Текст книги "«Уходцы» в документах, воспоминаниях и рассуждениях. Досадная страничка из истории Уральского казачьего войска и государства Российского"

И всё-таки, почему Туркестан?

Итак, нежданно-негаданно на руках у оренбургской и уральской администраций оказались сотни «преступников», с которыми что-то нужно было делать. Их нужно было наказать, причём наказать примерно, чтобы устрашить «непокорное» войско, и наказать нужно было всех до одного, чтобы всем в войске было ясно, что нарушителям спуску не будет. И что одной поркой они не отделаются!

С выбором наказания тоже не было затруднений: ссылка была любимым видом наказания в России с незапамятных времён. Ссылали и отдельных людей, и целые деревни, и уезды – то на Кавказ, то в Сибирь, то в Якутию, в зависимости от государственных приоритетов в данный момент. Поэтому, узнав о «смуте» в УКВ в августе 1874 года, оренбургский генерал-губернатор Н. А. Крыжановский даже не задумался о форме наказания, потому что, по его мнению, ссылка была единственной «мерой, способной успокоить умы и упрочить на будущее время порядок» (из рапорта Н. А. Крыжановского военному министру Д. А. Милютину). Вопрос был только в одном: куда именно сослать?

Найти место для ссылки большого количества людей являлось делом весьма непростым даже в такой большой стране, как Российская империя. Традиционно старообрядцев высылали в удалённые районы империи с преобладающим инородческим населением. Генерал-губернатор Н. А. Крыжановский обсуждал возможность высылки бунтовщиков уже в сентябре 1874 года, через 1,5–2 месяца после начала событий и всего через несколько недель после начала массовых арестов. Правда, сначала речь шла лишь о 40 якобы «зачинщиках», которых было нетрудно «пристроить». Предложение Крыжановского было на тот момент таким: сослать казаков (этих самых 40 «бунтовщиков») в Зауральскую степь Оренбургской губернии, по соседству с Тургайской областью (то есть в пределах своей административной территории, что было самым лёгким делом с финансовой и организационной точки зрения), на что он и запросил разрешение у начальника Главного управления иррегулярных войск в конце августа или начале сентября, и к середине сентября получил одобрительный ответ, который застал его уже в УКВ вместе с регулярными войсками для «усмирения» УКВ и поиска этих самых 40 «зачинщиков».

Несмотря на то, что события в УКВ разворачивались молниеносно и Крыжановский был занят посещениями сходов, арестами сотен (если не тысяч!) казаков и решением множества неотложных дел, он почти сразу же начал изучение возможных новых мест ссылки, потому что уже в сентябре 1874 года стало ясно, что возможности Оренбургской губернии расквартировать всех ссыльных были недостаточными.

Оренбургская губерния вообще считалась малоземельной, потому что большая часть земли принадлежала башкирам и не подлежала заселению; большая часть земли уже была отведена под переселенцев из России (бывших крепостных, не получивших наделы в России после отмены крепостного права), а на земли казачьего войска ссыльные не имели права как лишённые казачьего звания (да и само Оренбургское войско испытывало «стеснение в поземельных угодьях», где «в некоторых станицах вместо положенных казаку 30 десят. приходится не более 10–12» (Чернавский, стр. 74)). К тому же Оренбургская губерния входила в список «мест не столь удалённых» (Чернавский, стр. 57), а «раскольников» предпочитали высылать как можно дальше. Первоначальный план высылки уральских «смутьянов» в Зауральскую степь нужно было отменить, об этом срочно было доложено вверх по инстанции.

Пески в Сыр-Дарьинской области Туркестана

Фотография Прокудина-Горского, 1905

Впрочем, Зауральская степь как возможное место ссылки не была забыта. Этот вариант тоже рассматривался, так же как и сама Тургайская область. Многие районы, вошедшие в Тургайскую область, были в российском владении ещё с XVIII века и приписаны были к Оренбургской губернии. В 1867 году, в связи со всё увеличивающимися владениями в Средней Азии, было учреждено Туркестанское генерал-губернаторство, к которому приписали и многие пограничные степные районы. Когда в 1868 году была сформирована Тургайская область, Оренбургскую губернию слегка перекроили и территории, традиционно заселённые киргизами, отошли к Тургайской области. У Тургая как места ссылки были достоинства и недостатки. Тургай был форпостом Оренбургского казачества, в русских владениях с 1845 года (и тогда же началась систематическая русская колонизация края), поэтому в этих местах уже было и русское население, и русская инфраструктура. Тот факт, что Тургайская область была ближе, чем Сибирь (традиционное место ссылки во второй половине XIX века), сократил бы расходы на пересылку людей. При постоянной нехватке денег это был веский аргумент. Однако переселение большого количества староверов в формирующуюся православную среду было нежелательно, так же как и относительная близость места ссылки к местам прежнего проживания. С другой стороны, в Тургайском уезде проживали потомки уральских казаков, высланных в киргизские степи ещё в XVIII веке, после подавления Пугачёвского бунта. Слияние старых и новых старообрядческих ссыльных было нежелательно.

