Текст книги "Железная маска (сборник)"

– Клянусь Венерой и Амуром, – весело посмеиваясь, заметил де Валломбрез, обращаясь к маркизу де Брюйеру, – до чего же хороша, только чертовски строптива и сердита с виду! Как она посмотрела на мою сестру! Это не взгляд, а сущий удар кинжалом!

– Иоланта давно и полновластно царила в здешних краях, – пояснил маркиз, – а быть низложенной никому бы не понравилось. Ведь теперь преимущество явно на стороне баронессы де Сигоньяк.

Когда кавалькада вернулась в замок, в зале, где когда-то нищий барон, не имея никакой провизии, угощал актеров ужином из их собственных припасов, гостей ожидала обильная и изысканная трапеза. Осмотрев покой, гости пришли в восторг от его убранства. На тонкой льняной скатерти, где были вытканы геральдические аисты, мерцало тяжелое столовое серебро с гербом Сигоньяков. Несколько уцелевших предметов из старого сервиза были сохранены и добавлены к новой посуде, чтобы ее роскошь не резала глаз новизной. Таким образом древняя колыбель Сигоньяков внесла свою лепту в великолепие возрожденного замка.

Когда гостей позвали к столу, Изабелла заняла место, на котором сидела в тот знаменательный вечер, изменивший судьбу барона. Оба супруга, невольно вспомнив об этом, обменялись нежными улыбками, полными воспоминаний и надежд.

Близ буфета, где мажордом разреза́л на выдвижной доске жаркое мясные кушанья, стоял мужчина могучего сложения с широким и бледным лицом, окаймленным густой бородой. Одет он был в черный бархат, на его шее висела серебряная цепь, он с важным видом распоряжался лакеями, прислуживавшими за столом. А у поставца, загроможденного бутылками всех мыслимых форм и размеров, оплетенных и не оплетенных, неутомимо суетился на подагрических ногах чудаковатый человек с носом закоренелого пьяницы, с румяными от даров лозы щеками и лукавыми быстрыми глазками, прячущимися под изумленно изогнутыми бровями.

Случайно взглянув в эту сторону, Сигоньяк мгновенно узнал в первом трагика Тирана, а во втором – комика Блазиуса. Изабелла перехватила его взгляд и шепнула мужу, что, желая избавить обоих славных стариков тяжелой жизни бродячих комедиантов, она сделала одного из них управителем, а другого дворецким в замке Сигоньяк, так как должности эти спокойные и не требуют больших усилий. Барон тут же одобрил это решение.

В самый разгар трапезы, когда бутылки, стараниями Блазиуса, без задержки сменяли одна другую, Сигоньяк вдруг почувствовал, как что-то ощутимо ткнулось в одно его колено, а другое царапают острые когти, словно перебирая струны гитары и наигрывая знакомый мотив. Это Миро и Вельзевул пробрались в приоткрытую дверь, чтобы потребовать своей доли с пиршественного стола хозяина. Потрепав уши Миро и почесав безухую голову Вельзевула, барон щедро наделил их лакомыми кусками.

И что это были за объедки! Ломтики сочного паштета, крылышки куропаток, мясистые телячьи ребрышки и прочие прежде невиданные обоими деликатесы! Изголодавшийся Вельзевул не помнил себя от счастья и требовал все новых и новых подачек, а Сигоньяк с неистощимым терпением наделял ими обоих. Наконец, раздувшись, словно бочонок, и не имея сил даже мурлыкать, старый черный кот удалился в спальню, обитую фламандскими гобеленами, свернулся клубком на привычном месте и мгновенно уснул.

Отдавая дань вину, де Валломбрез не отставал от маркиза де Брюйера, да и соседи провозглашали тост за тостом за здоровье молодых супругов. Сигоньяк же, привычно воздержанный, лишь пригубливал свой бокал, ни разу так и не осушив его до дна. Наконец захмелевшие гости, пошатываясь, поднялись из-за стола и не без помощи слуг добрались до приготовленных для них комнат.

