Текст книги "Звезда моей души"

– Не сомневайся, она и впрямь ее родила! – Я утвердительно кивнула, снова оборачиваясь к заметно нервничающей Ребекке. – Видишь эту девушку? Да, вон ту, рослую, с мечами… Знай, она доводится внучкой тому самому Финдельбергу и добровольно вызвалась сопровождать меня в поиске испытаний, принеся клятву верности.

– Да? – Ниуэ изумленно расширил глаза, чуть не наповал сраженный моим неожиданным заявлением. – И она знает о твоих крыльях?

Я вяло повела пальцами, показывая – знает.

– Не доверяй им обоим! – импульсивно воскликнул Зол, невольно выходя из образа объективного и уравновешенного рассказчика. – Заклинаю тебя именем Шарро. Йона, не мешало бы тебе один раз взяться за ум, чтобы потом всю оставшуюся жизнь не хвататься за голову. Учти: лайил испокон веков ненавидят эльфов, а ниуэ – человеческих чародеев, ведь те превратили их в своих рабов. Ты для них – живая мишень, ведь ты эльфийка, да к тому же еще и ученица нынешних обитателей Звездной башни. Я не имею права отговаривать тебя от похода в заброшенный Лазарет, ибо всем сердцем радею о будущем нашего несчастного мира, но помни: они оба, и Беонир, и Ребекка, являются не теми, за кого себя выдают. Они – предатели, кем-то преднамеренно приставленные к тебе. Чего они хотят – я не понимаю в полной мере, но подозреваю – придет миг, когда они проявят себя во всей красе, открыв свои истинные лица. И тогда тебе не поздоровится…

Я молча выслушала подземного воина, понимая, что он тоже кривит душой, ибо посвящен в замыслы Беонира, но намеренно не говорит мне всей правды.

– Спасибо, – растерянно буркнула я, в очередной раз вспоминая туманные намеки сьерра Никто. Вот значит, как несправедливо распорядилась выдумщица судьба, ссудив мне в попутчики двух лицемерных лжецов, подосланных всесильными врагами.

А не слишком ли много противников успела я заполучить за последние дни, не сделав еще практически ничего и не совершив никаких героических деяний? Забери меня Тьма, если я хоть немного разбираюсь во всем происходящем, затягивающем меня, словно огромная, липкая паутина! Чего хотят от меня неведомые пауки, плетущие пелену обмана и заговора? К сожалению, все эти вопросы пока оставались без ответов, пугая меня своей загадочностью и иррациональностью.

– Умоляю, постарайся выжить и не показывай врагам, насколько глубоко ты проникла в их тайну, – задушевным тоном попросил Зол, участливо беря меня за руку. – Помни, ты нужна Лаганахару, Наследница.

– Спасибо, – снова повторила я, отвечая на его дружеское пожатие. – А я чуть было не поверила в то, что обрела в их лице настоящих друзей… – Уголки моих губ страдальчески опустились вниз. – Наш мир суров. Видимо, я пока еще не заслужила дружбы и любви, зато отныне мне придется научиться лгать и притворяться. Как же это больно!

Зол печально промолчал, всецело разделяя мое неподдельное горе. Кажется, он уже давно постиг немудреную истину: каждый получает то, что заслужил… Но, боги, как бы мне хотелось узнать, что плохого успела сотворить я и за какие вольные или невольные грехи вы наказали меня подобными жестокими испытаниями?

Тепло распрощавшись с воином, я подошла к краю уступа и, осторожно наклонившись над его кромкой, глянула вниз. Конечно, здесь и в помине не было хоть какой-нибудь плохонькой лестницы или просто вырубленных в камне ступеней. Но выяснилось, что уступ располагается не так уж высоко, а посему неровная, щербатая поверхность скалы не показалась мне слишком уж непреодолимым препятствием.

