Текст книги "Антизолушка"

Лиза до боли сжала пальчиками виски с болезненно пульсирующими голубыми жилками, подняла на него измученные глаза и тихо попросила:

– Ах, оставьте меня в покое, Илья Викторович! Я от вас больше ничего не хочу! Уйдите только!

Он хотел добавить что-то еще, такое же справедливое, хотя и нелицеприятное, но отступил, услышав за спиной угрожающий грохот. Это Марья Ивановна шваркнула об стол очередную увесистую папку с бумагами. Повернулся и ушел, с мукой посмотрев на Лизу в последний раз. Пока шел в отдел, в душе всё нарастало и нарастало ощущение сделанной им непоправимой ошибки.

Чтобы избавиться от этого пренеприятного чувства, постарался уверить себя, что это ерунда, жалкие эмоции, и он, безусловно, прав. Он не подопытный кролик, над которым можно ставить безнравственные эксперименты, а живой человек, хотя госпожа Королева так, видимо, не считает. Но он сможет вычеркнуть ее из своей жизни, сможет! Пусть не надеется, что он приползет к ней на коленях просить прощения!

В пятницу в конце рабочего дня экономисты сидели за хорошо накрытым столом в унылом молчании, будто на поминках. Лизонька с ослепительной неподвижной улыбкой на устах и мертвыми глазами усердно потчевала своих теперь уже бывших коллег. Вера Гавриловна, пристально рассматривавшая на свет бокал с дорогим шампанским, будто надеясь прочитать в бьющих со дна маленьких фонтанчиках мудрое напутствие, с безнадежным вздохом проговорила:

– Нам очень жаль, Лизонька, что ты так от нас уходишь. Нет, мы, конечно, рады, что ты нашла гораздо более выгодную и перспективную должность…

На этом месте женщины, прекрасно понимающие, что это всего лишь предлог, прикрывающий истинную, весьма неблаговидную, причину, иронично подняли брови. Начальница, не желающая начинать разборки в собственном коллективе, во всяком случае, прилюдно, терпеливо продолжала:

– Но нам без тебя придется очень туго. Специалиста такого уровня найти трудно.

Все, не исключая сидевшей как на иголках Любови Николаевны, дружно закивали головой, признавая неоспоримость этой истины.

– Но, надеемся, у тебя все будет хорошо. И прости меня за мою неуклюжую попытку свести вас с Зайцевым. Мне казалось, вы чудесно подходите друг другу, но видно, не судьба. Ну, удачи!

Хотя до конца работы оставался еще целый час, Лиза тусклым взглядом посмотрела на начальницу и попросила:

– Можно я уже пойду, Вера Гавриловна? Делать мне всё равно больше нечего, а на улице папина машина ждет, неудобно.

Та грустно согласилась. Лиза оделась, в последний раз попрощалась с дамами, взяла свою сумочку и вышла в коридор. На площадке у лифтов ее догнала Любовь Николаевна, непривычно взволнованная и бледная. Лиза невольно напряглась, приготовившись к словесной баталии. Хотя чего им делить? Она ни на что не претендует. Хватит уже, обожглась.

Любовь Николаевна, втиснувшись за ней в лифт, остановила его на втором этаже и за руку вытащила упирающуюся девушку в холл перед конференц-залом, излюбленное место для выяснения отношений. Прокашлявшись, неловко начала:

– Лиза, видимо, ты уходишь из-за того, что видела…

Сияя нарочито беззаботной белозубой голливудской улыбкой, Лиза бесстрастно опровергла:

– Да с чего вы это взяли, Любовь Николаевна! Было бы из-за кого!

Ни на гран не поверившая безразличному выражению бескровного лица собеседницы, дама настойчиво продолжала:

– Это совсем не то, что ты думаешь. Это была исключительно моя инициатива.

Лизонька старательно закивала головой, отчего на макушке закачались уложенные в свободный узел волосы:

– Да, конечно! Я так и поняла! Ну, вы всё сказали? А то меня ждут.

Собеседница, покусывая губы, виновато признала, не выпуская руки собеседницы, чтобы та не убежала раньше времени:

– Я и не догадывалась, что у вас это серьезно. Ты же всегда так легкомысленно к мужчинам относилась, вот мне и в голову не пришло. Извини меня, пожалуйста, и поверь, что ничего такого в том дурацком поцелуе не было.

Лиза снова вежливо согласилась, с намеком посмотрев при этом на часы.

