Текст книги "Антизолушка"

Не церемонясь, Лизонька выдернула свой локоть из родительской ладони и для безопасности забежала за столик с коллегами. Папочка, понявший ее маневр, поневоле остался на месте, хмуро выслушивая дерзкие слова:

– Вот и купи его без меня, в чем же дело?

Александр Владимирович даже удивился ее непонятливости:

– Ну, примерить ведь надо, вдруг не подойдет, обменять же нельзя будет!

Доведенная до крайности Лиза бесцеремонно оборвала родителя:

– Папа, ты своим подружкам белье с примерками брал?

Отец несколько покраснел и, недовольный бестактностью вопроса, сердито протянул, поглядывая на сидящих за столиком мужчин:

– Нет.

Лиза сердито обрезала, не желая больше служить манекеном:

– Вот и сейчас так возьми.

– Неудобно как-то! Вдруг сидеть плохо будет?

– Папа, тебя это совершенно не должно волновать! Даже если мама и примет твой подарок, как он на ней сидит, тебе никогда не узнать.

Александр Владимирович широко развел руками, выпятив при этом грудь, как петух.

– Надеждою жив человек…

Лизонька решительно наклонилась к сослуживцам, с нескрываемым наслаждением наблюдающим за этим бесплатным цирком, и раздраженно скомандовала:

– Ладно, хватит тут рассиживаться, давайте делом заниматься!

Слегка прищурившись, Илья саркастически посмотрел на нее снизу вверх.

– А что, уже пора?

Театрально схватившись за голову, она кинулась к синему монитору, крича на ходу, что времени совсем нет, а ей сегодня нужно обязательно доделать какую-то срочную работу. И если она сей же час не приедет, то Вера Гавриловна выгонит ее без выходного пособия. Размагниченные бездельем мужчины вяло побрели за ней. Взяли всё, что она хотела, не споря и храня гранитное молчание.

Папочка, как пришитый, тащился следом, видимо, не теряя надежды на использование живого манекена.

Немного остыв от слишком тесного общения с папашкой-эксплуататором, Лизонька повернулась к руководителю их небольшой группы и негромко извинилась, сжав руки в трогательно молящем жесте:

– Илья Викторович, простите меня, пожалуйста! Если бы я знала, что здесь сегодня будет мой отец, – тут она кинула зловещий взгляд в сторону неприкаянно болтающегося Королева, немедленно принявшего вид благородного отца из классической оперетты, – то я бы никогда сюда не поехала! Вы же понимаете, это не моя вина, что мы до сих пор ничего не выбрали.

В магазин вбежала звонко хихикающая парочка, продавщица дамского бутика в симпатичном костюмчике цвета взбесившейся лососины и охранник в привычном пестром камуфляже, избавив Илью от необходимости реагировать на оправдания Лизоньки. Завидев папу с дочкой, вошедшие устремились к ним с таким восторгом, что Зайцев догадался: удовольствие при общении с семейкой Королевых получали все. Демонстративно помахивая тяжелыми сумками как предлогом для появления их здесь, служащие сообщили:

– Александр Владимирович! Вы с дочкой забыли у нас свои пальто! – и вручили им большие фирменные пакеты, доверху набитые предпраздничными приобретениями. – Ваши покупки мы тоже принесли!

Папа сухо поблагодарил, чуть заметно поморщившись, видимо, расслышав в их голосах нотки благодарных зрителей. Пакеты водрузили на стулья в конце зала, и церемония покупки хорошего компьютера продолжилась, причем пришедшая парочка и не думала уходить, удобно устроившись на стульях в уголке и не сводя глаз с оставшихся, заставляя тех ощущать себя артистами на сцене.

Наконец счет на оплату был выписан и, к искреннему разочарованию персонала, забавные клиенты собрались уходить. Лизонька, торопливо выискивая свое пальто, заглядывала во все пакеты по очереди и не сразу заметила вбежавшего в магазин запыхавшегося парня с впечатляющей мускулатурой. Зайцева неприятно поразил его слишком кокетливый для нормального мужика черный шелковый костюм с крупными золотыми пуговицами и черная шифоновая рубашка, сквозь которую просвечивал массивный золотой крест на волосатой груди. Остальные зрители, догадавшись, что спектаклю еще не конец, радостно замерли на месте, откровенно пялясь на новичка и ухмыляясь во весь рот.

