Текст книги "Крымский мост"

Марина Батасова (Тверь)

 
* * *
Дорогами пыльного Крыма
Сухими травами
Солью
Акварелями Макса Волошина
Кровью
Лавандой
Отплёвываться, дышать
…Древнее холмов
И древнее воздушных потоков
Моя кровь.
 

2013

Николай Бойков (Новороссийск)

 
* * *
Мы – боцмана.
У нас особый почерк.
У нас особый к этой жизни счёт —
Идём туда,
Куда никто не хочет,
И дверь фортуне вышибем плечом!
 
 
Мы – боцмана.
Нас капитаны просят,
И нам нельзя чего-то не суметь…
Мы – боцмана,
На нас глядят матросы
И забывают, что бывает смерть.
 
 
Мы – хулиганы,
Рыцари, бродяги…
Мы – золотые руки кораблей.
Петровичи,
Отцы и просто дяди
С наколками из синих якорей.
 
 
Мы – боцмана!
У нас вся жизнь – работа…
Мы – времени одушевлённый след…
Мы море полнили
Солёной каплей пота,
А из себя
сплели
морской хребет!
 
 
* * *
Стою на бульваре у старого тополя —
Дай руку мне, мальчик из Севастополя!
Дай руку, не бойся, тебя узнаю я…
От моря, пьянея, ведь тоже пою я,
И флаги на рейде мне сердце волнуют,
И тоже ладонь опускаю в волну я…
 
 
Дай руку, приятель из Севастополя!
Одною дорогой по жизни протопали.
Домашнее счастье мы оба прохлопали,
Прельстившись бушлатом и флотскими робами.
В морях, океанах и в бухтах под сопками
В каюты вживались, как в панцири, оба мы.
 
 
С тех пор, как тельняшки впервые надели,
Всю жизнь проучились ходить по воде мы,
И море сейчас от себя не отделим,
И сами не скажем – а счастливы где мы?!
Любили любимых и звали во сне их,
Но им оставляли лишь ветер и берег…
 
 
Мы в дом приводили невест златокудрых —
Зачем они ждали… так долго, так мудро?
За что нас любили красивые женщины,
Ведь с морем – не с ними – мы были обвенчаны?
И будет ли нам за их муки прощенье,
И муж, и любимый – скажи сейчас – чей я?!
 
 
Стою на бульваре у старого тополя,
У каменных лестниц и стен Севастополя,
Смотрю за летящим на воду листом я
И слушаю волн шелестящие стоны,
И всё так давно и привычно знакомо.
О чём я жалею, и вспомнил о чём я?
 
 
Другие матросы каюты заполнят,
Другие авральную спешку запомнят.
Другие. А мы, как на пробу монету,
Надкусим, шутя, сухопутное лето.
Но пусть неудача не пляшет от зуда,
Что все не успела пощупать нам зубы…
 
 
Мы жизнь принимаем, не злясь, не торгуясь —
Любую медаль и монету любую,
Раскаянье, боль, и надежду, и веру,
Не прячась, берём сразу полною мерой…
Мы жизнь, как ребенка, ласкаем и знаем —
Она нас любила! Ей весело!
С нами!
 

Ольга Борисова (Самара)

 
ШУМИТ ПРИБОЙ
 
 
Шумит прибой, и на пески
Спешит волна. За ней – другая,
Сверкая, пенясь и играя,
Стремится из глубин морских.
 
 
Расправил крылья альбатрос,
Парит над гладью одиноко.
«Что ищет в водах птичье око?» —
Я задаю себе вопрос.
 