Переписка с тургайским военным губернатором о возможности высылки уральцев началась уже в середине октября 1874 года (ГАОО, д. 3931). Почти сразу тургайские власти согласились принять 20 семей, что было совершенно недостаточно, поэтому идея с Тургаем, так же как и идея с высылкой в оренбургские земли, была оставлена на время. К тургайскому варианту опять вернулись через три года, когда остальные районы Туркестанской области уже были перенасыщены уральскими ссыльными, а также когда соседство Оренбургского войска (куда было сослано около 400 человек) с Уральским создало утомительную циркуляцию «связных» и беглых между оставшимися в УКВ и ссыльными, и эту связь не смогли разрушить, несмотря на все старания двух администраций: уральской и оренбургской. Итак, в 1877 году власти опять обратили взор на Тургай, но условия там за три года не изменились. В Тургае могли принять только 20 семей.

Подумали в Уральске и Оренбурге также и о Туркестане, а точнее, о возможности колонизации уральскими казаками Орско-Казалинского тракта, по которому каждую весну из Оренбурга уходили этапы с новобранцами и который нуждался в срочном благоустройстве. Однако идея с колонизацией тракта быстро была отвергнута из-за ряда «неудобств» (письмо Крыжановского Верёвкину от 7.11.1874, ГАОО, д. 4020, л. 8).

Барханы в Сыр-Дарьинской области

Фотография Прокудина-Горского, 1905

В письме от 23 декабря 1874 года генерал А. П. Богуславский (начальник ГУ ИВ) выступил с новым предложением: отправку «бунтовщиков» в прилегающие районы он посчитал недостаточной, потому что такое короткое расстояние между местом ссылки и УКВ «не устранит влияния переселенцев на казачье население в прежних местах жительства. Между тем, в недавно присоединённом Аму дарьинском крае имеется много мест, вполне удобных для устройства поселений вблизи большой реки, которая дала бы уральцам возможность заниматься издавна им привычным рыбным промыслом; кроме того, устройство русских поселений во вновь занятом крае имеет обще-государственную важность, в видах усиления русским земледельческим и промышленным элементом всего положения нашего на Аму-Дарье» (ГАОО, д. 3931).

Так пересеклись нужды оренбургского и уральского начальства, любой ценой желавшего избавиться от «неудобного элемента» в УКВ, и нужды Военного министерства, испытывавшего огромные трудности от того, что во вновь завоёванном Туркестане туземное киргизское население не торопилось к кооперации с русскими властями и русская армия не имела достаточного снабжения водой, едой, фуражом и другими удобствами на завоёванной территории. Переходы между дружелюбными населёнными пунктами были слишком длинными, и государство начало предпринимать меры по созданию русских населённых пунктов с целью обеспечить удобствами передвигающуюся русскую армию. Мысль об уводе русских войск из Средней Азии даже не рассматривалась, так как настоящее продвижение русской армии по Средней Азии было лишь первым этапом широкомасштабных планов Российской империи по захвату Афганистана и Индии с целью «нанести заклятому врагу России (Англии – Т. Е.) смертельный удар», довольно подробно описанных в книге В. Т. Лебедева «В Индию». Автором этого грандиозного проекта был Александр II.

После Крымской кампании «началось решительное наступление русских в Средней Азии; в 1865 году был занят Ташкент, в 1868 году Самарканд, в 1873 году покорена Хива, в 1876 г. Кокандское Ханство» (Лебедев, стр. 10), и лишь война на Балканах остановила Россию. В 1876 году генерал М. Д. Скобелев, будущий герой войны на Балканах, а в тот момент губернатор Ферганской области, подготовил план вторжения в Индию, в котором казакам («иррегулярной кавалерии», по словам В. Т. Лебедева) отводилась решающая роль. Они должны были завоевать Пенджаб для России. Чтобы остановить Россию в Средней Азии и Индии, Англия втянула Россию в войну с Турцией на Балканах в 1877 году. Но это было позже, а в 1874 году, в разгар боевых действий против Кокандского ханства, когда продвижение российской армии по Средней Азии было столь победоносным, единственным, почти непреодолимым техническим препятствием было передвижение по пустыне.

