Текст книги "Железная маска (сборник)"

– Ну уж нет! Герцогиня все еще ненавидит меня, хотя от ненависти до любви – один шаг, а порой и меньше. Так что я не теряю надежды… Впрочем, у меня есть цель намного более серьезная, чем мимолетное любовное приключение! Выслушай меня очень внимательно! Ты, должно быть, не раз слыхал, что в течение целых сорока пяти лет предводители гугенотов копили франк за франком, надеясь, что рано или поздно эти сбережения образуют фонд на случай неизбежной войны с католиками и их союзниками.

– Разумеется, слыхал. Равно как и то, что это самое «сокровище гугенотов», которое я, признаться, считаю досужей выдумкой, ныне достигло неописуемо громадных размеров.

– Знай же, Луи: оно существует на самом деле и находится не где-нибудь в горах Наварры, а здесь, в Блуа!

– Вот тебе и раз! Честно говоря, я бы предпочел, чтобы оно лежало в более надежном месте!

– Вот оно-то и привело меня в Блуа! – воскликнул Генрих, а затем поведал своему спутнику то, что уже известно нашим читателям. Когда король окончил, Крильон с сомнением заметил:

– Но почему, сир, вы решили, что в бочках золото будет сохраннее?

– Сырость не может повредить золоту, друг мой. Все дело в том, что бочки иногда путешествуют!

– Что именно вы имеете в виду, сир?

– Тебе наверняка известно, что по Луаре ходят целые караваны вместительных грузовых барок, перевозящих сено, зерно и топливо. Я приобрел одну из них. Ее команда состоит из моих приближенных в одежде матросов. На этой барке мы сможем беспрепятственно переправить все золото к морскому побережью. Но гораздо сложнее доставить бочки из дома мэтра Гардуино на причал, и тут я рассчитываю на тебя, мой Луи!

– Я жду приказаний, сир!

– Ну, так слушай же и запоминай. Пройдя до самого конца этой улицы, ты свернешь налево и окажешься на береговом откосе. Там ты увидишь стоящий уединенно довольно большой дом. Это большой и довольно грязный трактир под вывеской: «Добрый сеятель».

– Он мне известен.

– Несмотря на то что стража уже подала сигнал тушить огонь, трактир открыт всю ночь напролет. Ты постучишь, а когда трактирщик откроет, спросишь, доставлено ли уже вино из Божанси. Если он ответит утвердительно, входи. Там ты застанешь припозднившуюся компанию, среди которой окажется немало хорошо знакомых тебе лиц. Приведи этих людей к дому прокурора.

Де Крильон, не медля ни минуты, отправился выполнять поручение и вскоре оказался у дверей трактира. Назвав хозяину пароль и получив надлежащий ответ, генерал вошел в плохо освещенное помещение, где за столом, заставленным опустошенными бутылками, сидели с полдюжины матросов.

Впустив незнакомца, трактирщик в нерешительности затоптался на пороге, недоверчиво оглядывая подозрительного посетителя. Но тут один из матросов крикнул:

– Тысяча чертей! Да ведь это же Луи де Крильон собственной персоной! Живо запри дверь, дружище Трепассе, этот господин – из наших!

Трактирщик задвинул засов, а генерал в полном недоумении приблизился к столу, за которым восседала удалая компания, и вгляделся в лицо окликнувшего его матроса.

– Ба! Да ведь это же граф де Ноэ! – изумленно воскликнул он.

– Он самый, генерал, он самый!

Крильон перевел взгляд на другого матроса:

– Здесь и месье Лагир!

– Разумеется!

– А остальные господа?

– Это наши друзья… Вы, должно быть, от него?

– Верно. Барка готова?

– Еще бы. А бочки?

– Их как раз сейчас наполняют. Дело за вами!

Де Ноэ обернулся к трактирщику:

– Трепассе, живо – надежную телегу и трех лошадей в запряжку! Самое время отправиться за тем самым вином, которое мы обязались доставить по назначению!

Как только трактирщик вышел, граф проговорил, обращаясь к де Крильону:

– Вы, генерал, должно быть, не рассчитывали увидеть нас в таком обличье?

– Признаюсь – никак не ожидал! – ответил тот.