Любовь Николаевна упрямо продолжала, не давая ей уйти:

– Лиза, если ты его серьезно любишь, не оставляй дело так. Он наверняка тебя любит тоже, но никогда не сделает первый шаг. Уж очень вы разные. Ну, ты понимаешь…

Сбросив маску, Лиза с неожиданной страстью воскликнула:

– Что мне понимать? Что я на шею ему должна вешаться?! Не буду! Хватит с меня унижений! Он только издевается надо мной, никакой любви тут нет! Я и так вела себя как последняя шлюшка, открыто ему себя предлагала, а он только смеялся! – она неожиданно истерично засмеялась сама, не в силах остановиться.

Умудренная жизненным опытом Любовь Николаевна с силой шлепнула в ладоши у нее перед носом. Хлопок получился таким громким и зловещим, что прекратил истерику.

Лиза вытащила из сумочки носовой платок и высморкалась, горько причитая:

– Ну что ж это такое! Никогда со мной ничего подобного не бывало! Нет уж, лучше я никогда не буду его видеть, и это наваждение наконец пройдет!

Любовь Николаевна сочувственно погладила ее по руке.

– Я не такая стерва, как ты думаешь. И прекрасно знаю, что такое неразделенная любовь. Как-то раз сама попалась в эту ловушку. Но вот что я тебе скажу: чтобы потом не жалеть, не думать, что могло бы произойти, будь ты порешительнее, напиши ему письмо. Хорошо бы, конечно, электронной почтой послать, если адрес знаешь, но если он не захочет ответить, то и не узнаешь никогда, получил он сообщение или нет. Лучше на бумаге напиши. Объясняться глаза в глаза стыдно и страшно, а бумага всё стерпит. Только поставь свои условия и четко дату определи, а то будешь ждать ответа всю оставшуюся жизнь. И еще один совет: обязательно пошли письмо с уведомлением о вручении, чтобы знать наверняка, дошло оно до него, или нет. Не ответит, вычеркивай его из памяти и спокойно живи дальше. Если постараешься, он станет только забавным прошлым.

Лиза скованно поблагодарила коллегу, внезапно из соперницы превратившуюся в доброжелательницу. Они вышли в вестибюль и молча разошлись, суховато кивнув друг другу на прощанье. Любовь Николаевна вернулась в отдел, где расстроенные и раздосадованные женщины допивали оставшееся вино, с немым укором взглядывая на нее, заставляя неловко ежиться под этими неприязненными взглядами.

А Лиза спустилась на первый этаж, где и наткнулась на спешащего наверх Лешика. Раскинув в стороны длинные руки, он развязно перегородил ей дорогу.

– Бесценная Елизавета Александровна! И куда это вы удираете с работы раньше времени? А вот доложу-ка я об этом вашей строгой начальнице!

Лизонька лучезарно улыбнулась, отметив, что от непрерывных улыбок в уголке рта уже начинается нервный тик.

– Я не работаю здесь больше, Алексей Тимурович!

Лешик озадаченно нахмурился.

– Не понял?

Она терпеливо пояснила:

– Я уволилась. Так что прощаюсь с вами. Передайте от меня привет вашим сотрудникам и сообщите, пожалуйста, что больше я своими просьбами никому надоедать не стану! – обошла его, превратившегося от такой невероятной вести в соляной столб, и села в ожидавший ее у входа черный Вольво.

Очнувшись, Лешик дернулся, как испорченная заводная игрушка, и запрыгал наверх подобно длинноногому кузнечику. С шумом влетел в отдел и с порога завопил, заставив всех подскочить на своих местах:

– Надо же, довели! Она уволилась!

Все в недоумении повернулись к нему. Владимир Иванович хмуро переспросил:

– Да не ори ты так! Говори толком!

Лешик передохнул и сказал уже обычным голосом:

– Лизонька уволилась! Я ее только что на лестнице встретил! Остекленевшая вся, а глаза совершенно пустые и, по-моему, заплаканные. Кто-то ее жутко обидел. Кстати, она просила передать всем привет и сообщение: больше она своими просьбами нам надоедать не будет. А кому она просьбами надоедала?

И все невольно посмотрели на посеревшего от мучительной душевной боли Зайцева. Владимир Иванович быстро проговорил, желая смягчить накаленную обстановку:

– Ого! Шестой час уже! Пора по домам собираться.

Но никто не двинулся с места, глядя, как Илья тихо встает и уходит из комнаты.

Генрих заволновался.

– Может, пойти за ним?

Игорь не позволил:

– Да не надо, дайте мужику одному побыть! Пусть обдумает, что делать, не мешайте! Может, что дельное решит.