Изабелла, сославшись на усталость, ушла еще до того, как был подан десерт. Чикита, уже несколько месяцев исполнявшая обязанности горничной, с обычным молчаливым усердием помогла ей переодеться ко сну. За это время Чикита превратилась в юную девушку редкой красоты. Ее смуглое лицо слегка посветлело, не утратив, однако, той жгучей бледности, которую так ценят художники. Волосы, тщательно расчесанные, лежали гладко и были стянуты на затылке алой лентой, концы которой свободно падали на ее смуглую шею, на которой по-прежнему блестело ожерелье. Этот подарок Изабеллы стал для странной девушки символом ее добровольного рабства, своего рода обязательством, которое может разорвать лишь смерть. Она постоянно носила черное платье в знак траура по своей единственной любви.

Покончив со своими делами, Чикита удалилась, поцеловав, как обычно, руку госпожи.

Барон де Сигоньяк вошел в свою спальню, где провел столько одиноких ночей, отсчитывая долгие часы и вслушиваясь в жалобный вой ветра за ветхими окнами. Но теперь при свете китайского фонаря, висевшего под потолком, перед ним предстало милое лицо Изабеллы, выглянувшей из-за штофных занавесок. На нем светилась нежная и целомудренная улыбка любящей и любимой женщины.

Так осуществились мечты, которые Сигоньяк вынашивал, когда потеряв надежду снова встретиться с Изабеллой, смотрел на свою пустую и холодную постель взглядом, полным неизбывной тоски. Поистине, судьба знает, куда нас ведет!

Однако ближе к утру Вельзевул, всю ночь спавший очень беспокойно, сполз с кресла и с огромным трудом вскарабкался на кровать. Уткнувшись носом в руку спящего хозяина, кот попробовал замурлыкать, но вместо мурлыканья из его горла вырвался хрип. Проснувшись, Сигоньяк обнаружил, что Вельзевул лежит, безотрывно глядя на него и как бы умоляя о помощи, а его широко раскрытые зеленые глаза тускнеют и подергиваются мутной пеленой. Шерсть кота потеряла обычный шелковистый блеск и слиплась. Он весь дрожал и лишь с неимоверным усилием мог подняться на трясущихся лапах. Наконец он повалился на бок, судорожно вздрогнул несколько раз, испустил стон, похожий на жалобный призыв больного ребенка, и неподвижно вытянулся во всю длину. Предсмертный стон кота разбудил молодую женщину.

– Бедный Вельзевул! – удрученно проговорила она, поняв, что кот мертв. – Он столько лет терпел голод и холод, но так и не успел насладиться изобилием в замке Сигоньяк!

Сказать по чести, Вельзевул пал жертвой собственной жадности. Изголодавшийся желудок животного просто не справился с избытком пищи. Однако смерть кота болезненно поразила Сигоньяка. Он верил, что у животных есть душа, пусть и более простая, чем человеческая, но способная чувствовать и понимать. Со слезами на глазах и с болью в сердце барон бережно завернул беднягу Вельзевула в шелковый лоскут, решив похоронить его поздним вечером, чтобы эта церемония не показалась кому-нибудь смешной или кощунственной.

Как только стемнело, Сигоньяк взял заступ, фонарь и окоченевшее тельце Вельзевула в его шелковом саване. Спустившись в сад, барон поставил фонарь на землю и принялся копать углубление под кустом шиповника. Свет фонаря тут же привлек множество ночных насекомых, которые принялись порхать вокруг и биться о слюдяные оконца фонаря. В саду, за исключением освещенного пятачка, стояла непроницаемая темень. Лишь изредка краешек луны проглядывал сквозь рваные темные облака, да и вся обстановка казалась не в меру мрачной и торжественной для похорон кота.

Сигоньяк продолжал работать заступом – ему хотелось сделать могилу Вельзевула как можно более глубокой, чтобы никакой бродячий хищник не потревожил покой его старого друга. Внезапно лезвие заступа звякнуло и высекло искру. Решив, что наткнулся на камни, барон удвоил усилия, но продвинуться глубже ему не удалось. Тогда он поднес к яме фонарь, чтобы выяснить, в чем дело, и с удивлением увидел часть крышки дубового сундука, окованного ржавыми полосами железа!