Мы начали спуск. Первой шла гибкая, как змея, Ребекка, предварительно проверяя каждый камень на прочность. За ней бочком сползал тяжелый Беонир, которого она страховала одной рукой, ибо юноша брюзжал не затыкаясь. Он мало глядел себе под ноги, но пространно жаловался на свою любовь к подземельям и на закоренелую антипатию к скалолазанию, подкрепленную врожденной боязнью высоты. Замыкала цепочку я, спокойно перепрыгивая с камня на камень.

Никто из нас не думал сейчас о времени. Мы старались не вспоминать о дурной славе Серой долины, ведь спуск отнимал все силы и внимание. А о неприятностях этого странного места успеем поразмыслить позже, когда очутимся внизу. Эх, хорошо там, где хорошо, а не там, где нас нет…

Зол и Лют молчали. Они бок о бок стояли на каменном уступе и чуть отрешенно наблюдали за путниками, медленно спускающимися по петляющей между валунами тропинке. Их было всего лишь трое – таких разных и в то же время чем-то неуловимо схожих между собой путников… Лют мучительно наморщил густые брови, пытаясь сформулировать размытую, ускользающую от него мысль: «Они, они…»

– Ты тоже это заметил? – Зол дружески похлопал товарища по плечу, отвлекая от непривычного занятия.

Лют облегченно утер свой повлажневший лоб и пренебрежительно ухмыльнулся.

– Фух, ну и тяжелое же это занятие – думать, – в его голосе явственно прозвучала насмешка, адресованная мудрецам, – оно меня аж в пот вогнало! Во Тьму всякие размышления, они никогда не доводят до добра. Ну слыханное ли дело, чтобы воины – думали? – Он язвительно фыркнул. – Вот мечами позвенеть или поохотиться – куда как приятнее и завсегда по-нашему! – И он неразборчиво добавил еще нечто ругательное, невыгодно обрисовывающее характеры всяких магов и изобретателей, навлекших на их мир целую прорву невзгод и бед. Не иначе как от избытка ума и пагубной склонности к размышлениям. При этом Лют воинственно выставил вперед массивный подбородок, недвусмысленно намекая на собственное превосходство.

Проницательный Зол добродушно улыбнулся, внимая сомнительным сентенциям напарника. Он давненько уже привык к некоторой ментальной ограниченности своего закадычного друга, прощая тому и неизлечимую косность ума, и вопиющую грубость манер. Открытия совершают мудрецы и мыслители, но миру требуются и вот такие бесхитростные воины, призванные охранять достижения цивилизации. К тому же Лют отнюдь не безнадежен. Пусть он слаб умом, но зато силен головой, ведь именно ею он и двери вышибает, и орехи колет.

– Ты о чем говорить-то начал? – напомнил Лют, выводя напарника из задумчивого состояния. – Рассказывай давай, а то нам еще обратно идти.

Зол глубоко вздохнул, провожая глазами три фигуры, постепенно скрывающиеся в туманной пелене. Словно в воду канули или умерли… Последнее сравнение оказалось весьма неприятным, хотя, если честно, ему было совершенно наплевать и на внука великого воина Беовульфа, и на внучку не менее великого лэрда Финдельберга. Наплевать, потому что теперь все зависело лишь от нее – от этой маленькой, тоненькой, крылатой девчушки с диковинными сиреневыми глазами, чистыми и невинными, какими, собственно, и положено быть глазам едва вступающего во взрослую жизнь ребенка. А между тем судьба девочки уже начинает закручиваться в немыслимый штопор бед и испытаний, способных сломить и куда более крепкую натуру.

Судьба… Тут Зол радостно улыбнулся, ибо наконец-то понял, что именно объединяет этих троих столь разных существ, делая их удивительно похожими друг на друга. Их судьбы едины и связаны в общий узел, призванный дать начало чему-то новому, хорошему и обнадеживающему. Но как могут вершить будущее Лаганахара два мерзких предателя, приставленные к носительнице древней силы? Этого Зол не понимал категорически и поэтому даже боялся углубляться в такие возвышенные материи.

А посему, отказываясь от дальнейших логических изысканий, воин просто мотнул волосами, отгоняя прочь сонм непрошеных мыслей. Он решил предоставить Наследницу ее собственной судьбе, полагаясь на везение и благой промысел, всегда благоволящий к истинным героям.

