил ногу на бампер. – В данный момент я качу на тебя бочку из-за того, что ты подвергаешь опасности жизни граждан Теларозы, раскатывая на автомобиле с выбитой передней фарой. – Он достал пачку розовых бумажек и, широко ухмыляясь, начал выписывать квитанцию.

– Какая такая фара?.. – Бобби Том умолк. Левая фара «тандерберда» была не просто разбита; ее осколки лежали прямо тут же – на земле, так что вопрос о виновнике случившегося решался сам собой. – Ах ты, сукин сын!

– Поосторожней на поворотах. В наших местах нужно трижды подумать, прежде чем что-то сказать представителю закона.

– Ты сам это сделал, ублюдок!

– Привет, Бобби, привет, Джим.

Джимбо обернулся и расплылся в широкой улыбке при виде брюнетки, позвякивающей серебряными браслетами. Это была Конни Кэмерон, старая приятельница Бобби Тома, знойная красотка, заведовавшая студийной столовой. Конни делала все, чтобы привлечь внимание прежнего дружка, разве что только не раздевалась прямо у него на глазах. Сейчас, заметив, как в глазах Джимбо мелькнули огоньки обожания, Бобби решил, что не станет нарываться на лишние неприятности.

– Привет, милашка. – Джимбо чмокнул красотку в полные губы. – Через пару минут я освобожусь и намерен пригласить тебя пообедать. Эй, Би Ти, ты слышал, что мы с Конни помолвлены? Мы сунем свои шеи в один хомут в День благодарения и ждем от тебя достойного свадебного подарка. – Джимбо дурашливо подмигнул, продолжая выписывать штраф.

– Мои поздравления, Конни. Конни кивнула:

– Что с тобой, Би Ти? Ты выглядишь так, будто валялся в свинарнике.

– Возможно, оно так и было.

Она посмотрела на него с подозрением, но не успела ничего сказать. Джимбо с улыбкой вложил квитанцию в ладонь Бобби Тома.

– Ты можешь внести денежки в кассу муниципалитета.

– Что это такое? – спросила Конни.

– Пришлось выписать Би Ти штраф. Видишь, у него не в порядке фара.

Конни осмотрела искалеченную фару, потом перевела взгляд на битое стекло, лежавшее на земле. С брезгливой гримасой она выхватила квитанцию из руки Бобби Тома и разорвала ее в мелкие клочья.

– Забудь об этом, Джим. Ты больше не будешь заводиться с Би Ти.

Джимбо выглядел как граната, которая вот-вот лопнет, но Конни, нимало этим не смущаясь, похлопала его по щеке. Он шумно вздохнул, сунул руку ей под мышку и сказал:

– Потолкуем позже, Дэнтон.

– Я могу и подождать.

Джимбо посмотрел на него тяжелым взглядом и повел Конни прочь. Бобби Том кинул взгляд на розовые клочки, валявшиеся под ногами, и подумал, что Конни вряд ли удалось оказать ему добрую услугу.

– Не понимаю, почему бы тебе не сказать мне, что произошло с фарой?

– Потому что это не твое собачье дело! – Вылезая из автомобиля, Бобби Том хлопнул дверцей сильнее, чем следовало. Грейси вздрогнула от обиды.

Сполоснувшись под душем, он надел голубую рубашку из легкой ткани, высоко закатав рукава. В выцветших джинсах и жемчужно-сером стетсоне он походил на ковбоя с рекламного плаката. Она надеялась, что не портит ему картины, выбрав для сегодняшнего вечера свою лучшую юбку темно-коричневых тонов и блузку оливкового цвета. Вещички были основательно помяты от долгого лежания в чемоданчике, но вместе они смотрелись, в чем Грейси была твердо убеждена, как строгий и чуточку легкомысленный комплект сафари.

Она горела желанием продолжить борьбу под знаменем Купидона. Восхитительная увертюра только распалила ее. Но ей хотелось давать, а не просто брать, без этого все происшедшее сильно смахивало на подачку.

Она ускорила шаг и догнала его возле самого дома.

– Последней водила машину я!

Он взглянул на нее сердито:

– Это не твоя вина. Фара разбита позже.

– Тогда почему ты мне не скажешь, что произошло?