Ведение полномасштабной войны с англо-индийскими войсками без надёжного и быстрого снабжения было невозможно, поэтому в планы правительства входила постройка железной дороги от Оренбурга до Самарканда, однако помимо железной дороги срочно нужно было создать условия для развития дружелюбного русскоязычного и христианского населения, которое бы обеспечило нужды армии и государства. Планы по переселению добровольцев из России не давали удовлетворительных результатов, а между тем в планы государства входило многократное увеличение армии в Туркестане, потому что России нужны были силы, по меньшей мере равные силам англичан.

Финансовые затраты на эту колоссальную военную операцию предполагались не менее колоссальные. «Чтобы иметь представление до какой цифры могут возрасти издержки по завоевании Индии заметим, что война англичан с Афганистаном 1842 года стоила первым 100 миллионов рублей, другая 1878 г. стоила не менее, а война 1879 г. обошлась им около 200 миллионов рублей» (Лебедев, стр. 41–42), и расходы России могли быть сопоставимы с расходами Англии. Создание русских колоний на территории Туркестана могло бы значительно удешевить всю будущую кампанию. И тут так ко времени подвернулся «бунт» в УКВ.

Карл Петрович фон Кауфман

Фотография из «Туркестанского альбома»

Прежде чем А. П. Богуславский написал своё судьбоносное письмо генерал-губернатору Н. А. Крыжановскому, он расследовал этот вопрос (см. приложение к этой главе), обговорил это предложение с другим генерал-губернатором, туркестанским, который как раз случился быть в Петербурге.

Константин Петрович фон Кауфман был начальником Туркестанского военного округа и Туркестанской губернии с 1867 года, с момента их образования, и будучи в первую очередь боевым офицером, командовал действиями по захвату Бухары, Самарканда, Хивы. В 1873 году, с падением Хивы и присоединением новых больших территорий к Российской империи, административное деление азиатских районов страны было пересмотрено, и как уже указывалось выше, к Туркестанской области добавили традиционно киргизские земли Оренбургской губернии, а также киргизские земли, завоёванные в XIX веке, в частности, Тургайскую область. Вполне возможно, что поездка фон Кауфмана в столицу была связана именно с этим административным перекраиванием. Туркестанский генерал-губернатор сочувственно отнёсся к идее А. П. Богуславского по созданию казачьих поселений в Туркестане.

Одно-единственное письмо от вышестоящего начальника – и судьбы тысяч уральских казаков были решены. Первоначальные сомнения в пригодности Туркестана для таких целей, высказанные Верёвкиным, который по этому краю проехал в прошлом, 1873, году во время военной кампании, и полностью поддержанные Крыжановским: «Польза образований колоний казаков на Сыр-Дарье конечно очевидна; но не думаю чтобы край этот вообще мог годиться бы к оседлой жизни, или по крайней мере уверен, что всякая попытка колонизации без огромных и не единовременных только, а постоянных затрат от казны, не привела бы ровно ни к чему. Всех водворенных там (…) пришлось бы кормить и потом содержать на счет казны, а иначе они или вымрут от голода (…), или разбегутся», – все эти аргументы (ГАОО, д. 4020, л. 2) никогда не были представлены петербургскому начальству.

Оренбургский генерал-губернатор принял короткую инструкцию настолько близко к сердцу, что с января 1875 года заселение Туркестана уральскими казаками стало своего рода миссией, которую рьяно исполняли вплоть до 1881 года. Когда размер трагедии УКВ уже принял такие масштабы, что это выходило за все рамки здравого смысла, когда о терроре в УКВ заговорило русское общество, когда сам царь начал задавать вопросы своим подчинённым о возможности облегчить наказание «бунтовщикам» из УКВ (может быть, он всё-таки читал их прошения?) – даже тогда военный министр Д. А. Милютин и оренбургский генерал-губернатор Н. А. Крыжановский продолжали настаивать на совершенной необходимости продолжать «искоренять бунт».

Для оренбургского губернатора в выселении казаков в очень удалённые туркестанские районы были плюсы и минусы. К плюсам можно было отнести в первую очередь удалённость; она давала надежду на возможность изолировать послушную часть казачества от нежелательной. Но и минус был огромный: чем дальше ссылались казаки, тем дороже это стоило. Учитывая тот факт, что к декабрю 1874 года Крыжановский планировал сослать уже 400 человек, а не 40, Оренбургская губерния и УКВ должны были найти десятки, если не сотни, тысяч рублей на обеспечение такой большой операции.