– Что ж, хоть костюмы у нас матросские, зато шпаги остались дворянскими, и они при нас!

С этими словами граф де Ноэ указал на шестерку добрых клинков, смирно пристроившихся в укромном углу.

15

Едва войдя в дом мэтра Гардуино, Генрих спросил, все ли благополучно обстоит с ее высочеством герцогиней. Получив ответ: «Беспробудно спит», он занялся укупоркой бочек, в которые бывший прокурор и Рауль буквально лопатами ссыпали золото и серебро. Затем с помощью Рауля король Наварры начал поднимать их по лестнице в прихожую, готовя к погрузке. Внезапно с улицы донеслись звуки множества шагов и приглушенные голоса.

Генрих мгновенно задул лампу и шепотом велел Раулю и старику хранить полное молчание. Затем он прислушался. Чей-то голос произнес: «Здесь!» – затем в ответ прозвучала реплика графа де Келюса.

«Ага! – нахмурился наваррский король. – Ошибки быть не может – голос этого малого я слышал сегодня утром в королевском замке!»

Отведя в сторону мэтра Гардуино, Генрих спросил шепотом:

– Старина, найдется ли в твоем доме добрая аркебуза?

– Даже две, и обе в превосходном состоянии!

– Они заряжены?

Получив утвердительный ответ, король одними губами воскликнул:

– Отлично! А теперь – следуйте оба за мной!

Он направился во внутренние покои. Гардуино и Рауль последовали за ним как раз в ту минуту, когда послышался стук в дверь. В кабинете бывшего прокурора Генрих остановился и сказал:

– Все совершенно очевидно, друзья! Король Франции, милостиво выслушавший мои речи сегодня утром, теперь, по-видимому, решил от меня отделаться. Придется защищаться! Гардуино, давай свои аркебузы, да поживее, а я тем временем постерегу у входа.

Спустившись к входной двери, Генрих припал к крошечному смотровому глазку, так хорошо замаскированному, что его не было видно снаружи. Де Келюс, уже в третий раз принимавшийся стучать, но так и не получивший ответа, советовался со своими сообщниками.

– Причетник обвел тебя вокруг пальца! – недовольно проговорил д’Эпернон. – Если бы это был постоялый двор, нам давным-давно открыла бы прислуга!

«Еще один давний знакомец! – подумал Генрих Наваррский. – Это же Жан д’Эпернон, если меня не подводит слух!»

– Надо стучать сильнее! – прохрипел де Шомбург.

«Ба! И этот мне известен!» – ухмыльнулся Генрих.

– А если они все же не откроют?

– Значит, вышибем дверь!

– Хм… Не так-то это просто. Дверь дубовая, и окована железными полосами!

Генрих, наблюдавший через глазок за происходящим на ступенях, увидел, как к двери приближается громила Теобальд.

– Вам не о чем тревожиться, господа, – пробасил великан, – мне еще не доводилось встречать такой двери, которая устояла бы перед моим напором! Иные мне удавалось вышибить одним-единственным ударом плеча!

Де Келюс выхватил шпагу и принялся колотить эфесом в дверь, зычно крича:

– Эй, проклятые мерзавцы! Откроете ли вы в конце концов посланцам самого короля?

Ответом служило полное безмолвие. Де Шомбург сказал:

– Ну-ка, месье Теобальд, продемонстрируйте-ка нам свой знаменитый удар плечом!

– Не извольте сомневаться! – прогудел могучий рейтар и уперся в дверь спиной, готовясь всей массой на нее налечь. При этом его спина закрыла глазок, через который Генрих следил за происходящим.

«Что тут поделаешь! – пробормотал наваррец. – У всякого смертного – своя судьба!»

Обнажив шпагу, он вставил клинок в смотровое отверстие, с силой подал его вперед – и тут же выдернул обратно. Великан-тевтон коротко вскрикнул и, хрипя, сполз на ступени.

В первое мгновение де Келюс и его сообщники решили, что гиганта от напряжения хватил апоплексический удар, но в следующую минуту они поняли свою ошибку.

– Смотрите – кровь! Кровь! – закричал один из рейтаров, бросившийся к своему капитану.

– Тише! – прошипел граф, услыхавший грохот колес телеги, которая сворачивала из глухого переулка на мостовую.