Увидев пришельца, Лизонька нервозно пискнула и попыталась спрятаться за широкую спину ближе всех стоявшего к ней Генриха, но попытка оказалась безрезультатной.

– Лиза! – с душераздирающем воплем матери, вновь обретшей свое драгоценное потерянное дитя, вошедший кинулся к ней и крепко прижал ее к своему исстрадавшемуся сердцу. – Я давно тебя ищу!

Бедная Лиза, в припадке неистовой страсти притиснутая к твердой груди так, что с трудом загоняла воздух в легкие, с укором посмотрела на отца. Замахав руками, папочка стал немедля открещиваться от появления здесь нечистой силы.

– Да я тут вовсе ни при чем! Я о тебе никому ничего не говорил! Тем более Шурику! – и, сурово поджав губы, бросил в сторону нахала угрожающий взгляд.

Тот, правильно поняв намек, неохотно отпустил Лизавету, умильно глядя на ее розовые губы. Нежным голоском проворковал, преданно заглядывая в ее построжевшие глаза:

– Я позвонил к тебе в отдел, и мне сказали, что ты уехала сюда, хотя давно уже должна быть на работе.

Забыв про пальто, Лиза вспугнутой ланью понеслась к выходу из магазина, крича, что ей дорога каждая минута и оставаться здесь она больше не может. Но Шурик перекрыл ей дорогу своей могучей грудью, не позволяя сбежать. Не понимая, куда и зачем ей спешить, постарался убедить:

– Но я не могу купить тебе подарок без тебя! Тебе же трудно угодить!

Лизонька попыталась отвязаться от дарителя, твердо заявляя, что ей ничего не надо и что у нее всё есть. Шурик не менее твердо отвечал, что такого в природе не бывает, и у женщин всегда есть, чего у них нет. То есть всегда найдется что-то, чего им не хватает для полного счастья.

Он вцепился в нее, как оголодавший бульдог в кусок мяса, и вместо выхода из гипермаркета Лизонька оказалась на другом этаже, перед ювелирным отделом, принуждаемая выбрать если не обручальное кольцо, то хотя бы симпатичный золотой браслетик.

Оставшиеся в одиночестве мужчины обездолено посмотрели ей вслед, не пытаясь преследовать. Илья с потемневшим лицом уставился в пол, что-то мрачно шепча себе под нос. Александр Владимирович, достав из кармана носовой платок, траурно высморкался и устало предложил:

– Да забирайте вы этот комп несчастный, и дело с концом!

Зайцев неловко возразил, догадавшись, почему их встречали тут как персон грата:

– Мы же не заплатили!

Папаша повелительно махнул продавцам, и те стали сноровисто укладывать в большую коробку выбранный Лизонькой компьютер.

– Да заплатите потом, какие проблемы! Я вашу контору знаю, там у меня много знакомых работает! Не сбежите! Кстати, вы на машине?

Обрадовавшись, что ему не придется тащить на себе огромные сумки, Генрих немедля встрял в разговор, не дожидаясь отклика от деморализованного начальника:

– Нет, мы же не думали, что сразу сможем забрать компьютер!

Александр Владимирович вытащил из кармана сотовый телефон и отрывисто скомандовал:

– Дежурную машину к подъезду! – и пояснил замершему в тоскливом ожидании Зайцеву: – Черный форд, стоять будет справа от входа, там местечко огорожено для служебного транспорта. А Лизоньку вы не ждите, этот Шурик прилипала такой, жуть берет! Он теперь ее долго не выпустит, раз уж изловил! – после чего демократично пожал на прощанье руки всем, не исключая продавцов, и размашистыми шагами вышел из магазина на поиски умыкнутой дочурки.

Убедившись, что продолжения не предвидится, из своего уголка выползли затаившиеся зрители и, помахав на прощанье ручками, скрылись в коридоре. Глеб протянул покупателям заполненные паспорта на купленную технику и обеспокоенно спросил:

– Собрать сами сможете? Или нам приехать?

Генрих обиделся от подобного сомнения в собственной квалификации.