– Я вообще не собираюсь больше об этом разговаривать!

Она отступила и решила зайти с другого конца, но тут ее внимание привлек его домик. Простое панельное строение, выкрашенное в белый цвет, сильно отличалось от чикагской резиденции Бобби Тома, и с трудом верилось, что столь непохожими друг на друга зданиями владеет один человек. Четыре бетонные ступеньки взбегали к дощатой площадке крыльца, обнесенной белыми перилами, дальше была видна деревянная вращающаяся дверь, возле которой висела метла.

Широкие доски крыльца были выкрашены в тот же практичный темно-зеленый цвет, что и входная дверь. Двойные окна, не отягченные ставнями, приветливо смотрели во двор, где росли редко расставленные раскидистые деревья. Взгляд Грейси не обнаружил здесь никаких бронзовых фонарей или декоративных дверных молотков с потемневшими от времени гонгами. Домик был небольшим, крепким и производил впечатление уютного убежища.

Бобби Том толкнул дверь, и она вошла внутрь.

– О Господи!

Он хмыкнул:

– От такого может перехватить дух, верно? Сделав три шага по игрушечному коридору, Грейси очутилась в гостиной, и ее охватило ощущение чуда.

– Этого просто не может быть!

– Я был уверен, что тебе понравится.

Она чувствовала себя так, будто попала в кукольный мир, увеличенный до размеров нормального, – здесь царили розовые пастельные тона, кое-где приглушенные мягким бледно-зеленым сиянием. Кружевные оборочки, бантики, крошечные цветочки просто ошеломляли и были подобраны с таким тонким вкусом, что хотелось тут же пристроиться, поджав ноги, в одном из маленьких кресел и раскрыть роман Джейн Остин, попивая мятный чай и поглаживая ангорскую кошку.

В этой комнате пахло розами. У Грейси заныли кончики пальцев. Ей страстно захотелось потрогать все эти воздушные занавески, туго накрахмаленные салфетки, позвенеть хрусталем и поскрести позолоту.

Откуда исходит этот запах свежей весенней земли? Все ясно, конечно же, из корзины, стоящей в простенке, и папоротник в ней просто роскошен. А как славно будут похрустывать под ладонью высушенные плоды шиповника, лежащие на каминной доске!

Когда Бобби Том шагнул в центр гостиной, ее сердце зашлось от восторга. По логике вещей, в таком эфемерном окружении он должен был выглядеть по-дурацки, однако произошло нечто иное. Контраст между кисейной пышностью интерьера и статью космического ковбоя был настолько ярким, что она ощутила дрожь в коленках. Однако гипертрофированная самоуверенность человека и утонченная изысканность обстановки отнюдь не собирались вступать в спор. Обе стороны лишь выигрывали в сравнении друг с другом.

Он бросил свой стетсон на мягкую оттоманку и кивнул в сторону арочного проема, задрапированного легкой тканью:

– Если хочешь увидеть что-то действительно стоящее, загляни туда.

Прошло несколько секунд, прежде чем она сообразила, чего он от нее хочет. Сделав пару шагов в указанном направлении, она очутилась в жемчужно-сером пространстве узкого коридора и замерла, обнаружив новую дверь. Волосы на ее затылке шевельнулись, когда он произнес:

– Проходи же. Мне интересно, что ты об этом скажешь.

Увидев широкую, как степь Аризоны, кровать, она задохнулась от восхищения. Над этой роскошной постелью плавал пышный, как грозовое облако, балдахин, поддерживаемый золочеными столбиками. С него, слой за слоем, свешивались каскады тонких, как паутина, кружев, напоминающих пелену дождя.

Ее глаза засияли:

– И ты каждое утро поджидаешь здесь добрую фею, которая тебя разбудит?

Он рассмеялся:

– Давно хочу избавиться от всего этого, но никак не доходят руки.

Эта сказочная комната выглядела так, словно принадлежала спящей красавице. Проведя долгие годы в казенных стенах «Шэди Экрз», попирая ногами только крашеные полы, она не могла поверить, что такое чудо может существовать взаправду. Умереть – не встать, думала она.

Зазвонил телефон, но он не обратил на это внимания.