Генрих Наваррский, от которого также не ускользнули эти звуки, рассмеялся.

«Теперь наши силы равны! – подумал он. – Пусть только попробуют!»

16

Возглас рейтара изумил сообщников де Келюса.

– Кровь? – растерянно повторил де Шомбург. – Не может быть!

– Смотрите сами! – выставив перед собой окровавленные ладони, ответил рейтар.

В самом деле: из глубокой раны на спине капитана Теобальда толчками выплескивалась кровь. При этом за дверью по-прежнему не было слышно ни малейшего шума, а сама дверь даже не думала открываться.

– Проклятье, откуда здесь взялась эта кровь? – проговорил де Келюс, все еще не в силах осознать случившееся.

Однако телега приближалась, грохоча по булыжной мостовой. Д’Эпернон воскликнул:

– Погодите, господа! Пусть это мужичье минует нас, а уж тогда обследуем эту адскую дверь, убивающую одним прикосновением. С горожанами лучше не связываться, не то поднимется такой шум, что хоть святых выноси!

Все члены небольшого отряда поспешили прижаться к стене или укрыться в нише по соседству. Однако телега, как оказалось, вовсе не стремилась миновать жилище бывшего прокурора, превращенное в постоялый двор. Наоборот: возница рванул вожжи, осадил тройку крепких лошадей и остановил повозку прямо перед входом.

Де Келюс выругался сквозь зубы. Что могло здесь понадобиться этим людям в столь поздний час?

– Езжайте своей дорогой, любезные! – проговорил он. – Сигнал тушить огонь давно подан; не ровен час, вас застанет стража. Вам ведь наверняка известно, что ждет тех, кто в такое время болтается по улицам!

Графу ответил насмешливый голос:

– Да ведь никто и не болтается, сударь! Мы прибыли на место и остановились там, где нам надобно!

– Проезжай, мужлан, сказано тебе! – в бешенстве рявкнул де Келюс.

Выхватив шпагу, он угрожающе двинулся к телеге, за ним тотчас последовали остальные миньоны и рейтары.

– Вот вы как? – продолжал тот же голос. – Я вижу, у вас славная компания, сударь!

– Убирайся отсюда! – выкрикнул де Шомбург и попытался ухватить одну из пристяжных лошадей под уздцы.

Одновременно в первом этаже дома распахнулось окно, из которого послышался голос Генриха:

– Ага! Уж не наш ли это друг Ноэ?

– Он самый! – отозвался молодчик в матросской робе, первым вступивший в прения с де Келюсом.

– Отменно! Ноэ, любезный, я пересчитал этих бродяг – их было всего девять. Одного я уложил, осталось восемь. А много ли вас на телеге?

– Семеро! – ответствовал Ноэ.

– Следовательно, почти вдвое больше, чем потребуется, чтобы разогнать этот сброд! Мы с мэтром Гардуино очень просим: освободите нас от присутствия этих господ!

Генрих не успел закончить, как блеснула вспышка и раскатился звук пистолетного выстрела. Рядом с ухом короля Наварры пропела пуля, расщепив косяк окна.

– Вы неуклюжи, как медведь, месье д’Эпернон! – хохотнул Генрих. – Такой стрельбой не выслужить даже плохонького орденочка!

– Это он! Гасконец! – взревел де Шомбург.

– За дело, Ноэ! Задай им солидную трепку и гони пинками до самых ворот замка!

Де Ноэ, Лагир и остальные гасконские дворяне, сверкая обнаженными шпагами, уже окружили отряд де Келюса. На телеге оставался лишь один из спутников де Ноэ – рослый массивный мужчина, невозмутимо восседавший на козлах. Судя по всему, он сознательно, остался в тылу на тот случай, если его сотоварищам понадобится подмога.

Несмотря на крайнюю изнеженность, граф де Келюс был человеком не робкого десятка. Он не побоялся бы сойтись в поединке с кем угодно, и только Луи де Крильон внушал ему непреодолимый ужас. И неудивительно – де Крильон в те времена считался практически непобедимым бойцом, а его огромный опыт позволял ему одолевать даже физически вдвое более сильных противников. И теперь граф спокойно ожидал, когда же вступят в схватку де Ноэ и его товарищи.

