Текст книги "Звезда моей души"

Юноша неуверенно помялся, но вскоре решился и заговорил:

– Честно говоря, я хотел предложить тебе прочесть то, что написано на этих страницах. Не просто же так книга на них открыта?

– Какой ты молодец! – Старательно изображая восторг, я порывисто обняла опешившего от моей реакции юношу и вперила испытующий взгляд в книгу.

Руны, начертанные на страницах фолианта, двигались, расплывались и двоились самым непредсказуемым образом, словно живые. Они объемно обрамляли картинки, но бьющий прямо в глаза свет мешал различать составленные из знаков слова. Беонир, который вообще не слишком-то жаловал свет, ибо привык к полумраку подземелий, быстро прекратил это неприятное занятие и уселся на нижнюю ступень лестницы.

– Нет, это ты уж как-нибудь без меня делай! Если на нас нападет голодный песчаный тарантук, я с ним сражусь. Только уволь от таращенья в эту книженцию!

Я никогда не слышала ни о каких тарантуках, а потому приняла пышное заявление юноши за надуманную отговорку. Тактично сделав вид, что не обратила внимания на его поступок, я продолжила попытки. Ниуэ великолепно видел в темноте, но при ярком свете его острое зрение было бесполезным. Попутно я изрядно подивилась тому, что сама совершенно не чувствую боли в глазах, хотя интуиция мне подсказывала: нежелание Беонира смотреть в книгу вызвано не только некомфортными физическими ощущениями, нет – здесь присутствует и что-то другое. По какой-то личной, абсолютно непонятной мне причине Беонир категорически не желал вчитываться в текст старинного фолианта. Хотелось бы мне выяснить истинную подоплеку его упрямства…

Теоретизируя подобным образом, я постепенно привыкла к яркому свету и начала различать убористую эльфийскую вязь.

– Я вижу слова! – радостно сообщила я. – Но это какое-то древнее наречие, сложное и неоднозначное… Я понимаю только отдельные фрагменты текста, остальное от меня ускользает.

– Диктуй мне, – неожиданно предложил ниуэ и подобрал валяющуюся на полу щепку. – Диктуй, а я буду писать буквы, которые потом ты попытаешься расшифровать…

Песок, покрывающий пол пещеры и смешанный с мелким гравием, оказался идеальной основой для начертания букв, которые я, щурясь и запинаясь, медленно диктовала юноше. На одно предложение у нас ушло никак не меньше получаса. Беонир поставил точку и вздохнул так шумно, словно уже одолел не менее десятка придуманных им тарантуков.

А я начала переводить:

– Тяжкие, тверже, сталь, свет… Беонир, кажется, я поняла. Это стихи, и мы сейчас прочли первую пару строчек!

– И как они звучат? – с любопытством спросил юноша, взирая на меня с необъяснимым страхом и уважением.

– «Годины тяжкие настали, но свет волшебный – тверже стали» – я бы перевела ее так.

– Похоже на правду, – хмуро кивнул ниуэ. – Этот свет и правда тверже любой преграды. Что там дальше?

– Терпение, – подбадривающе улыбнулась я. – Судя по всему, наша работа только началась, тут еще несколько строк имеется.

Мы вдохновенно продолжили наш кропотливый труд. Как-то незаметно пролетели два часа, и лишь после того, как Беонир разогнул затекшую спину, поднялся с колен и отряхнул с рук песок, я смогла прочесть таинственное послание целиком:

 
Годины тяжкие настали,
Но свет волшебный – тверже стали,
Коль жизнь тебе не дорога,
Читай, чтоб победить врага.
 
 
Ты – кто вступил на длинный путь,
Клинок свой верный не забудь,
Секрет судьбы перед тобой,
Хранимый радужной игрой.
 

Мы устало сидели на нижней ступеньке лестницы, а Беонир сердито критиковал переведенные мною стихи:

– В последней строке присутствует какая-то противоречивая чушь! Да и все остальное ни капельки не лучше. Если свет и так тверже стали, то зачем еще нужен клинок? И какая радужная игра имеется в виду? Ты что-то напутала, Йона.

Обескураженная содержанием стихотворения ничуть не меньше его, я удрученно потерла слезящиеся глаза:

– Нет, Беонир, здесь нет ошибки, все верно, просто мы не понимаем смысла, вложенного в эти строки.

– Ага, наверное, так, – уныло согласился со мной юноша. – Мы тупые недоумки – во всяком случае, я уж точно таковым являюсь. Не зря меня Ребекка дураком обзывала!