Обкопав сундук со всех сторон и действуя заступом в качестве рычага, барон изловчился поднять эту огромную тяжесть на поверхность и отодвинуть от края разросшейся ямы. Затем он опустил в землю Вельзевула и тщательно засыпал его поистине просторную могилу землей.

Покончив с этим делом, он хотел было перенести свою находку в замок, но это оказалось не под силу даже такому крепкому человеку, как барон, и ему пришлось кликнуть на помощь верного Пьера. Взявшись за ручки сундука, слуга и хозяин поволокли его к дому, кряхтя и время от времени останавливаясь передохнуть.

В кухне Пьер взломал топором замок. Крышка отлетела, а под ней блеснуло золото. То было целое сокровище – несколько десятков фунтов старинных золотых монет: унций, двойных пистолей, цехинов, дукатов, крузаду и ангелотов генуэзской, португальской, испанской и французской чеканки, а также множество монет других стран разного достоинства, но в равной мере старых. Кроме того, в сундуке нашлось немало золотых украшений с драгоценными камнями, а на самом дне лежал пергаментный свиток, скрепленный печатью с гербом Сигоньяков, но сырость, к несчастью, погубила все написанное в нем. Лишь подпись была еще смутно различима, и барон букву за буквой разобрал имя: «Раймон де Сигоньяк».

Так звали одного из его предков, отправившегося сражаться в дальние края, откуда он не вернулся, унеся с собой тайну своей гибели или исчезновения. Дома он оставил единственного малолетнего сына и, вероятно, отправляясь в полный опасностей поход, зарыл все свои богатства, поведав об этом только надежному человеку, а тот, судя по всему, так же внезапно был застигнут смертью и не успел указать наследнику место, где был спрятан клад. Вот с этого Раймона де Сигоньяка и начался упадок прежде богатого и могущественного рода.

Такова была история происхождения клада, довольно правдоподобная, которую барону удалось восстановить на основании знаний истории собственного рода. Бесспорным в этом было только одно – найденное под кустом шиповника золото по праву принадлежало ему. Он велел Пьеру позвать Изабеллу, чтобы она взглянула на сокровища, а когда она пришла, задумчиво проговорил:

– Положительно, Вельзевул был добрым гением Сигоньяков! Своей кончиной он сделал меня богатым, а когда появились вы, мой ангел, он исчез. Роль его была окончена, потому что именно вы принесли мне счастье!

Понсон дю Террайль

Любовница короля Наваррского

Генрих, молодой король Наварры, тайно прибывает в Париж под именем сира де Коарасса. Ослепленный красотой принцессы Маргариты, Генрих, однако, не остается равнодушным и к чарам Сары Лорио, жены богатого ювелира, и помогает ей совершить побег – красавица уже долгое время терпит жестокое обращение со стороны супруга. Ночью совершено убийство – муж Сары пронзен кинжалом, а в доме заколоты его слуги и некий ландскнехт… В злодеянии виновен поверенный Екатерины Медичи, звездочет и отравитель Рене-флорентиец…

I

Король Карл IX охотился.

Он гнался по следам волка; страстный охотник, он не хотел, чтобы животное подвергалось страданиям, и всадил ему пулю как раз в тот миг, когда на него набросилась стая гончих псов.

Было еще только двенадцать часов.

– Господа, – обратился он к свите, – мне кажется, у нас есть еще время поохотиться на козулю. Что вы на это скажете, Пибрак?

– Я разделяю ваше мнение.

– А вы, господин де Коарасс?

– Если вашему величеству угодно охотиться на козулю с теми замечательными таксами, которых я видел утром у сен-жерменского дворца, то мы получим необычайное удовольствие, – ответил принц.

– Вы полагаете?

– Я уверен в этом.

– В таком случае, друг мой Пибрак, пошлите за таксами… – сказал Карл IX.

Пибрак, выполняя приказ, поскакал во весь опор.

– Напрасно сестра Марго, страстная охотница, не поехала с нами сегодня, – добавил король. – Погода превосходная.

– Действительно, ваше величество, – ответил Коарасс.

– Марго было бы очень весело, – продолжал король лукаво.

– Разве ее высочество нездорова? – спокойно спросил Генрих.

– У Марго мигрень.

– Как это неприятно, ваше величество.

– Вы думаете?

– Так говорят.

Король пожал плечами.