Рейтары встретили приближавшихся гасконцев залпом из аркебуз. Однако спешка подвела их: из рядов атакующих выбыл всего один противник. Никто не собирался предоставлять им возможность перезарядить аркебузы, и рейтарам пришлось встретить противника лицом к лицу.

Де Келюс, д’Эпернон и пятеро наемников сошлись с гасконцами, и те в первые же мгновения вывели из строя двоих рейтаров. Сражающиеся тотчас разбились на пары – в этих поединках не принимали участия со стороны гасконцев только возница, а со стороны миньонов – де Шомбург, который тем временем предпринял новую попытку высадить дверь дома мэтра Гардуино.

Обнаружив это, кучер неторопливо покинул козлы, приблизился к де Шомбургу и веско произнес: «Прошу прощения, месье, но я вижу, вы не заняты. Посему…» – с этими словами он обнажил шпагу.

Фредерик де Шомбург, едва взглянув на того, кто бросил ему вызов, испуганно вскричал:

– Здесь сам де Крильон!

Де Келюс, до этой минуты успешно отражавший натиск графа Амори де Ноэ, услышав этот возглас, встревоженно обернулся – и тотчас рухнул на землю, сраженный метким выпадом де Ноэ!

Лагир и д’Эпернон рубились ожесточенно, не уступая ни пяди, но освободившийся де Ноэ поспешил на помощь к своим младшим друзьям, расправлявшимся с рейтарами.

Тем временем де Шомбург довольно прилично отражал выпады де Крильона, который пребывал в превосходном расположении духа.

– Любезный де Шомбург, – наконец заметил генерал, – не скрою, вы заслуживаете самой высокой похвалы. Фехтуете вы на славу!

– Большая честь – скрестить с вами оружие! – самодовольно ухмыльнулся де Шомбург.

– Вот потому-то я и пощажу вас в течение некоторого времени. Просто ради того, чтобы мы могли немного поболтать.

– Убейте меня, если сможете, но в пощаде я не нуждаюсь!

– И все-таки, – продолжал де Крильон, – какого дьявола вы здесь оказались, месье?

– А вы?

– Я здесь для того, чтобы помочь друзьям!

– Но ведь и я тоже!

– Вот как? Тогда продолжим!

Но продолжить им не удалось: возгласы и лязг клинков разбудили весь квартал. Возмущенные вопли разбуженных мирных горожан привлекли внимание дюжины рейтаров, пировавших в кабачке по соседству, и те тотчас кинулись на подмогу соотечественникам.

– Черт возьми! – проворчал де Крильон. – Это уже смахивает на самое настоящее сражение! Пора заканчивать!

Он сделал невообразимо сложный выпад, и де Шомбург рухнул на землю, как сноп.

Д’Эпернон, уже трижды раненный Лагиром, готовился удрать с поля боя, но появление рейтаров вернуло ему присутствие духа. Неожиданно в верхнем этаже дома Гардуино распахнулись два окна – в них возникли король Наварры и Рауль, поводя стволами аркебуз. Два выстрела слились один, и пара рейтаров, словно споткнувшись на бегу, рухнули на мостовую. И тут же прогремел могучий голос генерала, способный заглушить даже артиллерийскую канонаду:

– А, проклятые канальи! Выходит, вы забыли, что меня зовут Луи де Крильон?

Спустя несколько минут на улице перед домом отставного прокурора валялись шесть бездыханных тел. Де Шомбурга и графа де Келюса, которые еще подавали признаки жизни, перенесли в соседний дом, а д’Эпернон с уцелевшими рейтарами трусливо обратились в бегство.

Слегка отдышавшись, де Крильон обратился к Генриху Наваррскому:

– Мы должны спешить, сир! Если французский король узнает о гибели своих миньонов, у него хватит ума бросить на нас целую армию!

17

– Ты совершенно прав, друг мой, – ответил Генрих. – Я бы и сам не прочь как можно скорее покинуть Блуа, но… мы обязаны прихватить с собой престарелого сьера Мальвена и его внучку Берту!

– Вот как? – с улыбкой отозвался Крильон. – Готов поручиться, что вы уже…

– Это правда, мой добрый Крильон. Как душа моя с восторгом откликается на звон оружия, так и сердце широко открывается навстречу всякой новой страсти! Но, помимо того, этим двоим – старцу и юной девушке – грозит страшная опасность…

– Однако мои люди охраняют их, сир! С девушкой ничего не может случиться.