Три недели в отделе автоматизации царил траур. Все ходили на цыпочках и говорили больничным шепотом, охраняя тоску коллеги. Илья это понимал и еще больше злился. Всё это время провел, сцепив зубы, упорно уговаривая себя, что все к лучшему. Ни к чему хорошему их кратковременная связь всё равно бы ни привела. О том, что это может быть серьезно с обеих сторон, думать себе запретил. Зачем плодить никчемные фантазии?

Потом что-то изменилось, душа стала всё упорнее требовать правды, пусть даже очень болезненной. К концу третьей недели, поняв, что жизни все равно не будет, пока не выяснит всё до конца, Илья решил действовать. Пусть будет хуже, но, по крайней мере, в его жизни наступит ясность.

Пошел в кабинет к экономистам и спросил, не таясь:

– Мне нужен Лизин телефон, может, у кого есть?

Женщины обрадованно зашумели, листая записные книжки. Его поразила Любовь Николаевна, напористо проговорившая:

– Давно уже пора по-мужски себя вести! А то что ж это такое? Лиза уходит вся в слезах, а он будто бы и не причем!

Это фальшивое проявление женской солидарности его изрядно покоробило. Чья бы корова…

Номер Лизиных домашнего и сотового телефона нашла Марья Ивановна. Продиктовав их, уныло обрисовала невеселую перспективу:

– Но вы очень-то на них не рассчитывайте! Я несколько раз пыталась Лизе позвонить, но по сотовому ответ один: абонент недоступен, а к домашнему вообще никто не подходит.

Он попросил и адрес.

– Дом-то я знаю, – женщины с неприкрытым интересом уставились на него, выжидая, что последует за этим признанием, – но вот квартиру – нет. – Тут раздался дружный разочарованный вздох, и он понял, что упал в глазах женщин до невозможно низкой отметки.

Номер квартиры дала Катя, несколько раз бывавшая в гостях у Лизы.

– Квартира двадцать вторая. Но вы, – она предупреждающе посмотрела на Илью, – просто так туда не попадете. Только по личному приглашению хозяйки. Там внизу охрана совершенно непробиваемая. Я как-то пришла, не предупредив, просто мимо шла, так они меня полчаса пытали, кто я и откуда, даже паспорт проверили, и лишь потом Лизе позвонили.

Несколько обнадеженный полученными сведениями, Илья в тот же день попытался дозвониться до Лизы, но сотовый упорно сообщал всю ту же сакраментальную фразу: абонент недоступен, а домашний отделывался глухими длинными звонками. Убедившись, что по телефону с девушкой поговорить не удастся, поехал к ней домой.

Охранники, подозрительно оглядев пришельца с ног до головы, как и следовало ожидать, в дом его не впустили. После его настоятельной просьбы позвонили к ней в квартиру по внутренней связи. Трубку долго никто не брал. Дюжий парень, проводивший розыскные мероприятия, взглянул на пульт и объявил:

– Да ее дома нет. Квартира сдана на охрану.

Зайцев попытался выяснить, когда вернется хозяйка. Возмущенные его настойчивостью охранники популярно разъяснили, что она здесь живет, а не отбывает наказание. И сообщать о своих передвижениях никому не обязана. Таких, как он, к ней десятки прорваться стараются. И вообще, если она его о своих планах в известность не ставит, значит, нечего ей и надоедать.

Сердитый и разочарованный, Илья вспомнил о лихом папочке, одном из владельцев гипермаркета, в котором побывал весной.

Было уже двадцать четвертое декабря, когда он, в очередной раз зайдя после работы в компьютерный магазин, увидел Глеба. Работавшая до него незнакомая ему смена даже говорить о хозяине не захотела. Глеб несколько удивился, услышав его странную просьбу:

– Мне надо связаться с Александром Королевым. Номер телефона дать не сможете?

Тот помялся. Давать телефоны патрона полузнакомым покупателям категорически запрещалось.

– Вы вроде бы здесь с его дочкой были? Чего бы у нее не спросить?

Зайцев с тяжелым вздохом признался:

– Уволилась она. Я вообще-то ее и ищу. В квартире ее нет, я каждый день к ней домой приезжаю, как на работу. Хотел вот у отца спросить, где она. Может, поможете?

Глеб, хорошо помнящий, какие взгляды гость бросал на Лизоньку, призадумался.