– Ты как считаешь, – спросил Лют, уже отвлекшийся от своей предыдущей фразы и позабывший недавние мысли, быстренько выветрившиеся из его примитивного мозга, – она сможет спасти Лаганахар? Или эти два предателя не оставят малышке ни единого шанса?

Вместо ответа Зол раздосадованно моргнул, возмущенный несносной прямолинейностью друга. Ну откуда ему знать то, что неизвестно даже самим богам?

– Ты как считаешь, – скороговоркой продолжил приставучий ниуэ, возвращаясь в переплетение подземного лабиринта, – Ребекка лучше Беонира или щенок хуже кровососки?

Зол тихонько рассмеялся, восхищенный столь противоречивой логикой друга.

– Поверь мне, эти мерзавцы вполне стоят друг друга! – уверенно заявил он. – И дай Шарро, чтобы Йохане удалось избегнуть расставленных ими ловушек…

– О чем ты шушукалась с тем блохастым ублюдком, чтоб его мантикора три раза переварила? – ворчливо выспрашивала Ребекка, шумно топая у меня за спиной и горячо дыша мне в затылок. – И вообще, к чему такая секретность? Ты нам не доверяешь?

– Хм… – Я поперхнулась от неожиданности, застигнутая врасплох этим коварным вопросом. Да откуда же я знаю, насколько можно доверять тем, кто сам скрывает от меня слишком многое?

– Ну вот, теперь ты молчишь, – уныло констатировала лайил, всерьез обеспокоенная моей непонятной реакцией. – Ой мнится мне – этот проходимец зачем-то настроил тебя против нас.

– Ты кого там проходимцем обзываешь, киска? – некстати или, наоборот, весьма кстати встрял идущий впереди Беонир, услышавший обрывок эмоционального монолога и случайно избавивший меня от тяжкой необходимости придумывать импровизированное вранье.

– Зола! – мгновенно откликнулась воительница. – Раз он везде пройти умеет, значит, проходимец! – Ее изворотливость и находчивость изрядно меня опечалили, ведь они полностью подтверждали теорию подземного воина, умолявшего не доверять обоим моим спутникам.

– Дождусь ли я от тебя столь же ласковых прозвищ? – вкрадчиво поинтересовался юноша, оборачиваясь и посылая Ребекке умильные улыбочки. – К тому же я хочу напомнить тебе о нашем договоре, если ты уже успела о нем позабыть…

– Отвали! – взбешенно рявкнула девушка, занятая сейчас мыслями совершенно иного характера. – Отстань от меня, маньяк сексуальный!

– Вот так всегда и случается в отношениях с женщинами, – с наигранным разочарованием жалобно проскулил отвергнутый ниуэ. – Не пристаешь к вам – значит, козел, пристаешь – маньяк! Дуры! – Последнее слово прозвучало до того оскорбительно, что Ребекка не сдержалась.

Она выхватила нож, до сего момента мирно покоящийся в ножнах, укрепленных у нее на поясе, и метнула в нахала. Я истошно взвизгнула и присела… Клинок просвистел у меня над головой, мелькнул возле щеки еле успевшего отклониться Беонира, предупрежденного моим воплем, и канул в густой пелене тумана, погрузившись в нее целиком, словно утонув в мягкой ткани. Я выпрямилась, недоуменно вглядываясь вперед – разрезанный кинжалом туман неожиданно развалился на два неровных полотнища, между которыми зиял небольшой просвет…

– Да чтоб его мантикора три… – начала, по своему обыкновению, Ребекка, как Беонир вдруг схватил нас за руки и торопливо потянул за собой, без колебаний шагнув в медленно затягивающийся просвет. Подчинившись резкому рывку, мы последовали за юношей, споткнувшись и чуть не упав. Туман липко сомкнулся за нашими спинами. Мы очутились в Серой долине…

Нас окружал неяркий серебристый свет, слабо бликующий на металлических застежках одежды и отражающийся от белокурых волос Беонира. Серый туман лениво клубился на уровне щиколоток, растекаясь по земле тонкими мутными ручейками. Я ощутила равнодушную, убаюкивающую негу, делающую мои веки тяжелыми и заставляющую глаза закрываться. Мне хотелось одного: улечься прямо на землю и спать, спать, спать…

– Йона, не спи! – Громкий окрик Ребекки вывел меня из полузабытья. – Это все магия. Она затянет нас в царство снов и уже никогда не выпустит из долины.