– Сегодня – да, но как знать, что будет завтра! Нет уж, Луи, отправляйся туда и приведи обоих прямо на барку!

Генерал коротко поклонился и отправился исполнять поручение короля. Тем временем Генрих приказал вносить из прихожей бочки с золотом и грузить их на телегу. Погрузка заняла не больше четверти часа, и уже можно было отправляться к причалу, но в последнее мгновение Генриху пришла в голову неожиданная мысль.

– Минуту, господа! – воскликнул он. – А не обзавестись ли нам пропуском, с которым нас не посмеет остановить ни одна католическая армия в мире?

– Что же это за пропуск? – полюбопытствовал Лагир.

– Сейчас поймете! – усмехнулся Генрих и, отведя в сторону мэтра Гардуино, негромко проговорил: – Я удостоверился, старина, что твое снотворное зелье действует отменно – несмотря на весь этот шум, герцогиня даже не проснулась. Но как продолжительно его действие? Хватит ли его хотя бы еще на пару часов?

– Что, собственно, вы намерены предпринять, сир?

– Ничего особенного: укутаю герцогиню плащом, возьму на руки и перенесу на барку!

– Сир! Какая мысль!

– Ты находишь? Тогда скажи: не проснется ли она прежде, чем окажется на судне?

– Нет, сир. Этот порошок будет действовать по меньшей мере до рассвета.

– Превосходно! Тогда – за дело!

Генрих подозвал де Ноэ и, посвятив его в свой план, встретил полное одобрение со стороны храброго гасконца.

Герцогиня по-прежнему находилась в наркотическом забытьи, у ее изголовья дежурил младший паж – тот самый юнец, что проникся смертельной ненавистью к приятелям Анны Лотарингской и в результате стал верным помощником Рауля.

Остановившись у ложа спящей, Генрих некоторое время всматривался в ее лицо, а затем произнес:

– И все-таки она поразительно красива, согласись, Амори!

– Это красота тигрицы, сир!

– Да, но тигры – красивые животные, с этим не поспоришь!

– Вот оно что! Я и позабыл о широте сердца вашего величества. Видно, оно не прочь вместить еще одну страсть?

– Хм… Как знать? Хотя сам я, пожалуй, пребываю в сомнении. Герцогиня, как-никак, моя кузина; помимо того, мне приходит в голову множество самых противоречивых мыслей…

– И, конечно же, одна лучше другой!

– Прежде всего следовало бы обратить Анну в протестантство, а для этого необходимо оградить ее от тлетворного влияния католической церкви. С этой целью мы ее и похитим!.. Не сочти за труд, любезный Ноэ, одолжи нам на время свой плащ!

Амори де Ноэ повиновался. Затем король Наварры, на лице которого все еще играла улыбка, вызванная его собственной шуткой, вместе с Раулем подняли бесчувственное тело женщины с постели, осторожно переместили на широкий суконный плащ графа и плотно закутали, оставив открытым только лицо.

– Друзья мои! – шутливо провозгласил Генрих, которому чувство юмора не изменило даже в такой напряженный момент. – Не годится обращаться с принцессой Лотарингской как с какой-нибудь дамой простого звания! Чтобы коснуться ее, надлежит быть как минимум принцем крови, потому-то я сам и займусь ею!

С этими словами он взвалил герцогиню на плечо и двинулся к выходу.

Мэтр Гардуино запер дверь, вверив свое жилище милосердию Божьему, и последовал за королем Наварры и графом де Ноэ к берегу Луары. Замыкали это шествие Лагир и Рауль, сжимавшие рукояти обнаженных шпаг.

– О, если б вы знали, сколько очарования в этой женщине! – вздохнул Рауль. – Какое несчастье, что я все еще люблю свою Нанси…

– По-прежнему?

– И даже больше, месье Лагир!

– А я, увы, слишком предан своему государю, – с таким же тяжелым вздохом подхватил Лагир. – Иначе я… я бы последовал за герцогиней даже на край света!

– Пока что вам придется последовать за ней всего лишь в Наварру!