 
Брожу по мокрым берегам
И наслаждаюсь шумом моря,
В котором радость, стон и горе,
И песнопения богам…
 

Алексей Воронин (Москва)

 
КРЫМ – КРАЙ СТРЕКОЗ…
 
 
Это край стрекоз —
Балаклава – Форос,
Ялта – Симеиз,
То вверх, то вниз,
То наискосок —
В Херсонес на часок…
Это край такой,
И мы по краю – легко…
Это край, где храм
Будто вышел сам
На поднебесный откос
И смотрит вниз, на Форос,
Как за восходом – восход,
За народом – народ
Строит храм, ставит дом
И уходит потом…
А мы беспечны – вдвоём,
По волнам босиком,
По горам-облакам
Вдоль по ЮБК,
Вдаль, на Новый Свет,
Зим не зная и бед,
Позабыв обо всем —
Мы и Крым – втроём…
А где-то край родной —
Он зовётся Москвой,
И даже в адский зной
Он с деловой головой.
Но голова – далека,
И мы танцуем пока,
Словно пара стрекоз:
Севастополь – Форос,
Ялта – Коктебель,
Каждый день – новоселье…
Ведь Крым – это край стрекоз.
 

Теодор Гальперин (Санкт-Петербург)

 
АДМИРАЛ НАХИМОВ
 
 
Имя Нахим происходит
от библейского имени Ной
 
 
Адмирал, отойдите от бруствера – ваш силуэт
возвышается сладкой приманкой для снайперской пули.
Как на чёрном блестит золотое шитьё эполет
вечереющим небом с кровавым отливом лазури!
 
 
Понимаю, с кургана Малахова сказочный вид:
этот город морской в белом кителе – как на ладони.
Он параден всегда, он с судьбою российскою слит.
Как утешиться можно, когда под врагами он стонет!
 
 
С вашей русской душой, где библейский звучит                                             позывной —
и потоп, и ковчег, и спасенье родных человеков,
вы как будто бы праотец наш – по имени Ной,
вам Россию спасать от Потопа и вражьих набегов!..
 
 
Адмирал, отойдите от бруствера! Я вас прошу.
Неприятель, вы знаете сами, сильнее, сильнее!
Перебьют нарезные французские нашу пращу —
гладкоствольность российскую, царские эти затеи.
 
 
Адмирал, вы хотите погибнуть, коль гибнет ковчег!
И не видеть падения города, гавани, флота.
Этот город морской – ваша боль и на жизнь, и на век.
И другой не останется, Павел Степаныч, заботы…
 
 
Ах, мичман Нахимов, во мгле Петербурга
ваш корпус морской и ваш бал выпускной.
И мчится, и мчится, и кружит мазурка —
и руки, и губы, и стан неземной.
 
 
Ах, краткого счастья былые минуты!
Но где-то за бортом семейный уют.
Лишь тесный узор капитанской каюты,
и вот он – последний, последний редут!
 
 
Адмирал, отойдите от бруствера – ваш силуэт
вечереющим небом с кровавым отливом лазури…
золотое на чёрном сверкает шитьё эполет —
золотая приманка для снайперской пу…
 
 
А с кургана Малахова сказочный, сказочный вид —
этот город морской в белом кителе – как на ладони…
 

Наталья Гребнева (Москва)

 
МЫ УШЛИ НА РАССВЕТЕ…
 

Посвящается воинам-разведчикам.

Шестеро воинов-сапёров 3-го гвардейского инженерного батальона и трое танкистов-разведчиков 91-го отдельного разведбатальона 19-го гвардейского танкового корпуса 4-го Украинского фронта приняли неравный бой у села Ашага-Джамин, Сакского района, Крымской области 13 апреля 1944 г. Раненых, истекающих кровью воинов фашисты захватили в плен. Под зверскими пытками гвардейцы не проронили ни слова. Наутро они были расстреляны в присутствии местных жителей.

16 мая 1944 г. за проявленный героизм и самоотверженность при выполнении воинского долга Указом Президиума Верховного Совета Советского Союза

гвардии ст. сержанту Поддубному Н. И.,

гвардии мл. сержанту Абдулманапову М. М.,

гвардии рядовым: Велигину П. А.,

Иванову П. В.,

Задорожному А. Ф.,

Симоненко М. А.,

Эршову Г. Н.,

Тимошенко И. Т.

было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.

В память павших героев село Ашага-Джамин по просьбе жителей было переименовано в Геройское.