– Что же нам делать? – испуганно промямлил Беонир, зевающий во весь рот и усиленно трущий слипающиеся веки. – Может, стоит вернуться обратно в подземелье?

– Как? – Воительница выразительно повела рукой, указывая на плотную серую завесу, отгородившую нас от каменного уступа и спасительной тропинки. – К тому же если мы даже и сможем найти обратную дорогу, то там нас подстерегают големы и крысокошки… – Последнее слово перешло в звучный зевок.

– Хр-р-р! – проникновенно отозвался Беонир. Оказывается, он уже успел погрузиться в объятия тумана и теперь сладко спал, улегшись на землю, похрапывая и подсунув под щеку свои сложенные лодочкой ладони.

– Вставай, скотина! – злобно рявкнула воительница, пиная юношу в бок. – Нечего здесь разлеживаться!

Но Беонир и не думал просыпаться, отдавшись во власть неведомой магии. По его лицу расплылась блаженная улыбка довольства и покоя.

– Мерзавец! – Ребекка ухватила юношу за руку, попыталась сдвинуть с места и со скабрезными ругательствами отступилась, признавая свое поражение. – Вот Тьма, он слишком тяжелый.

– Мы не можем бросить его здесь. – Я понимала, что подобный колдовской сон граничит со смертью. – Иначе он будет спать, пока не умрет.

– Еще как можем! Ничего иного этот нахал не заслуживает!

Размахивая руками и понося юношу всеми известными ей ругательствами, лайил яростно мерила шагами свободное пространство – крохотную доступную нам площадку, умостившуюся меж клочьями тумана, вступать в клубы которого мы остерегались.

– Но големы и крысокошки… – Она растерянно прикусила губу и скорбно заморгала. – Вот Тьма, кажется, мы попали в ловушку…

– Значит, мы должны пройти через всю долину и выйти из нее с противоположной стороны! – твердо произнесла я, не сомневаясь в правильности своего решения. – И вынести Беонира!

Ребекка протестующе нахмурилась:

– Если мы сейчас займемся его спасением, то погибнем сами! Неужели ты не ощущаешь силу этого места?

О да, я чувствовала мрачную власть этого места, даже очень чувствовала! Серая долина была опасна. Ее не стоило недооценивать, считая обычным болотистым участком почвы, источающим из своих недр ручейки трясинного тумана и миазмы вонючего газа. Нет, тут крылось нечто совсем иное. Полагаю, много лет назад кто-то специально выбрал это отдаленное убежище для того, чтобы спрятать здесь какую-то важную вещь или улику, прикрыв ее созданным магией туманом и таким образом оградив от любопытных взоров. За долгие годы, прошедшие с того дня, наложенная на долину магия значительно ослабела, но пока еще не исчезла окончательно, оставаясь смертельно опасной для любого живого существа, забредшего в гиблое место. Ну или почти для любого…

Ощутив нехороший укол предчувствия, я отвлеклась от своих размышлений, как обычно посетивших меня совсем некстати. Зрелище, открывшееся моему потрясенному взору, лишь укрепило эти вполне обоснованные подозрения. Воспользовавшись моим бездействием, Ребекка тем временем спокойно улеглась рядышком с Беониром и погрузилась в столь же глубокий сон, самозабвенно похрапывая в унисон с юношей.