– Вы полагаете, что король возьмет ее с собой?

– А как же иначе! Грешно было бы выпустить из рук такую заложницу!

– Тогда, по крайней мере, у меня остается хотя бы шанс попытать счастья с нею!

– До чего же вы наивны, мой дорогой!

– Но почему?

– Трудно даже вообразить, кто бы мог быть счастлив с этой фурией…

– А наш король?

– Да что вы! Генрих Наваррский ненавидит ее в той же мере, как и герцогиня его!

– Но от ненависти до любви, хоть это и звучит банально, – один шаг. Кроме того, король вовсе не чужд любовных приключений и побед на его счету – без счета!

– Аминь! – кивнул Рауль и снова вздохнул, припомнив, что еще совсем недавно надменная герцогиня была для него всего лишь обычной влюбленной женщиной.

18

При первых проблесках рассвета на фоне мутного декабрьского неба забрезжили очертания прибрежных холмов. Блуа уже давно скрылся из виду, барка стремительно неслась, подгоняемая быстрым течением вздувшейся от дождей Луары.

На палубе была разбита палатка, внутри которой на мягкой кушетке уложили все еще спящую герцогиню. Сьер де Мальвен и Берта устроились на корме. Их взгляды провожали родные края, которые оба покидали навсегда. Гасконцы, одетые матросами, умело правили баркой, держа судно на середине русла. Младший паж и Рауль дежурили у изголовья герцогини, дожидаясь ее пробуждения, а Генрих и Амори де Ноэ прогуливались вдоль борта, беседуя о событиях минувшей ночи.

– Сир, – наконец решился спросить граф, – я все еще не понимаю, что за пропуск, о котором вы говорили вы перед нашим отплытием из Блуа?

– Этот пропуск – герцогиня Лотарингская, друг мой!

– Герцогиня?

– До той минуты, пока она находится у нас на борту, никто не осмелится нас задержать. А почему – этого тебе сейчас не понять. Скажи-ка лучше, который час?

– Около семи утра.

– Если мэтр Гардуино прав, герцогиня будет почивать еще около часа. А за это время мы минуем Сомюр! Тебе наверняка известно, что в Сомюре расположена речная застава, гарнизон которой составляют люди герцога Франсуа, еще одного моего очаровательного кузена, который искренне меня ненавидит.

– Если вы угодите к нему в лапы инкогнито, сир, он без промедления прикажет вас повесить!

– К счастью, я хорошо осведомлен. Капитан, командующий речной стражей, – лотарингец. Он хорошо знает герцогиню. Остальное ты вскоре увидишь сам!

Вскоре среди клочьев утреннего тумана замелькали лачуги в пригородах Сомюра. В русло реки здесь далеко вдавалась низкая песчаная коса – на ее оконечности и располагалась застава. Задолго до того, как барка Генриха приблизилась к ней, от заставы отчалила небольшая лодка, в которой находились четверо стражников и начальник заставы.

Как только они поднялись на палубу барки, глава стражников немедленно пожелал увидеть ее капитана. Генрих тотчас направился к нему и приветствовал служаку на безукоризненном немецком языке.

– Кто вы такие? – осведомился капитан.

– Люди герцога де Гиза! – ответил Генрих.

– Куда следуете?

– В Нант.

– С каким грузом?

Генрих улыбнулся.

– Боюсь, что ваше любопытство чрезмерно, мой капитан!

– Что? – взревел тот. – Известно ли вам, молодой человек, что перед вами капитан Герман, состоящий на службе у его высочества герцога Анжуйского? Я имею право знать все, что касается судов, следующих по Луаре!

– Мне это известно, как известно и то, что прежде вы служили Лотарингскому дому.

– Вы не ошиблись, юноша, но какое это имеет отношение…

– А раз так, вы должны знать в лицо герцогиню де Монпансье.

– Само собой! Ведь я состоял в ее гвардии!

– Тогда взгляните сюда!

С этими словами Генрих подвел толстяка к палатке, бережно откинул полог и указал на спящую принцессу.

Капитану хватил одного взгляда: он испуганно отпрянул, отвесил неизвестно кому низкий поклон и поспешно бросился к лодке, чтобы отдать своим людям распоряжение беспрепятственно пропустить барку герцогини.