Денег в казне не было. Нужно было выбивать фонды из государственного бюджета. Интерес Военного министерства к этому проекту давал надежду на то, что правительство оплатит если не всю операцию, то значительную её часть. Надо полагать, именно эта надежда на возможность государственных субсидий в данном деле вселила в Н. А. Крыжановского неистребимый энтузиазм по поводу туркестанского варианта.

К началу мая 1875 года уже обсуждалось выселение «до 600 человек, не включая их семейств» (из рапорта Н. А. Верёвкина от 10 мая 1875 года, ГАОО, д. 3931, л. 285). Количество подлежащих ссылке росло, как снежный ком.

С самого начала, ещё когда предполагаемых высланных должно было быть только 40 (разумеется, имелись в виду и казаки, и их семейства), администрация отнеслась к выбору места предполагаемой ссылки серьёзно и по-государственному. Были приняты во внимание интересы и правительства, и местного населения, и, в какой-то степени, интересы самих казаков: начальство искало такие места ссылки, где казаки могли бы заниматься рыбалкой, земледелием, извозом и могли бы при случае использовать свои военные навыки. Предложение выслать казаков в Туркестанский край было привлекательно ещё и тем, что это давало возможность поселить их в мусульманском окружении, где они не будут представлять «угрозу» благонамеренному православному населению. Но вот куда в Туркестанский край?

У государства не было желания разбазарить ценный человеческий материал. В конце концов, практически все сосланные были хорошие работники, люди положительные во всех отношениях, кроме религии. К тому же они были обученными военными, а обученным персоналом негоже бросаться. И ещё одно достоинство уральских казаков было в отличном знании казахского (или, как тогда называли, киргизского) языка и опыта общения с азиатским населением, что делало их более приспособленными к жизни в Средней Азии, чем большинство других людей в Российской империи. Всё указывало на то, что уральцы могли бы стать образцовыми колонистами, первопроходцами в Средней Азии, и для того чтобы им захотелось быть колонистами на окраинах Российской империи, им нужно было предоставить хорошие условия для развития хозяйства. Поэтому место для поселения большого количества уральцев нужно было выбрать с дальним прицелом: это место (или местá) должно было быть пригодным для земледелия и для скотоводства, которое было так привычно для уральцев, а также иметь возможности для промышленного рыболовства.

И вот тут-то начальство наткнулось на проблему. Несмотря на обширные территории Туркестана, мест, сочетающих возможности для всех трёх занятий, было не так уж много, и прежде чем начать выселение сотен людей, нужно было проанализировать возможности всех подходящих мест для переселения, их финансовые и стратегические выгоды. А так как массовые аресты прокатились по УКВ ещё до того, как Военное министерство осознало все трудности распределения казаков в Туркестане, то получилось, что на руках у уральской администрации были сотни людей, предназначенных к пересылке, а выслать их было пока некуда.

Туркестанский генерал-губернатор, вернувшись в Туркестан и проверив возможности по размещению ссыльных казаков, от своего обещания принять уральцев отказался. Его аргументы были вескими, и через пару месяцев Военное министерство начало проявлять неуверенность в своем плане по колонизации Туркестана уральцами и перестало давать добро на этапы. Первые этапы ссыльных уральцев уже были в Оренбургском казачьем войске, проедая оренбургский и уральский бюджеты, их нужно было срочно отсылать дальше, к месту постоянной ссылки. Принять в Оренбурге или Орске ещё ссыльных из УКВ Крыжановский не мог физически, а между тем свыше 400 казаков нужно было срочно вывезти из УКВ, потому что администрация им уже пообещала ссылку. А между тем этапы практически прекратились, и вполне возможно, что все казаки, которые сидели «в замке», могли оказаться на свободе за невозможностью наказать их. Вполне логично было предположить, что в случае отмены наказания тем, кого ещё не сослали, появилась бы возможность отмены приговоров и тем казакам, которые уже были сосланы, а следовательно, и возможность их возвращения назад в УКВ. Это не устраивало уральскую администрацию, и особенно это не устраивало оренбургского генерал-губернатора Н. А. Крыжановского. Для него не наказать «виноватых», не довести до конца все обещанные угрозы означало потерю лица. Он обещал, что непокорных сошлют, и он должен был их сослать. Было ли это только делом самолюбия или у Крыжановского были другие причины, помимо самолюбия, мне неизвестно. Однако ему нужно было найти способ убедить военного министра в том, что ссылку казаков необходимо продолжать, несмотря на все трудности.

