Текст книги "Антизолушка"

Зайцев от ее ненужных откровений сморщился и, чтобы прекратить ставший слишком личным разговор, повелительно ткнул указательным пальцем в монитор, предписывая заняться делом. Не комментируя характеристики компьютера, ждал, когда она вдоволь насмотрится на экранную табличку. Наконец она оторвалась от надписей и воскликнула, как будто что-то поняла:

– Нет, зачем мне такое старье! У меня свой такой же! Но на нем-то я уже давно работаю и его закидоны мне хорошо известны, а вот с этим не знакома, и знакомиться не собираюсь!

У Ильи появилось противное ощущение, что говорится это вовсе не о машине, а о нем самом. С мерзким чувством разочарования поднял глаза на непочтительную девицу и коротко вздохнул, увидев прозрачную кожу и голубоватую жилку, ритмично бьющуюся на шее. Тут же отвернулся, сурово поджав губы и ругая себя за неосмотрительность. Недружелюбно сказал, испытывая вместо благодарности за оставленный в его ведении комп острое чувство обиды:

– Ну и идите к себе, раз комп вам не нужен! – и чуть слышно добавил: – Финтифлюшка!

Лизонька, прекрасно расслышав свою характеристику, кинула на него лукавый прощальный взгляд, небрежно помахала автоматизаторам загорелой ручкой, легкой походкой вышла из кабинета и бесшумно, оставляя за собой потрясенную тишину, прикрыла дверь.

Все враз загалдели. Баранов выскочил на середину отдела и прокурорским тоном заявил, уставив на Илью обвиняющий перст:

– Ну, Зайцев, ты даешь! Кому грубишь? Нежному ангелу? Обидеть ее пытаешься?! – Лешик был крайне недоволен неавантажным поведением коллеги.

Тот ожесточено отмахнулся, пытаясь привести в порядок сбившиеся мысли.

– Тоже мне, нашел нежного ангела! Да она скорее ведьма! – и сам поразился близкой к отчаянию злости, зазвеневшей в голосе. Прокашлялся и постарался продолжить более беспристрастно: – Ручки ей целовать я вовсе не обязан. Если она тебе нравится, ты перед ней и расстилайся.

Лешик тяжело вздохнул и тихо произнес, устремив мечтательный взгляд на середину комнаты, где еще совсем недавно стояла красотка:

– Ах, если бы это хоть что-нибудь дало! Я готов!

Генрих, практичный, как всегда, деловито спросил:

– А что в компе ее не устроило? Можно ведь дотянуть?

Склонив голову, Зайцев снова глянул на экран с всё еще открытыми характеристиками системы.

– Да ни хрена она не поняла. Сказали – старый, вот и не надо ей его. Всё равно во втором квартале новый купят. Работала же она три года на своем, что, еще пару месяцев не протянет?

Народ вяло согласился с неоспоримыми доводами и рассосался по местам.

В конце недели их нежданно-негаданно посетил лично Олег Геннадьевич. Как всегда, в строгом черном костюме, белой рубашке и при галстуке. Дружелюбно поздоровался. Владимир Иванович, несколько побледнев, вскочил и непроизвольно вытянул руки по швам, пытаясь угадать, чего желает начальник. Автоматизаторы тоже недоуменно рассматривали высокого гостя.

Не обращая внимания на небольшой переполох, вызванный его появлением, шеф прямиком прошел в закуток к Зайцеву и остановился, рассматривая стоящую там технику. Прозвучал странный вопрос:

– От какого компьютера отказалась Королева?

Зайцев указал на симпатичный Делл, задорно мерцающий голубоватым экраном. Низко склонясь к монитору, босс оглядел его со всех сторон, едва не бороздя корпус орлиным носом. Затем перегнулся через монитор, обметая пыль черным галстуком, отчего на нем остались неаккуратные серые полосы, и попытался заглянуть сзади. Зайцев невольно задумался, что же ему делать, если сильно изогнувшийся босс потеряет равновесие и начнет падать на дорогую технику. Хватать его за пиджак? Несолидно как-то.

Но директор, к счастью, выпрямился и спросил:

– И что, он так плох?