Итак, ситуация обострилась до предела. Я находилась в заколдованном месте, одинокая и беспомощная, имея на руках двух впавших в забытье спутников: высокого тяжелого ниуэ и рослую мускулистую лайил. Груз – слишком обременительный для моих хрупких плеч. А посему, чтобы выбраться из долины, мне необходимо здраво взвесить свои скудные возможности и принять какое-то целесообразное решение. Я уселась на землю, подогнув под себя ноги, и погрузилась в раздумья, позволив туману обвивать меня своими зыбкими лентами, смахивающими на холодные щупальца неведомого чудовища…

Жизнь строга, но честна и справедлива. Она всегда бьет нас по голове, перед этим отвесив хороший предупредительный пинок по мягкому месту, приходящийся точно в область копчика. Чтобы лучше запомнилось! Некоторые из таких свежеотпинанных неофитов, едва приобщившихся к мировой справедливости, ведут себя вполне адекватно – трут нижние полушария головного мозга, пострадавшие от науки, благодарят и делают соответствующие выводы, набираясь ума и опыта.

Другие же, наоборот, самоуверенно игнорируют полученный сигнал, пофигистски поплевывая на всех и вся, а еще – усиленно корчат из себя невесть что крутое, умудрившееся хоть и наступить на разложенные судьбой грабли, но виртуозно уклонившееся от удара деревянного черенка. Они сильно преувеличивают свои скудные возможности, при этом совершенно забывая народную, освященную временем и традициями мудрость, гласящую: «За одного битого трех небитых дают». Вот так-то!

И можно еще добавить, что каждый неофит, доросший в ментальном плане до мудрого посвященного, получает от жизни все то, что заслужил, чего добился добрыми делами и совестью, не обремененной ложью, шкурничеством и лицемерием. Кстати, заодно заслужил и теми совершенными грехами, которые успел исправить или искупить.

Вот только приходит это заслуженное благоденствие далеко не сразу, на халяву в руки не дается, а при любом сомнительном случае так и норовит ускользнуть, выпрыгивая, словно кусок мыла из пальцев. Поэтому и говорят в Лаганахаре про удачливых людей: «Везучий не тот, кто сумел своего счастья добиться, а тот, кто сумел его при себе удержать». Но учти, неофит: на чужое счастье рот не разевай да клешни к нему не тяни, ибо переманенная либо украденная удача – штука хоть и приманчивая, но зато ненадежная и скоротечная. То-то и оно!

Согласившись выполнить поручение богини Банрах и приняв от нее змеиный глаз, способный следить за объектом, Ребекка пошла на сделку с собственной совестью, испытывая почти непереносимое отвращение как к сути навязанного ей поступка, так и к самой себе – предательнице и лицемерке. А что еще ей оставалось делать? Выступить против власти богини? Хм, можно, конечно, да только это куда более опасно, чем сунуть голову в пасть к огнедышащему дракону, по слухам когда-то обитавшему в долине Дурбан.

Нет, Ребекка никогда не страдала трусливостью и, чего там скрывать, уже не раз влипала в чрезвычайно серьезные переделки, но сейчас она попалась в ловушку собственной чести, пообещав выполнить клятву, данную ею умирающему деду. А для этого ей приходилось оставаться живой, здоровой и дееспособной, ведь мертвые, как известно, хоть сраму и не имут, но и завещанные им деяния выполнять не могут. Ну разве что напакостят по мелочам, если, к примеру, речь идет о какой-нибудь хулиганской выходке: повыть на кладбище, травой на могилке пошуршать.

Но, увы, внучке Финна Законника предстояло выполнить некое другое, куда более сложное задание…

С другой стороны, взявшись за навязанную богиней работу, девушка намеревалась совместить приятное с полезным, убив двух зайцев одной стрелой. Вернее, все наоборот, ведь заяц-то у нее имелся всего лишь один, а вот стрелы – две. Поразмыслив и пораскинув мозгами, Ребекка пришла к закономерному выводу: дед поступил правильно, посвятив ее в подробности своего давнего ужасного злодеяния, поставившего Лаганахар на край гибели.