– Ты, кажется, тут специалист по логике? – напомнила я. – Вот и продолжай рассуждать логически, авось придумаешь нечто действенное.

Беонир старательно нахмурил лоб, пытаясь оправдать мои ожидания. Похоже, на сей раз он не притворялся и действительно хотел мне помочь.

– Может, рукой эту стену не пробьешь, а вот клинком – запросто? – предположил он.

Вскочив со своего места, он подошел к все еще не приходящей в сознание Ребекке и извлек из ножен один из ее акинаков. Я хотела остановить Беонира, но не успела, засмотревшись на его стройную фигуру. Ах, каким красивым показался он мне в этот момент! Светлые волосы растрепались вокруг мужественного лица, в свете защитного поля полыхая огненными языками, все тело словно бы вытянулось в струну, а клинок заиграл серебряными отблесками… Нет, он словно запел в его руках. Я с трудом отвела взгляд от прекрасного юноши и мысленно подивилась, неужели Ребекка еще не увлеклась им всерьез, по-настоящему?

Тем временем Беонир, даже не подозревающий о том, насколько привлекательно он сейчас выглядит, поднял меч над головой и нанес по световому столбу сильнейший прицельный удар. Но стоило лезвию коснуться поля, как руки смельчака вспыхнули огнем, он пронзительно закричал и выпустил клинок. Меч с лязгом упал на пол. Ничуть не пострадавшее поле налилось багрянцем и лопнуло, словно большой мыльный пузырь.

Подхваченное ударной волной тело несчастного Беонира как пушинка взлетело чуть ли не под самый потолок Библиотеки, метнулось влево, шумно врезалось в стену и неловко свалилось в дальний угол помещения, угодив точно на кучку сложенного там тряпья… Приоткрыв рот от ужаса, онемев и окаменев, я безмолвно проследила за полетом отчаянного юноши. Очутившись в углу, Беонир неловко вытянулся во весь рост и замер.

Скинув с себя оцепенение, я кинулась к ниуэ. Увы, он не проявлял признаков жизни, а его ладони были ярко-красными, как при ожоге. Я наклонилась к его губам и, к своему облегчению, уловила слабое дуновение дыхания. Слава Шарро, Беонир не погиб, он просто впал в беспамятство от сильного удара и шока. Я осторожно похлопала его по щеке, но не добилась никакого эффекта.

Утешая себя мыслями о том, что отсутствие результата – тоже результат, а Беонир вроде бы не собирается умирать, я подняла голову и снова посмотрела в сторону пьедестала. Ничего не изменилось. Книга неподвижно лежала на верхней плоскости постамента, и ее по-прежнему защищало прозрачное световое поле. Приходилось признать – мы поступили необдуманно, пытаясь решить проблему с применением грубой силы и не стремясь постигнуть смысл переведенного нами предостережения.

Подозреваю, что неведомые авторы или автор этого стиха были далеко не дураками, спрятав ключ от защитного поля собственно в тексте предостережения. Я назвала стихотворение именно предостережением, потому что меня изрядно беспокоила одна из строк: «Коль жизнь тебе не дорога, читай…» Определенно в ней присутствовало нечто зловещее, сильно смахивающее на пророчество или предупреждение. Да, но ведь я-то уже все прочитала… Возможно, теперь поздно сожалеть об утраченной безопасности! Хотелось бы мне знать, во что же эдакое страшное я ввязалась?

Но как бы там ни было, нет никакого смысла бездеятельно сидеть рядом с беспомощными телами своих спутников и терзаться недобрыми предчувствиями. Типа: «Я не знала, куда суюсь, а так, на прогулку вышла!» Что уж теперь сетовать. Если разобраться, жизнь – вообще довольно опасная и рискованная штука. Никто из нас не застрахован от ошибок и потерь, которые тоже нужно уметь принимать с достоинством, не теряя спокойствия и самообладания. Главное для меня сейчас – не паниковать и не раскисать. Нужно помнить то, чему научил меня мудрый Зол: не стыдно сто раз упасть на колени – стыдно один раз не подняться!

Проведя эту нехитрую воодушевляющую настройку, я почувствовала себя изрядно воспрянувшей духом и готовой к дальнейшим приключениям. И тут меня посетила идея, показавшаяся довольно здравой. Если в стихотворении говорится о клинке, а меч Ребекки (я убедилась в том наглядно) никоим образом не подошел для взлома защитного поля, – вполне возможно, авторы книги имели в виду какой-то особенный клинок! Например… Например, эльфийский!