Илья пожал плечами. С чего это тот вдруг решил лично заняться офисным оборудованием? Никогда такого прежде не бывало.

Не понимая, чего от него ждут, неуверенно протянул:

– Ну, это смотря с чем его сравнивать. Если с тем, что стоит у Королевой, то этот, конечно, чуток получше будет.

Босс дальше слушать не стал, многозначительно кивнул чему-то своему и вышел, ничего больше не сказав. Владимир Иванович переглянулся с заинтригованными сотрудниками, но обсуждать поведение начальства не посмел. Жираф большой – ему видней.

На следующий день в отдел бесцеремонно, набрав код, который ей знать было не положено, нагло залетела Королева. Как на грех, Зайцев в это время в одиночестве копался в очередном винчестере и был совершенно не готов к приватному разговору. Коллеги, обычно служившие безопасным буфером, на сей раз все были в разгоне. Почувствовав знакомый аромат, Илья полуобморочно пообещал себе, что тотчас же сменит код в замке, чтобы посторонние девицы не могли больше нарушать его рабочий распорядок.

Стандартно очаровательная Лизонька встала прямо перед ним, гневно уперев руки в бока. На сей раз на ней было скромное черное платьишко без единого шва. Во всяком случае, видно их не было. Если только на ощупь? Ножки в коротком платье были безупречно стройны.

Беспринципная ручонка Зайцева так и тянулась проверить на гладкость округлые коленки гостьи, обтянутые прозрачным нейлоном. В голове распутно мелькнуло: носит она колготки или это чулки? С кружевными подвязками? Почувствовав, что от этих похотливых мыслей встают дыбом не только волосы на голове, он перевел взгляд повыше, где было безопаснее.

Лизонька, только что поговорившая со своей начальницей, казалась полностью спокойной. Но это была лишь видимость, она редко бывала так взбудоражена.

Несколько минут назад Вера Гавриловна, стараясь донести неприятную новость как можно деликатней, присела рядом с ней и тихо, чтобы не услышали окружающие, с сожалением проговорила:

– Лизонька! Мне очень жаль, но Олег Геннадьевич отказал в покупке для тебя нового компьютера. Объяснил, что он лично ходил к автоматизаторам на консультацию и заместитель начальника отдела доложил ему, что ты сама отказалась от предложенного тебе вполне приличного компьютера. Так что не знаю, что и делать.

Лиза, так и подскочившая на месте, негодующе возразила:

– Да они мне такой же комп показывали, что и мой драндулет! Я специально все его параметры переписала! Вот посмотрите! – и раскрыла маленький серебристый блокнотик.

Вера Гавриловна в сравнительные характеристики компьютеров вникать не стала, лишь посетовала на необъективность автоматизаторов и ушла, а Лизонька кинулась к Зайцеву, надеясь выяснить причину такой необъективности. Застав того в гордом одиночестве, строго произнесла, старясь держаться в рамках приличий:

– Господин Зайцев! Я всегда считала вас порядочным человеком, – приподняв ровную бровь, уточнила, отдавая дань справедливости: – С некоторыми странностями, правда, – не удержавшись в роли беспристрастного обвинителя, патетично воскликнула, давая волю возмущению: – И никогда, никогда не предполагала, что вы способны на такую подлость, низость, гадость, или как это безобразие еще назвать!

Оторопевший от внезапности нападения Илья смог лишь невнятно прошелестеть:

– Да я такой и есть, порядочный, причем без странностей. Нормальный я… Как все…

Она высоко вскинула голову и жалостиво простонала:

– И это он говорит мне после того, как дискредитировал меня в глазах начальства и всего нашего коллектива!

Несколько ошалев от услышанного, он повторил, запинаясь:

– Диск… Дискредитировал?.. И как это?.. – в голове вихрем пронеслись ужасные сцены из уголовной хроники.

Не слушая его, Лизонька продолжала горестно высказывать беспристрастному потолку свое негодование. Смертельным приговором прозвучал роковой вопрос:

– Кто сказал Олегу Геннадьевичу, что я отказалась от хорошего компьютера, потому что мне и мой сойдет? – она впилась пристальным взглядом в его глаза, стараясь не пропустить ни малейшей попытки уклонения от истины.