– Ну, если не заложишь… – он опасливо оглянулся, перейдя на «ты» и переведя разговор в плоскость чисто личных отношений. – Мне, по идее, телефон босса знать не положено, я ведь мелкая сошка, но он мне его как-то дал, вопросик тут один срочный возник. – И, достав записную книжку, продиктовал номер сотового телефона.

Благодарный Илья крепко пожал Глебу руку. На прощанье тот лаконично пожелал:

– Ну, удачи!

Зайцев признательно кивнул и вышел.

Вечером позвонил Александру Владимировичу, кратко, не обрисовывая ситуацию, спросил, где Лиза. Тот не сразу понял, кто говорит, а поняв, начал разговаривать таким мягким соболезнующим тоном, что Илья сразу понял: у Лизоньки уже есть другой.

– Вы не переживайте так, Илья Викторович! Ну, молодая еще девочка, легкомысленная. Не надо принимать ее незрелые чувства всерьез. Вы же взрослый человек, вы же меня понимаете?

Зайцев корректно выслушал выверенные на большом количестве отвергнутых ухажеров масляные папочкины речи, но и не подумал смириться. Без лишних церемоний пытался разузнать, где же Лиза, чтобы поговорить с ней самой, глядя ей в глаза, но чадолюбивый отец не менее упорно утверждал, что в городе ее нет, что она отдыхает и набирается сил где-то на Багамских островах.

Напоследок пожаловался:

– Знаете, как меня достали ее поклонники? Думаете, вы первый мне сегодня звоните по этому поводу? Нет, третий! – По его убитому тону Зайцев понял, что Королев не врет. Попрощавшись, папочка первый дал отбой, измочаленный настырными дочкиными обожателями.

Двадцать девятого в конторе отмечали наступление Нового года, но Илья идти на празднование категорически отказался. Недовольный Владимир Иванович попытался его уговорить, но был вынужден отступить от сопротивляющегося всеми силами сотрудника.

От него отстали, и он отсиделся дома, закрывшись в своей комнате и тоскуя. На следующий вечер, успев после работы заскочить к Лизиному дому, где охранники, отдавая дань его упорству, по-свойски называли по имени, но ничего обнадеживающего не сообщали, сидел на кухне, безразлично поглядывая на уставленный тарелками стол. Аппетита не было, но он, чтобы не давать матери оснований для ненужных подозрений, старательно проглотил тарелку куриного супа, смутно надеясь, что не заработает несварения желудка.

Обряженная в старый спортивный костюм сестра осторожно подошла к нему, держа перед собой в вытянутой руке белый конверт, как опасную для жизни змею. Брат пил крепкий чай из большого бокала, мрачно глядя на зашторенное окно и думая о том, что такого мерзкого Нового года в его жизни еще не бывало.

Ольга непривычно боязливо сказала:

– Илья! Это твое письмо? Я его в Костином столе нашла! Начала прибираться, и вот…

Недоумевая, он взял конверт внезапно дрогнувшей рукой и, холодея, прочитал: Зайцеву Илье Викторовичу. Заказное. Дата отправки: второе декабря. Дата получения: четвертое декабря. Письмо было уже вскрыто. Он вытащил из конверта белый листок и прочитал подпись: Л. Королева. Вскочив, бросился в комнату родителей, где вся родня смотрела телевизор вместе со шкодливым племяшом. Залетев туда, заорал, не помня себя:

– Кто получил это письмо?

Мать, от неожиданности нервно подскочив на диване, резко его оборвала:

– Не вопи! Что случилось?

Понизив голос, Илья сказал с такой откровенной угрозой, что все поняли, что он не шутит:

– Я спрашиваю, почему мне не отдали письмо вовремя? Сегодня тридцатое, его получили четвертого. Если бы мне его сейчас не принесла Ольга, я бы, похоже, никогда его не увидел. Кто это сделал?

Вошедшая следом сестра сокрушенно посмотрела на сына.

– Константин, это ты получил письмо?

Мальчишка сжался в комочек в самом углу дивана и вдруг во весь голос заревел, поняв, что попал в нешуточную переделку.

– Я не хочу, чтобы от нас уезжал дядя Илья! Почтальонше некогда было, она письмо мне отдала, а я не выдержал и прочитал. Там какая-то тетка его зовет, а мне без него плохо будет. Он такой дядька классный! Я без него в математике ничего не пойму!

Боясь, что не выдержит и залепит мальчишке добротный подзатыльник, Илья развернулся и выскочил из комнаты. Мать побежала было за ним, но он захлопнул дверь перед ее носом, не желая выслушивать никчемные уговоры.