 
Шли на мины в туман. Дождь хлестал, и лупил ветер встречный.
Канонада глушила, вблизи грохотал пулемёт…
Мы ворвались в тот бой разведгруппой саперской, и Вечность
Поглотила в безжалостной схватке наш доблестный взвод…
 
 
Не для нас будет солнце светить – мы его не увидим.
Не для нас будут девушки петь, брат, а все потому,
Что погибли мы здесь, всей душою врага ненавидя.
Мы незримою ратью навечно остались в Крыму…
 
 
Под Ашага-Джамин нам в бою было жарко.
Отбивали атаки фашистов лишь девять солдат.
Бак с горючим пробит был – горели мы заживо в танке,
Но врага дожимали, пока не замолк автомат.
 
 
Израсходовав быстро свои боевые припасы,
В рукопашной сцепились и дрались уже до конца…
Беспощадная схватка неравной была и ужасной,
Но держались – пока ещё бились неровно сердца…
 
 
Ты на Бога и чёрта уже не надейся, братишка…
В плен схватили. Пытали. Потом на расстрел повели.
Перед смертью мгновенно взрослели гвардейцы-мальчишки…
Истекли алой кровью и в Вечность достойно ушли.
 
 
Мы обычными были – не отличались ни ростом,
Ни талантом особым… Мечтали в войне победить…
Говорят, то село, где мы пали, назвали Геройским…
Вам за это – спасибо! За нас вам и жить, и любить!
 
 
Ну, а мы на рассвете ушли в путь далекий, незримый…
Слава Богу, что Родина помнит и знает земля,
Где мы пали, что вместе мы непобедимы.
Вечна храбрость, а временны – трусость и мгла
 

2013 г.

Ольга Добрицына (Москва)
Из цикла «Шестигранник»

 
КОКТЕБЕЛЬ, или РЫЖЕЕ СОЛНЦЕ
 
 
* * *
Я здесь ничего не вижу,
кроме рыжего солнца.
Выключите утро!
Я хочу только ночи,
в которой рыжее солнце
принадлежит лишь мне —
завидуй, небо!
 
 
* * *
К слову или не к слову —
горы здесь велики.
Волны здесь ласковы
и длинное-длинное лето…
А на твою рыжую голову
ночью летят мотыльки,
и мне хочется плакать —
беспричинно, как плачут от света…
И я от света
теряю голову.
Теряю море,
такое синее.
Теряю рифму к слову «тебя».
Теряю перед собой дорогу…
К слову или не к слову —
здесь лето длинное-длинное…
А мне бы хватило одного тебя.
Ты и Коктебель —
это уже слишком много…
 

Александра Клюшина (Тверь)

 
* * *
Тихо шуршали струйки дождя.
Запах ванили – чуть погодя.
Запах ванили и запах пыли.
В городе сонном огни погасили.
Мимо – деревья, мимо – машины,
Женщины – мимо, мимо – мужчины.
Окна, когда-то знакомые, – мимо.
Запахи моря, детства и Крыма.
Дождь прошуршал и затих одиноко.
Тусклая лампа. Книга под боком.
 

Борис Колымагин (Москва)

 
ГУРЗУФСКИЕ ЗАПИСИ
 
 
* * *
Туман опускается с гор,
и Пушкин такой молодой,
и дева с кувшином воды
в священной роще скульптур,
кружатся три старичка,
и речи их – гул морской,
и голубя воркованье,
о, дева среди олив,
ты жизни напоминанье!
 
 
* * *
Когда смотришь на волны,
не думаешь:
просто смотришь;
ищешь глазами кромку —
пенистый вал;
следишь,
как он набегает на гальку,
шуршит, замирает:
чистый лист,
белая пена.
 

Сергей Криницын (Москва)

 
* * *
Я лежу вдоль моря и слышу шелест:
золотая рыбка идёт на нерест.
Позади – гора, впереди – полмира.
Ночью снилась Северная Пальмира,
где издатель тощий, с седой бородкой,
умирал, смеясь, над моей остроткой.
 