Пораженная собственной догадкой, я сняла с пояса эльфийский стилет и извлекла из ножен. Пусть это и не меч, но в необычности ему точно не откажешь! Воспользоваться Льдом я не осмелилась, помня о том, каким образом и от кого он мне достался. Я уже шагнула к постаменту, намереваясь погрузить стилет в столб света, как вдруг вспомнила некую важную деталь и остановилась. Полагаю, Ребекка совсем не зря тратила время и учила меня метать кинжалы. Надеюсь, благое провидение отнюдь не случайно надоумило ее взять в ученицы столь бездарную неумеху, как я! Нет, к защитному барьеру нельзя прикасаться руками – вон что с Беониром стряслось! Настала пора применить полученные навыки…

Чуть отставив правую ногу и немного согнув ее в колене, я подняла руку вверх, слегка отвела ее назад и метнула стилет точно по всем правилам, проделав это так, как научила меня лайил. Возможно, сам Шарро направил мой бросок, потому что произошло нечто удивительное. Стоило эльфийскому стилету соприкоснуться со световой защитой, как та внезапно вспыхнула и заиграла всеми цветами радуги.

Вспышка была настолько ослепительной, что я непроизвольно зажмурилась, но когда открыла глаза – завеса по-прежнему оставалась на своем исходном месте, а стилет одиноко лежал у постамента… У меня опять ничего не получилось!

– Мимо! – констатировал ровный голос у меня за спиной. – Плохо же я тебя учила.

Я обернулась и радостно вскрикнула – живая и невредимая Ребекка сидела на ступеньке лестницы и недоуменно растирала виски, глядя на меня как-то по-новому – уважительно и благодарно.

– Я чуть не сдохла! – сообщила она. – А кровь ниуэ мне не подходит, чтоб ее мантикора три раза переварила. Значит, меня спасла ты! Уж не знаю, что ты там придумала, малышка, но это помогло. Теперь я навсегда останусь в неоплатном долгу перед тобой, хотя я… – Тут она раздосадованно махнула рукой и покаянно сплюнула в песок с таким видом, словно метила в себя. – Эх, дрянь я, в общем!..

Я смущенно покраснела, потому что принимать благодарности куда сложнее, чем их произносить.

Ребекка правильно поняла мое замешательство, потому как вздохнула еще печальнее и виновато отвела глаза, бурча что-то неразборчивое, касающееся глупых обязательств и нечистой совести.

– Мимо, да не совсем! – пояснила я, деликатно уводя разговор в сторону от скользкой темы и не скрывая своего огорчения. – Ты видела, как заискрило? Значит, я не промахнулась.

Ребекка кивнула.

– Похоже, я опять не учла что-то важное. А именно – последнюю строчку.

Я процитировала для воительницы все стихотворение от начала до конца и коротко изложила ход миновавших событий, произошедших без ее участия.

Лайил восхищенно присвистнула.

– А вы не теряли времени даром, пока я тут в отключке валялась! – Она жалостливо покосилась в сторону лежащего без сознания Беонира: – Вот ведь дурак дураком, а надо же – не струсил! – Лайил словно удивлялась собственному отношению к храброму ниуэ. – М-да, вы оба – просто герои!

Я польщенно улыбнулась.

– И все-таки мне не дает покоя эта последняя строка. Там, где сказано про игру. – Я с надеждой посмотрела на воительницу. – Ребекка, ты ведь такая умная, ты что-нибудь придумаешь, правда?

– Нет уж! – Моя телохранительница хрипло рассмеялась. – Давай-ка уж лучше вместе головы поломаем над этой загадкой, ибо в моей-то до сих пор туман клубится!

Мы с Ребеккой уселись на разные ступеньки и замолчали. Написанные на полу фразы чудом оказались не затерты и теперь настойчиво приковывали к себе наши взгляды, требуя расшифровки. В Библиотеке стоял промозглый холод, а со стен сочилась ледяная вода. В целом мы находились в обстановке, не очень-то располагающей к длительным ментальным изысканиям. А кроме того, мне жутко хотелось есть и спать.

Ребекка, как самая нетерпеливая из нас, первой нарушила чересчур затянувшееся молчание, но только для того, чтобы снова высказать упреки в адрес самой себя.

– Йона, прости меня! Ты еще не знаешь, какой камень я ношу за пазухой! – В ее голосе звучали горечь и стыд. – Сегодня ты спасла мне жизнь, хотя я сама, по доброй воле влипла в эти неприятности, да еще и тебя тащу за собой на дно. Я плохо умею благодарить, ведь, живя в вечной полутьме, учишься только ненавидеть тех, кто живет иначе, и еще – мечтать о свете. Но клянусь, я исправлюсь и…

– Кажется, я все поняла! – Своим радостным криком я своевременно прервала сцену, тяготившую нас обеих. – Оказывается, это так просто! И как я до сих пор не догадалась?!