Вспомнив свой разговор с боссом, Зайцев потемнел.

– Да, о компе он меня спрашивал, но…

Договорить Лиза ему не дала, страстно воскликнув, причем голос поднялся до немыслимых высот и сорвался, зазвенев:

– Так вот после этого вашего милого разговорчика он не разрешает покупать мне компьютер! Если бы я только знала, что мне не будут покупать новый, я бы и этот взяла! – вытянув шею, посмотрела на место, где еще вчера стоял камень преткновения. – Кстати, а где он теперь?

Зайцев поежился. Комп забрали в район накануне вечером.

– Нету его. Отдали.

Лизонька трагическим жестом прижала к груди тонкие руки, сверкнув бриллиантом на безымянном пальце.

– Так я и знала! Это была ловушка! Что бы я тогда ни сказала, всё равно бы осталась в круглых дураках. – Задумавшись над правильностью употребленного оборота, неуверенно поправилась: – Или дурах?

Отмахнувшись от лексических тонкостей, жалостливо шмыгнула точеным носом, прикидывая, как ей поступить. Немного остыв, решила выйти из создавшейся ситуации как обычно, то есть глуповато пошутить, и с излишним рвением вынесла ему обвинительный вердикт, уверенная, что он посмеется вместе с ней:

– В общем, вы нанесли моей душе глубокую рваную рану и просто обязаны смыть причиненную мне обиду!

Вместо ожидаемой ею ответной шутки Зайцев недоумевающе возмутился:

– Чем смыть? Кровью, что ли?

Не обнаружив в собеседнике так ценимое ею чувство юмора, Лизонька разочарованно посмотрела в его растерянное лицо. Тихонько фыркнула, решив и дальше разыгрывать капризную оперную примадонну. Ни к чему его разуверять, раз он уверен, что она такая и есть. Войдя в роль, театрально пошатнулась, артистично заломила руки и пропела красивым альтом под неслышную музыку:

– Так я, по-вашему, еще и вампирша к тому же?!

У бедняги, принимавшего все ее проказы всерьез, начала кружиться голова, и он мысленно послал сослуживцам отчаянную мольбу о помощи: SOS! Придите кто-нибудь в отдел! Ратуйте, люди добрые!

Заметив, что доведенный до кондиции собеседник готов или в окно от нее выпрыгнуть, или в обморок грохнуться, Лизонька немного сбавила обороты. Еще раз оценивающе оглядев его насупленную физиономию, неожиданно для себя дала ему возможность реабилитироваться:

– Можете угостить меня хорошим вином! – почему ляпнула «вином», и сама понять не могла, к вину она была совершенно равнодушна.

Зайцев бестолково смотрел на нее, не осознавая сделанного ею предложения. Наконец, спохватившись, глубокомысленно изрек:

– Хорошо, я подумаю!

Она повернулась и двинулась к выходу, не преминув скептически заметить себе под нос:

– Ладненько, будем надеяться, что ваш мыслительный процесс завершится прежде, чем вы выйдете на пенсию!

Дойдя до своего отдела, глубоко вздохнула, сердясь на себя и не понимая, какой черт понес ее выяснять отношения с этим типом. Что с ней такое? Никогда она такой неуравновешенной не была…

Зайцев стоял на прежнем месте, глядя вслед Лизоньке и не веря, что это она стояла здесь минуту назад, говоря невозможные вещи, когда дверь распахнулась снова. Игорь, опасно вывернув голову назад так, будто проверял, сможет ли она выдержать поворот на сто восемьдесят градусов, боком впал в отдел, с трудом закрыл за собой дверь и недоуменно выпалил:

– Слушай, я тут столкнулся в коридоре с вылетевшей из нашего отдела Лизонькой, так в ее глазах даже мыслишка какая-то билась! Что ты тут с ней такое вытворял, ежели довел бедняжку практически до аффекта?

Не отошедший еще от жаркого конфликта Зайцев неосмотрительно признался:

– Она вино мне велела купить.

Тут уж оторопел и Игорь. Пару раз беззвучно, как рыба, открыв рот, смог выговорить лишь с третьей попытки:

– Вот это да! Это равнозначно приглашению на свидание! Илюха, давай не теряйся, зови ее если не в ресторан, то хотя бы в кафе! А там сориентируешься по обстоятельствам!