– Женщины всегда ссылаются на мигрень, когда не желают что-либо делать. Готов спорить, если бы Марго знала, что вы тоже поедете на охоту…

Краска залила лицо Генриха.

– Ваше величество, вы шутите!

Король понял, что поставил юношу в крайне неудобное положение.

– Боже мой, я нисколько не шучу. С тех пор как Маргарита узнала, что должна выйти замуж за принца Наваррского, она бегает за всеми беарнцами в надежде встретить среди них кого-нибудь, кто опишет ей будущего супруга… Впрочем, вот и де Пибрак с таксами!

Козуля была убита менее чем через три часа, и король, будучи в самом прекрасном расположении духа, воскликнул:

– Клянусь Богом, я сегодня поужинаю с большим аппетитом!

– Тем лучше, ваше величество, – сказал де Пибрак. – Когда король ест, подданные чувствуют голод.

Король улыбнулся.

– В таком случае приглашаю вас поужинать со мной, де Пибрак.

– Это для меня величайшая честь, государь:

– А также и ваших кузенов.

Генрих и Ноэ поклонились, Карл IX подал сигнал к отъезду и вместе со свитой отправился в Париж.

Въезжая в ворота Лувра, он сказал Пибраку:

– Сходите к моей сестре Марго и узнайте, не прошла ли у нее мигрень. Пригласите ее поужинать с нами.

– Ваше величество, – сказал, вернувшись, капитан гвардейцев, – ее высочество сильно страдает и легла в постель.

«Черт возьми! – подумал Генрих. – А как же свидание, которое она мне назначила?»

Король сел за стол с Пибраком и молодыми людьми, которых тот выдавал за своих кузенов, с де Крильоном, гвардейским полковником, и двумя дворянами, участвовавшими в охоте.

– Я голоден как волк, – сказал он, – и если у моего будущего зятя, принца Наваррского, такой же аппетит, когда он возвращается с охоты, то мою сестру Марго не придется слишком жалеть… род Бурбонов не угаснет.

Однако едва Карл IX успел съесть суп и обсосать крылышко фазана, как вошел паж Готье и сказал:

– Ваше величество, купеческий староста на коленях умоляет вас о немедленной аудиенции.

– Пусть убирается к черту! – воскликнул король, – Что ему надо? Пусть придет завтра.

– Ваше величество, он говорит, что хочет сообщить об ужасном преступлении.

– Ну так пусть этим занимается начальник охраны, – пробормотал Пибрак.

Однако король забеспокоился.

– Что же могло случиться? – спросил он. – Готье, впусти его.

Паж вышел; несколько минут спустя он снова раздвинул портьеры, раскрыл двери, и в комнату вошел величественный старик, с достоинством носивший длинное одеяние и походивший скорее на дворянина, чем на купца. Звали его Иосиф Мирон; он был братом королевского врача.

– Уж не горит ли Париж со всех четырех концов? – обратился к нему Карл IX, протягивая, согласно обычаю, руку для поцелуя.

– Нет, ваше величество.

– Или внезапная прибыль воды в Сене снесла все мосты?

– Нет, ваше величество.

– Что же произошло такого ужасного, что вы беспокоите несчастного короля, умирающего от голода?

– Ваше величество, – ответил староста, нисколько не смутившись, – я пришел просить о правосудии.

– О правосудии! – воскликнул король.

– Страшное злодеяние совершено прошлой ночью в доме одного парижского купца…

– Что же? Его убили? – спросил король.

– Убили и ограбили.

– Что же об этом говорят?

– Обвиняют людей, состоящих на службе у вашего величества.

– Черт возьми! Господин староста, – перебил король, – у меня на службе состоят только дворяне, и все они люди порядочные.

– Ваше величество, – спокойно возразил староста, – я ничего не утверждаю, но нашли мертвого ландскнехта…

– А, вот в чем дело! Объяснитесь, господин староста.

Генрих и Ноэ многозначительно переглянулись.

– Позвольте сказать вам, ваше величество, – начал Иосиф Мирон, – что на улице Урс жил ювелир, которого звали Самуил Лорио. Крещеный еврей.

– Крещеный или нет – это безразлично! – ответил король. – Он был парижский купец?