Развернул листок бумаги и, застыв посредине комнаты, как зверек, ослепленный яркими фарами проезжающего ночью по шоссе автомобиля, начал читать.

«Илья Викторович, я в последний раз пытаюсь Вам объяснить, что я вовсе не легкомысленная дурочка, за которую Вы меня принимаете. То смешное поручение, которое мне дала летом Вера Гавриловна, никак на мои поступки и чувства к Вам не повлияло. Наверное, я Вас люблю, если это тягостное чувство, терзающее меня почти полгода, можно назвать любовью. Я Вас жду, чтобы поговорить. Сама я больше никаких попыток увидеться с Вами предпринимать не буду. Если Вы не позвоните мне до 1 января, я решу, что совершенно Вам безразлична, и начну новую жизнь. Без Вас. Не жалейте меня, страдать и мучиться я не собираюсь. Выберу из своих поклонников кого-нибудь посимпатичнее и останусь с ним. У Вас впереди целый месяц, чтобы решить, нужна ли я Вам. Чтобы Вы ни надумали, с искренним уважением, – Л. Королева.»

И номер сотового телефона с целым рядом незнакомых цифр.

Илья обессиленно рухнул на диван и схватился за голову. Какой кошмар! Завтра истекает срок этого своеобразного ультиматума, а он молчал, как будто и впрямь хотел порвать с ней все отношения! Схватил сотовый и набрал ее номер. Через минуту кто-то взял трубку.

– Алло!

Красивый глубокий голос так был похож на голос Лизы, что он не сразу смог ответить из-за спазма горла:

– Лиза?

Голос с сочувствием проговорил:

– Нет, это ее мама. Вам Лиза нужна?

Он подтвердил отрывисто и властно:

– Да! Пригласите ее, пожалуйста!

Голос мягко, но непреклонно отказал:

– Извините, но она только что заснула. Лиза недавно тяжело переболела очередной ангиной и ей нужно побольше отдыхать. Она была даже вынуждена переехать ко мне, так ей было плохо. Вы не возражаете, если я не буду ее будить? Она почти не спала в последнее время. Перезвоните завтра, пожалуйста.

Он был вынужден согласиться и положил трубку.

Не спал всю ночь, горестно размышляя, как по-черному его подставили. Задремал уже под утро, сморенный переживаниями и усталостью, и бездарно проспал. Поскольку день был нерабочий, разбудить его никто и не подумал. В двенадцать часов он как ошпаренный подскочил с дивана и стал названивать по вчерашнему телефону. Но трубку никто не брал. Измучившись, выбежал из квартиры и помчался к Лизиному дому, надеясь выяснить у неразговорчивых охранников, где живет Лизина мать. Ответ был своеобразный:

– Мы тут что, похожи на Красных шапочек, адреса мамочек и бабушек кому попало раздавать? Даже если бы и знали, где она живет, то не сказали!

Полдня Илья не отходил от телефона, набирая Лизин номер, несколько раз пытался позвонить Лизиному отцу, но у того, видно, работал определитель, поскольку он упорно не отвечал.

К вечеру, совершенно отчаявшись, сел на диван, обескуражено повесив голову, не зная, что еще можно предпринять. Прерывая его раздумья, в коридоре мелодично затренькал городской телефон. Он не обратил на это внимания, сегодня весь день звонили родителям, поздравляли с наступающим. Оторвавшаяся от стряпни мать прибежала из кухни, взяла трубку и крикнула:

– Илья, это тебя!

Совершенно не расположенный выслушивать новогодние благоглупости, он неохотно встал и принял телефон из рук матери.

– Илья Викторович, это вы?

Он удивленно подтвердил, не узнавая голос.

– А это Марья Ивановна! С Наступающим вас! – Он сквозь зубы поблагодарил, весь во власти тягостной заботы, но при следующих словах мгновенно насторожился. – Мне почему-то кажется, что вы будете рады узнать, где собирается встречать Новый год Лизонька?

Он охнул и благодарно попросил:

– Конечно! Говорите же!

Довольная произведенным эффектом Марья Ивановна прощебетала:

– Она мне сейчас позвонила, поздравила с Новым годом. Я ее спросила, где она встречает праздник, и она сказала: с родителями в «Настоящем Париже»!

Едва не бросив от нетерпения трубку, Илья признательно выпалил звонко хихикающей женщине ничего не значащие слова переполнявшей его благодарности, натянул куртку, крикнул выглянувшей в коридор матери:

– Меня не ждите, я буду встречать Новый год в другом месте! – и помчался на автобусную остановку, молясь, чтобы так оно и было.