Илья скептически сморщил лоб. Что-то не похожа была их миленькая беседа на воркотню влюбленных. Вот посмеяться над ним ей, возможно, и захотелось, что гораздо больше похоже на истину. Пока ждущий от него конкретных действий нетерпеливый Игорь недоумевал, чего ж тот медлит, решил, не станет он эту куклу никуда приглашать, пусть и не надеется. Исключительно ради справедливости купит бутылку вина и пусть она с ней делает, что хочет. Проигнорировав призыв Петухова вести себя как нормальный мужик, сел на место и демонстративно занялся делом.

После работы пробежал пару улиц до ближайшего алкогольного супермаркета. Глаза сразу разбежались от обилия спиртного. Неуверенно пройдя по длинным рядам, уставленными бутылками разных форм и размеров, снова очутился в начале, так ничего и не выбрав. Заметив его мучения, высокая девушка-консультант в форменном синем костюмчике подошла к нему и с профессиональной улыбкой предложила:

– Вам помочь?

Он обрадовано согласился:

– Обязательно! Мне нужно хорошее вино!

Девушка подвела растерянного покупателя к полке, на которой стройными рядами стояло несколько видов бутылок. Зайцев озадаченно поинтересовался:

– И чем же они отличаются?

Консультанша не слишком лестно подумала о странном парне. В таком возрасте, как правило, подобных вопросов не задают. Но ответила предельно вежливо:

– Ценой и качеством. Обычно, чем выше цена, тем лучше вкус. – Она бережно взяла в руки строгой формы бутылку темного стекла. – Мне больше всего нравится это. – С должным пиететом в голосе назвала страну-производителя: – Испания. Ярко выраженный вкус, букет, насыщенность… – Несколько скептически посмотрела на потенциального покупателя, оценивая его возможности, и поставила вино обратно. – Дороговато, пожалуй. Но есть и попроще… – и протянула руку за следующей.

Зайцев тут же снял с полки отвергнутую бутылку.

– Нет, давайте эту!

Девушка с непроницаемым выражением лица вежливо спросила, не интересует ли дорогого покупателя еще что-нибудь, и, услышав ожидаемый ею отрицательный ответ, проводила к кассе.

Выложив почти всё содержимое кошелька за вино, Зайцев пошел домой, неся бутылку в черном фирменном пакете, размышляя, как бы ускользнуть от бесцеремонных расспросов матери.

Дома его встретил племянник, выскочивший, как чертенок из табакерки, на звук открываемого замка и первым делом бесцеремонно схвативший пакет с покупкой. Заглянул внутрь и прихожую тут же потряс разочарованный вопль, вызвав из кухни мать:

– Ой, а дядя Илья вино купил!

Сердитый дядька забрал у него бутылку и сухо ответил обеспокоенной родительнице:

– Это на работу. Подарок. У одной дамы послезавтра день рождения.

Мать попыталась выспросить, что там за выпивальщица такая, которой на день рождения сын вино дарить собирается, но он, не вдаваясь в объяснения, унес бутылку в свою комнату. Почти весь вечер терзался неприятным вопросом: как завтра без досадных последствий вручить бутылку Лизоньке?

Утром бутылка перекочевала в рабочий стол. Животрепещущий вопрос как передать ее Елизавете так, чтобы не вызвать каверзных вопросиков, остался актуальным.

Для начала решил Лизе просто позвонить. Выждал, когда в отделе никого не осталось, и набрал ее внутренний номер.

– Да? – протяжный голос в трубке прозвучал так мягко и трепетно, будто она долго ждала звонка от милого дружка.

Он напрягся, ожидая резкой смены интонации после того, как она поймет, кто звонит. Постарался произнести как можно нейтральнее:

– Это Зайцев. Вы не могли бы спуститься в холл второго этажа на пару минут?

К его удивлению, голос не изменился, и всё так же мягко произнес:

– Зачем, Илья Викторович?

Досадуя, что она расшифровала его перед своими соседками, кисло объяснил:

– Хочу передать вам кое-что.