– О чем ты говоришь? – опешила совершенно сбитая с толку Ребекка.

– Итак, у нас есть свет и клинок. Разве ты не понимаешь, какая игра их связывает? – Я вскочила и возбужденно заходила перед лестницей, распираемая захлестнувшим меня озарением. – Подсказываю: радужная! Ну?..

– Игра света на лезвии! – Ребекка восторженно рассмеялась. – Йона, твоя версия – гениальна!

– Давай попробуем, – предложила я.

Ребекка решительно выдвинула вперед подбородок и подбадривающе кивнула, словно говоря: «Я в тебя верю».

Я с некоторым страхом подняла валяющийся на полу стилет, приблизила к световой защите и начала медленно поворачивать, стремясь поймать луч света так, чтобы он падал точно на клинок. В глубине души я понимала, что моя догадка верна, поэтому испытываемый мною страх был скорее подсознательным, чем-то сродни непроизвольному преклонению перед буйной фантазией строителей этого невероятного места.

Наконец на одной из граней стилета заиграл яркий свет. Световой поток постепенно разрастался, и вскоре все лезвие засияло, переливаясь всевозможными цветами радуги. Но на сей раз это зрелище ничуть не раздражало глаза, поэтому мы с Ребеккой не отворачивались и не зажмуривались. Только тут я поняла, что сейчас происходит: стилет вбирал в себя световую защиту, которая становилась все тусклее и тоньше, пока не исчезла совсем. А потом клинок прощально сверкнул у меня в ладони и тоже потух.

– Исчезла! – изумленно выдохнула я, для верности проводя над книгой рукой. – Световая преграда исчезла!

– Не совсем, – опровергла Ребекка.

Я непонимающе повернулась и увидела, что лайил улыбается, не сводя с меня благоговейно расширенных глаз.

– Что с тобой? – Я почувствовала себя неловко, не сумев разгадать причину ее экстаза.

– Хей, Йона, Тьма меня забери! Ты теперь изменилась, и вся эта шушера находится у тебя на груди. Круто, ничего не скажешь! – Она указала на Звезду моей души, выскользнувшую из ворота полурасстегнутой рубашки. Прежде звезда выглядела пустой и абсолютно прозрачной, но теперь один из ее лучей наполнился серебристым сиянием, точно воспроизводящим цвет растаявшей световой преграды.

Откровенно говоря, я и сама знала, что изменилась, хотя Ребекка могла судить об этом только по моему магическому атрибуту, внутри которого мерцало светлое пламя. Мне казалось, что знания, почерпнутые из книги, словно прошили меня насквозь. На ум приходили совершенно парадоксальные вещи: приращение отрезанной человеческой ноги, изготовление универсального противоядия, причем составленного в кратчайшие сроки… Теперь моя память хранила сотни лечебных заклинаний.

И тут меня осенило – дрожащими пальцами я начала переворачивать страницы книги. Все они оказались пусты… Так, значит, моя мечта осуществилась – я получила знания, ранее хранимые волшебным фолиантом. Я стала чародейкой!

Хотя нет, все же книга опустела не полностью. Разворот, содержащий изображения звезды и меча, разделенные красной молнией-зигзагом, не изменился. Интересно, что все-таки обозначают эти символы? Я осторожно потянула страницы на себя, и о чудо! – они разошлись, выпуская из своих недр еще один листочек, полупрозрачный и тоненький, содержащий несколько едва различимых строчек. Я поднесла его к глазам, собираясь прочитать написанное, как вдруг меня отвлек просительный голос Ребекки.

– Йона, – умоляюще шепнула она, – извини, что отрываю тебя от дел, но, пожалуйста, помоги этому симпатичному дурню, Беониру, а то он никак не очухается…

Я засунула найденный листок за манжету камзола и лукаво улыбнулась:

– Так он все-таки тебе не безразличен?

Ребекка покраснела, как вареный рак, и гневно зарычала:

– Йона, зачем ты задаешь такие глупые вопросы, если заранее знаешь ответ? В нашем языке есть замечательное слово из трех букв. И обозначает оно «нет», хотя произносится совсем по-другому!..