К сожалению, молодость приносит с собой не только красоту и удаль, но и безмерную жажду власти, богатства и любви. Лэрд Финдельберг попался на эту удочку, слепо пойдя на поводу у собственных страстей и страстишек. Результат подобного стяжательства оказался плачевным… Впрочем, поумнев с годами, раскаялся и даже вознамерился исправить допущенные ошибки. А на роль спасителя страны и своего народа старик избрал единственную внучку, отягощенную массой комплексов, грешащую излишней самонадеянностью и томящуюся от затянувшегося девичества. И потому – весьма мало подходящую для столь возвышенных целей. Но куда прикажете деваться, если у каждого народа свои герои и свои пророчества.

В свою очередь Ребекка, удачно соединившая в себе не только кровь двух враждующих рас, но и такие, казалось бы, абсолютно несовместимые черты характера, как рассудительность и взбалмошность, ужаснулась черным последствиям организованного Финном заговора и поклялась восстановить попранную справедливость, искупив грехи деда. Финдельберг умер спокойно, взвалив на внучку опасное наследие своей бурной молодости.

Притворившись послушной воле богини Банрах, рыжеволосая воительница втерлась в доверие к девочке, за которой ей поручили следить, на самом деле собираясь использовать Наследницу не только в качестве объекта интересов змееликой, но и ради достижения собственных целей. Выслушав исповедь деда, распростертого на смертном одре, воительница получила от него покоробившийся от старости кусок пергамента, содержащий в себе спасение всего Лаганахара. А точнее, часть спасения…

Жаль, конечно, что Финн передал ей всего лишь треть древнего манускрипта, доверительно сообщив: найти остальные две части, а также правильно их применить способна лишь та, которую называют Наследницей сгинувших кланов, несущей в себе остатки былой мощи эльфов. А откуда он, спрашивается, все это узнал? Да Тьма его разберет, но знает точно – и вот хоть тресни. Ну, скажем, озарение на деда снизошло перед кончиной и он начал пророчествовать. И стоило ли удивляться тому, что именно на эту же Наследницу имела виды и сама богиня Банрах?..

Сложно сказать, какие именно силы сыграли на стороне Ребекки, столь удачно сведя ее с умирающей от холода и голода Йоной. Но факт остается фактом – их встреча произошла, сложившись вполне благоприятно. И вот на этом везение закончилось, ибо дальше началось непредвиденное…

Ребекка полюбила. Нет, конечно же не так, как любят мужчину – жениха или супруга, а так, как привязываются к младшей беззащитной сестренке, нуждающейся в помощи и опеке. Эта девочка, хрупкая, наивная и крылатая, вызвала в ней не враждебность и отторжение, а лишь восхищение и умиление, спровоцированные ее добротой, открытостью и непосредственностью.

Вопреки собственным корыстным, пусть и благим, намерениям Ребекка поняла – она никогда не сможет просто использовать Йону, не учитывая ее желания, мечты и устремления. А к тому же эта девочка преследовала ту же самую цель – она намеревалась спасти Лаганахар, правда, непонятно каким образом. Еще никогда промысел судьбы не облекался в столь хрупкую и ранимую оболочку, совершенно не тянущую на роль народного героя. А впрочем, все обстояло совсем не так. Под слабой оболочкой скрывалась железная сердцевина, да к тому же в самой девочке спонтанно прорезалось множество талантов, что безмерно удивляло воительницу и повергало в благоговейный трепет.

Ребекка всем сердцем привязалась к той, которую караулила по приказанию богини Банрах, но преданно оберегала по велению собственного сердца – любящего, справедливого и благородного. Невинный предатель – да разве такие бывают? Видимо, да. «Останови ее!» – подсказывали долг и кровь многочисленных поколений жриц змееликой. «Охраняй ее и помогай ей, ведь того хотел твой дед!» – повелевали совесть и чувство справедливости. А посему Ребекка тщетно металась между приказанием и собственным желанием, пока не запуталась окончательно и не погрузилась в пучину отчаяния…

Если хочешь стать счастливым, то не увлекайся борьбой с не зависящими от тебя обстоятельствами, прими простые истины бытия такими, какими они являются в реальности, и не трать жизнь попусту, расходуя ее на их доказательство. Не строй из себя умника и силача, ведь где-то поблизости всегда найдется тот, кто окажется заведомо сообразительнее, могущественнее и благополучнее тебя. Не воюй с подобным противником, но если все-таки вступил в безнадежный поединок – не падай духом, а учись извлекать выгоду даже из своего поражения.