– Спрашиваешь! Мы же инженеры-автоматизаторы! Мало мы компов собрали-разобрали, что ли!

Глеб успокоился и помог дотащить коробки с монитором, системным блоком и прочей компьютерной дребеденью до стоявшего у входа в гипермаркет дежурного автомобиля.

Устроившись с многочисленными сумками на заднем сиденье и осторожно держа на весу букеты цветов, Генрих прищелкнул языком и восхищенно заявил молчаливому Зайцеву:

– Надо же, папанька-то какой крутой! И ничего, почти как нормальный человек!

Не дождавшись ответа от хмурого сослуживца, озадаченно замолчал.

На работу вернулись уже без десяти шесть. Лешик, помогавший им затаскивать коробки в отдел, широко оскалился, имитируя голливудскую улыбку, и язвительно прокомментировал:

– Ну, комп-то досконально изучили, или как? Процессор вскрыли, винчестер проветрили, материнскую плату по винтикам-шурупчикам разобрали? Хороший компьютер выбрали, не протухший? И где, интересно, вы Лизоньку посеяли?

Не реагируя на подначки недалекого коллеги, Илья с Генрихом поставили коробки на рабочий стол, в изнеможении плюхнулись на свои места и вознесли небесам благодарственную молитву за избавление от Лизоньки с ее папанькой.

На недоуменный вопрос озадаченного их долгим отсутствием начальника Зайцев измочалено ответил:

– Владимир Иванович! Если вам еще когда-нибудь придет в голову блажь отправить меня по магазинам вместе с Королевой, будьте так добры, явите милосердие – возьмите ружье и пристрелите меня на месте! Я вам, ей-Богу, буду очень благодарен!

Глава шестая

Оперативка у директора изрядно затянулась. Нетерпеливо ожидающий Владимира Ивановича Игорь возмутился:

– Что они заседают там столько времени? Лето уже, отдыхать пора, так нет, всё новую работенку изобретают на наши бедные головы! Мне экипировку к отпуску купить треба, а когда? Хотел на часок отпроситься, и вот тебе!

Илья между делом успокаивающе заметил:

– Петухов, тебе же до отпуска еще почти три недели? Чего ты так беснуешься? Успеешь, всё купишь!

Игорь уничижительно взглянул на маменькиного сыночка, не знающего жизни.

– Зайцев! Цены-то ведь растут! А зарплата – нет! На те деньги, что у нас с женой отложены на покупки к отпуску, через неделю одеть можно будет только ее, а на меня уже не останется!

Лешик, прислушивающийся к разговору, как к избавлению от нудной работы, радостно захихикал:

– А что, если наоборот? Одеть тебя, а на нее пусть не остается?

Игорь сурово отрезал, чувствуя, как чешутся руки надрать Баранову уши за низкое подстрекательство:

– Ну, ты так со своей женой уже пожил! И где теперь твоя жена?

Тот меланхолично пропел густым баритоном на мотив старинного романса:

– Моя жена теперь жена другого.

Игорь уточнил, криво усмехнувшись:

– И, похоже, ей так больше нравится. Хотя у нас не запад и конкуренции из-за женщин пока нет, я не собираюсь менять свою Светлану на более перспективную модель.

Провоцируя дискуссию, спасающую от скучной жизненной прозы, Баранов хотел добавить еще что-то в этом же духе, но Илья, недовольный волной прений, вызванной его неосторожным замечанием, громко спросил у него, стараясь перевести разговор в более спокойное русло:

– Лешик, у тебя сессия в универе когда начинается?

Услышав столь злободневный вопрос, тот вцепился обеими руками в кучерявые волосы и заголосил, как усердная плакальщица на поминках:

– В понедельник! Кошмар какой! Вам хорошо, вы политех давно окончили, а мне еще целый год мучиться!

Всё еще злившийся на него Игорь жестко поправил:

– Тебе мучиться? Да мы все вместе с тобой учимся-мучимся! Кто тебе контрольные с курсовыми пишет? А скоро, я чую, мы тебе и диплом всем отделом писать начнем?

Лешик гордо стукнул себя по выпяченной груди, отозвавшейся укоряющим глухим звуком.

– Ну, экзамены-то сдаю ведь я сам! Без подстав! Честно!