Лизонька недоумевающе переспросила:

– Ну и почему это нельзя сделать у нас в отделе? Для чего вам понадобилось самое пустынное место в офисе? Обольщать меня там будете без свидетелей, что ли?

Слово «обольщать» она произнесла совершенно напрасно. У бедняги перед глазами тут же возникли такие заманчивые картинки, что он подавился и закашлялся. Лиза соболезнующе пожелала, решив, что он болен:

– Поправляйтесь, Илья Викторович! И приходите к нам! Мы не кусаемся, честное слово! – и положила трубку.

Зайцев сдвинул брови и громко возразил замолчавшей телефонной трубке:

– А вот это неправда: кое-кто не только кусается, но и проглотить может зараз. – Милый облик Лизоньки в его голове сменил кровожадный образ Любови Николаевны, от которого он избавился, лишь с силой потряся шевелюрой.

Выдвинул ящик стола, задумчиво посмотрел на бутылку. Похоже, легче выпить ее самому, чем доставить адресату. Тут в отдел, отвлекая его от мрачных дум, вошел довольный собой и жизнью своей Генрих, фальшиво напевающий модную песенку. В воспаленном Зайцевом мозгу тут же созрел спасительный план.

– Слушай, Рудт! Можешь меня выручить?

У Генриха сразу испортилось настроение, и на лбу выступила испарина. Не иначе, как у него сейчас попросят взаймы. И хотя Зайцев никогда прежде денег не занимал, стал лихорадочно выдумывать причины для достоверного отказа. Но тут прозвучали отрадные слова:

– Ты не мог бы отнести это Лизоньке в экономический? Совсем забыл ей передать!

У Генриха с души упал огромный булыжник. Он охотно протянул руку, забрал пакет и шустро унесся по назначению. Зайцев радостно потер ладони и засвистел разбитной мотивчик. Больше он не будет чувствовать себя виноватым. Теперь они с Лизонькой квиты!

А в экономическом отделе царил небольшой переполох. Вбежавший к ним без стука Генрих на сей раз застал женщин за примеркой купленных Любовью Николаевной шикарных туфель. Туфельки были на тонком высоком каблуке, с замысловатыми переплетениями хорошо выделанной черной кожи, и сидели на изящной ножке Любови Николаевны, как влитые.

Но Генрих этого не заметил. Он вообще на посторонние женские ножки внимания не обращал. У него была другая, гастрономическая, система ценностей. Положив громко брякнувшую бутылку на стол к Лизоньке, воскликнул:

– Это Зайцев просил вам передать! – и умчался, радуясь, что так легко отделался.

Любопытствующие женщины тут же проверили, что это такое. Бутылка вина повергла всех, кроме Лизы, в некоторую прострацию. Чтобы Зайцев покупал кому-то подарки?! К тому же дорогое вино? Да такого в жизни не бывало! Все повернулись к Елизавете с немым вопросом. Та долго не могла уразуметь, что в этом такого странного.

– Да ведь это же Зайцев! Он же… – взбудораженная Марья Ивановна долго не могла подобрать нужного слова: – Скромный… нет, застенчивый, нет, осторожный… Ну, не знаю, не укладывается этот подарок в его обычное поведение!

Лиза безмятежно произнесла, гася вспыхнувший пожар:

– Ну, этот экстравагантный поступок, конечно, в его мудрый имидж не укладывается. – И честно призналась, пересказав произошедший накануне разговор: – Это я его до такого безумства довела. Можете расценивать мое поведение как шантаж.

Любовь Николаевна ревниво засверкала глазками:

– Ты его в ресторан пыталась заставить себя пригласить? – и довольно заметила: – Но он ловко вывернулся!

Лизонька лениво повела головой, отрицая такую смешную возможность.

– Да Бог с вами! Что бы мы с ним в ресторане-то делали? Он бы от ужаса бледнел, на цены глядя, а я бы за него краснела? И кто бы платил в результате? Я? Денег мне не жалко, но зачем мне этот конфуз? Из платежеспособных мужчин меня в ресторан пригласить некому, что ли?

Любовь Николаевна с несвойственной ей строгостью погрозила Лизе пальцем.

– А зачем ты тогда ему такие вещи говоришь? Издеваешься?