– Над гаражом имеется небольшая комнатенка, где ты сможешь неплохо устроиться. Там же расположен мой гимнастический уголок.

Она изумленно взглянула на него:

– Я не собираюсь жить у тебя.

– Ты будешь жить здесь, и попрошу без возражений! Ты просто не можешь позволить себе ничего другого.

Несколько секунд она не могла понять; что он имеет в виду, потом припомнила свой разговор с Уиллоу. Студия «Уиндмилл» обеспечивала Грейси жилье и питание, пока она работала помощником продюсера, однако ее новая должность не предусматривала таких льгот, так, кажется, заявила миссис Крейг, но Грейси была тогда слишком расстроена, чтобы принять это обстоятельство во внимание.

– Я подыщу какой-нибудь дешевый мотель, – твердо заявила она.

– При твоем жалованье он должен быть не просто дешевым – он должен быть бесплатным.

– Откуда ты знаешь, какое у меня жалованье?

– От Уиллоу. Я сразу же подумал – почему бы тебе вместо всего этого не купить ведро с тряпкой и не пристроиться на ближайшем перекрестке мыть окна автомобилей. Гарантирую – там ты заработаешь больше.

– Деньги – это еще не все. Я готова принести некоторые жертвы ради приобретения нового опыта.

Вновь заверещал телефон, и опять он проигнорировал звонок.

– На случай, если ты об этом забыла, – мы ведь с тобой считаемся помолвленными. Народ здесь знает меня хорошо, и никто не поверит в нашу помолвку, если я разрешу тебе жить в какой-нибудь дыре.

– Мы помолвлены?

Он раздраженно поджал губы.

– Я отчетливо помню, что ты стояла рядом со мной, когда я объявил всем присутствующим в фургончике леди, что ты ответила на все вопросы футбольной викторины.

– Бобби Том, никто не принял твоих слов всерьез. Во всяком случае, поразмыслив, они тут же придут к выводу, что их попросту надули.

– Вот потому-то мы и должны вести себя активно.

– Ты хочешь сказать мне, что в самом деле рассчитываешь убедить людей в том, что мы помолвлены? – Голос у нее оборвался на высокой ноте; что-то вроде надежды вспыхнуло и сразу же было жестоко подавлено инстинктом самосохранения. Фантазии предназначены для игры, но не для жизни. Впрочем, для него все это только игра, однако для нее – нет.

– Именно это я тебе и втолковываю. И говорю это не ради того, чтобы послушать, хорошо ли звучит мой голос. До конца нашего пребывания в Теларозе ты станешь именоваться будущей миссис Бобби Том.

– Ни в коем случае! Кстати, перестань употреблять это дурацкое словосочетание «миссис Бобби Том»! Как будто женщина, которая выходит за тебя замуж, превращается в какой-то жалкий придаток тебя.

Он издал долгий тяжелый вздох:

– Грейси, Грейси, Грейси… Всякий раз, когда мне кажется, что между нами возникло надежное взаимопонимание, ты делаешь все, чтобы доказать мне обратное. Ты – мой личный помощник, и твоя задача состоит в том, чтобы на время моего пребывания здесь обеспечить мне мир и покой. Но как же этого можно добиться, если всякие Томы, Дики и Майклы, с которыми я знаком с детства, имеют в родне незамужних девиц и жаждут свести меня с ними?

Словно в подтверждение его слов, звякнул дверной колокольчик. Он проигнорировал его точно так же, как и телефонные звонки.

– Попытайся врубиться в ситуацию, Грейси, В эту самую секунду по меньшей мере, дюжина женщин Теларозы пытается вспомнить год, когда Джо Тисман играл за Кубок профессионалов, и соображает, каким бывает наказание, если капитан команды не выходит на жеребьевку. Вот так обстоят здесь дела. Могу тебе гарантировать, что сейчас у двери торчит либо какая-нибудь незамужняя женщина, либо кто-нибудь из желающих притащить подобное существо сюда. Это не Чикаго, где я могу до определенной степени контролировать ситуацию. Здесь Телароза, и местные жители считают меня своей собственностью.