Есть документ, который проливает свет на то, каким способом Н. А. Крыжановский сумел этого добиться. Это сфабрикованный рапорт полковника Темникова от 23 мая 1875 года (см. приложение к главе «Сборы 1875 года»), из которого ясно, что казаки мирно готовились к учебным сборам, пока не попали под влияние староверов и в массовом порядке начали предупреждать станичных атаманов, что они не будут участвовать в сборах. Этот рапорт также предполагает, что протесты будут настолько массовыми, что предстоит массовое изъятие смутьянов из войска, и высказывается беспокойство, что наказание по закону может оказаться невозможным, а потому предлагаются другие меры наказания. Рапорт наказного атамана Верёвкина от 25 мая 1875 года (см. приложение к главе «Сборы 1875 года») с комментариями к рапорту полковника Темникова подтверждает угрозу массового неподчинения и также высказывает альтернативный способ наказания непокорным вопреки наказанию, положенному по закону. Наказание это – конечно же, ссылка в Туркестан.

Рапорт Темникова содержит дезинформацию (см. главу «Суды неправедные»), однако в действительности события развивались согласно этому рапорту. Рапорты утверждают, что большое количество казаков оказалось в бегах, как и было предсказано, многие скрывались до поздней осени, на их поимку были отряжены полиция и войска, учения проводились с боем и аресты были самыми массовыми за всю историю УКВ.

У правительства не было иного выхода, кроме как продолжить массовую высылку бунтовщиков, для того чтобы оградить «хорошую» часть войска от пагубного влияния «старообрядческих фанатиков».

Если первоначальные рассуждения о поселении казаков в Туркестане были полны благодушных надежд на то, что они станут образцовыми колонистами, то с лета 1875 года главная задача министерства была не в создании поселений колонистов, а в наказании неблагожелательного, строптивого элемента. Идея высылки семей не была забыта, но тема устройства удобного быта для сосланных казаков уже не занимает заметного места в переписке разнообразных канцелярий.

С одной стороны, туркестанская администрация при всём желании не могла обеспечить домами будущих колонистов, и самое большее, что она могла обещать, – это отремонтировать старые казармы для расселения семей. С другой стороны, первые ссыльные этапы уральцев, прибывшие в Туркестан, оказались беспокойным приобретением, в первую очередь по причинам, высказанным Н. А. Верёвкиным ещё в октябре 1874 года: казаков нужно было содержать, а содержать их было не на что. Когда казаков не кормили, они задавали вопросы и даже «имели дерзость беспокоить» самого царя. И фон Кауфман начал длительную и безуспешную битву с Военным министерством и с Н. А. Крыжановским за прекращение ссылок уральских казаков в Туркестан. Видимо, в надежде на то, что поток уральцев удастся остановить, администрация Туркестана не очень беспокоила себя долгосрочным благоустройством ссыльных.

Попытки фон Кауфмана остановить высылку уральцев в Туркестан заставляли оренбургского генерал-губернатора суетиться и подыскивать другие варианты. Среди возможных мест расселения «строптивых» казаков рассматривались на каком-то этапе целинные земли УКВ, которые планировали отписать Самарской губернии и сделать поселённых на этой земле казаков крестьянами. Этот вариант был предложен Н. А. Верёвкиным, но Н. А. Крыжановский, после некоторых размышлений, дал ему отвод, уж слишком близко эти «бунтари» были бы к УКВ.

Время от времени возникали идеи о переселении «бунтовщиков» во внутренние губернии. Мне ни разу не встретились подтверждения того, что подобные ссылки имели место, но встретилась парочка писем, объясняющих, почему высылка уральцев в Россию была абсолютно нежелательна. Скорее всего, эти планы не осуществились.

Было несколько человек, сосланных на поселение в Сибирь, но в моём распоряжении нет по этим случаям никакой документации. Сосланных беглых казаков судили после поимки и зачастую приговаривали к ссылке в Якутию, в соответствии с государственным постановлением о наказании за побеги. Эти судебные дела не относились к делам по неповиновению новому военному положению, и я даже не уверена, по какому ведомству они проходили – полицейскому, военному, тюремному, поэтому у меня на руках нет никаких сведений, ссылались ли семьи этих казаков вслед за ними и сколько всего было сослано в Якутию.

Сколько бы ни искал оренбургский генерал-губернатор альтернативного места ссылки для «строптивых» казаков, лучше Туркестана ничего не нашёл. И сколько бы туркестанский генерал-губернатор ни отбивался от непрошеных колонистов, ему это не удалось.