Лизонька поразилась и отрицающе замахала руками. С этой стороны она свое поведение не оценивала.

– Издеваюсь? И не думала. Честно говоря, я разозлилась. Мне на этом механизме пещерного века работать невозможно, – она послала негодующий взгляд в сторону мирно тарахтящего старенького компа, – а этот вредоносный Зайцев козни мне строит. Ну вот и сорвалась, я же тоже человек.

Чтобы сбросить накал страстей, забушевавший вдруг в их спокойном отделе, Марья Ивановна примиряюще спросила:

– А что ты с вином делать будешь, Лиза? Хорошее ведь вино, дорогое! Испанское…

Та наклонилась к тумбочке, в которой хранились кухонные принадлежности. Вытащила металлический штопор с длинными усиками и стала примеряться к бутылке.

– Да выпьем его сейчас, и всё!

Марья Ивановна решительно отстранила ее от этого сложного дела, непосильного для нежных девичьих ручек.

– Не трогай, а то штопор сломаешь! Хрупкий он очень, поскольку дешевый, китайский! Да и навыка у тебя нет! Ты небось за всю свою жизнь ни одной бутылки не открыла!

Лиза покорно кивнула головой, досадуя на сей огромный пробел в своем образовании.

– Никогда. Смотрела только. – И горько прошептала: – Но мне всегда так хотелось открыть самой хоть одну, пусть самую малюсенькую, бутылочку!

В ответ на это Любовь Николаевна переглянулась с Катей и, пользуясь тем, что Лиза, как завороженная, наблюдала за чарующей процедурой открывания бутылки, небрежно помахала рукой перед собственным носом, намекая на некоторую оторванность их сослуживицы от суровых реалий обычной жизни. Катя согласно покивала в ответ, подтверждая этот вывод.

Наконец вино было открыто. Дабы перебить неслужебный аромат, дамы заварили крепкий кофе, разлили вино по чайным чашкам, наполнив их до краев. Устроились за столом Марьи Ивановны, как самым удаленным от входа, чтобы в случае внезапного появления начальства не быть застигнутыми врасплох.

– Да, какая профанация! – Любовь Николаевна с наслаждением втянула в себя изысканный винный аромат и вздохнула. – Коллекционное испанское вино из чайных чашек! Даже цветом полюбоваться не можем! – отпив глоточек, восхищенно закатила глаза. – Божественно!

Лиза тоже пригубила вино и удовлетворенно прищелкнула языком.

– Да, вкусно. Честно говоря, Зайцев меня удивил. Я была уверена, что он просто проигнорирует мои слова, и всё. А он купил, да еще и действительно хорошее вино.

Женщины молча смаковали вино, закусывая разломанным на дольки горьким шоколадом, пожертвованным обществу Марьей Ивановной. Выпив кружку до половины, Катя задумчиво констатировала недостойный истинных леди факт:

– Не стоило пить натощак столько вина. Развезет.

Любовь Николаевна лишь небрежно пожала плечами. Она за себя не волновалась. Пустяки, это же не водка.

– Лиза, а почему ты Максу отставку дала? Парень такой представительный, в Новый год мне очень понравился. – Марья Ивановна всё никак не могла смириться с нескончаемым калейдоскопом Лизиных ухажеров.

Та деревянно выпрямилась.

– Не стоило ему питать слишком много надежд. Замуж за него я не собиралась, а он начал уже на что-то там рассчитывать.

Катя укоризненно сказала, вспоминая симпатичного Лизиного кавалера:

– А зачем тогда голову парню кружила? Он же надеялся на что-то, когда по дорогущим кабакам тебя возил?

Лизонька мрачно улыбнулась сложившемуся у сослуживиц негативному мнению о собственной персоне.

– Почему вы считаете, что меня только по кабакам возить и можно? А в театры и на концерты нельзя? Да и в моем возрасте сидеть дома ненормально. Мне развлекаться положено. Пока молодая. – Последние фразы она сказала чужим требовательным голосом, и все поняли, что она кого-то процитировала.

Марья Ивановна осторожно спросила, бесшумно поставив кружку на полированную столешницу и внимательно вглядываясь в запечалившиеся глаза визави:

– Это тебе отец так говорит?