Тут уж не выдержал Зайцев:

– Честно? А шпоры длиной с километр кто рисует? В рабочее время к тому же?

Баранов уточнил, гордо задрав нос:

– Шпоры исключительно чтобы материал лучше запомнить. Запиши-ка хоть раз тему, выбирая самое основное, на клочочке сантиметр на сантиметр, и поймешь, как это память улучшает!

Вошедший в отдел Владимир Иванович замер посредине, будто забыв, зачем пришел. Игорь немедля проявил эрудицию:

– Сцена из «Ревизора» Гоголя: акт первый, картина первая: «Господа, я хочу сообщить вам пренеприятнейшее известие: к нам едет ревизор!»

Очнувшийся от тяжких дум Владимир Иванович невидяще посмотрел вокруг и тускло подтвердил:

– Ага, вроде того! В общем, дело обстоит так: у экономистов ремонт и их расселяют по другим отделам. К нам переедет Любовь Николаевна.

Тут Игорь нервно шарахнулся и пробормотал:

– Чур меня!

– И Лизонька.

Тут уже побледнел Зайцев и с силой сцепил пальцы в тугой замок.

– Рабочий стол Генриха свободен, он выйдет из отпуска только через четыре недели, так что одно место у нас есть. А вот как быть со вторым? Лешик на сессию уйдет с понедельника, а дамы переедут к нам завтра – послезавтра.

Игорь с вытянувшимся от предвкушаемых неприятностей лицом непривычно серьезно попросил:

– Владимир Иванович, отпустите меня в отпуск прямо сейчас!

Начальник с недоумением оглядел своего инженера:

– Да что это вдруг с тобой, голубчик?

Тот взвинчено пояснил, не скрывая озабоченности:

– Понимаете, тут красотка эта появится, блистательная Любовь свет Николаевна. Сами знаете, она без кокетства жить не может. Да и тормозов у нее нет. Муж ей совершенно не помеха в удовлетворении ее сексуального аппетита, не с ним, естественно. А тут рядом вполне употребимая особь мужеского полу в моем несчастном лице. На расстоянии от нее еще можно отбиться, если вовремя в укрытие сбежать, но в ближнем бою я уж точно не выдержу, паду ее очередной жертвой. Я же слабый мужчина, а она красивая женщина. А жене потом как в глаза смотреть? Нет уж, вы давайте ради сохранения моей семьи меня из этой аморальной игры выводите. Я Светлане навру, что меня в отпуск раньше отправили по производственной необходимости.

Владимир Иванович слабо запротестовал:

– А как же Илья тут один останется? Он-то как меж двух огней сидеть будет? Сгорит парень дотла!

Игорь уверенно возразил, ободряюще хлопнув друга по плечу:

– Да ничего с ним не будет, вот еще! Ежели бы хотел, так давно бы сгорел, то бишь женился! Мало, что ли, за ним разных дамочек ухлестывало? А что между двух огней, то тут я с вами не согласен! Любовь Николаевна, конечно, крайне сексапильная особа, и Лизонька уж больно хороша, но вместе-то они друг друга славненько так нейтрализовать будут!

Владимир Иванович, удивленный показным бездушием Игоря, с ним не согласился:

– Да дело-то не в Лизоньке, а в Илье! Как он-то себя чувствовать будет?

Прорезался Лешик, с подлинной страстью глухо промычав:

– Да чудненько он себя чувствовать будет! Как в цветнике! С одной стороны – блондинка! Натуральная! С другой, – знойная брюнетка! Шарман! – восторженно поцеловал кончики пальцев и озадачился: – Эх, может, мне на сессию не ходить?!

Начальник аж испугался, порозовев и негодующе замахав руками:

– Да опомятайся ты, студент! И без тебя тошно!

Игорь с нешуточным видом упрямо повторил:

– Отпустите, Владимир Иванович! А не то сами пожалеете! Тут такой вертеп начнется! Я ведь супротив Любови Николаевны не устою.

Тот погрозил ему пальцем:

– Да уж, изучили мы тут все твои слабости! – И, немного подумав, по стародавней привычке выбрал из двух зол меньшее: – Ладно, если Илья не против, ступай в отпуск.