Наталия Кузьмина (Москва)

Между Меласом и Форосом

море серебрится мириадами маленьких лун или подковок стремительных антилоп растерявших их щедро вдоль побережья…

Слева – стайка купальщиков, загородившихся зонтами от пары нудистов, стоящих как пальмы, но только в обнимку, справа – всё та же отчетливость линий… пустынность…

Признаться, и мы смущены пахом Адама, и резко свернувши направо, тонем по щиколотку в тёплом песке, покачиваясь при ходьбе, как неуклюжие птицы.

– Это миражи одинокого моря, – ты говоришь торопливо, – они провоцируют чувства и усугубляют… – да брось ты, – я не могу промолчать, – они же невинны, как дети…

Мы смотрим назад, обернувшись… нудисты бегут к водопою, как зебры… – невинны? …только не эти… но в них есть притяженье, – ты продолжаешь, чуть замедляясь… – друг к другу?… – нет, скорей всего к смерти…

Мы садимся у волнореза и смотрим на буруны волн, фонтаны и брызги… и чайки топочут, взлетают, горланят и плавно падают вниз, как сгустки серого пепла над языками костра… – «ну ты и загнул, – думаю я, – как это к смерти!?.» когда мир «семенит в месмеризме»… солнце теплом покрывает нам спины, а пальцы перебирают песок сыпучий, делая подкопы к самой сердцевине… и море шумит и щебечет… и куст можжевеловый к нам наклоняясь… и… горы вдали… и губы, уставшие от дозы Бастарда… как это слово… враждебно… избито… и враждебно… и я забываю его… забываю… ибо веки смыкает сладкая дрема…

Сергей Лобанов (Ставрополь)

 
БРАТЦЫ
 

Моим товарищам посвящается

 
Ну, что ж вы, братцы, с грустными глазами
Молчите дружно, головы склонив?
Прорвемся, братцы, Родина за нами
Смиренно дышит цветом зрелых нив.
 
 
Вернёмся, братцы, верю, что вернёмся,
Чертям назло и бедам вопреки…
Ещё не раз друг другу улыбнёмся,
Когда вернёмся с берега реки.
 
 
И пусть война скрипит зубами тошно
И в сто орудий бешено орёт,
Она безумна, лжива и безбожна,
Но мы посмотрим, кто кого возьмёт.
 
 
И кто кого поставит на колени,
Схватив за горло крепкой пятерней…
Кто вырос под могучей русской сенью,
Того не взять бессмысленной войной.
 
 
Не мы ли, братцы, названы десантом?
Не нам ли Батя4242
  Речь идет о Василии Филипповиче Маргелове, основателе ВДВ.


[Закрыть] небо завещал?
В чужую ночь шагнём мы диверсантно,
Чтоб стать началом множеству начал…
 

2015 г.

Марк Ляндо (Москва)

 
* * *
Блеск воды и камней…
Кто же выдумал жизнь
и дал это ей?
 
 
СОСЕД В ГУРЗУФЕ
 
 
Высокий. Скошен набекрень.
Похож на Грина.
Был парализован…
Хотя не старый – проиграл квартиру:
Рискнуть хотелось – аховые деньги
Тогда крутились в постсоветской свалке…
И впрямь похож он на певца Ассоли
Щеками впалыми, усами —
Там, где с ним рядом сокол
Ручной, на фотографии последней
В музее, в Феодосии, со взглядом —
Ну как бы цвета тёмного базальта,
Обточенного морем…
 
 
Что ж… Торгует сосед наш
На углу, у гастронома:
 
 
От кедра шишки, семечки, ракушек
Цветная мелочь…
Утром – ругается с женой,
Довольно молодая,
Осипшим басом.
 
 
Бомжи. Живут бесплатно у соседки,
Что к дочери на зиму откатила —
«Тетей падлой» её хозяйка наша величает —
Не ладят! —
 
 
Мы ж в это не вникаем,
Снимая «за недорого» свой угол,
Сбежавши от зимы в лоток долины
Гурзуфа, за яйлой – спастись от стужи.
 