– Да, ваше величество.

– Продолжайте.

– Самуил Лорио был очень честным человеком, но он был богат… и, хотя он скрывал это, все об этом хорошо знали. Кроме того, у него была молодая красивая жена… Она исчезла.

– Одна?

– Неизвестно.

– А муж?

– Сегодня утром жители улицы Урс были крайне удивлены, увидев, что дверь дома Лорио полуотворена, – он имел обыкновение запираться, точно в крепости. Они вошли, но едва ступили несколько шагов, как наткнулись на труп.

– На труп мужа?

– Нет, ваше величество.

– На чей же?

– Старого слуги, по имени Иова.

– Что же дальше?

– В первой комнате направо из коридора, возле открытого и пустого сундука, увидели другой труп.

– На этот раз мужа?

– Нет, ваше величество. Это был ландскнехт: один мещанин признал в нем часового, которого видел три дня назад у ворот Лувра.

– Черт возьми! – воскликнул король, нахмурившись.

– Наконец, на первом этаже нашли тело служанки.

– А муж?

– Муж был найден в реке; ему нанесли удар кинжалом в спину.

– Где именно его нашли?

– У Несльского парома.

– Господин староста! – вскричал король. – Да ведь это четыре убийства!

– Четыре, ваше величество.

– Как же в этом замешан ландскнехт?

– Ваше величество, я провел следствие и получил чрезвычайно странный результат.

Король взглянул на него с любопытством.

– Купец Самуил Лорио, – продолжал Иосиф Мирон, – был убит не в доме, а на берегу Сены, и несколько капель крови были найдены на камнях под мостом Святого Михаила.

Карл IX вздрогнул; у него появилось предчувствие, что в деле замешан Рене-флорентиец.

– Купец Самуил Лорио получил удар сзади, между лопаток. Хирург утверждает, что смерть наступила мгновенно, затем труп был брошен в реку. Рана была, по-видимому, нанесена тем же орудием, которое поразило старика Иова и служанку…

– И ландскнехта? – спросил король.

– О нет, ваше величество.

– А! – протянул король, окончательно заинтересовавшись рассказом.

– Старик Иов, Самуил и служанка были убиты трехгранным кинжалом французской фабрикации. Ландскнехт же убит итальянским стилетом с четырехгранным клинком, оставившим едва заметную ранку. Однако удар нанесен так же, как и первые три, – между лопаток. Смерть наступила тоже сразу.

– Вот это совершенно непонятно, – прошептал король.

– Кроме того, – продолжал старик, – кинжал, который висел на боку убитого ландскнехта, по форме клинка был как две капли воды похож на тот, которым убили купца и его слугу.

– Не следует ли из этого, что убийца переменил оружие?

– Нет, ваше величество! Вероятнее предположить, что убийц было двое. Они убили Самуила Лорио под мостом Святого Михаила.

– Допустим.

– Прежде чем бросить его в воду, они ограбили его, завладели ключом от входной двери, который он носил в кармане, и затем проникли к нему в дом.

– Я начинаю понимать, – сказал король. – Ландскнехт?

– Ландскнехт был одним из убийц. Сообщник убил его, чтобы не делиться добычей, найденной в сундуке.

– Господин староста, – заметил Карл IX, – предъявлять такие обвинения – дело крайне серьезное!

– Ваше величество, – поклонился староста, – я должен предъявить обвинение еще более серьезное…

– Неужели? – заметил король.

– Настолько серьезное, что умоляю: выслушайте меня наедине.

Король, немного взволнованный, дал знак и увлек Иосифа Мирона в другой угол комнаты.

– Говорите! – сказал он. – Я слушаю… Черт возьми, – проворчал он, – все это словно назло. Я бываю голоден раз в год, и как раз в этот день мне помешали поужинать!

Рассказ произвел сильное впечатление на собеседников Карла IX, потому что уже смутно предчувствовались волнения, охватившие впоследствии буржуазию. Царствование Карла IX уже предвещало беспорядки, которые разразились в дальнейшем, – не проходило дня, чтобы парижские купцы или ремесленники не вступали в ссоры с дворянами…

Уже по самой смелости величественного купеческого старосты, дерзнувшего прервать ужин короля и обвинить мужчину, носившего шпагу, можно было угадать в нем человека, протестующего против существовавшего порядка вещей.