Лиза скованно подтвердила:

– Конечно. Кто же еще?

Любовь Николаевна, почувствовав, что Лиза, обычно никогда ничего про свою семью не говорившая, несколько размякла от выпитого без закуски вина, попыталась разузнать побольше из жизни богатых и знаменитых.

– А мать что? Она с отцом не спорит?

Лизонька отхлебнула еще глоточек, сладко почмокала губками и задумчиво проговорила:

– А мама что? Мама ничего. Они с отцом в разводе, живут друг от друга далеко, потому и не спорят. Да они и раньше никогда не спорили.

Любовь Николаевна, не понимавшая, с чего можно разойтись, если жить богато и не споря, несдержанно заявила:

– Заелась, видимо, твоя мамочка, если развелась с таким человеком, как твой отец. Я его несколько раз видела – роскошный мужчина!

Лиза сильнее обхватила кружку внезапно задрожавшими пальчиками.

– Да, папочка роскошный мужчина. И больше ничего о нем не скажешь!

Опытная Марья Ивановна уверенно уточнила:

– Наверняка матери изменял, раз про него ничего доброго не скажешь!

Лиза понурила головку. Даже локоны опустились и легли на плечи печальным облаком.

– Конечно. Постоянно, сколько себя помню. Мама каждый вечер ждала его, в окно выглядывала, ночами не спала. Слишком уж любила. Без конца ему все его похождения прощала. Любовницы уже так обнаглели, домой ему звонили, свидания при ней назначали. А она молчала. Я хоть и ребенком была, а всё понимала. В доме аура была такая… несчастливая. Мамочка пыталась это от меня скрывать, но как скроешь тоскливые глаза? Или то, что папаша опять дома не ночевал?

Лиза одним глотком допила вино и с глухим стуком поставила кружку на стол. Марья Ивановна, сама недавно разведшаяся с пьяницей-мужем, осведомилась:

– А развелись они как?

– Быстро и просто. Отец подарил мне квартиру на двадцатилетие, и мама сказала, что ей больше некого ждать в его пустом жилище. Он давно ей доказал, что женщин много, и все они лучше нее. И конкурировать она с ними, на что-то наивно надеясь, больше никогда не будет. И уехала, оставив половину своей одежды за ненадобностью. Развод по обоюдному согласию в ЗАГСе дали сразу, даже без срока для примирения. Отец не возражал. Он поначалу даже рад был.

Слушавшая эту историю, как завлекательный роман, Катя выдохнула:

– Был? А теперь?

– А теперь нет. Он пару лет погулял открыто, никто ведь не мешал. Правда, мамину комнату не трогал и подруг своих туда не пускал. Жениться больше не хотел, всем моим псевдомачехам сразу заявлял, что хочет остаться свободным. Они мне на него даже жаловались, представляете?

Подгоняя замолчавшую рассказчицу, Катя несмело спросила:

– А потом?

Лиза болезненно потерла замерзшие вдруг руки.

– Да что потом? Стандартно, так ведь часто бывает: отец снова стал ухаживать за бывшей женой. Цветы, подарки, деньги, а маме ничего не нужно. Он мне плачется, что так ее любит, жизни без нее не мыслит, а она его разлюбила. А чего он ждал? Что она всегда все его подлости прощать будет? Он еще удивляется, что она деньги от него не берет, а мама и без его подачек прекрасно зарабатывает, она переводчицей в издательстве работает.

Любовь Николаевна авторитетно подтвердила:

– Мужики женщин гораздо больше ценят, если те независимы.

Богатый опыт общения с ранимым мужским самолюбием заставил Лизу сурово подтвердить:

– Конечно! Я поэтому и работаю. Никто не скажет, что бездельница.

Желая знать окончание трогательной истории об еще одной незадавшейся женской судьбе, Катя тихо спросила:

– А мама?..

– Мама говорит, что никогда к нему не вернется, что она себя за столько лет впервые нормальным человеком почувствовала, а не малоценным придатком к мужу. Отец оправдывается, уверяя, что в его мерзком поведении есть и ее вина, надо было на место его поставить, может, даже пощечину влепить, чтобы опомнился, а она только улыбалась. Вот он и считал, что всё в порядке. И я, кстати, к этому же привыкла. Что бы ни было на душе, – улыбайся!