Она попыталась апеллировать к его разуму:

– Но ведь никто в здравом уме и твердой памяти ни за что не поверит в то, что ты собираешься жениться на мне. Я – не пара тебе, Бобби Том, и это видно за милю.

Они оба знали, что это правда, но у него на этот счет имелись кое-какие соображения. Звонки прекратились, дверь начали стучать, однако Бобби Том не двинулся с места.

– После того как я тебя немножко приведу в порядок, они поверят.

Она неуверенно взглянула на него:

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь «приведу в порядок»?

– Только то, что сказал, и ничего больше. Мы отправляемся в один из… как их там называют… Ну, туда, где приводят в порядок внешность, как это делают в телешоу «Твой шарм».

– Откуда ты знаешь про шоу «Твой шарм»?

– Если проведешь в номерах отелей столько времени, сколько провел я, все дневные телепрограммы будешь знать назубок.

Она уловила в его голосе насмешливые нотки.

– Ты опять вышучиваешь меня, Бобби Том. Ты просто хочешь как-нибудь отплатить мне за то, что я запустила девиц в твой фургончик!

– Я никогда не был более серьезным, чем сейчас, Грейси. Ты же сама убедилась воочию, что все они норовят съесть меня с потрохами. Сообрази, что мне предстоит претерпеть в течение следующих месяцев – если у меня не будет под боком настоящей невесты. Единственный человек, который, кроме нас двоих, будет знать правду, – это моя мать.

Возня у двери наконец прекратилась, и он подошел к телефонному аппарату:

– Я сейчас позвоню ей и обо всем договорюсь.

– Стой! Я ведь не сказала, что согласна!

Но ей хотелось согласиться. Ах, как хотелось… У нее так мало времени, что дорога каждая секунда. К тому же она не строила никаких иллюзий по поводу его отношения к ней, так что опасности столкновения мечты и реальности не существовало. Она напомнила себе, что обещала давать, а не брать, и уже во второй раз за этот день решила расправить крылья. Будь что будет, в конце концов живем один раз.

Бобби Том бросил на нее острый взгляд, сказавший ей о том, что он уже все понял и празднует победу. Грейси не могла позволить ему такой радости. Она его любит и не станет портить и дальше его и без того скверный характер.

Грейси расправила плечи, скрестив руки на груди.

– Ладно, – решительно сказала она, – я согласна на все. Но есть одно условие. Ты ни при каких обстоятельствах не должен называть меня «будущей миссис Бобби Том»! Если ты это сделаешь хотя бы один-единственный раз, я тут же сообщу всем, что наша помолвка – чистая липа. Более того, я к этому добавлю, что ты… ты… – Она запнулась. Начало было хорошим, но в данный момент ей не приходило в голову ничего такого ужасного, в чем бы она могла его обвинить.

– Извращенец? – любезно предложил он. Поскольку она не отвечала, он сделал еще один заход: – Пожиратель младенцев!

Это словечко мелькнуло у нее в мозгу как молния. Она секунду помедлила и сдавленным голосом кинула ему в лицо:

– Импотент!

Он поглядел на нее как на сумасшедшую:

– Ты собираешься сообщить всему миру, что я импотент?

– Только в том случае, если ты отрекомендуешь меня как приложение к твоему величеству.

– Я, по старой дружбе, советовал бы тебе взять на вооружение пожирателя детишек. В это скорее поверят.

– Ты очень важничаешь, Бобби Том, и любишь распускать хвост, но если исходить из моих наблюдений, то ни на что серьезное ты не способен.

Слова эти слетели с ее губ раньше, чем она успела осознать, что говорит. Она не могла поверить в то, что осмелилась произнести их. Она – тридцатилетняя девственница, не имеющая опыта даже в области флирта, бросила вызов профессионалу, который задрал в своей жизни больше юбок, чем она перестирала белья.

Он вскинул в изумлении брови, не в силах произнести ни слова, и она поняла, что ей в конце концов удалось заткнуть ему рот. Хотя колени ее сотрясала предательская дрожь, она гордо вздернула носик и уверенным шагом вышла из спальни.

Добравшись до выхода, она улыбнулась. Конечно, такой тщеславный мужчина, как Бобби Том, не оставит ее выходку без ответа. Наверняка прямо сейчас он уже составляет коварный план мести.