Сидевшие за столом не могли слышать их разговора, но следили за ними глазами.

– Господа, – вполголоса сказал де Пибрак, – пахнет грозой; король нахмурил брови, а губы его побледнели – это признак бури.

– Берегись, Рене! – прошептал Ноэ на ухо принцу.

– Купцы становятся непомерно дерзки! – проворчал Крильон. – Послушать их, так из-за одного убитого буржуа придется созвать парламент.

В это время Иосиф Мирон продолжал свой рассказ:

– Ваше величество, пора каким-нибудь строгим указом пресечь дерзость некоторых иностранцев…

– Что вы хотите сказать?

– У несчастного ювелира нашли кинжал итальянской фабрикации, тот самый, которым был убит ландскнехт…

– Вот как! А этот кинжал у вас?

– Да, ваше величество, вот он…

Староста вытащил из-под полы кинжал флорентийца.

Король, вспомнивший, что видел его у Рене и любовался прекрасной чеканкой его рукоятки, вздрогнул.

– Дайте мне кинжал и заканчивайте рассказ, господин староста.

– Рядом с кинжалом, – продолжал Иосиф Мирон, – лежал ключ… убийца забыл эти вещи на стуле. О ваше величество, ключ замечательной работы, таких не делают во всей Франции! Только итальянец…

– Дайте мне ключ, – резко перебил Карл.

Староста покорно подал королю ключ.

– Вам ни к чему, – сказал тот, – называть имена. Идите домой. Даю слово, что преступник понесет наказание.

– Надеюсь, ваше величество, – заметил староста.

Он с достоинством поклонился и вышел.

Король снова занял свое место за столом и не сообщил собеседникам ни слова из разговора со старостой. Помолчав несколько минут, он сказал, пытаясь скрыть свой гнев:

– Господа, я буду очень признателен, если вы никому не передадите того, что слышали здесь. Я хочу разобраться в этом деле до того, как оно получит огласку. Дорогой де Пибрак, предупредите королеву-мать, что я буду у нее сегодня вечером.

Король ел мало, был мрачен и задумчив. Собеседники были явно смущены. Генрих и Ноэ иногда обменивались взглядами.

Наконец король встал из-за стола.

– Идите предупредить королеву-мать, – сказал он Пибраку.

Капитан гвардии молча вышел из комнаты.

– Прощайте, господа, – сказал король, отпуская дворян, которым была оказана честь оказаться с ним за одним столом.

– Черт возьми! – проворчал де Крильон. – Если бы ландскнехт, испортивший настроение короля, не умер, я сам свернул бы ему шею!

Генрих и Ноэ вышли последними.

II

Когда Генрих переступал порог, он заметил пажа, подававшего ему таинственные знаки. Принц подошел к нему.

– В чем дело, Рауль?

– Господин де Коарасс, у меня к вам поручение.

– От кого?

– От Нанси…

– Неужели?

– Да, сударь.

– Что же понадобилось Нанси?

– Она просила передать вам, что мигрень мигрени рознь.

– Отлично!

– И что, быть может, мигрень пройдет, если вы прогуляетесь по берегу.

– В котором часу?

– В десять.

– И это все?

– Все, сударь.

– Ну, тогда спасибо… прощайте!

– Господин де Коарасс, – добавил Рауль, – извините… я забыл…

– Что?

– Я забыл напомнить вам, что вы обещали мне…

– Да, поговорить о вас с Нанси, так ведь?

Рауль покраснел.

– Успокойтесь, – сказал принц, – я не забуду о вас.

Песочные часы показывали только девять часов. «Что же делать до десяти?» – думал принц.

Де Пибрак, исполнивший поручение короля, шепнул Генриху мимоходом:

– Подождите меня, ваше высочество…

Генрих и Ноэ остались в передней и слышали, как капитан гвардейцев сказал королю:

– Ее величество королева-мать в настоящее время находится у принцессы Маргариты.

– В таком случае я пойду к Марго, – ответил король.

– Пойдемте со мной… – выйдя от короля, сказал де Пибрак.