Игорь сразу бросился за свой стол, по дороге стянув у начальника лист чистой бумаги, и стал стремительно писать заявление, торжествующе приговаривая:

– Да чего Илюхе-то против быть, работы не много, чай лето на дворе! А отравленные женские взгляды ему не страшны, он закаленный и выносливый. К тому же вы здесь будете, Владимир Иванович, в роли дуэньи. Ежели что, спасете нашего мальчугана от того, что страшнее смерти.

Лешик, насупившись и по-старушечьи подперев подбородок кулаком, бездумно уставился в окно, не в силах перенесть расставание с родным коллективом в такой многообещающий момент. Игорь, наоборот, всей душой стремясь в безопасность, проворно дописал заявление и с торжественным видом отдал его начальнику.

Владимир Иванович, что-то горестно бормоча под нос, неохотно его завизировал, и Игорь помчался вниз, в отдел кадров, уговаривать Людмилу Тихоновну издать приказ немедля. Через час прибежал обратно, потряхивая внушительной пачкой денег.

– Всё! Я с завтрашнего дня в отпуске!

Вольготно развалясь в кресле и беспардонно перегородив проход длинными ногами, Лешик со знанием дела прокомментировал:

– Недурно же ты умеешь начальство улещать! Какова скорость! У нас никогда прежде такие важные дела с такой недостойной поспешностью не делались.

По случаю отпуска пребывая в благодушном настроении, Игорь предельно вежливо перешагнул через его мешающиеся ножонки, и мимоходом возразил:

– Никого я не улещал! У нас же еще охраняют моральные ценности, стоят на страже целостности семьи! Мне даже деньги выдали за счет чужих командировочных, хотя это и не положено.

Взглянул на унылого начальника, изнемогающего от бремени противоречивых порывов: – и руководству угодить хочется, посадив в кабинет хоть весь экономический отдел, и в то же время собственный коллектив в целости сохранить, – и попросил:

– Можно я за пивком слетаю? В честь отпуска?

Тот скрепя сердце согласился, не найдя повода для нарушения издавна сложившейся традиции:

– Ладно, но только пиво!

Игорь дисциплинированно принес только пиво, но зато в количестве шестнадцати литров с гаком, к тому же с предельным числом оборотов. На закусь набрал гору чипсов, кириешек и кальмаров. Когда они вчетвером приканчивали последнюю бутылку, пошел уже девятый час, и даже Владимир Иванович был изрядно навеселе. Но на жизнь беззаботнее смотреть не стал. Бросив в рот последнюю горсть «кириешек», грустно признался, виновато глядя на Зайцева:

– Да, Илья, трудновато нам с тобой придется. Как спасаться будем, не представляю.

Петухов, не желающий брать этот грех на свою душу, рьяно возразил:

– Да не паникуйте вы раньше времени, Владимир Иванович! На вас-то уж точно никто покушаться не посмеет, а Илье только полезно побыть в тесном женском обществе. Глядишь, чему-нибудь да и научится. К примеру…

Пояснить, что к чему, не успел. Зайцев, не желающий знать, чему и как он может научиться в компании сексуальных милашек, встал и хлопотливо проговорил, стараясь сменить тему разговора:

– Ладно, мне домой пора! Мать просила хлеба по дороге купить, а то завтра есть нечего будет. А магазин у нас до девяти.

Подвыпившие коллеги наивно купились на эту незамысловатую хитрость и стали ехидничать по поводу сыновней дисциплины. Илья, никак не комментируя их грубоватые высказывания, попрощался, пожелал Игорю удачного отпуска и ушел домой, чувствуя, как от тяжелых дум и излишне выпитого пива начинает болеть голова.

На следующий день, к удивлению коллег, Лешик примчался на работу без опоздания, побритый и в чистых носках, распространяя вокруг себя запах хорошего одеколона. Чинно усевшись за свой стол, стал нетерпеливо ждать обещанного прибытия дам. Когда к обеду никто из них не появился, бедняга не выдержал и отправился на разведку. Вернулся поникший и разочарованный.

– Облом! Строители не готовы. Похоже, что ремонт начнут только в понедельник, когда я уже буду страдать за партой, как малолетний несмышленыш!