 
Лезем в море в ноябрьском солнце
С ужасом и воплем,
Вздымая брызги в счастии великом!
Потом в штаны двойные залезаем
И в свитерах, в шарфах сидим на гальке,
От ветра спрятавшись за буном,
Нежась в лучах горячих,
В пылевидной влаге
От гребней пенных…
Виноградом с хлебом и ряженкой,
Со скумбрией копчёной
Себя утешим – что нам все Канары
И прочие Анталии в придачу!
…Шагаем вверх меж трав и ежевики
Гурзуфской осиянною долиной —
О, что за прелесть лозы винограда
И эти клёны, тополя, платаны —
Как трубы и тромбоны золотые
Средь сумрачных громадин кедров, елей…
А там, на юге – синедаль топаза
За коей – Лисс, Гель-Гью и Зурбаганы!…
…А наш сосед сидит в мохнатой шапке
Пред ящиком с цветною дребеденью
В артековском поблекшем балахоне,
Наверное, подаренном завхозом.
Псом с перебитою спиной иль Грином? —
Всё с тем же взглядом темного базальта,
А в нём вопрос – от Иова! —
Всё тот же,
От Ветхого Завета…
Нету силы ходить мимо него, и мы не ходим.
Рассказ я вспоминаю коктебельский
Вдовы волошинской о пьяном Грине:
Она ему от дома отказала
За то, что в вазу он однажды помочился
Китайскую… Иль желчь в нём разыгралась
От игрищ коктебельского бомонда?
 
 
И всплыли строки давнего поэта,
Что как-то описал того же Грина
За горькой водкой в бешеных 20-х:
«…И грудью опершись о стол тяжёлый
Он говорил: теперь мы снова юны.
Так выпьем за далекие атоллы,
За Южный Крест и призрачные шхуны!..»
 

Ноябрь 1999 г.

 
АКВАМАРИН
 
 
Стеклянны выгибы волны.
Или верней – аквамарины,
А в полдень золотисто-винны
В напеве ветровой струны!
И все печали и вины
За то, что не скопил ты «грины»
Средь лучшей жизни половины —
Влей в ритмы слов, в напев струны!
 
 
Смотри в изгибы лон волны,
В глаза, что так аквамаринны!
И слушай переплеск марины
В гуденье ветровой струны…
Проходят камни гор, долины,
Народы, словно тень волны…
А вечны лишь аквамарины
В напеве ветровой струны…
 

2005 г.

Татьяна Мажорина (Волгодонск)

 
ПАМЯТНИК ЗАТОПЛЕННЫМ КОРАБЛЯМ
 
 
Плыву я на яхте вдоль берега моря,
Закатного пламени греет костёр.
Двуглавый орёл, столько видевший горя,
Над бронзовой стелой крылá распростёр.
 
 
Он замер навеки, держа цепь и якорь
И в клювах зажавши из лавра венок.
Форпост охраняет от нечисти всякой,
Чтоб недруг по морю добраться не смог.
 
 
О жертвах трагедии разве забудем?
Как в Крымскую страшную эту войну
Расстрелянный флот (из своих же орудий!),
Вход в бухту закрыв, устремлялся ко дну.
 
 
И всё ж Севастополь в руинах оставлен.
Вздымался бетонного крошева смерч,
И море кипело, был берег расплавлен!
Тел, в клочья разорванных, было не счесть…
 
 
А в годы Второй мировой повторилась
Жестокая бойня за город-герой.
Немецкие танкеры в море дымились.
Орёл уцелел!
Охраняет покой.
 

Алексей Мальчиков (Скопин, Рязанская обл.)

 
МОРСКОЙ ДЕСАНТ
 
 
Они не покупали папирос.
Они – матросы, им – табак и трубка.
Едва заметный тёмный берег рос,
Как пьедестал великого поступка.
 