«Бьюсь об заклад, – подумал принц, – Пибрак подозревает, что нам известно больше, чем ему, о ночном происшествии, и он хочет расспросить нас».

Однако принц ошибся. Пибрак не только не угадал, кто убил Самуила Лорио, но и не подозревал, что принц и Ноэ могут быть косвенно замешаны в этом деле.

Капитан привел молодых людей в свою комнату и запер дверь.

– Ваше высочество, король сейчас отправится к королеве Екатерине, которая находится у принцессы Маргариты. Бьюсь об заклад, вам, как и мне, любопытно узнать, что там произойдет. Вероятно, дело касается кого-нибудь из гайдуков королевы-матери.

– Неужели вы не понимаете? – улыбнулся Генрих.

– Не понимаю чего?

– Кто убийца Лорио.

– Ах, Боже мой! Где же была моя голова? Как это имя Лорио не поразило меня до сих пор? Да ведь это тот самый мещанин, чью жену вы вырвали из когтей Рене?

– Да, – кивнул головой принц.

– В таком случае…

– В таком случае Рене больше повезло во второй раз, чем в первый.

– Он похитил жену Лорио?

– Нет! – возразил принц. – Но он убил мужа. Что касается женщины, то она в безопасности.

– Ах, ваше высочество! – сказал Пибрак. – Знаете ли вы, что играете в ужасную игру?

– Я не боюсь Рене.

– Бойтесь его, ваше высочество. Рене, лишенный власти, еще более опасен. Не отступайте… но будьте столь же осторожны, сколь и мужественны, иначе вы погибли.

Де Пибрак отпер книжный шкаф и открыл потайной ход.

– Мной руководит не любопытство, а инстинкт самосохранения. Надо все обращать в орудие обороны и во что бы то ни стало узнать, что произойдет между королевой-матерью и королем.

– Идемте же! – сказал Генрих.

Ноэ остался в комнате де Пибрака, а тот вслед за Генрихом пробрался в темный коридор.

Достигнув покоев Маргариты, Генрих приложился глазом к потайному отверстию в стене.

Принцесса и королева были одни.

– Что могло понадобиться королю в это время? – говорила Маргарита. – Ходят слухи, что он с утра был в прекрасном настроении.

– Я не говорила с ним о государственных делах, – с горечью сказала королева-мать, – а король скучает только тогда, когда с ним говорят о благе королевства.

– Да, потому что политика скучна, – прошептала Маргарита.

Екатерина не успела ответить – раздались шаги, и камердинер доложил:

– Король!

Вошел Карл IX.

Маргарита и королева-мать надеялись увидеть его улыбающимся; заметив его бледность, нахмуренные брови и мрачное выражение лица, они смутились; походка короля была неровной и поспешной.

– Здравствуй, Марго, – сказал он, целуя руку сестры. – Добрый вечер, королева, – добавил он, сухо поклонившись матери.

Королева смотрела на него скорее с любопытством, чем со страхом.

– Ваше величество, – сказал Карл после зловещего молчания, – я пришел предупредить, что на завтра назначено заседание парламента.

У королевы вырвалось движение изумления.

– Я прошу вас присутствовать, так как на нем будут судить важного преступника.

Екатерина с удивлением смотрела на короля.

– Преступник будет приговорен к колесованию, и приговор будет приведен в исполнение через три дня.

– О каком преступнике вы говорите, ваше величество? – спросила королева.

– О воре, о гнусном убийце.

Королева вздрогнула.

– Но воровство и убийство касаются главного уголовного судьи, ваше величество, а не меня, – произнесла она, не теряя спокойствия.

– Вы ошибаетесь, ваше величество.

– Я думала, что ваше величество желает поговорить со мной о каком-нибудь принце или вельможе – заговорщике против государства или королевской власти.

– Заговорщики, ваше величество, – те, кто настраивает против нас народ, пользуясь нашим покровительством, а кроме того, убивает и грабит мирных граждан…

Екатерина Медичи поняла – она вспомнила, что накануне Рене просил у нее разрешения убить одного человека.

– Разве вы покровительствовали какому-нибудь злодею, государь? – спросила она.

– Я?

– В таком случае я слушаю вас, ваше величество.