Марья Ивановна догадливо воскликнула:

– Так вот почему у тебя лицо всегда одинаковое! Улыбчивое, но равнодушное.

Лизонька заглянула на дно пустой кружки и даже потрясла ею над листком бумаги, удивляясь себе.

– Надо же, всё выпила! Никогда я столько не пила! С чаем, что ли, перепутала? – И, неловко повернувшись к Марье Ивановне, ответила на замечание: – Ну, не только поэтому. Нас в школе модельного бизнеса тоже учили улыбаться. Постоянно. Потому что улыбка лучший способ скрыть истинные чувства, своего рода маска, и можно не опасаться, что тебе без спроса кто-то в душу полезет.

Любопытные женщины хотели еще что-то спросить, но тут в подведомственный отдел зашла Вера Гавриловна и подозрительно понюхала воздух:

– Чем это тут у вас так странно пахнет?

Марья Ивановна невинно ответила, радуясь, что кружки у всех уже пусты:

– А это кофе такой. С амаретто. Не хотите? Очень вкусно!

Вера Гавриловна, никогда не пьющая кофе, поскольку от него портится цвет лица, немедля отказалась. С подозрением обвела взглядом раскрасневшиеся лица подчиненных, но, ничего не сказав на этот счет, поскольку не пойман – не вор, обратилась к тоскующей Лизоньке.

– Елизавета Александровна! Я всё-таки договорилась с Олегом Геннадьевичем о покупке вам нового компьютера.

В глазах Любови Николаевны тут же зажегся понимающий огонек. Она даже представила себе, где и каким образом проходили сии переговоры. В апартаментах директора имелась вполне симпатичная личная комната с удобным диванчиком, на котором можно было с комфортом убедить начальника в чем угодно.

– Вы сходите завтра с кем-нибудь из автоматизаторов в компьютерный магазин, лучше, конечно, с Зайцевым. Насколько я знаю, он среди наших автоматизаторов самый компетентный. Можете далеко не ходить, в гипермаркете на углу приличный выбор вычислительной техники.

Раздавленная вином и неприятными воспоминаниями Лизонька не сразу поняла, что ей предлагают. Сообразив, расцвела, даже румянец появился на обычно бледненьком личике.

– Ура! Недаром я в вас так верила, Вера Гавриловна! – и попыталась подняться со стула.

Коллеги с некоторой опаской наблюдали за ее нервическими движениями, боясь, как бы она в алкогольной эйфории не бросилась на грудь начальнице и не задушила ту в объятиях и винных парах. Но Лизонька превозмогла недостойный порыв и лишь сдержанно пообещала:

– Завтра я непременно буду совершенно готова! Прямо с утра!

Вера Гавриловна, размышляя, каким же образом ее сотрудница будет готовиться к подобному событию, еще выходила из кабинета, а расторопная Марья Ивановна уже подлила в электрочайник воды и включила его. Закрыв за начальством дверь, чтобы избежать ненужной огласки, укорила коллегу:

– Тебе, Елизавета, кофейку непременно надо выпить. Чегой-то тебя развезло. И что ты в ресторанах делаешь? Вина-то, похоже, уж вовсе не пьешь! Навыков никаких нет!

Стерев ладонью со лба выступивший от непомерного усилия пот, Лизонька подтвердила:

– Да, нелегко прикидываться трезвой, будучи в подпитии! А вино я пью мало, бокал шампанского по большим праздникам, да и то не всегда. И с приятелями по театрам езжу, а не по ресторанам. Не люблю шум и громкую музыку, а запах табака вовсе не переношу, у меня на него аллергия. – И широко зевнула, звонко клацкнув зубами и вздрогнув от неожиданно громкого звука.

Дамы тоже выпили кофейку покрепче, чтобы взбодриться, и стали дожидаться окончания трудового дня.

В это же время Зайцев неистово отбивался от навязываемой ему сомнительной чести прогуляться завтра с Лизонькой по магазинам в поисках приличного компа.

– Да что ж это такое! Ну почему всякую гадость вы пытаетесь спихнуть на меня! Других специалистов в отделе нет, что ли?