Кода застава осталась позади, Генрих обратился к де Ноэ:

– Ну что, надежен наш пропуск? Не будь этой дамы у нас на борту, мы бы так легко не отделались!

– Да, но как мы дальше поступим с герцогиней? – полюбопытствовал Ноэ.

– Для начала надо создать сносную обстановку, достойную знатной особы! – ответил Генрих. – Бери Рауля и займитесь убранством одной из кают. В трюме сыщется кое-какая мебель, а у Рауля – неплохой вкус. К тому же он до тонкости знает все привычки герцогини. За дело, друг мой, времени у нас совсем немного!

Де Ноэ в точности исполнил сказанное. Вот почему Анна Лотарингская, едва открыв глаза, обнаружила, что находится в довольно уютном и богато обставленном, но совершенно незнакомом месте.

– Где я? Что со мной? – растерянно пробормотала она, озираясь.

В это время в каюту между шторами пробился солнечный луч, и мысли Анны приняли иное направление. Она вскочила, бросилась к окну и откинула штору. Перед ней расстилалась обширная водная гладь!

Герцогиня беспомощно схватилась за виски, а затем отчаянно закричала:

– Рауль! Сюда! Ко мне, мой Рауль!

В ту минуту Анна Лотарингская поступила так, как поступают все женщины, оказавшиеся в опасности: из ее уст вырвалось имя того мужчины, которого она любила последним!

Однако на этот призыв никто не отозвался. Анна метнулась к двери, но та оказалась надежно запертой. Напрасно она стучала, продолжая звать Рауля, напрасно в бешенстве царапала холеными ноготками обшивку двери – все ее неистовство было бесполезно!

19

Как только ярость герцогини несколько улеглась, она взяла себя в руки, уселась на постели и принялась рассуждать.

– Ясно только одно, – сказала она себе, – поскольку кто-то воспользовался моим состоянием, чтобы переместить меня сюда, этот человек не намерен считаться с моей волей или желаниями. Следовательно, сколько бы я ни протестовала, это не даст никакого результата. Надо успокоиться, выждать и попытаться понять, что за этим стоит. С врагом, действующим тайно, бессмысленно бороться в открытую!

Придя к такому выводу, герцогиня поднялась, вернулась к окну и тщательно осмотрела его. Увы, окно оказалось слишком узким, чтобы она могла в него протиснуться. Зато за ним был хорошо виден холмистый берег реки с жухлой травой и редкими купами голых деревьев. Нигде не было видно ни малейших признаков человеческого жилья. Пейзаж не двигался, значит, судно, на котором она находилась, стояло на месте. Но что это за место?

Пока Анна в недоумении вглядывалась в туманную даль, дощатый настил под ее ногами дрогнул, покачнулся, и прибрежные холмы медленно поплыли назад. Барка снова двинулась вниз по течению.

Из этого герцогиня сделала вывод, что ее плавучая тюрьма пока еще не прибыла к месту назначения. Но что это за судно, кому оно принадлежит и куда направляется?

Впрочем, спешить не стоило: рано или поздно похититель объявится, и как знать (тут герцогиня тщеславно усмехнулась) – может, эта ловушка устроена не врагом, а обезумевшим влюбленным!

Взглянув на себя в зеркало из отполированной бронзы, висевшее на стене, Анна принялась приводить в порядок растрепавшиеся волосы. Другая женщина в такой ситуации давным-давно потеряла бы голову, но герцогиня Лотарингская должна быть во всеоружии, а ее главное оружие – красота!

Приведя себя в порядок, она снова стала рассуждать:

– Что могло случиться с моим Раулем? Мужчина, который не готов умереть, защищая возлюбленную, не достоин имени дворянина. Но Рауль – дворянин, он искренне любил ее, а это означает, что он убит. Иначе она не оказалась бы в таком положении!

Герцогиня глубоко вздохнула, две слезинки выкатились из уголков ее прекрасных глаз. Таким образом была отдана дань прежнему любовнику, а в следующее мгновение мысли Анны обратились к тому, кто ныне стал хозяином ее судьбы, а может быть, и жизни.

Внезапно ее сердце учащенно забилось: за дверью послышался звук шагов, затем в замке со скрежетом повернулся ключ и дверь распахнулась. На пороге возник красивый юноша, при виде которого герцогиня мгновенно почувствовала себя помолодевшей на несколько лет.