Не стерпев переполнявшего душу разочарования, приник к Зайцевой груди и, жалостно подвывая, затряс плечами, имитируя неистовые рыдания.

– Хватит тебе, паяц! – Владимир Иванович озадаченно покачал головой. – Вот будет потеха, если ремонт затянется и не закончится к выходу Петухова из отпуска! Как он тогда от Любови Николаевны спасаться будет? В пожизненную командировку уедет? До конца ремонта? Катастрофа просто…

Приободренный Лешик оттер воображаемые слезы, оторвался от ласкового джемпера приятеля и сел на свое место. Нагло, напрочь игнорируя присутствие руководителя, вытащил учебник по технической механике и начал сосредоточенно его листать, периодически закатывая глаза и шевеля губами. На робкое замечание Владимира Ивановича о неподобающем в рабочее время занятии сурово отрезал:

– Я ведь не дурью маюсь, а учусь! Чтобы лучше работать, кстати!

Пристыженный руководитель тихонько сел за рабочий стол и принялся разбирать очередной сдохший принтер, хотя это было трудовой повинностью Лешика.

Остаток недели прошел относительно спокойно, если не считать стойкий запах краски, воцарившийся в здании с началом ремонта.

В понедельник, прибыв на работу, Илья с Владимиром Ивановичем едва успели включить чайник, как в дверь раздался требовательный звонок. Владимир Иванович рысью помчался открывать, по настойчивости звона уразумев, что к ним пожаловал начальник. Постукивая высокими каблучками по деревянному полу, в отдел с достоинством вплыла Вера Гавриловна, наряженная в легкий ситцевый сарафанчик с голубыми цветами по желтому полю, подчеркивающим ее смуглую кожу.

– Я к вам, посмотреть, куда бы удобнее поставить стол Елизаветы Александровны, а то она сама о себе и не побеспокоится.

Зайцев отдал дань Лизоньке, умеет она заставить вращаться землю исключительно вокруг своей драгоценной персоны.

Оглядев просторный кабинет, Вера Гавриловна не нашла ничего лучшего, как указать на угол рядом с Зайцевым, заставленный старыми мониторами.

– Там, я думаю! – примерившись так и сяк, утвердилась: – Лизоньке здесь будет удобно. И света много, и солнце в глаза не бьет. И ее служебный уголок как раз сюда войдет.

Владимир Иванович немедленно угодливо согласился, не обращая внимания на скрежещущего всеми тридцатью двумя зубами подчиненного.

– Да-да, здесь ей будет хорошо! А куда посадим Любовь Николаевну?

Взглянув на свободное место с другой стороны своего стола, Зайцев с содроганием приготовился к самому худшему. Уже прикидывая, куда же ему сбежать, неожиданно услышал:

– А она взяла отпуск. Любовь Николаевна терпеть не может запах краски, переезды всякие. Собрала свои вещи в коробки, их спустили на склад вместе с ее компьютером, и, надеюсь, выйдет она из отпуска уже в обновленный кабинет.

Илья растроганно произнес про себя страстную благодарность судьбе. Присутствие одной только Лизоньки он как-нибудь перенесет. Пока прикидывал, как бы исхитриться сесть так, чтобы не видеть девушку, Вера Гавриловна уже пила учтиво предложенный Владимиром Ивановичем чай.

Зайцев иронично слушал сюсюканье своего дипломатичного начальника, как вдруг по позвоночнику внезапно пронеслась холодная волна. Он по-военному выпрямился во весь рост, готовясь к неприятностям, и уставился на дверь в ожидании звонка. Не соответствуя его ожиданиям, в отдел беспрепятственно влетела радостная, вся в голубом Лизонька, внеся с собой нежный аромат весенних цветов.

Зайцева до глубины души возмутило ее самоуправство. Опять без спросу в чужой монастырь? Он выступил вперед, насупил брови и зловеще спросил незваную визитершу:

– Не понял?! Вы откуда знаете наш код?