– Прошлой ночью на улице Урс убили ювелира Лорио, ограбили его и похитили его жену.

– Кажется, он был гугенотом, – холодно заметила королева.

– Он был гражданином Парижа.

– И что же?

– Убийца забыл в доме жертвы кинжал и ключ.

«Какая неосторожность!» – подумала Екатерина.

– Вот они, – сказал король.

Королева не смогла скрыть удивления.

– Неужели вы не узнаете это оружие? – спросил король.

– Нет, ваше величество… как же вы хотите…

– Полно! Посмотрите внимательнее: на лезвии вырезан вензель, принадлежащий вашему любимцу, Рене!

Королева побледнела и нахмурилась.

– Если Рене совершил преступление, я накажу его, – сказала она.

– Нет! – возразил король. – Это вас не касается. Это дело парламента, а затем – палача.

– Ваше величество, Рене – преданный слуга… Он оказал большие услуги… он спас трон, раскрыв заговор…

– Он убийца.

– Однако, ваше величество, зачем из-за какого-то купца…

Королева тут же закусила губу, поняв, что допускает ошибку, которая может оказаться губительной для Рене.

– Из-за купца! – воскликнул Карл IX в гневе. – Из-за купца! Да ведь купцы и мещане, ваше величество, могут свергнуть меня с престола! Не пройдет и недели, как Рене будет колесован на Гревской площади!

И король вышел, прежде чем королева-мать успела удержать его.

Екатерина и Маргарита переглянулись.

– Рене – негодяй, – сказала королева, – и он окончательно поссорил меня с королем.

Маргарита молчала.

– Но он нужен мне, – добавила Екатерина, – и я спасу его.

Королева вышла. Генрих прошептал на ухо Пибраку:

– Пойдем.

– Идемте, – ответил капитан.

Они вернулись в покои Пибрака. Из коридора доносился громкий голос короля.

– По всей вероятности, Рене будет колесован живьем, – заметил Генрих.

Пибрак пожал плечами.

– Король всегда останется королем, но только королева обладает властью.

– Что вы хотите сказать?

– Только то, что парламент оправдает Рене. Парфюмер не будет даже арестован.

Однако Пибрак ошибся.

В дверь постучали.

– Кто там?

– Это я, – раздался голос Рауля.

– Что тебе надо?

– Вас требует король.

– Черт возьми! – пробормотал капитан гвардейцев. – Подождите меня здесь… – обратился он к принцу. – Я сейчас вернусь.

Генрих посмотрел на часы.

– Невозможно, – ответил он, – уже десять часов… Пибрак, я буду вам чрезвычайно благодарен, если вы не будете отворять сегодня вашего шкафа.

Пибрак вошел к королю.

– Ваше величество требовали меня к себе? – спросил он, напуская на себя удивленный вид.

– Да.

– Я весь к услугам вашего величества.

– Пибрак, друг мой, – начал Карл IX, расхаживая большими шагами по кабинету, – возьмите четверых из моих гвардейцев.

– Слушаю, ваше величество.

– Отыщите в Лувре или в Париже Рене-флорентийца.

– Разве вашему величеству угодно гадать по звездам?

– Я хочу наказать убийцу.

Пибрак счел приличным выразить изумление.

– Рене убил купца Самуила Лорио.

– Ваше величество, неужели это возможно?

– У меня есть доказательства.

– Ваше величество приказывает мне арестовать его?

– Конечно.

– Куда я должен препроводить его?

– В Шатле; вы посадите его под арест и скажете тюремщику, что он отвечает головой за Рене…

Пибрак поклонился, сделал шаг к двери, но вернулся.

– Ваше величество, я бедный дворянин, который уже и без того в немилости у королевы-матери! И я погибну завтра же, если арестую любимца ее величества…

– Что? – надменно спросил король.

– Ах, ваше величество! – вздохнул Пибрак. – Если бы вам угодно было послать меня на войну, я охотно бросился бы под пули…

– Что я слышу? Вы боитесь, Пибрак?

– Ваше величество, де Крильон исполнил бы ваше поручение лучше, чем я…

«Моя мать, – подумал Карл IX, взглянув на своего любимца, – самая мстительная из женщин…»