 
К луне взлетели выкрики команд,
Проснулась даль, готовая к отпору,
Когда у Евпатории десант
Возник из вод, подобно Черномору.
 
 
Бросок вперёд. Уж так заведено:
Бежать не можешь – двигайся на брюхе.
Перекурить бы это дело, но
Как перекуришь в этой заварухе?
 
 
Давно от многолетней тишины
Преобразились пляжи и утёсы,
Но я искал отметины войны
Там, где рвались по берегу матросы.
 
 
Я думал о песчаном рубеже,
О смерти за минуту до победы,
О трубке, не раскуренной уже,
О тех, кто мне давно годится в деды,
 
 
Кто не ушёл к подводному царю
И отдыхал в захваченных окопах.
Я закурил, хотя и не курю.
Мелькали ящерицы на песчаных тропах…
 

Святослав Михня (Тверь)

 
* * *
Не раз мы вспомним в дни
зимы и непогоды
Крым, тридцать три в тени
и молодые годы.
И море в Судаке,
что, как везде, просторно,
разлёгшись на песке,
выплёскивает волны.
Вверху был виден нам
обратный образ некий:
что ни гора – волна,
застывшая навеки.
Слышней там щебет птиц,
чем человечий голос.
Из крепостных бойниц
угрюмо смотрит Хронос.
Он помнит, как ни стар,
о каждом человеке:
как мчались тьмы татар,
о чём шумели греки.
…Моя душа была,
привитая от горя,
как прочная скала,
в людском бескрайнем море.
 

2001 г.

 
* * *
Состав несётся по осколкам
державы некогда великой.
Старушки, в прошлом комсомолки,
в Орле торгуют ежевикой,
несут к вагонам раков с пивом,
из репродуктора «Прощанье
славянки» льётся сиротливо —
нездешней встречи обещанье,
как будто проводы «на фрица»
короткой ночью роковою
тех, с не осевшею на лицах
горячей пылью фронтовою.
Их ждали – тех, кто в вечность убыл,
от ожиданья каменели,
чтоб исколоть щетиной губы
и вжаться в грубый ворс шинели.
А поезда неслись всё мимо,
везли с привычно диким свистом
понежиться на пляжах Крыма
не тех – курортников, туристов…
И прежде чем увидеть море
в окошке мутном вместо леса,
я сплю под гогот в коридоре
в вагоне тесном «эмпээса».
 

2004 г.

Ольга Тимохина (Калуга)

 
ОБЛАКА НА АЙ-ПЕТРИ
 
 
Я никогда так не была близка
К вам, странники седые – облака!
Ай-Петри ждал меня, и вот сейчас
Я на вершине обнимаю вас
И щекочу бока вам, облака!
Спускается молочная река
Медлительно с темнеющих небес,
С короны старца на уснувший лес,
Чтоб к матери-земле на миг прильнуть
И вновь умчаться в бесконечный путь,
Оставив каменного старика
Ай-Петри со слезами на щеках.
 

Иван Трофимов-Ковшов (Самарская обл.)

 
С ВОЗВРАЩЕНИЕМ
 
 
Крым, Севастополь вернулись в Россию!
Здравствуйте, граждане! Снова мы вместе!
Чёрного моря разделим стихию,
Только уже под одним поднебесьем.
Братья и сёстры! Мы долго вас ждали.
Вам от души поцелуи, объятья.
Зря не божились и что обещали
Сделали мы вопреки всем проклятьям.
Ныне, навеки единой семьею
Будем лелеять Россию, как матерь,
Давшую в скрепах с нелегкой судьбою
Русскую волю и русский характер.
 