Лизонька, моментально сникнув от грубоватого напора, потерянно посмотрела на начальников, прося заступничества. И незамедлительно его получила. Подобравшаяся, как для прыжка, Вера Гавриловна пронзила невежу грозным взглядом, а избегающий любого конфликта Владимир Иванович поспешил примирительно сказать:

– Это я, Илья Викторович, разгласил сию страшную тайну. Елизавета Александровна с завтрашнего дня работает у нас, неужели вы станете ежеминутно бегать, двери ей открывать? Вы же не вахтер, а заместитель начальника отдела.

Этот ответ, поданный под густым соусом отеческой о нем заботы, заставил Зайцева нераскаянно умолкнуть. Лизонька, встрепенувшись, догадалась о причине его недовольства и принялась извиняться:

– Ах, это наверняка мои духи виноваты! Я совсем забыла, что вы не любитель сильных ароматов. Но не сердитесь, я не стану пользоваться духами, пока буду здесь находиться. – и просительно заглянула ему в глаза, всем своим нарочито послушным видом признавая его первенство.

Зайцев мысленно пожал плечами – да причем тут это!.. Еще раз с демонстративным неудовольствием посмотрев на непрошеных гостей, взял пустой чайник и пошел за водой, с силой захлопнув за собой дверь. Владимир Иванович, пытаясь скрасить негативное впечатление от крайне невежливого поведения своего зама, налил Лизоньке чашечку чая и усадил рядом с собой.

Вера Гавриловна, неодобрительно покачивая головой, оглянулась вслед Илье. Она недолюбливала не оказывающих ей должного почтения коллег.

– Вот характер-то! Тебе, Лиза, неприятно, наверное, будет здесь работать? Может, что-нибудь другое поискать? В АХО есть свободное место.

Лизонька с насмешливой улыбкой поправила упавшую на глаза прядь белокурых волос.

– Ну что вы, Вера Гавриловна, Илья Викторович такой забавный! Мне кажется, он очень мягкий, а его недружелюбное поведение просто видимость одна. Он, наверное, на наш отдел очень сердит: мне наши дамы рассказывали, как Любовь Николаевна грозилась сделать из него настоящего мужчину. И пыталась, насколько я знаю. У нее ничего не получилось, но рассердила она его здорово, сами видели. Но я-то ничего подобного делать не собираюсь, так что не думаю, что у меня будут проблемы.

Вера Гавриловна, бросив приценивающийся взгляд на сотрудницу, внезапно предложила:

– А может, Лизонька, ты сама возьмешься за Илью Викторовича? Заставь-ка его заметить, что ты – красивая женщина! Думаю, у тебя получится. Возможно, он тогда осознает, что в жизни есть что-то более ценное, чем милые его сердцу компы.

Лиза замерла с поднесенной ко рту чашечкой и озадачено посмотрела на начальницу, не веря своим ушам. Обычно с подчиненными Вера Гавриловна вела себя строго, даже чопорно. С чего это вдруг она решила изменить своим привычкам? А напрягшийся еще больше Владимир Иванович предупреждающе проговорил:

– Илья Викторович такой ранимый, не стоит его травмировать! Кто знает, что из этого получится?

Но Вера Гавриловна, с недовольным звоном поставив на стол тонкую фарфоровую чашечку с недопитым чаем, безапелляционно возразила, как всегда, когда встречала сопротивление:

– Пусть попытается, может, что-нибудь путное и выйдет! – И строго указала, сдвинув в одну полосу угольные брови и сверля Владимира Ивановича многозначительным взглядом: – Вы, главное, не мешайте!

Тот, не понимая намеков, хотел запротестовать порешительнее, но возвращение объекта предполагаемого перевоспитания заткнуло ему рот. Женщины допили чай и, попрощавшись, ушли, причем на прощанье Вера Гавриловна украдкой показала Владимиру Ивановичу довольно твердый кулачок.

Мужчины остались в тишине и одиночестве. Строптивый Владимир Иванович в силу мужской солидарности попытался предупредить Зайцева о нависшей над ним опасности, что получилось у него довольно неуклюже:

– Илья! Ты поосторожнее будь с Лизонькой! Она девушка красивая, кто спорит, но ты же понимаешь, что вы с ней вовсе не пара. Старше ты ее и вообще.

Уязвленный зам подозрительно посмотрел на начальника.

– С чего это вы вдруг начали так усердно обо мне заботиться? Неужто Лизонька на меня какие-то виды имеет?