Желающих стать победителем – много, но победа – только одна, и добиться ее ой как непросто. Ведь недаром утверждают, что каждому из нас достается нечто свое: участь, страдания, любовь… Но вот только где взять столько своего, чтобы его хватило каждому? Почему мы делаем глупости, пока молоды, и чувствуем себя молодыми, пока совершаем глупости? И наконец, почему существуют ошибки, которые нельзя исправить, но нет ошибок, которые можно вычеркнуть и считать недействительными?

Такими вопросами задавался Беонир, получивший от главы гильдии Чародеев сложное задание: втереться в доверие к девушке из пророчества Неназываемых и проследить, сможет ли та обрести некую силу, способную остановить Пустошь и спасти Лаганахар. При этом сьерра Кларисса старательно подчеркивала одну весьма существенную для нее деталь: монастырская воспитанница, безродная сирота и выскочка, нахально претендующая на место в гильдии Чародеев, ни в коем случае не должна соединиться с Полуденными эльфами, а тем паче – попасть на север, в Запретные горы. Дескать, подобные деяния совершенно недопустимы, ибо они угрожают благополучию самой Звездной башни.

Беонир был молод и наивен, но все же умел отличать истину от лжи. Он предпочел благоразумно не вдаваться в подробности и не задавал ненужных вопросов, хотя они так и вертелись у него на языке. А все потому, что он уловил нотки страха в делано спокойном голосе главы гильдии и почти онемел от изумления, потрясенный и шокированный. Как, всесильная сьерра Кларисса боится? Боится кого – той молоденькой девочки, о которой отзывается столь презрительно и снисходительно, совершенно не замечая, как бледнеет ее прекрасное лицо и безостановочно трясутся холеные, унизанные перстнями пальцы?.. М-да, эти признаки свидетельствовали о многом.

Но Беонир послушно опустил глаза и прикусил губу, приказав себе молчать. Честно говоря, его ничуть не прельщала роль тайного лазутчика, предателя, а возможно – даже потенциального убийцы, но у него не оставалось другого выхода, кроме как подчиниться и в точности следовать указаниям кровожадной магички.

Ему становилось тошно от одной лишь мысли о необходимости убить ни в чем не повинную и ничего не подозревающую девушку, но выбирать не приходилось, ведь в нижнем ярусе цитадели чародеев томился самый близкий для него человек, приговоренный к смертной казни. И этим человеком был его отец, пойманный мятежник, знаменитый воин Беодар, сын Беовульфа. Да-да, того самого легендарного Беовульфа, который сражался у Аррандейского моста и прикрывал отход крылатых, сумевших уцелеть в круговерти последней сечи.

Увы, храбрый вождь скончался от полученных ран, успев произнести странное пророчество: племя ниуэ снова обретет свободу в тот день, когда в Лаганахаре воцарится мир, а четыре великие расы – эльфы, люди, ниуэ и лайил – объединятся в единый, счастливый народ. Кстати, никто так и не понял, чем именно оказались вызваны столь неправдоподобные слова: предсмертным умопомрачением, обширной кровопотерей или снизошедшим на Беовульфа озарением.

Но факт остается фактом: пророчество разошлось по всему Блентайру, порождая недоверие, надежду, насмешки и кривотолки. С тех пор минуло почти две сотни лет, а предсказание не торопилось сбываться, все более становясь похожим на красивую сказку. Да и где они ныне, эти эльфы? Частично проживают на Зачарованном побережье, но в большинстве своем просто исчезли, испарились бесследно, будто их никогда и не было. Где они нынче, эти лайил? Стали прислужниками богини и верными соратниками людей; кровожадными тварями, пьющими кровь. И где они, эти славные ниуэ? Частично в плену у чародеев, а какое-то их количество просто исчезло, по слухам – уйдя в подземелья, расположенные глубоко под фундаментом столицы…

Существуют ли в мире силы, которые осмелятся вновь свести всех вместе? Это в гибнущем-то Лаганахаре, уже неспособном спасти даже самое себя? Маловероятно! И все-таки Беонир надеялся… Презрев суровую действительность и свои серые будни, он мечтал об ином – светлом будущем и истово верил в предсказание покойного деда. Жалкий раб, питающийся брошенными ему кусками, пресмыкающийся перед чародеями и находящийся всецело в их власти, он верил в свою избранность и намеревался пойти по стопам Беовульфа, воплотив в жизнь его пророчество.