Елена Филиппова (Санкт-Петербург)

 
ПЬЕТА
 

 
Отрывки из поэмы
 
 
1
на котурны поздно
рим в руинах
теплый воздух рвётся над водой
рим уходит в вечность
что о риме?
ветхий крым прощается с тобой
 
 
вот уже за керченским проливом
что в ладонях с горней вышины
отплывает в память
ей пожива
мне печаль
а голосу волны
 
 
быть спокойным
биться в твёрдый камень
бить мне в сердце в снежном далеке
римскими стихами как цветами
след твой застилая на песке
……
 
 
4
если с гор посмотреть
пляж похож на разрушенный муравейник
трупы навзничь
полуживые едва ползут и барахтаются в воде
а победители в горы идут
и там создадут
муравейник новых надежд
 
 
вон по склонам лепятся чёрненькие тела
вьётся тропка
спешат восходят
стоп
взгляд с горы к нехорошим ведёт делам
отрываюсь от масс
говорю о трудящихся свысока
надо вниз
к человечеству
на песок
…
 

Марина Чекина (Санкт-Петербург)

 
РОССЫПЬ САМОЦВЕТОВ
 
 
Брошен Крым, как россыпь самоцветов,
На лоскут лазурного батиста:
Изумруды ласкового лета,
Ониксы, бериллы, аметисты.
 
 
Плещутся оттенки малахита
На террасах, затканных лозою,
Утренний разлив александрита,
Всплеск аквамарина с бирюзою.
 
 
Плавящихся в мареве опалов —
Полон пляж – ступаю осторожно…
Глаз горит, мне нынче – мира мало,
И налюбоваться невозможно!
 

Наталья Шамберова (Санкт-Петербург)

Когда покидаешь Крымский берег, душа твоя томится, как по

потерянному раю…

Евгений Марков

 
В СЕВАСТОПОЛЕ
 
 
Насыщен воздух травами и морем
И серебром блестящих облаков;
Покрыли землю лепестки софоры,
Прорезал утро звон колоколов.
Ни чувств, ни слов не хватит у меня,
Но верую: Господь услышит сердце,
В нём искрою небесного огня
Горит любовь за крохотною дверцей.
Он причастит его морской волной
И благовестом растревожит душу,
На долгий срок останется со мной
Приезд короткий… Лишь на миг разрушу
Боль ностальгии по родным местам
И припаду к божественным перстам…
 

Ольга Шевченко (Новороссийск)

 
ЯЛТА
 
 
Дали синие безмолвны,
В Чёрном море плещут волны,
А под небом голубым
Полуостров – дивный Крым.
 
 
Я когда смотрю на карту,
Отыскать пытаюсь Ялту.
В этот город влюблена —
Заграница не нужна.
 
 
Ялта близко, а не где-то,
Поскорей настало б лето.
А не то скажу родным:
«Я пешком отправлюсь в Крым».
 

Татьяна Шипошина (Москва)

 
КРЫМСКИЙ ПЕЙЗАЖ С ТОПОЛЯМИ
 
 
Вот небо на верхушках тополей,
вот, нежно прикасаясь к небосводу,
cтоит такая
чудная погода,
не надо ни теплей,
ни холодней.
 
 
Вечерний свет ни ярче, ни темней,
ни громче и ни тише шёпот моря.
 
 
Слова отмеряны
в неспешном разговоре,
и чувства —
ни слабее,
ни сильней.
 
 
В свет облаков, в узор нагих ветвей
душа вплеталась,
словно королева,
неколебимой ясностью своей.
Ни вверх, ни вниз…
Ни вправо и ни влево…
Где хочет, дышит Дух.
 
 
ПРОЩАНИЕ С МОРЕМ
 
 
До горизонта ровного, как время,
До волн, прозрачных, как агатовая брошь, —
Рукой достанешь…
А потом вдохнёшь —
До боли в рёбрах —
До почти…
Паренье…
Ах, как бы мне дыханье удержать?
И как бы дальше жить, не выдыхая,
Не двигаясь, не достигая,
Не изменяясь,
Не размениваясь вдрызг…
Ещё минута…
И уже другая,
И вкус солёных брызг…
Поехали…
Однако, задышали,
И надо жить,
И надо уезжать,
И ветер невозможно удержать…
И что-то там сегодня мы решали
На узеньком диване на двоих…
 
 
Как дивен Бог в творениях своих.