Владимир Иванович не решился рассказать о сомнительном разговоре. Вышло бы так, будто он тоже задействован в сговоре против своего же любимца. Помявшись, изобрел нейтральный вариант:

– Да нет, что ты! Просто она хорошенькая очень, и сидеть вы будете в опасной близости, вот я и предупреждаю, чтобы ты не увлекался.

Зайцев понятливо кивнул, подошел к двери и снял висевшее у входа большое овальное зеркало в серой пластмассовой раме.

– Это еще зачем? – всполошенный Владимир Иванович подскочил к нему, пытаясь отобрать предмет интерьера и водрузить обратно.

Но тот зеркало не отдал, а аккуратно повесил его прямо над своим столом. Сел в кресло и удовлетворено оглядел отразившуюся в серебристой глади свою нарочито благодушную физиономию.

– Вот как будет мне мниться, что в меня влюбилась первая красотка нашей конторы, я тотчас посмотрю в это честное зерцало на свою квазимодскую мордуленцию и быстренько приду в себя. Так что не беспокойтесь понапрасну.

Владимир Иванович совестливо усмехнулся и ушел за свой стол, раздумывая, не переборщил ли он с настойчивыми предостережениями.

На следующее утро в отделе начался настоящий кавардак. Сначала прибежавшая с утра пораньше Лизонька торжественно возвестила, что прибудет к ним прямо сейчас. Что она хотела этим сказать, – может, желала, чтобы ее встречали с духовым оркестром и хлебом-солью, – осталось невыясненным.

Поскольку по случаю наступившей жары она была наряжена в ярко-красную, разлетающуюся от каждого движения коротенькую юбочку из просвечивающего хлопка и кумачовый топик, соблазнительно оголяющий мяконький животик, то измочаленная выдержка Зайцева тотчас подверглась сильнейшему испытанию, заставив его выскочить в туалет и сполоснуть руки и лицо холодной водой.

Владимир Иванович, с трепетом наблюдавший за непринужденным обживанием Лизонькой их комнаты, не на шутку опасался, как бы его заместитель, раздраженный наглым захватом жизненного пространства, не стал активно возмущаться. Это было бы вполне оправданным, – она одна заняла все шкафы, которых раньше вполне хватало на пятерых взрослых мужчин, – но тот по-спартански терпел.

Передвигаться по отделу стало сложно, мешали стоявшие повсюду цветы. Все подоконники, столы, даже системные блоки были захвачены зелеными узурпаторами. Лизонька объяснила это беспардонное нашествие очень просто:

– В общем отделе и своих цветов полно, для наших места нет, поэтому пришлось перенести их сюда, у вас же свободно. – И с умилением добавила, с некоторым коварством улыбаясь холодно смотревшему на нее Зайцеву: – И они такие славненькие, правда?

Тот лишь независимо пожал плечами, не опускаясь до глупых препирательств.

На следующий день в отдел зашла улыбающаяся Алла Максимовна, секретарша директора, и вручила Владимиру Ивановичу полученную из Москвы телеграмму. Он вынул из кармана большие роговые очки и внимательно прочел текст. Разочарованно бросил очки на стол, упавшие с глухим безнадежным стуком, и обессилено опустился на стул, к полному удивлению Аллы Максимовны, наивно считающей, что она принесла добрую весть. Илья с Лизой обеспокоенно смотрели на него и Владимир Иванович, чтобы успокоить их, глухо произнес:

– Всё хорошо, просто это вызов на семинар. По КСПД. – Чтобы было понятно и Лизоньке, пояснил: – По корпоративным сетям. Причем вызывают только начальников отделов. – И перевел на заместителя раскаянный взор. – Справишься тут один?

Илья не успел и рта открыть, как Лизонька успокоительно прощебетала:

– Ну конечно, Владимир Иванович, не беспокойтесь! Илья Викторович умный и опытный! Он справится без проблем!

Начальник с прищуром посмотрел на этого опытного и умного. Тот, стараясь выровнять сбившееся дыхание, резко кивнул. А что ему еще оставалось? Кричать караул и сообщать всем, что он не желает отъезда начальника, потому что опасается оставаться с Лизонькой наедине? Засмеют и будут правы.