– Это… вы? – не скрывая изумления, произнесла Анна, узнав в вошедшем Лагира – отважного гасконца, с которым несколько лет назад она пережила настоящую любовную феерию, увенчавшуюся глубоким разочарованием.

– Готов служить вашему высочеству! – Лагир преклонил колено, поймал руку герцогини и дерзко поцеловал.

Анна тотчас отдернула руку и пронзила наглеца грозным взглядом.

– Значит, это твоих рук дело? – спросила она. – И ты посмел…

– Я не мог поступить иначе, ваше высочество!

В его словах прозвучала такая глубокая печаль, что Анна моментально поняла: молодой гасконец все еще любит ее и не в силах забыть. Должно быть, этот нищий мелкопоместный дворянин получил наследство и истратил его на то, чтобы организовать похищение той, без которой он не мыслил свою жизнь…

– Где мы находимся? – отрывисто поинтересовалась герцогиня.

– На Луаре.

– А куда плывет судно?

Лагир только развел руками:

– Не знаю, госпожа моя.

Даже если бы у ног Анны в ту минуту взорвалась бомба, она была бы поражена меньше. Как это понимать?! Гасконский мальчишка похитил даму королевской крови и понятия не имеет, куда теперь везет?

– Как это может быть? – возмущенно воскликнула она.

– Капитан судна не посвятил меня в свои планы.

– Что? Капитан?.. Значит, это… это не ваша затея?

– О, ни в коем случае, ваше высочество!

– Но что вы здесь делаете в таком случае?

– Я пришел, чтобы исполнить поручение капитана!

Анна метнула на гасконца еще один взгляд – на сей раз полный презрения – и пренебрежительно проговорила:

– Выходит, я ошиблась… И что же нужно от меня вашему капитану?

– Он желает быть представленным вашему высочеству.

– Как его зовут?

– Я не уполномочен объявлять его имя.

– И вы осмелились…

– Герцогиня! – неожиданно холодно возразил Лагир. – Я всего лишь получил распоряжение и исполнил его! Итак: угодно ли вам принять капитана?

– Пусть войдет!

Лагир коротко поклонился и исчез за дверью.

В ту же минуту лицо герцогини исказила гримаса. Она спрятала его в ладонях и прошептала:

– Он больше не любит меня!

Затем она стала ждать, чувствуя, как ее охватывает все более глубокий трепет. Наконец за дверью вновь зазвучали шаги и в каюту, держа в руке широкополую шляпу с пером, вошел плечистый молодой человек. С широкой улыбкой на смуглом лице он произнес:

– Желаю здравствовать, очаровательная кузина!

Герцогиня в ужасе отпрянула к окну. В голове у нее промелькнуло: «Я погибла, и все остальные тоже! Этот неотесанный южанин перехитрил нас всех!»

20

Прежде чем отправиться к Анне, Генрих обстоятельно привел себя в порядок. Он был тщательно причесан, надушен и разодет не хуже любого миньона короля Франции. И герцогиня не была бы столь опытной и искушенной женщиной, если бы, несмотря на потрясение, не заметила этого.

Переступив порог каюты, Генрих продолжал:

– Моя прелестная кузина, не хмурьтесь и не мечите на меня убийственные взгляды. Вам это не к лицу. Клянусь, когда вы узнаете, каким образом все это случилось…

– Вы пытаетесь оправдать насилие, учиненное вами над особой королевской крови? – поспешно перебила герцогиня.

– Именно так! Но если вы столь же добры, как и прекрасны, позвольте мне вашу ручку!

– А что последует за этим?

– Можете учинить мне форменный допрос, чтобы убедиться: я далеко не такой злодей, каким вам сейчас кажусь!

Король Наварры держался так шутливо, галантно и непринужденно, что Анне пришлось сменить гнев на милость. Она протянула ему свою холеную руку и тотчас проговорила:

– Итак, где мы сейчас находимся?

– Разумеется, на Луаре!

– А точнее?

– Где-то между Сомюром и Анжером.

– Уже легче! А откуда мы отчалили?

– Оттуда, где вы так крепко уснули, – из Блуа.