Правда, сейчас ему пришлось опуститься до омерзительной сделки с собственной совестью, согласившись выменять судьбу незнакомой ему девушки на помилование своего отца, но даже это вынужденное злодеяние не остудило его пыл и не отрезвило дерзкий ум. А впрочем, чему тут удивляться, ведь у каждого народа свои пророчества и свои герои!

Итак, Беонир согласился стать ушами и глазами сьерры Клариссы, приставленными следить за передвижениями ее новоявленной ученицы. С помощью магии чародейка зафиксировала своего лазутчика в облике огромного белого пса и, нанеся ему тяжелое увечье, переместила в Немеркнущий Купол. Да, она здорово рисковала его жизнью, но сделала это сознательно. О, хитроумная женщина успела неплохо изучить самоотверженный характер милосердной девочки и выбрала идеально беспроигрышную тактику, ведь больше всего мы привязываемся к тому, кого спасли сами, или к тому, кто спас нас.

И Кларисса не прогадала – Йона не только залечила рану Беонира, но и сумела определиться с собственной судьбой, встав на путь назначенных ей испытаний. Подосланный к ней предатель неплохо выполнил свою задачу, сумев завоевать расположение девушки и внушить ей ответную симпатию. Но ошибки совершают все, даже самые умные и проницательные, ибо предусмотреть все – невозможно.

Чародейка намеренно не сообщила Беониру, кем на самом деле является обманутая им девушка. И ее опасения подтвердились. Узнав о происхождении Йоханы, юноша испытал сильнейший укол совести, ибо понял: он предает представительницу народа, однажды уже избавившего его предков от смерти. А теперь наследница эльфийских кланов намеревается спасти весь Лаганахар.

Он не посмел рассказать ей правду, потому как отчаянно боялся нарушить волю сьерры Клариссы и тем самым погубить своего отца. А кроме того, Беонир полюбил. Нет, конечно же не так, как любят женщину – невесту или супругу, а так, как привязываются к младшей беззащитной сестренке, нуждающейся в помощи и опеке. Эта девочка, хрупкая, наивная и крылатая, вызвала в нем не враждебность и отторжение, а лишь восхищение и умиление, спровоцированные ее добротой, открытостью и непосредственностью.

Вопреки собственным корыстным, пусть и благим, намерениям Беонир понял – он никогда не сможет просто использовать Йону, не учитывая ее желания, мечты и устремления. А к тому же эта девочка преследовала ту же самую цель – она намеревалась спасти Лаганахар, правда, непонятно каким образом. Еще никогда промысел судьбы не облекался в столь хрупкую и ранимую оболочку, совершенно не тянущую на роль народного героя. А впрочем, все обстояло совсем не так. Под слабой оболочкой скрывалась железная сердцевина, да к тому же в самой девочке спонтанно прорезалось множество талантов, что безмерно удивляло юношу и повергало в благоговейный трепет.

Беонир всем сердцем привязался к той, которую караулил по приказанию сьерры Клариссы, но преданно оберегал по велению собственного сердца – любящего, справедливого и благородного. Невинный предатель – да разве такие бывают? Видимо, да! «Останови ее!» – подсказывали долг и клятва, данная коварной чародейке. «Охраняй ее и помогай ей, ведь того хотел твой дед!» – повелевали совесть и чувство справедливости. А посему ниуэ тщетно метался между приказанием и собственным желанием, пока не запутался окончательно и не погрузился в пучину отчаяния…