Я понимающе усмехнулась, осознав, что с получением знаний из книги стала намного проницательнее, умнее и взрослее. Уж если Ребекка и хочет кого-то обмануть своей показной антипатией к ниуэ, то только саму себя!

– Так мне помочь Беониру? – спросила я.

– Да! – насупилась лайил. – Но не говори ему, что я тебя об этом просила!

Вместо ответа я просто подошла к юноше и прочитала короткое заклинание, приводя страдальца в сознание.

Ниуэ глубоко вздохнул, пошевелился, его веки затрепетали, а затем он открыл глаза и застонал:

– Тьма меня забери, как же мне плохо! Ничего не помню, но голова гудит, как колокол, и все тело ломит.

Тут Беонир нашел взглядом Ребекку, и его хмурое лицо немного прояснилось.

– Киска, как же я рад видеть тебя в здравии! – игриво протянул мой совсем еще недавно умирающий пациент, похоже при виде очаровательной лайил уже позабывший все свои злоключения. – Ох, моя голова… Скажите, у нас есть что-нибудь выпить?

– Вода! – издевательски хмыкнула коварная воительница.

– А покрепче? – капризно проканючил Беонир.

– Лед! – резко рявкнула лайил. – И хорош тут разлеживаться, поднимайся уже, нечего из себя неженку корчить!

– Зайка моя, рыбка моя, птичка моя, – начал льстиво увещевать юноша, – не ругайся!

– Ага, жди! – огрызнулась воительница, демонстрируя завидную моральную непоколебимость. – Так я тебе прямо сейчас уши развесила, глаза выпучила и принялась доверчиво клювом щелкать. Не дождешься! Вставай!

– Ладно, ладно, встаю, только не ругайся, радость моя! – Ниуэ судорожно зашарил руками вокруг себя, пытаясь опереться на приютившее его тряпье. – А это еще что такое? – Он вытащил из-под себя нечто тонкое и белое…

– Ик! – нервно выдала Ребекка, отступая назад и прикрывая ладонью свое позеленевшее от отвращения лицо. – Да это же кость. Человеческая…

– Мама-а-а! – дурниной взвыл Беонир, мгновенно вскакивая со злополучного тряпья. – Я лежал на покойнике?!

– Не паникуй, это всего лишь чей-то полностью оголившийся скелет, – пояснила я, отбирая у него берцовую человеческую кость. – А его плоть давно уже сгнила.

– Точно? – дрожащим голосом осведомился юноша. – Страсть как покойников не люблю!

– Ну правильно, ты же не некрофил! – мрачно пошутила я, стремясь подбодрить изрядно струхнувшего юношу.

Но, к сожалению, Беонир не оценил моего черного юмора, продолжая трястись, словно нервная барышня.

– Кто же это может быть? – поинтересовалась справившаяся со своим желудком Ребекка. – Ужасная смерть – сгинуть в подземелье, в одиночку, без погребения.

Осененная внезапной догадкой, я аккуратно поворошила полуистлевшие тряпки, стараясь не потревожить покой их мертвого хозяина. Выцветшая от времени одежда внезапно развернулась, превратившись в остатки некогда роскошного синего плаща, украшенного вышивкой в виде золотых звезд. Из него выпала прядь длинных волос и маленький женский башмачок на высоком каблуке…

– Кажется, я поняла, кто это, – печально сказала я. В груди у меня болезненно заныло от нехорошего предчувствия. – Здесь покоится пропавшая чародейка Сильвана. И полагаю, она умерла после того, как исхитрилась частично прочитать древний эльфийский фолиант. Так же, как и я – некоторое время назад…

– Йона, не утрируй, ведь ты жива! – с деланой небрежностью воскликнул Беонир. – Зачем переживать попусту, если ничего не произошло!

Ребекка лишь испуганно хлопала ресницами, не зная, как и чем меня утешить.

– Ох, боюсь, предостережение этой книги все равно меня настигнет, – спокойно произнесла я, укладывая кость обратно. – Настигнет рано или поздно…

И тут среди тряпок что-то блеснуло, таинственно и призывно. Я наклонилась ниже и, запустив в тряпки мизинец правой руки, вытянула из них шелковый шнурок с нанизанными на него четырьмя крупными, молочно-белыми жемчужинами…

Потрясенно вскрикнула Ребекка.

Изумленно ахнул Беонир.

– Разрешите представить, – торжественно возвестила я, надевая себе на шею странное ожерелье, принадлежавшее до меня первой главе гильдии Чародеев – магичке Сильване, а до нее… – Похоже, я нашла утерянные слезы Эврелики!

В Библиотеке воцарилась гробовая тишина.